Волны феминизма, и почему люди продолжают о них спорить
Флешмоб #Metoo стремительно набирает обороты, рекордное количество женщин претендует на высокие должности, Марш женщин идет во главе сопротивления политике Дональда Трампа — все это указывает на то, что феминизм достигает невиданного за последние годы культурного значения. Теперь это главный объект культурных споров, что изрядно запутывает общественность, ведь не все знакомы и не все согласны с базовой терминологией феминизма. Так вот, один из основополагающих, но при этом неясных терминов связан с волнами феминизма.
Люди заговорили о феминизме как о серии волн в 1968 году, когда в газете New York Times опубликовали статью Марты Уэйнман Леа под заголовком «Вторая волна феминизма». «Феминизм, который многие могли посчитать таким же мертвым, как и польский вопрос, снова актуален, — писала Леа. — Сторонники называют это явление Второй волной феминизма. Первая же сошла на нет после блистательной победы в борьбе за избирательное право женщин, и в конечном итоге превратилась в песчаную отмель под названием Единство».
Машинистки компании Ford на конференции по вопросу о равных правах 28 июня 1968 года. Фото: Боб Эйлот/Keystone/Getty Images
Метафора волн прижилась. Она стала удобным способом связать феминистское движение 1960-1970 годов с движением за избирательное право, а также послужила доказательством того, что феминистские выступления — это не просто эксцентричное историческое отклонение (как с насмешкой окрестили его недоброжелатели), а новая глава долгой совместной борьбы женщин за свои права. Со временем метафора стала использоваться для описания и деления разных этапов и поколений феминизма.
И тем не менее, это выражение неидеально. «В него, похоже, встроили важный метафорический подтекст, который в плане истории обманчив, а в плане политики абсолютно бесполезен, — утверждала историк феминизма Линда Николсон в 2010 году. — Смысл его в том, что в основе определенных исторических различий лежит одно явление — феминизм. Он пронизывает всю деятельность, направленную на достижение равноправия полов в истории США, и он же, как волна, в определенный момент достигает наивысшей точки, а затем идет на спад. В общем, через метафору волны подразумевается, что движение за равноправие в истории США по большей части крутилось вокруг одного набора идей, который можно назвать феминизмом».
Метафору волн иногда упрощают. Может показаться, что каждая волна феминизма — это единое образование с общей повесткой дня, однако история доказывает, что это постоянный и ожесточенный конфликт множества идей.
Каждую волну можно упростить до стереотипа и считать, что между разными поколениями феминизма существует четкое разделение. В действительности же каждая волна определенно продолжается в следующей. А раз волна — не единое образование, то теории, популярные во время одной волны, зачастую раскрывались в работах начала или конца волны предыдущей. Также метафора волн может подразумевать, что основное течение феминизма — это его единственный существующий вид, тогда как в действительности феминизм давно раскололся на различные направления.
А так как волны в феминистских спорах наслаиваются друг на друга, трудно понять, что метафора вообще-то полезна для понимания того, где мы находимся. «Не думаю, что сейчас мы на волне, — в январе сообщила нашим журналистам специалистка по гендерным исследованиям Эйприл Сайзмор-Барбер. — Мне кажется, что сегодняшний феминизм находится где-то на распутье, среди множества течений».
Однако метафора волн — это, возможно, лучший способ понять историю феминизма в США: откуда он появился и как развивался. Она же стала и основополагающей вехой в наших рассуждениях о феминизме. Так что даже если мы от нее и откажемся, стоит понимать, что именно мы потеряем.
Ниже — обзор всех волн феминизма в США, от борьбы за избирательное право до флешмоба #MeToo. Обзор будет общим и не охватит всех деталей движения в каждую эпоху. Можно считать, что это «Феминизм для чайников». А цель его заключается в том, чтобы дать общее представление о феминизме настоящего, прошлого и будущего.
Первая волна: 1848-1920 гг.
На протяжении истории люди постоянно задумывались: «Хм-м, а что если женщина тоже человек?», поэтому первой волной считается не появление феминистских мыслительниц, а возникновение в конце 19‒начале 20 веков движения суфражисток — первого на Западе устойчивого движения за политические права женщин.
Марш за избирательные права женщин в Нью-Йорке, ок. 1900 года. Фото: Архив Беттмана / Getty Images
В течение 70 лет участницы движения организовывали марши и протесты, читали лекции. Их арестовывали, над ними смеялись, они подвергались насилию, но продолжали свою отчаянную борьбу за право голосовать. Биограф Сьюзен Б. Энтони Ида Хустед Харпер, утверждала, что эта борьба была правильной, так как, обеспечив себе избирательное право, женщина «получит все остальные».
По сути, первая волна начинается со съезда в Сенека-Фолс в 1848 году. Около 200 женщин встретились в церкви в северной части Нью-Йорка, чтобы обсудить «социальные, гражданские, религиозные права и положение женщин». Участницы приняли резолюцию из 12 пунктов с требованием равных прав и после долгих дебатов включили туда женское избирательное право.
На рисунке выступающая обличает мужчин во время первого съезда в 1848 году, где и началось американское феминистское движение. Фото: Архив Беттмана / Getty Images
Движение организовали Лукреция Мотт и Элизабет Кэди Стэнтон, активные сторонницы аболиционизма. Они встретились в Лондоне на Всемирном съезде против рабства в 1840 году, куда обеих не допустили, потому что они были женщинами.
Зарождающееся в те времена женское движение было прочно связано с аболиционистским: его лидерами были аболиционисты, а Фредерик Дуглас на съезде выступал за избирательное право для женщин. Темнокожие женщины — Соджорнер Трут, Мария Стюарт и Фрэнсис Э. У. Харпер — стали главной движущей силой движения. Они хотели добиться всеобщего, а не только женского избирательного права.
1. Портрет Соджорнер Трут, афроамериканской аболиционистки, активистки движения за права женщин около 1860 года. 2. Трут читает лекцию перед толпой. Фото: Hulton Archive; Afro American Newspapers/Gado/Getty Images
Но, несмотря на огромный вклад темнокожих женщин в развитие движения, оно, подпитываясь расовой неприязнью, утвердилось как движение белых.
15 поправка к Конституции, принятая в 1870 году, дала темнокожим мужчинам право голоса и привлекла еще больше женщин к участию в движении суфражисток. Неужели даже бывшие рабы голосуют, а они нет?
Сьюзан Энтони за своим столом. Фото около 1868 года. Фото: Fotosearch/Getty Images
«Если образованные женщины не имеют права решать, кто будет управлять страной, как это делают вчерашние рабы, то в чем смысл культуры или мозгов вообще? — писали в газете the Revolution, издававшейся силами Энтони и Стэнтон. — С таким же успехом можно было бы родиться на плантации».
Несмотря на расизм, женское движение было нацелено на фундаментальные изменения в жизни всех его участниц. Феминистки первой волны боролись не только за избирательное право белых женщин, но и за равные возможности в сфере образования, занятости и владения собственностью.
Со временем активистки движения стали уделять внимание вопросу о репродуктивных правах. В 1916 году Маргарет Сэнгер открыла первую в США клинику по контролю рождаемости, несмотря на существовавший закон о запрете распространения контрацепции. Позже Сэнгер приступит к созданию клиники, которая впоследствии станет Американской федерацией планирования семьи.
В 1920 году Конгресс принял 19 поправку, дающую женщинам право голоса. Это право предоставлялось всем, однако темнокожим женщинам, особенно на юге, по-прежнему было трудно его реализовать.
Суфражистки отмечают победу 31 августа 1920 года. Фото: Архив Беттмана / Getty Images
19 поправка стала главным достижением первой волны. И хотя отдельные группы продолжали борьбу за репродуктивную свободу, за равенство образования и занятости, за право голоса для темнокожих женщин — движение в целом стало ослабевать. У него больше не было единой цели и куража. Прежняя энергия вернулась лишь в 1960 годы, ко второй волне феминизма.
Вторая волна: с 1963 года по 1980-е
Вторая волна феминизма начинается в 1963 году с выходом книги Бетти Фридан «Тайна женственности» (The Feminine Mystique). Были и другие выдающиеся умы феминизма до Фридан, которых можно было бы отнести ко второй волне. Наиболее значимой фигурой считается Симона де Бовуар и ее книга «Второй пол», вышедшая в 1949 году во Франции и в 1953 году в США. Однако «Тайна женственности» произвела настоящий фурор: за три года было продано 3 миллиона экземпляров.
«Тайна женственности» выступает против «проблемы, у которой нет названия», а именно против системного сексизма, убеждающего женщин, что их место дома, и что если они несчастливы в роли домохозяек, то с ними что-то не так и вообще они испорчены. «Я думала, что проблема во мне, раз не испытывала оргазма от мытья полов», — позже язвила Фридан.
Но, утверждала писательница, ответственность вообще-то лежит не на женщинах, а на мире, который не позволяет им проявлять свои творческие и интеллектуальные способности. Женщины были несчастливы не по своей вине, ведь их постоянно обкрадывали.
7 июня 1973 года. Бетти Фридан (верхний ряд, четвертая слева) с феминистками у себя дома. Собрание определялось как сессия Международной конференции феминисток. Среди присутствующих была и Йоко Оно (второй ряд, в центре). Фото: Архив Беттмана/Getty Images
«Тайна женственности» не была сенсацией в плане содержания, так как многие идеи Фридан на тот момент уже обсуждались в феминистских кругах. Невероятным стал достигнутый охват. Книга попадала в руки домохозяек, которые передавали ее своим подругам, которые, в свою очередь, передавали ее дальше, от одной хорошо образованной белой женщины среднего класса с образцовым домом и семьей — к другой. Попав к ним в руки, она позволила им разозлиться.
А раз три миллиона читательниц осознали, что они недовольны, феминизм снова получил поддержку в виде культурного подъема. Получил он и объединяющую цель — не только политическое равенство, за которое боролись феминистки первой волны, но и равенство социальное .
«Личное — это политическое», таков был лозунг феминисток второй волны. (Неизвестно, кто именно впервые произнес эту фразу, но популярность она снискала благодаря Кэрол Ханиш). Они утверждали, что проблемы, казалось бы, личные и несущественные — секс, взаимоотношения, доступность абортов и домашний труд — на самом деле системны, обусловлены политикой и являются основополагающими в борьбе женщин за равенство.
Таким образом, движение одержало несколько значительных побед в сфере законодательства и права. Закон о равной оплате труда 1963 года поставил половую дискриминацию при оплате труда вне закона (но лишь на бумаге); серии знаковых дел в Верховном суде на протяжении 1960 и 1970 годов предоставили замужним и незамужним женщинам право использовать средства контрацепции; решение по делу 1973 года «Рой против Уэйда» гарантировало женщинам право на репродуктивную свободу.
Медсестра показывает пациенткам диафрагмы, 1967 год. Фото: Пол Шутцер/LIFE Collection/Getty Images
Во время второй волны женщины добились права оформлять кредитные карты на свое имя и подавать заявление на ипотеку. Появился закон, запрещающий изнасилования в браке. Широко распространялась информация о домашнем насилии и создавались убежища для пострадавших женщин. Также появились законы против сексуальных домогательств на рабочем месте.
Но не менее пристальное внимание было сконцентрировано на изменении взгляда общества на женщин. Участницы второй волны тратили много сил на борьбу с постоянным и прочно укоренившимся системным сексизмом. Общую веру в то, что высшая цель женщины — это украшение дома и ведение домашнего хозяйства, и социальные штампы, которые поддерживали эту веру, феминистки прямо называли сексизмом и искореняли их проявления.
Феминистки второй волны боролись и с расизмом, но взаимодействие с представителями других рас иногда выглядело нескладно. По мере своего развития движение за права женщин пускало корни в антикапиталистические движения и движения за гражданские права чернокожих, однако чернокожие женщины все чаще оказывались вне центральных событий.
«Тайна женственности» и «проблема, у которой нет названия» были созданы специально для белых женщин среднего класса. Женщины, которым приходилось работать, чтобы содержать себя, совершенно по-другому ощущали давление, нежели женщины, которым само общество запрещало работать.
Право работать вне дома не было главной целью чернокожих женщин, так как многим и так приходилось это делать. Пока и белые, и черные женщины выступали за репродуктивную свободу, последние хотели бороться еще и против насильной стерилизации чернокожих и инвалидов, что не считалось приоритетом для основного движения. В ответ некоторые феминистки-афроамериканки отделились и создали «женщинизм» (womanism). («Сторонница женщинизма и феминистка — как фиолетовый и бледно-лиловый», — писала Элис Уокер в 1983 году).
Марш за освобождение женщин на площади Копли в Бостоне 17 апреля 1971 года. Фото: Чарльз Б. Кэри/The Boston Globe/Getty Images
Несмотря на ограниченный масштаб деятельности, на своем пике феминизм второй волны был достаточно радикален, чтобы пугать людей — отсюда и пошел миф о сожжении бюстгальтеров. Напротив, никаких массовых сожжений бюстгальтеров среди феминисток второй волны не происходило.
Однако в 1968 году женщины действительно собирались для протеста против конкурса «Мисс Америка» и его унизительного, патриархального отношения к женщинам. В процессе участницы торжественно выбрасывали предметы, которые они считали символами овеществления женщин, в том числе бюстгальтеры и журналы Playboy.
Участницы Национального женского освободительного движения протестуют против конкурса «Мисс Америка» в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси 7 сентября 1968 года. Фото: Архив Беттмана/ Getty Images
Тот факт, что протест против «Мисс Америки» остался в памяти людей как сожжение бюстгальтеров, и что заодно это стало ярлыком для феминизма в послевоенной Америке, многое говорит о последовавшей вскоре негативной реакции на вторую волну.
В 1980 годах консерватизму эпохи Рейгана успешно удалось создать феминисткам второй волны репутацию сварливых мегер с волосатыми ногами, которые вместо настоящих проблем боролись со всякой бессмысленной ерундой вроде бюстгальтеров — возможно, чтобы отвлечься от собственного одиночества, ведь ни один мужчина не захочет связать свою жизнь с (о боже мой!) феминисткой.
«Я не считаю себя феминисткой, — сообщала Сьюзан Болотин одна молодая женщина в 1982 году в рамках интервью для The New York Times. — Для моего соседа, например, феминистка — это вообще все равно что лесбиянка и мужененавистница».
К этому мнению присоединилась еще одна девушка. «Посмотрите вокруг, и вы увидите счастливых женщин, но взгляните еще раз, и вы заметите всех этих бедняжек. Все несчастные женщины — феминистки. Среди ярых сторонниц такого движения очень мало счастливых, увлеченных и беззаботных людей».
По мере того, как вторая волна будет идти на убыль, образ агрессивных и одиноких феминисток-мужененавистниц станет каноничным. Он преследует феминизм и по сей день. Он же станет основополагающим при становлении третьей волны.
Третья волна: с 1991 года по …?
О третьей волне почти невозможно говорить с достоверной точностью, так как немногие сходятся в том, что это такое, когда началось и продолжается ли до сих пор. «Неясность, окружающая феминизм третьей волны, в некотором смысле и определяет его», — пишет феминистка и ученая Элизабет Эванс.
Но большинство все-таки связывает начало третьей волны с двумя моментами: дело Аниты Хилл в 1991 году и зарождением феминистского движения Riot grrrl в инди- и панк-роке начала 1990 годов.
В 1991 году Анита Хилл свидетельствовала перед Сенатом юридического комитета о том, что претендент на должность в Верховном суде Кларенс Томас домогался ее на работе. Должность Томас в итоге получил, но вот показания Хилл спровоцировали целую лавину жалоб на сексуальные домогательства — почти так же, как прошлой осенью за обвинениями против Харви Вайнштейна последовало огромное количество обвинений в сексуальных домогательствах против других влиятельных людей.
Анита Хилл дает показания в зале для совещаний в здании Сената на Капитолийском холме 11 октября 1991 года. Фото: Грег Гибсон/AP
Решение Конгресса о допуске Томаса в Верховный суд, несмотря на показания Хилл, привели к обсуждению чрезмерного представительства мужчин на руководящих позициях в государстве. Следующий 1992 год окрестили «Годом женщины» после того, как 24 женщины получили места в Палате представителей, а еще три — места в Сенате.
Для молодых женщин, наблюдавших за делом Аниты Хилл в реальном времени, оно стало настоящим сигналом к действию. «Я не феминистка постфеминизма, — заявила Ребекка Уокер (дочь Элис Уокер), увидев, как Томас приносит присягу в Верховном Суде. — Я феминистка третьей волны».
Тысячи демонстрантов собрались в Вашингтоне на Марш за жизни женщин, спонсором которого выступила Национальная организация женщин, 5 апреля 1992 года. Фото: Даг Миллс/AP
На ранних этапах третьей волны основная деятельность была направлена на борьбу с сексуальными домогательствами на рабочем месте и на попытки увеличить количество женщин на влиятельных должностях. С академической точки зрения, такая ситуация была обусловлена работами теоретиков 80-х. Кимберли Креншоу, специалистка по теории полов и по критической расовой теории, предложила термин интерсекциональность (теория пересечений) для того, чтобы описывать, как пересекаются различные виды дискриминаций. Джудит Батлер, утверждавшая, что пол и гендер существуют отдельно друг от друга и что гендер выполняет только исполнительную функцию, поддержала Кимберли. Совместное влияние Креншоу и Батлер легло в основу борьбы феминисток третьей волны за права трансгендеров как фундаментальной части интерсекционального феминизма.
Кимберли Креншоу выступает с речью на Марше женщин в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, 20 января 2018 года. Фото: Аманда Эдвардс/ Getty Images для Марша женщин
Искусство, а именно движение riot grrrl, женских музыкальных инди- и панк-рок групп, также повлияло на становление третьей волны. Их Dr. Martens твердо ступили на сцену 90-х годов.
«Когда мы делаем, читаем, видим, слышим крутые вещи, которые бросают нам вызов и побуждают к действию, это может помочь нам обрести силу и чувство общности, которое необходимо, чтобы понять, почему вся эта хрень вроде дискриминации в зависимости от расы, состояния здоровья, возраста, вида, класса, фигуры, пола, весь этот антисемитизм и гетеросексизм играют такую роль в нашей жизни, — писала лидер группы Bikini Kill Ханна Кэтлин в манифесте Riot Grrrl в 1991 году. «Мы ЗЛЫ на общество, которое говорит нам, что девушка = тупая, девушка = плохая, девушка = слабая».
Слово девчонка здесь указывает на одно из важнейших различий между второй и третьей волной. Феминистки второй волны боролись за то, чтобы их называли женщинами, а не девочками, ведь они уже не дети, а полностью сформировавшиеся взрослые: значит, и обращаться с ними следует с соответствующим уважением. Не должно быть никаких девочек-студентов или девочек-одногруппников — только студентки, которые обучаются наравне со студентами.
Но феминисткам третьей волны нравилось быть девчонками. Они смаковали это слово, хотели сделать его звучание мощным, даже устрашающим — отсюда и название движения grrrl (от англ. girl). Со временем тенденция продолжилась. Последовательницы третьей волны продвигали все те идеи в языке и искусстве, от которых вторая волна пыталась отказаться: макияж, высокие каблуки и нарочитая женственность.
Bikini Kill и Джоан Джетт (в центре), 1994 год. Фото: Стив Айхнер/WireImage/Getty Images
Отчасти продвижение женственности на третьей волне явилось ответом на антифеминистскую реакцию 1980 годов, когда про феминисток говорили, что они неприятные, волосатые, неженственные и что ни один мужчина такую не захочет. И отчасти такая политика родилась из мнения, что отрицание женственности было само по себе женоненавистническим. Женственность, утверждали феминистки третьей волны, имеет не меньшую ценность, чем мужественность или андрогинность.
Также корни этого можно было найти в набирающем популярность мнении, что эффективному феминизму придется признавать и опасности и удовольствия патриархального общества, которое создает стандарты красоты, и что бесполезно наказывать и осуждать женщин за действия, от которых они получают удовольствие.
Представительницы третьей волны говорили и думали совершенно иначе, чем феминистки второй волны. Однако им не хватало того мощного культурного подъема, который стоял за крупными достижениями их предшественниц. (Даже Год женщин в итоге оказался лишь короткой вспышкой, так как количество женщин в политике резко упало после 1992 года.)
Третья волна была неорганизованным движением без четкой цели, и, по сути, ей не удалось ничего изменить ни в законах, ни в обществе, в отличие от первой (избирательное право) и второй (дело Рой против Уэйда) волн.
В зависимости от того, как вы делите волны, ситуация склонна меняться. Сейчас флешмоб #Metoo продолжает набирать обороты. Быть может, мы стоим на пороге совершенно новой волны.
Настоящее время: четвертая волна?
Феминистки ждали наступления четвертой волны по меньшей мере с 1986 года, когда автор письма в Wilson Quarterly высказал мнение, что четвертая волна уже формируется. Интернет-тролли пытались запустить собственную четвертую волну в 2014 году и создать феминистское движение «за сексуальность, стройность и против жира» — движение, которое участницы третьей волны стали бы поносить на чем свет стоит, втягивая, таким образом, все феминистское сообщество в кровавую гражданскую войну (но у троллей ничего не вышло).
Однако последние несколько лет флешмобы #Metoo и Time's up набирают обороты, Марш женщин каждый год наводняет Вашингтон, и рекордное количество женщин участвует в выборах. Похоже, долгожданная четвертая волна уже наступила.
Марш женщин в Вашингтоне 21 января 2017 года. Фото: Washington Post/ Getty Images
Хотя во многих СМИ флешмоб #Metoo описывают как движение под влиянием третьей волны, на самом деле он находится в центре движения, у которого нет характерной неорганизованности. Ощущения совершенно другие.
«Возможно, четвертая волна наступила в интернете», — заявила феминистка Джессика Валенти в 2009 году, и это, похоже, одна из важнейших идей феминизма четвертой волны. Именно в интернете активистки встречаются и планируют свою деятельность, именно здесь происходят феминистские обсуждения и споры. Иногда деятельность четвертой волны происходит в интернете (твиты #Metoo), иногда на улицах (Марш женщин), но создается и продвигается все равно в онлайне.
Как таковое начало четвертой волны часто относят к 2008 году, когда Facebook, Twitter и YouTube прочно укоренились в культурной сфере, и феминистские блоги вроде Jezebel и Feministing начали набирать популярность среди интернет-пользователей. К 2013 году идея о том, что мы вступили в период четвертой волны, стала настолько широко известна, что об этом даже написали в The Guardian. «То, что происходит сейчас, похоже на что-то новое», — писала Кира Кокрейн.
В тени #Metoo и Time’s up четвертая волна движется вперед, но ее участницы ответственны и за культурные последствия более ранних проектов, таких как перформанс Эммы Сулкович «Выступление с матрасами, или Нести этот груз», в рамках которого жертва изнасилования, студентка Колумбийского университета, и её помощницы ходили по территории кампуса с тяжелыми матрасами, пока университет не исключил насильника.
Популярный хэштег #YesAllWomen после стрельбы в округе Санта-Барбара в Калифорнии — это кампания четвертой волны, к ней же относится хэштег #StandWithWendy, когда сенаторка Венди Дэвис сорвала принятие закона об абортах в Техасе. Вероятно, как и движение SlutWalk (досл. «Парад шлюх»), начавшееся в 2011 году с целью протеста против заявлений о том, что для предотвращения насилия женщины должны «перестать одеваться как шлюхи».
Бейонсе говорит о роли феминизма в ее жизни на церемонии награждения 2014 года. Фото: Майкл Бакнер/ Getty Images
Как и весь феминизм, четвертая волна — это не единое образование. Она означает разное для разных людей. Однако базовые характеристики, которые онлайн-журнал Bustle определил в 2015 году, остаются верными для многих последовательниц четвертой волны, а именно: странный, сексуально либеральный, транс-инклюзивный, бодипозитивный, продвигаемый в цифровом формате. (Bustle также утверждает, что феминизм четвертой волны против мужененавистничества. Однако с учетом того, что связующее звено для участниц четвертой волны — это насмешки над ироничным мужененавистничеством, такая характеристика скорее прескриптивна, чем описательна.)
А теперь четвертая волна начала привлекать наиболее влиятельных в обществе мужчин к ответственности за свое поведение. Она начала радикально критиковать системы власти, которые позволяют «хищникам» нападать на женщин безнаказанно.
Итак, идет ли война между разными поколениями феминисток?
По мере того, как четвертая волна укрепляет свои позиции, а флешмоб #Metoo продолжается, мы начинаем понимать, что самое серьезное препятствие четвертой волны — это ее предшественницы, феминистки второй волны.
«Негативная реакция на #Metoo уже заметна, и это либеральный феминизм второй волны», — в январе писала Стесса Эдвардс в журнале Jezebel.
Кэти Уэй, журналистка, опровергнувшая историю с участием Азиза Ансари, обозвала одну из своих противниц «размалеванным красногубым подобием феминистки второй волны».
Плакаты с Марша женщин в Вашингтоне 21 января 2017 года. Фото: Элиза Бэрклей/ Vox; Стив Экзум/FilmMagic
И определенно есть феминистки второй волны, продвигающие негативную реакцию на флешмоб #MeToo. «Если женщина раздвигает ноги, потому что мужчина сказал: „Будь со мной ласкова, и я дам тебе работу в кино‟, тогда, боюсь, это равносильно согласию, — заявила икона феминизма второй волны Жермен Грир в ответ на обвинения против Вайнштейна, — и теперь уже поздно плакать об этом». (Грир, которая также под запись сказала, что не считает мужчин, сменивших пол, «настоящими женщинами», уже стала своего рода олицетворением худших проявлений второй волны. Умри героем или живи достаточно долго, чтобы стать злодеем, и все в таком духе.)
Однако наиболее заметные противницы #Metoo, такие как Кэти Ройфи и Бэри Вайсс, слишком молоды, чтобы принадлежать ко второй волне. Ройфи принадлежит поколению Х, которое выступало против второй (как и против третьей) волны в 1990 годах и смогло удержаться достаточно долго, чтобы сегодня выступать против четвертой волны. 33-летняя Вайс из поколения миллениалов. Другие заметные критики #Metoo, вроде Кейтлин Фланаган и Дафны Меркин, достаточно взрослые, чтобы быть современницами второй волны, но они всегда находились в консервативной части спектра.
«В 1990 и 2000 годах феминистки второй волны воспринимались как неприятные, воинственные матери и бабушки-мужененавистницы, которые вставали на пути сексуального освобождения своих дочерей. Теперь они стали тусклыми, ограниченными призраками прошлого, слишком боязливыми, чтобы начать настоящую революцию, — пишет Сэди Дойль в журнале Elle. — И, конечно, пока молодые женщины просили своих предков заткнуться и свалить в закат, более взрослые женщины развешивали ярлыки на молодых активисток и обзывали их пустоголовыми, помешанными на мальчиках псевдофеминистками, которые, принимая как должное, проматывают все, чего достигли их матери».
Не особо правильно думать о спорах вокруг #Metoo как о войне между поколениями феминисток (или, что пугает по-настоящему, как о своего рода фрейдистском комплексе Электры в действии). Да и данные нашего опроса показывают, что этих предполагаемых конфликтов «отцов и детей» чаще просто не существует. Более разумно воспринимать эту борьбу как неотъемлемую часть истории феминизма: неистовые разногласия между разными направлениями, которые со временем история сгладит до одной всеобъемлющей «волны» обсуждений (если метафора волн продержится до этого момента).
Марш женщин в Вашингтоне в субботу 21 января 2017 года. Фото: Сара Л. Вуазен/The Washington Post через Getty Images
История феминизма полна радикальных и прогрессивных, либеральных и центристски настроенных участниц. Она полна раскольнических и реакционных контратакующих движений. Это неотъемлемая часть того, что существует одновременно и как интеллектуальная традиция, и как социальное движение. Сегодня феминизм действует с невероятной, грандиозной силой. Вместо того, чтобы уничтожать себе подобных, феминисткам следует признать огромную работу, которую проделали последовательницы каждой волны, и быть готовыми продолжать их деятельность.
Тем не менее прошлое остается в прошлом. Сейчас мы в середине третьей волны. Или все же четвертой?
Марш женщин в Вашингтоне 20 января 2018 года. Фото: Алекс Вроблевски/Getty Images
Оригинал: Vox.
Автор: Констанс Грейди.
Комментарии
Отправить комментарий