"Очевидное-невероятное" и современный "научпоп" (видео)

Мировой экономический кризис, начавший в 2008 году, заставил многих видных экономистов иначе взглянуть на теорию нобелевского лауреата Роберта Солоу о бесконечном росте мировой экономики. В частности, известный экономист Роберт Гордон из Northwestern University убежден, что научно-техническая революция, произошедшая за последние 150 лет, в значительной степени исчерпала свой потенциал, а вместе с ними – и рост производительности труда. Его выводы, получившие негласное название «кризис навсегда», во многом подтверждаются низкими темпами экономического роста и слабыми приростом производительности труда в США, на которую пришлось 36% всех изобретений, составивших основу научно-технического прогресса человечества.

Иными словами, в наши дни технологическое развитие идет вглубь уже полученных знаний, когда имеет место прогрессирующее замедление отдачи от совершенствования технологий. При этом роль капитала, как показали исследования западных экономистов, вообще является вторичной для прогресса. В той же Америке в 1909 по 1949 годы – в самый пик качественного изменения образа жизни - рост экономики за счет капиталовложений составил только 12.5%, тогда, как за счет изобретений и научных разработок – 87.5%.

С одной стороны, осознание этого факта меняет в понимании многих людей (заметьте, в западной политической элите) представление об олигархии и крупном капитале, которые все чаще рассматриваются, как паразитарные явления, а не как локомотив экономического развития. Это выражается, прежде всего, в постепенном увеличении налоговой нагрузки на крупные состояние, в виду бесполезности и даже ненужности этой прослойки общества для социального прогресса.

С другой стороны – начинается ревизия изобретений и открытий, изменивших образ жизни человечества, то есть происходит оценка вклада каждого государства (каждого народа) в копилку мировых научно-технических достижений. Важно это, прежде всего, для самоидентификации нации, причем, не в меньшей степени, чем победы в войнах.

За отсчет начала научно-технической революции, связанной с изобретениями и открытиями, навсегда изменившими повседневную жизнь, берется 1863 год , когда открылась первая в мире линия лондонского метро, соединявшая Фаррингдон-стрит и Паддингтон. Историки отмечают, что эксплуатация этой английской подземки, построенной для нужд обычных граждан, началась 10 января 1863 года - фактически тогда, когда в России произошла отмена позорного крепостного права (обычного рабства), поскольку Манифест от 1861 года устанавливал двухлетний срок отбывания крестьянами тех же повинностей, что были при крепостном праве.

Годы с 1863 по 1914 были самыми бурными с точки зрения новых открытий практического применения. Чешский художник, ученый и изобретатель Я. Гусник в 1868 г. изобрел фототипию. В 1869 г. американский химик Дж. Хайетт изготовил целлулоид. Французский изобретатель Жан Морис Эмиль Бодо сконструировал буквопечатающий аппарат для приема телеграмм. Немецкий конструктор Николаус Август 1876 году создал 4-тактный газовый двигатель внутреннего сгорания. Американский изобретатель Томас Эдисон в 1877 и 1878 году изобрел фонограф и микрофон. В 1895 г. французские изобретатели братья Луи Жан и Огюст Люмьеры создали аппарат для съемки и проецирования, получивший название кинематограф. В том же году немецкие конструкторы Г. Даймлер и К. Бенц построили первый автомобиль с двигателем внутреннего сгорания.

Из российских ученных практический вклад в научно-техническую революцию внесли Иван Усагин (трансформаторы), Александр Лодыгин (лампы накаливания с нитями из вольфрама), Иван Кондаков (синтетический каучук), Александр Попов (радио). Однако изобретения русских ученных большую пользу царской России не принесли, да и было их значительно меньше, чем в западных странах.

В целом до революции российская инженерия и наука были неконкурентными, прежде всего из-за неэффективного высшего образования, которое фактически было недоступно широким слоям населения. Для сведения, циркуляр министра просвещения Делянова «О кухаркиных детях», введенный еще при Александре III, и фактически действующий до 1914 года, привел к тому, что в системе высшей школы выходцев из крестьянских семей было всего 15%. И это в агарарной стране.

Проблема усугублялась и тем, что отпрыски чиновничьей России, получив высшее образование, как правило, делали карьеру или вели праздный образ жизни, и вовсе не стремились в лаборатории. То есть, место на студенческой скамье занимали, а пользу обществу не приносили.

В итоге в России в 1913 году уровень энергоемкости промышленности был кране низок и уступал американскому в 10 раз, а разрыв в коммуникациях вообще был запредельный. Так, в США в 1913 году обслуживалось 3,035 млн. абонентов телефонной сети, а в России - 97 тысяч абонентов.

В конечном счете, кастовость дореволюционного образования привела к тому, что в Первую мировую войну российская армия воевала на импортных самолетах «Ньюпор», «Фарман», «Бристоль-Бульдог», «Сопвич», «Фоккер». Причем, известный российский аэроплан «Илья Муромец» в небо поднимали тоже импортные двигатели. На военных кораблях флота императора Николая II стояли английские гидрокомпасы и дальномеры, а силовые установки были оборудованы немецкими и шведскими турбинами.

В противовес царским лицеям и институтам советская высшая школа была всенародной. Открытия и разработки советских ученых, конструкторов, инженеров сыграли немалую роль в победе над фашистами. Сталин понимал и приветствовал, наряду с техническим образованием, учебу в университетах. «Человек, получивший университетское образование, обладающий широким кругозором, будет полезнее для практики, чем, например, химик, ничего не знающий, кроме своей химии, - говорил Сталин Жданову в 1947 году.- В университеты следует набирать не одну лишь зеленую молодежь со школьной скамьи, но и практиков, прошедших определенный производственный опыт. У них в голове уже имеются вопросы и проблемы, но нет теоретических знаний для их решения».

Конечно, идеализировать сталинский период было бы исторической неправдой, так как часть ученых подвергалось гонениям и репрессиям, но в массе своей они были в привилегированном положении, что, конечно, сказалось на достижениях. В послевоенные годы была построена первая атомная станция, запущен первый искусственный спутник Земли, первый человек полетел в космос. Первая Токамаковскую модель для термоядерного синтеза тоже была разработана в Советском Союзе. Более того, СССР был признанным лидером в теоретической физике, химическом катализе, металлургии, математике, океанографии, магнитогидродинамике.

Всё это подтверждено патентами и свидетельствами на изобретения, которые в 70-80-е годы составляли 25% всех мировых научных открытий и изобретений. В частности, в 1987 г. в СССР было зарегистрировано 83,7 тыс. изобретений (подано заявок было в 3.5 раза больше), тогда как в США - 82,9 тыс.

Очевидные успехи советской науки коррелировали с советским строем и не всегда соответствовали западным представлением о прогрессе, поэтому постсоветским либералам было идеологически важно дискредитировать достижения наших ученых. Первый удар по репутации советской науки был нанесен в мае 1988 года, в самый разгар горбачевской «перестройки», когда была создана специальная комиссия для анализа последствий монополизации биологической науки академиком Т. Д. Лысенко.

Что характерно - мощная волна критики в адрес Лысенко, чья позиция получила название «лысенковщины», совпала по времени со становлением американских методов ГМО-технологий, в частности, с разработками по выращиванию модифицированной кукурузы, сои, рапса, огурца, картофеля, свеклы и яблок.

Именно против этого на сессии ВАСХНИЛ, которая состоялась за много лет до этого - с 31 июля по 7 августа 1948 г., выступал Лысенко. Он пророчил «концепцию непознаваемости» последствий инженерной генетики в обозримой перспективе, но, ни в коей мере не отрицал её, как науку.

Спустя 63 года после его речи на сессии ВАСХНИЛ, известный эксперт Джеффри Смит (Jeffrey Smith) из Института Ответственных Технологий США году подтвердил опасения нашего ученого. «… Генная инженерия влечет за собой массу неприятных и неожиданных последствий, - завил Джеффри Смит. - Потенциальное влияние этих организмов (полученных с помощью ГМО) очень велико, так как они угрожают последующим поколениям».

Первые ласточки негативного влияния генной инженерии в производстве сельхозпродукции уже появились в той же Америке: темпы ожирения в США шокируют мир. Об этом сообщила неправительственная организация Trust for America’s Health, заявив, что каждый четвертый американец страдает ожирением, и число их катастрофически резко растет. По данным той же Trust for America’s Health, уже 60% американцев имеют избыточный вес на границе с ожирением. Причем, по словам экспертов, лишний вес стал появляться у американских подростков в 1990-х годах, сразу же, как ГМО пришло в фаст-фуд. Более того, в США, начиная с 2002 года, возросло с 7 до 13% число людей, страдающих тремя и более хроническими заболеваниями.

Теперь ГМО-продукты и технологии начали активно продвигать и в российское сельское хозяйство.

Именно поэтому, всё чаще слышатся голоса ученых: «Лысенко был прав». Продукция, выращенная по методике селекции растений, разработанной им и И.В.Мичуриным, сейчас в той же Америке ценится значительно дороже, чем растениеводство трансгенных культур, более известных, как ГМО-продукты.

Вслед за ударом по Лысенко, постсоветская истерика разразилась вокруг сталинского «разгрома кибернетики». В частности, припомнили статью в «Литературной газете» от 5 апреля 1952 г., в которой кибернетика называлась «пустоцветом и лженаукой», впрочем, без каких-либо последствий для самой науке об управлении.

Но почему-то никто не вспомнил, что современная теория систем автоматического управления базируется на разработках советских ученых Льва Понтрягина (принцип максимума), Александра Михайлова (критерий устойчивости), Андрея Маркова (теория алгоритмов и математической логики), Сергея Лебедева (техническая реализация), благодаря которым в СССР была созданы лучшие в мире системы управления ракетной техникой.

Чем больше проходит времени с момента разрушения Советского Союза, тем отчетливее видятся его научные достижения. Иностранные историки всё чаще сходятся к мысли, что СССР был лучшим временем за всю тысячелетнюю историю России. Нынешнее нефтяное благополучие никого не должно вводить в заблуждение, поскольку оно не носит фундаментального характера и является скоротечным.

За последние 25 лет Россия, как научная держава, утратила свои позиции. В 2012 году в рейтинге инновационных стран, составленном авторитетной международной бизнес школой INSEAD, наша страна по инновациям на душу населения занимает 51 строчку, уступая Эстонии (19), Латвии (30), Литве (38), Польше (44) и Молдавии (50). Это также подтверждается статистикой. В прошлом 2012 году в Роспатент поступило всего 44221 заявок на выдачу патента РФ на изобретение, из них, как минимум, треть были поданы иностранными лицами, которые таким образом дублируют в нашей стране свои патенты.

Как итог, страна не может динамично развиваться и всё сильней вязнет в коррупции, которая является главным демотивирующим фактором научно-технического прогресса. Якоб Свенссон, аналитик Всемирного банка, в своем исследовании доказал, что «коррупция - это не причина, а следствие плохих политических, экономических и культурных институтов», когда воровать становится выгоднее, чем изобретать, особенно на фоне российских олигархических капиталов, возникновение которых до сих пор не получило правовой оценки и является ложным общественным ориентиром.

«Ложные ориентиры и отсутствие мотивации на научный труд усугубляются духовной нищетой нашего общества, - констатирует доктор химических наук, профессор Сергей Кара-Мурза. – Современное положение дел в российской науке соответствует глубокому провалу. К сожаленью, её можно сравнить с тяжело больным человеком. Нужно хотя бы выжить, не умереть, тут уж не до мировых достижений. Дождаться бы того времени, когда изменится нынешнее бездуховное положение. И тогда молодые люди, которые сейчас пришли в науку, смогут возродить её прежнее могущество».

«СП»: - Все-таки, в чем секрет высоких достижений советской науки?

- Советская наука работала в условиях высокого культурного и духовного подъема нашего народа. Вспомните, какая была поэзия, литература, кинематограф. Кроме того, организация науки в СССР была совсем иной, чем сейчас. Достижения науки являлись национальным достоянием и были доступны всем ученым, что позволяло интенсивнее использовать полученные результаты. В то время советские ученые были сотрудниками одной огромной лаборатории. Второе - был выработан особый стиль, получивший название русского. В мировой истории науки он так и называется «русский стиль», для которого характерна смекалка, нестандартные решения. Ресурсов-то было мало.

«СП»: - Голь на выдумки хитра?

- Совершенно верно. Но все-таки за основу брался фундаментальный подход, который показывал короткую дорогу к различным прикладным решениям. То есть при малых возможностях получались высокие достижения, что позволяло решать те же задачи, которые решали наши зарубежные коллеги, за в разы меньше лабораторные эксперименты и исследования. Скажу так, на одного нашего ученого приходились приборных мощностей в двести раз меньше, чем в США, и при этом у нас был паритет по научным достижениям. Иными словами, наша наука была чрезвычайно экономически эффективной. Каждый рубль, вложенный в неё, приносил высокую конкретную отдачу.

«СП»: - Чего не скажешь о нашем Сколково...

- Сколково – это спектакль, настолько несерьезный, что даже не хочется его комментировать. Талантливые ученые разбросаны по всей стране, особенно много их в провинции, в той же Сибири. Люди, ответственные за судьбу национальной науки, прежде всего, старая гвардия, советские преподаватели, считают, что сейчас важно передать молодежи знания и наш русский стиль. Сейчас – это главная задача.