Часы двенадцать бьют... Как 100 лет назад в Риге праздновали Новый год.

В начале прошлого века в Риге о наступлении Нового года оповещал полночный звон колокола русского Кафедрального собора. Примерно пятую часть населения самого крупного города Лифляндской губернии тогда составляли русские. Гулять они умели с размахом. Веселились всю ночь напролет и весь следующий день. Это был самый добрый праздник. И самый щедрый. Деньги лились рекой.

День щедрости

С утра пораньше на улицу высыпали городовые, трубочисты и прочий люд попроще, для которого день этот был очень прибыльным. Все прочие рижане любили первого января, встретив на улице служивого, особенно полицейского чина, одаривать его деньгами. Пошло это с тех пор, когда еще при Николае 1 стало широко известно, что «император платит квартальному надзирателю, в районе которого находился Зимний дворец, по 500 рублей „новогодних”».

Особенно старались преуспеть в щедрости мещане  — домовладельцы, владельцы лавок, магазинов и парикмахерских. Они «давали» не только полицейским. В конторах, фирмах и прочих заведениях хозяина-босса определяли — кто чего стоит  — по тому, сколько он положит в новогодний конверт ассигнациями для каждого подчиненного. А те в свою очередь тоже старались не скупиться и показать свою щедрость. Первого января  все одаривали всех. Особой удачей считалось повстречать на улице нищего. Это был  единственный день в году, когда подать неимущему и нуждающемуся почиталось за счастье.

Рижский городовой в начале ХХ века 

К тому же, как во всем мире, в Риге тогда действовал популярный обычай — делать крупные новогодние пожертвования. Так, например,  из года в год деньги собирались на поддержание русской Народной библиотеки. Избежать пожертвований было просто невозможно, потому что русские газеты потом публиковали полный список всех жертвователей. От этого зависел престиж, авторитет и уважение.

Почему — русские газеты? Потому что обычай считался купеческим. Русские купцы на всю Россию славились тем, что так «замаливали» нажитые за год грехи. А потом начинали грешить по-новой.

Под звон колоколов
                                                              
В канун Нового года начиналось все очень чинно, благородно. Вечерком  сходились тесными компаниями  — пили, ели и музицировали. Ходили ряженые. Молодежь в канун Нового года не прочь была поворожить. Делалось это шутки ради, что называется, для игры, т.е. для соблюдения ритуала. «Выливали олово» — сегодня эти  символические оловянные фигурки проще купить готовыми на рынке. Выходили на угол «полоть снег». Теперь и снега почти не бывает, так что не зачем вспоминать, что это тогда означало. В ходу были самые неожиданные суеверия и гадания, которых никто теперь и не вспомнит. Веселились все как могли. Это называлось встретить Новый год по-домашнему.

Потом, в 12 ночи, начинался колокольный звон  — дескать, внемлите  — сошел на землю Новый год. Большому соборному колоколу поочередно вторили колокола всех рижских храмов.

Рано утром, в первый день следующего года, когда город еще отсыпался, извозчики начинали готовиться к большому «чесу». Для них тоже это был день высоких барышей. Особенно везло тем, к кому садились русские компании, — тут денег не считали. Пели, хохотали, катили в рестораны за город, «погулять с певичками».

Но сначала полагалось нанести визиты. Уже к обеду извозчиков было не достать. Народ гонял по городу, стремясь поскорее навестить всех близких и друзей, поздравить с праздником. Если не заставали  хозяев дома, полагалось отметиться  — поставить свою фамилию в праздничном гостевом листе. Чтобы знали, что наведывались лично засвидетельствовать свое почтение.

Затем публика поважнее ехала в Русский клуб.  Был такой когда-то,  находился он в нынешнем здании Русского театра. Побывать здесь считалось делом почетным, потому что пускали туда не каждого.

                       
А в Русском клубе…

В первый день нового года сюда съезжались сливки общества, официальные лица, почетные граждане. Приезжал русский архиепископ, за ним лифляндский губернатор и военные чины. Сверкала огромная елка, лилось  шампанское. Но бокалы поднимались больше для вида, потому что «великие подвиги» были впереди. Кутеж по-русски начинался, как и накануне, поздно вечером, чтобы сил хватило на всю ночь.

Из Русского клуба расходились в предвкушении шумного застолья. В ночь на второе января было принято выезжать подальше за город, в ночные рестораны. Они работали до утра, в то время как в самом городе все питейные заведения закрывались довольно рано.

Опять нанимали лошадей. Теперь разбирали тройки, с бубенцами, чтобы прокатиться по—русски, с шиком, с ветерком за Александровские ворота (они стояли примерно там, где теперь на ул. Бривибас Воздушный мост). В те времена — в начале ХХ века и позднее — славились находившиеся далеко за городской чертой рестораны «Сан-Суси», «Вилла-Нова», «Эльдорадо», «Гросс-Шмерль». В старой газете читаем: «В эту ночь (на 2 января) Петербургское шоссе от  городских ворот представляло собой одну из самых оживленных по движению местностей. У ресторанов стояли десятки извозчичьих и собственных саней, ожидающих господ. Разгул шел вовсю. Повсюду слышны были музыка и пение, и как показатель того времени не было ни одного скандала».

Денег опять не жалели — столы ломились от закусок и напитков. «Пить в этих ресторанах было принято все самое дорогое. Вместо пива подавали английский портер, бойко шел французский коньяк, крюшоны и, главное, ликеры, в то время обязательно заграничные».

День, начатый торжественно и величаво, с посещения родственников и богатого приема в Русском клубе, заканчивался дорогой попойкой. Многие возвращались домой с головной болью, засыпая по дороге прямо в санях. Кони уже бежали не так резво, сани лениво и тихо скользили мимо торчащих вдоль дороги вынесенных и воткнутых в сугробы елок, уже осыпающихся. 

Гарри Гайлит