Narcos vs Реальность: как на самом деле живет кокаиновая Колумбия

«Города с дурной репутацией притягивают так же, как дурные женщины», — писал Пабло Неруда, чилийский сенатор и Нобелевский лауреат. Дурная репутация — это второе имя Колумбии.

Сейчас чуть спокойнее, но еще четыре года назад, когда я садился в междугородний автобус, перед отправлением туда заходил человек с видеокамерой и снимал лица пассажиров.

— Зачем вы это делаете?
— На случай захвата автобуса. Хотим знать, кто в нем был.

Главной опасностью были Революционные вооруженные силы — FARC. Автобус двигался из Боготы, в самом сердце страны, через горные районы в Попаян, где в тот момент три или четыре группировки боролись за контроль над городом — об этом, правда, мы узнали уже по прибытии. А ведь выбирали относительно безопасный маршрут.

Гораздо хуже — ближе к границе с Эквадором, где из облаков торчит вулкан, а на его склонах рвутся противопехотные мины.

В путеводителях и на форумах пишут про большую часть этих мест: check up-to-date security information before going. Здесь производят кокаин.

Какой в Колумбии национальный продукт? Маловероятно, что кто-то вспомнит о кофе. Или о Фернандо Ботеро, местном художнике и скульпторе, который изображает гипертрофированно тучных крестьян, военных, животных, пухлую Мону Лизу, толстого Иисуса и президента Урибе. Слепок всех важных моментов истории, оттиск наиболее значительных фигур — исторических, народных, мифических — все это есть в его творчестве. Больше, чем его «Мону Лизу», знают только картину «Смерть Пабло Эскобара». Человек, который был одновременно и лучшим, и худшим в Колумбии, продуктом и внутренним, и на экспорт, здесь запечатлен в последний момент. С пистолетом, выскакивающим на крыши Медельина, босиком — под градом пуль.

Именно этой сценой заканчивается второй сезон сериала Narcos, который стал одной из самых громких премьер Netflix. Власти Колумбии очень переживали перед началом съемок, думаю, не нужно объяснять, почему.

Годами они пытаются донести свою правду о том, кем был и что делал Эскобар, но все равно предельно романтизированный его образ пересиливает в сознании народа все остальное. Магический реализм как он есть.

На Тихоокеанском побережье, в рыбацкой деревне Байя-Солано, стоит отель. Он почти пуст, сами мы жили в небольшом бунгало неподалеку. В деревню нет автомобильной дороги, не ходят поезда — железные дороги вообще умерли в Колумбии, маленькие самолеты совершают посадку в местном аэропорту несколько раз в неделю. Туристы небольшими группами приезжают в основном с августа по октябрь, когда в залив прибывают киты. Повсюду военные. Один из них перебирает вручную багаж каждого пассажира. Другой рядом придерживает собаку.

Хозяин бунгало, у которого мы живем — рыбак, как и все в этой деревне, кто ходит без автомата.

— Немного у вас туристов. В сезон лучше?
— Нет, конечно. Сюда мало кто доезжает. Все едут на Карибы, в Картахену, Санта-Марту.
— Тогда зачем здесь отель?
— О, это я его строил. Для Пабло. Когда-то я был простым рыбаком. Пабло здесь появился — и мы все начали возить его кокаин. Лодками — туда, в Панаму.
— Все?
— Все.

Потому что если ты не работаешь на Пабло — значит, ты стучишь на него в полицию. Тогда разговор был короткий. Plata o plomo — серебро или свинец.

Серебро, конечно, лучше. А к легким деньгам быстро привыкаешь… А потом его убили.

Отель стоит, там даже иногда кто-то живет. Военных стало много — ловят контрабандистов. Раньше проводили операции против FARC, но те больше сюда не суются. Теперь FARC больше не угроза. По крайней мере, так казалось еще в начале года — пока не выяснилось, что похищенный ранее во время ловли лягушек Арсен Восканян, гражданин Армении и России, занимавшийся предположительно перепродажей этих земноводных, был застрелен во время побега. Скорее всего, он попался Колумбийской армии национального освобождения.

Все происходит на фоне того, что в прошлом году Нобелевскую премию мира дали президенту Колумбии Хуану Мануэлю Сантосу, который сумел договориться с леворадикальными повстанцами из FARC. Их глава Тимолеон Хименес уже начал разоружать свои партизанские отряды, когда выяснилось, что людей все еще захватывают в плен, все еще убивают, но только теперь это перестает быть особенно доходным делом: партизаны не контролируют больше все труднодоступные районы страны, а взимать «революционный налог» с производителей кокаина — все сложнее, особенно когда они спешно переместились в Боливию, Перу и не стало Уго Чавеса, который поддерживал их из соседней Венесуэлы. Все, веселье кончилось, но только призрак социалистической революции все еще бродит по стране.

На юге Тихоокеанского побережья Колумбии — своя история с географией. Регион Чоко населен афроколумбийцами. Если на Атлантическом побережье больше коки, то в Чоко — крэка и синтетических производных, на которые люди моментально подсаживаются. Единственное место в Колумбии, где все это получило широкое распространение. Высокий уровень уличной преступности, грабежи, банды, иногда шприцы под ногами. Военные все больше следят за границей, их лица обращены к воде. Берега предоставлены сами себе. Изолированные районы, отрезанные друг от друга городки. На дороге через каждые несколько километров блок-посты. Укрепления, колючая проволока, дула автоматов.

Тумако — город на трех островах. История места довольно забавна: Франсиско Писарро здесь убивал инков, а Генри Морган где-то на пляже закопал награбленное у испанцев золото. Теперь рыбаки — рыбачат, а наркоторговцы — гоняют товар на быстроходных лодках и мини-субмаринах. Одна такая валяется на берегу вместе с другими конфискованными судами.

Американский герой-оперативник из Narcos не протянул бы здесь и недели — белые слишком бросаются в глаза, особенно когда забираешься подальше от больших городов.

Отплытие задержали на час. Ну, хоть не пропустили отлив. Капитан лодки сначала долго вычерпывал воду, а потом забил на это дело. При посадке мне первым делом сунули в руки чужого грудного ребенка. На билете указаны страховые выплаты — 3 миллиона песо в случае смерти, 1,2 миллиона при инвалидности и столько же — расходы на медицинские услуги. Маршрут сначала проходил по океану, затем по рекам и речушкам между деревень, затерянных в мангровых лесах. Лодка своим ходом прошла только треть пути — этого следовало ожидать.

В итоге полетела трансмиссия, часть людей пересели на встречные суда, а оставшихся на борту взяли на буксир. В деревне неподалеку был механик, и еще какое-то время ушло на ремонт. Следование вне графика, видимо, вызвало какую-то нервозность у военных — за одним из поворотов реки взвыла сирена и на малом ходу приблизился военный катер. Турели пулеметов торчат из-под брезента, часть направлены на лодку, кажется, там даже есть зенитные орудия: «Почему так долго? Документы на судно!»

Это черная дыра, куда не ходят самолеты, автобусы — и вообще никто и ничего, кроме лодок. Здесь можно серьезно попасть. “Bienvenidos a Charco city”, — пошутил капитан. И сообщил нам — следующая лодка утром.

В этом районе производят большую часть всей колумбийской коки, перевозят на фабрики в лесу и там делают из нее кокаин. Одни выращивают, другие перевозят, третьи перерабатывают. Ближайший крупный город — это Кали.

Кали — это центр клубной культуры, со всеми вытекающими. “Cali limpia, Cali linda” — чистый и красивый, как говорили те, кто сбрасывал трупы в реку.

Наркокартель Кали был крупнейшим из всех, после войны с медельинской группой Эскобара именно они диктовали цены и условия, в том числе колумбийским политикам. Картель прекратил свое существование еще в 90-х, но есть причина, почему здесь столько военных.

Проконтролировать все реки и лесные тропы невозможно, поэтому над джунглями еще и кружат вертолеты. Иногда им удается что-то обнаружить, тогда фермы сжигают — особенно не разбираясь, где бананы, а где кока. Большой проблемой и причиной ненависти к властям было именно это: целые деревни могли остаться без средств к существованию. Наследие картеля Кали: его уничтожают огнем, но все равно кока здесь везде.

***

Атлантическое побережье привлекает куда больше туристов. Здесь пляжи Картахены, национальные парки с развитой сетью дорог, а в горных районах — затерянный индейский город “Ciudad Perdida”, колумбийский Мачу-Пикчу.

— Нет, мы этой весной не водим туда туристов.
— Почему? Что там? FARC или наркотики?
— И те, и другие. Пару дней назад группу взяли в заложники — они шли к затерянному городу и наткнулись на фабрику. Вы что, телевизор не смотрите?
— И что, теперь никак?
— Пусть военные сначала разберутся.

На безлюдном в эти дни пляже Картахены подсаживается местный, раскладывает бусы, деревянные фигурки животных. Пытается угадать, откуда я, и почему-то решил, что или из Чили, или из Аргентины. Не «гринго».

— У тебя странный акцент. Хочется попробовать немного настоящей Колумбии на вкус?
— А что у тебя есть? Прямо здесь?
— Конечно, ты же должен оценить качество. Это бесплатно. Если захочешь еще — платишь.
— Старый трюк, амиго. Знаю… Извини, я не при деньгах сегодня.
— Ты можешь даже заплатить кредиткой!
— И что, вы платите с этого налоги?
— Ну, братишка, я ведь не кокаин тебе продаю. Выбирай — вот кораллы, вот жемчуг. Ненастоящий, конечно. Не хочу тебя обманывать. Вот животные, мой брат их вырезает из дерева. Что тебе нравится?
— Мне нравится крокодил…

Крокодил появился через пару дней — в парке. Настоящий, двухметровый, шарахнулся на нас из болота, за 10 секунд преодолел полсотни метров по песку до океана и плюхнулся в воду. Он охлаждался в морской воде, таращась на меня желто-зеленым глазом. Наркокартели и революционеры, казалось в тот момент, определенно не самые опасные здесь обитатели. Кажется, про это у Габриэля Гарсии Маркеса не было. В Narcos — тоже, только какая-то чушь про магический реализм. Наверное, про это вспоминаешь, когда тебя волокут куда-то в джунглях.

Почти весь на свете кокаин производится в Колумбии, Боливии и Перу. Через Мексику он попадает в США, через порты Испании и Португалии — в Европу, по пути через Африку. Следующий фильм про наркомафию будет, вероятнее всего, про мексиканский картель Синалоа.

Кокаин вошел в моду в 70-х, затем проник в массовое сознание через кино и развлекательные шоу, стал атрибутом богемной жизни и синонимом успеха. И никуда он не собирается уходить.

Ботеро рисовал смерть Пабло дважды. Одна картина находится сейчас в Боготе, другая — в Медельине. На второй Пабло уже мертв. Те же горы, босые ноги, оголенное пузо с пулевым отверстием, вывалившееся из-под рубашки, другие дыры от пуль, причитающая женщина внизу, и дым поднимается из труб над крышами города. Пабло Эскобар мертв. Но Колумбия и мир все еще не могут этого никак пережить. Съемки сериалов про победы над наркомафией — не очень помогают.