Страсти по кенгуру: чудо эволюции или стихийное бедствие?

Кенгуру называют прыгучей эмблемой Австралии. Но эти же прыгуны уничтожают посевы и становятся виновниками ДТП. Как быть, когда национальный символ превращается в национальное бедствие?

Мама-кенгуру и детеныш прыжками пересекают улицу, чтобы полакомиться травой возле бензоколонки. Весенний вечер окутал прохладой Уайт-Клифс, странноватого вида городок добытчиков опалов в Новом Южном Уэльсе. Горожане тут живут словно хоббиты – среди нор. Иссушенную землю испещряют тысячи шахт. На таком фоне парочка восточных серых кенгуру – совершенно диковинное зрелище.

Никогда не видел, чтобы они вот так запросто разгуливали по городу, – говорит Джордж Уилсон, профессор-эколог, изучающий этих сумчатых вот уже пять десятков лет. – Может, это чьи-то питомцы?».

Туристы тычут пальцами и таращат глаза. Дети ахают и охают. Когда солнце начинает клониться к закату, прыгуны исчезают из города. Тем временем в местном баре допивает пиво мужчина средних лет. Расплатившись, он забирается в кабину белого грузовика (на кузове у машины – крючья) и жмет на газ. Его задача сегодня ночью – подстрелить как можно больше кенгуру.

У Австралии сложные взаимоотношения со своим национальным символом. С одной стороны, кенгуру – одно из самых популярных и харизматичных животных на планете. Эти прыгуны – живое воплощение уникального биоразнообразия страны. Помножьте красоту на восхитительную нелепость, и получится чудо эволюции: кенгуру – единственное крупное животное, способное прыгать. Австралийцы ими явно гордятся: кенгуру снимают в кино и телешоу, они становятся героями стихов и детских книжек. Их изображения украшают герб, банкноты, спортивную форму, их силуэты можно увидеть на самолетах и морских судах. Для иностранцев эти большелапые и хвостатые создания с ушками на макушке стали олицетворением целой страны: Австралия – это кенгуру, а кенгуру – это Австралия. Пожалуй, нигде в мире не существует более прочных ассоциаций между животным и страной.

Западный серый кенгуру и сын фотографа разглядывают друг друга на ферме в национальном парке Стюрт. Мало кто из животных может быть столь пленительным. «Кенгуру настолько невероятен, — пишет зоолог Флэннери, — что, если бы его не было, мы не смогли бы его придумать».

Впрочем, все далеко не так однозначно. Согласно официальной статистике, кенгуру в Австралии более чем вдвое превосходят по численности людей – немудрено, что многие местные жители видят в них вредителей. Как заявляют фермеры и скотоводы, кенгуру – а их в стране около 50 миллионов – уничтожают посевы и конкурируют с домашним скотом за скудные ресурсы.

По данным страховых компаний, ежегодно в Австралии происходит свыше 20 тысяч столкновений транспортных средств с животными, более чем в 80 процентах случаев – при участии кенгуру. По общему убеждению, во внутренних районах страны, засушливых и малонаселенных, кенгуру расплодились в «масштабах стихийного бедствия». Как считают многие эксперты, в отсутствие традиционных хищников – динго, а также охотников-аборигенов отстреливать кенгуру необходимо для экологического баланса.

Равно как и для развития сельской экономики. При поддержке правительства создана целая индустрия, основанная на промышленной добыче мяса и шкур кенгуру, на которой держится четыре тысячи рабочих мест. Сегодня мясо, шкуры и кожа четырех видов кенгуру, которым в наши дни не грозит вымирание – восточного серого, западного серого, большого рыжего и горного, – экспортируются в 56 стран. Известные мировые бренды, такие как Nike, Puma и Adidas, закупают прочную, мягкую кожу кенгуру для производства своего спортивного снаряжения. А кенгурятину, которой раньше кормили домашних животных, все чаще можно встретить на прилавках продуктовых магазинов и в меню дорогих ресторанов, куда с удовольствием ходят обеспеченные местные жители.

Из восьми штатов и территорий Австралии четыре выдают квоты на отстрел сумчатых. Их примеру последовали штаты Виктория и Тасмания, но там отстрел ведется в тестовом режиме и в небольших масштабах. Аргументы сторонников: кенгурятина содержит мало жира и много белка, а главное, кенгуру куда меньше вредят экологии, чем овцы и коровы, повинные в выбросах парниковых газов.

*данные о численности популяций на территории штатов Новый Южный Уэльс, Квинсленд, Южная Австралия и Западная Австралия. **информация об объемах добычи за 2017 год неполная, отсутствуют данные по Западной Австралии

Как утверждает Джон Келли, бывший исполнительный директор Австралийской ассоциации по коммерческому промыслу кенгуру, «если источником пищевых продуктов и текстильных волокон становится животное, адаптированное к скудным пастбищам Австралии, это в высшей степени мудро и экологически рационально; многие экологи скажут, что нет более гуманного способа производства красного мяса».

Противники убийства кенгуру – пусть громогласное, но все же меньшинство. Защитники животных, знаменитости и все больше ученых не устают повторять, что отстреливать кенгуру негуманно, нерационально и не так уж необходимо. По их словам, оценки численности популяции весьма спорны, но говорить о «масштабах стихийного бедствия» в любом случае некорректно – это противоречит законам природы: кенгурята растут медленно, и выживают далеко не все малыши, так что популяция кенгуру может увеличиваться лишь на 10–15 процентов в год, и то при самых благоприятных условиях.

По мнению Дуэйна Бэннона-Харрисона, представителя коренного народа юин, населяющего Новый Южный Уэльс, идея о том, что кенгуру уничтожают страну, просто смехотворна. «Они ходят по этой земле намного дольше, чем люди. Как может существо, которое живет здесь тысячи лет, что-то “уничтожать”? Где тут логика?», – недоумевает он.

Два молодых самца решили померяться силами в окрестностях национального парка Грампианс в штате Виктория. Образ «боксирующего» кенгуру — в наши дни всем известный символ Австралии — впервые появился на рисунке 1891 года: он отсылал к увеселительным зрелищам, в центре которых был поединок кенгуру с человеком.

«Там, внизу, земля кенгуру», – говорит эколог Уилсон, махнув рукой в сторону густых зарослей низкорослого кустарника из окна своей «Сессны». От земли нас отделяют две с половиной тысячи метров. «Там, внизу» раскинулись запыленные пастбища и выжженные солнцем пустоши – суровые края, где плодородная почва в мгновение ока может обратиться в пыль, а воды всегда недостает. Австралия – второй по засушливости континент планеты, здешним фермерам и раньше приходилось несладко. Теперь же, когда из-за климатических изменений жара и засухи усилились, зарабатывать на хлеб сельским хозяйством стало еще труднее.

Как говорит скотовод Леон Занкер, пастбища всегда на грани истощения, а кенгуру лишь усугубляют ситуацию. На склоне августовского дня, сидя за кухонным столом у себя дома в Лорелвейле, этот дородный, крепко сбитый фермер рассказывает о своих несчастьях. В засуху он может распоряжаться запасами пищи, воды и поголовьем своего скота так, как считает нужным. Но он не вправе регулировать численность кенгуру на своих землях, ибо они принадлежат государству.

«Если я брошу коров и овец помирать с голоду, меня могут упечь за решетку за жестокое обращение с животными, – говорит Занкер. – А вот на то, как кенгуру разоряют мои земли, мне остается только смотреть – сам я с этим ничего поделать не могу».

В поисках пропитания восточные серые кенгуру разгуливают по лужайке в деревушке Норт-Дуррас в Новом Южном Уэльсе. В периоды засух стаи кенгуру все чаще наведываются к людям.

Впрочем, кое-какие способы решения проблемы все же есть. Первый – промысловая добыча. Скотоводы могут разрешать стрелкам, имеющим лицензию, отстреливать стада кенгуру на своих землях. Но, поскольку спрос на «кенгуриную» продукцию упал – отчасти благодаря антирекламе зоозащитников, – сбыть промысловикам удается лишь малую толику того количества животных, которое разрешено отстреливать по квоте. В 2017 году австралийские власти выдали квоту на 7,2 миллиона кенгуру, но отстреляно было меньше полутора миллионов.

Второй способ – коллективное ограждение территории. Объединившись, скотоводы-соседи могут получить от государства субсидию на возведение общего забора вокруг своих земель. Однако, уверяют противники этого метода, для кенгуру ограждения грозят стать смертельными капканами, они могут перекрыть сумчатым доступ к воде.

Наконец, остается просто-напросто убой. Скотовод может обратиться к властям с просьбой о разрешении на отстрел определенного количества животных. Занкер, к примеру, на момент встречи имел право убить пять сотен кенгуру. Но многие скотоводы, получившие такое разрешение, нанимают стрелков-любителей, нигде не учившихся и не имеющих аккредитации, в отличие от снайперов, которые работают на промысловиков. Это лишь множит проблемы, одна из которых – тысячи изувеченных кенгуру каждый год.

Солнце тонет в небе над полями Квинсленда: Брэду Куперу пора на работу. На своем грузовике, Брэд, охотник на кенгуру – мужчина средних лет и довольно тучного телосложения, – сворачивает с дороги в поле в трех десятках километров к востоку от Митчелла. «Завалим, сколько сможем, – роняет он. – Но этот ветер мне не нравится. И им тоже».

«Им» – это восточным серым кенгуру, его потенциальным жертвам. Дело вот в чем: когда ветер налетает порывами со всех сторон, животные жмутся друг к дружке, и стрелкам труднее целиться во взрослых самцов, на которых разрешена охота. Промысловики должны сдать зачет по огневой подготовке и пройти курс обучения по охране животных. Каждый месяц они обязаны подробно отчитываться о проделанной работе, чтобы исключить превышение квоты.

Куперу 41. Своего первого кенгуру он подстрелил в пять лет. Сейчас Брэд работает три раза в неделю, по шесть-восемь часов. Сегодня у него цель – уложить три десятка кенгуру. Его рекорд за одну ночь – 104.

В черном небе носятся обрывки облаков, и полумесяц будто играет с нами в прятки. Воздух наполняет характерный запах лебеды. Фонари-прожекторы на крыше грузовика вертятся туда-сюда. Минута – и цель обнаружена. В сотне метров от нас застыл взрослый самец ростом под два метра. Он уставился на фонари грузовика будто завороженный. Бах! Ночную тишину разрывает выстрел из винтовки Купера (американский изобретатель оружия – однофамилец нашего героя). Кенгуру падает замертво.

Брэд Купер подъезжает к убитому животному, втаскивает его в кузов и подвешивает за заднюю лапу. Ловкими движениями бывалого охотника он спускает кровь и потрошит тушу, убедившись в отсутствии повреждений или паразитов, которые снизили бы ее рыночную стоимость. Отрубив передние лапы, Купер обезглавливает кенгуру и отсекает хвост. Любимый деликатес аборигенов, хвост летит в рыжую пыль.

Профессиональный стрелок Питер Абсалом обрабатывает туши рыжих кенгуру, отстрелянных неподалеку от городка Мальянгари-Стейшн в Южной Австралии. Чтобы не оставлять сиротами детенышей погибших матерей, в 2013 году было решено отстреливать только самцов.

Теперь приходит очередь писанины: стрелок должен фиксировать дату и время каждого убийства, название владений, вид животного и все прочие детали, необходимые пищевикам и властям штата. По словам Купера, вся эта бюрократия действует на нервы, но игра стоит свеч. За килограмм освежеванной туши ему платят 70 центов. Порой за одну ночь Брэд Купер зарабатывает тысячу долларов.

Управившись с бумагами, Брэд залезает обратно в кабину и жмет на газ. Перед нами вырастают два самца. Бах! Бах! Все то же самое продолжается несколько часов. К полуночи ветер усиливается, и Купер решает, что на сегодня хватит. Итого: десять кенгуру. «В этой работе нет ничего нормального», – говорит он по дороге в Рому, куда направляется, чтобы выгрузить добычу в «морозилку» – холодильный склад, где хранятся туши до переработки. Не пойми какой рабочий график, зверский труд. Горожане относятся к его профессии с презрением.

«В их глазах мы опустились ниже некуда, – говорит Брэд Купер. – Но люди в городе оторваны от реальности, далеки от животных. Если надо усыпить собаку или кошку, это делает ветеринар. Они не несут прямой ответственности. Мы – совсем другое дело».

Усадив меня в своей прохладной приемной, врач Ховард Ральф, высокий подтянутый мужчина, тоже говорит об ответственности за кенгуру. 18 лет назад Ральф с женой Глендой превратили свой участок в Брейдвуде, в часе езды от Канберры, в центр помощи диким животным «Южный Крест». Сегодня с помощью небольшой команды волонтеров центр принимает свыше двух тысяч пациентов в год. Больше половины из них – кенгуру.

«Наша главная цель – чтобы животным было хорошо, – рассказывает Ральф. – Мы стараемся помочь нашим питомцам и реабилитировать их до такого состояния, когда их можно будет выпустить назад, в дикую природу».

Это значит облегчать боль и снимать стресс, ибо и то, и другое может стоить жизни. Кенгуру, особенно восточные серые, легко впадают в стрессовое состояние, что чревато развитием почечной недостаточности и сердечных заболеваний. «Мы встречаем такое на каждом шагу», – вздыхает Ральф.

А еще они видят много жестокости. Люди стреляют в кенгуру из винтовок. Наносят удары топорами. Стремятся раздавить колесами грузовиков. Некоторые животные не могут прыгать из-за множественных переломов лап.

«В этой так называемой цивилизованной стране, – негодует Ральф, – творится такое, чего не должно быть».

Гарри Маклин кормит осиротевших детенышей в заповеднике кенгуру «Хорай-занс» в городке Агнес-Уотер в штате Квинсленд. «Им хорошо в кругу семьи — так же, как и нам, — говорит Никки Саттерби из Австралийского общества охраны кенгуру. — Они сильно страдают, когда теряют малыша — или когда малыш теряет маму».

За последние годы в разных уголках Австралии появились десятки заповедников для кенгуру. Как и «Южный Крест», большинство из них – благотворительные организации в самом прямом смысле слова: практически каждый цент тратится на медикаменты или коммунальные услуги.

По словам Ральфа, он не питает иллюзий по поводу отношения людей к кенгуру, но надеется, что настанут лучшие времена. «По-моему, население в целом постепенно меняется, – делится Ховард Ральф. – 20 лет назад мало кому приходило в голову, что эти существа заслуживают уважения. Но сегодня все больше людей понимает: животным бывает больно».

Рэй Мьядвеш полностью согласен с Ральфом. В 260 километрах к северу, в долине реки Каперти, этот эколог-фрилансер прохладной весенней ночью кормит в лесных зарослях молодняк. Два десятка кенгурят расталкивают друг друга, пытаясь слизать корм для лошадей с его ладони.

«Так, ребята! – урезонивает подопечных Мьядвеш. – Ну-ка давайте не драться. Вы же все травоядные».

Шесть недель назад вся эта братия обитала в восьми десятках километров отсюда, в Батерсте. Там же живут и Мьядвеш с женой, Хелен Берген. Два года минуло с тех пор, как пара возглавила масштабную волонтерскую кампанию по переселению сотен кенгуру с горы Маунт-Панорама, где пролегает знаменитая международная гоночная трасса. Местные чиновники хотели попросту перестрелять животных, но после долгих лет отчаянной борьбы Мьядвеш и Берген получили разрешение на перемещение.

Туристы от мала до велика глазеют на восточных серых кенгуру на пляже Кейп-Хиллсборо в районе Маккей в штате Квинсленд. Здесь всегда полно турис-тов, что благоприятно сказывается на развитии местной экономики. Австралия — единственное место на планете, где можно увидеть кенгуру в дикой природе.

Можно ли как-то примирить враждующие лагеря? Профессор Уилсон, уверен, что если бы кенгуру обрели хозяев и стали бы частной собственностью, то скотоводы – действуя независимо или через региональные общества охраны природы – взяли бы животных под защиту, считая их своим имуществом. Хозяева могли бы кормить питомцев, сдавать в аренду, разводить – и брать с охотников плату за вход на свою территорию. Им просто нужен сейчас какой-то стимул.

«Чтобы что-то охранять, – говорит Джордж Уилсон, – нужно видеть в этом ценность. 
А какая ценность у животных, которых считают опасными вредителями?».

Приватизация земельных участков могла бы стать подспорьем и в решении проблемы истощения пастбищ. Если бы кенгуру ценились выше, чем коровы или овцы, фермеры держали бы меньше скота, что благоприятно отразилось бы на экологии. Реализуйся такой сценарий, землевладельцы вместе с промысловиками отвечали бы за продвижение торговой марки, сбыт и контроль качества. А власти осуществляли бы надзор и регуляцию.

На территории гольф-клуба Энглси в штате Виктория гольфист и компания восточных серых кенгуру оценили лужайку по достоинству. Кенгуру часто наведываются на площадки для гольфа, что, с одной стороны, привлекает туристов, а с другой — позволяет ученым маркировать и изучать животных.

Теплым сентябрьским днем в Вороноре, в получасе езды от Сиднея, 82-летний дядюшка Макс «Дулумунмун» Харрисон, старейшина племени юин, рассуждает о сложных взаимоотношениях австралийских аборигенов с кенгуру. Их связывают крепкие узы, и объяснение столь тесной связи надо искать в далеком – примерно 50 тысяч лет назад – прошлом.

Коренные жители Австралии всегда употребляли в пищу кенгуру, но следовали строгим правилам. По словам дядюшки Макса, закон аборигенов разрешает охоту, но лишь в определенные сезоны и не в периоды размножения. При этом не должно быть никаких отходов. Ни одна часть тела кенгуру не пропадает даром: мясо съедают, разделив с общиной; из сухожилий изготавливают нити; из шкур шьют теплые, водонепроницаемые облачения, смастерив иголки из костей, а из меха делают мешки и одежду.

Сидя у себя в кабинете в Университете Маккуори, дюжий здоровяк Фил Дункан, старейшина племени гомерои, рассуждает о том, до чего ж странное место Австралия: «Единственная страна, которая поедает свой собственный герб».

Между тем, как считает Дункан, кое-что можно было бы сделать уже сейчас. «Когда в Австралию приезжают туристы, они хотят обнять кенгуру, потискать коалу, повстречаться с аборигеном. Эти три персонажа тесно взаимосвязаны в нашем фольклоре. Почувствуйте эту связь. Не убивайте. Берегите и любите», – говорит он.

Источник