Дембельский альбом ( ДА ) являлся непременным атрибутом и поводом особой гордости любого уважающего себя дембеля. Поэтому, начиная со второго года службы, каждый солдат-срочник все свободное время проводил в Ленинской комнате, где, высунув язык от усердия, старательно вырезал ножницами аппликации из бархатной бумаги и фольги и обводил черной тушью рисунки на кальке, вклеиваемой между страницами. Особо ленивые и бесталанные дембеля припахивали на это молодых, но это не был фасон, как говорят в Одессе. Все-таки дембельский альбом, как и дембельская парадка, о которой мы еще расскажем, должны быть сделаны своими руками.

Не надейтесь увидеть здесь фотографии. Фотографии - самая неинтересная часть ДА. Абсолютно одинаковые черно-белые близнецы в одинаковой форме, с одинаковым выражением лица, интересные лишь хозяину альбома. Благо, все остальное великолепие смотрится куда как интересней:)

А это великолепие первых разворотов. Военный округ, номер части, годы службы и города - непременные атрибуты ДА. Ордена, выдавленные из листовой меди и латуни и отполированные до блеска. Процесс муторный и весьма трудоемкий, но результат впечатляет. Special Forces - Осназ, часть особого назначения ( радиоразведка ), Hills - Бугры, местность в Выборгском районе города-героя Ленинграда, где эта самая часть дислоцировалась.

Но главная достопримечательность ДА - это кальки между листами, на которых запечатлены все вехи службы хозяина альбома. Темы были одни и те же, ходившие по рукам из года в год, или напыщено-пафосные, или уж совсем дебильно-неприкольные, с потугами на юмор. Мне не нравились ни те, ни те, поэтому пришлось рисовать все кальки самому. Не Рембрандт конечно, но иногда прикольно пролистнуть:)
Итак:

Ну, собственно, так эта история и начиналась. Одежда, прически и прочие атрибуты полностью соответствуют моде того времени. В клюве у птички повестка в военкомат, черная метка для всех юношей призывного возраста. Что характерно, при совке никому даже в голову не могло придти, что богатые родители могут откупить чадо от армии:)

Но, как ни странно, в военкоматах в призывной период царил вовсе не траур, а совсем наоборот,дух веселого бардака, бесшабашной удали, свойственной каждому русскому человеку на пороге полной жопы.

Прикиньте, некоторые подруги даже дожидались парней из армии! Хотя ничего хорошего, как правило, из этого не выходило. Через два года друг с другом встречались совершенно чужие люди. Тем не менее, общественность яростно клеймила недождавшихся дев блядьми и подстилками, и дружно утешала почерневшего от горя рогоносца. Но почему-то, когда Танька Киселева написала мне, что встречается с другим парнем и предложила остаться друзьями, я негодовал только для вида, испытывая в душе немалое облегчение оттого, что больше не надо по выходным мучиться над традиционными письмами любимой, ломая голову, что бы еще такого написать:)

Водка и деньги из дома кончались аккурат перед воротами КПП, делящими Ойкумену на две совершенно разных части. И только тогда ты начинал осознавать, что ближайшие два года предстоит провести в полном отрыве от своего привычного и благополучного мира...
На картинке дембель прощается с дежурным по КПП и с презрением глядит на "духов". "Духи" - это солдаты срочной службы до приведения к присяге, самая низшая каста в армейской иерархии.

И понеслась... Честно говоря, особой трагедии в существующем положении вещей я не видел. В учебке все были такие как я, и отношение сержантов воспринималось как должное, это была еще не дедовщина. Да и времени особо не было размышлять о тотальной несправедливости этой гадской жизни, днем - ни единой свободной минуты, ночью - крепчайший сон без сновидений, от отбоя до подъема.

То, что находится перед юношей, кстати, называется "чаша генуя", на которой восседать орлом, после мягких сидений домашних унитазов, было совсем неприкольно. Забивались эти толчки по несколько раз в день, а сдать наряд с забитым толчком было невозможно. У сержантов учебки бытовало еще такое развлечение: провинившегося дневального после выполнения всех работ вместо сна отправляли считать количество плиток в гальюне. Это количество сержантам было прекрасно известно, поэтому особо хитрожопые, лепящие цЫфру от балды, считали плитки до самого утра:)

Некогда ваш покорный слуга вел дискотеки в ДК Горняков города Оленегорска, о чем ему совешенно некстати вспомнилось в кухонном наряде.

Ночью почему-то очень хотелось спать:).
Рисунок типа с юмором, и совсем не отражает сути. На самом деле, после трех нарядов вне очереди, когда не спишь трое суток, засыпаешь на тумбочке стоя. Еще и сны снятся.

Марш-бросок в полной выкладке, 12 километров. На последнем издыхании наблюдаешь за сержантами, кторые меняются друг с другом местами, чтобы замыкающие могли перекурить на бегу. Через год сам проделывал подобное.

Реальный случай: в первом увольнении на Невском, у Казанского собора, засмотрелся на девок и не отдал честь патрулю. Гауптвахта. С тех пор стал умнее и переодевался в гражданку:)

Так называемый "перевод". Один молодой стоит на тумбочке и читает вслух приказ министра обороны об увольнении в запас, а второго ремнем новоиспеченный дембель переводит в "черпаки", как отслужившего год и ставшего человеком. На самом деле жупел, которым любят пугать "духов".
Тема дедовщины давно навязла в зубах, поэтому вкратце: все зависит от конкретного человека. В армии спрятаться некуда, ты весь как на ладони. Поэтому если ты пацан смышленый, без особой борзости, но и с чувством собственного достоинства, не чурающийся трудностей, проявляющий смекалку и легко находящий общий язык с товарищами - все у тебя будет нормально. А некоторых чмырят до самого дембеля.

После года службы тебе становятся доступны не только тяготы и лишения, но и маленькие радости, как то: самоходы к девчонкам, принятие на грудь спиртных напитков, нарушение формы одежды и прочая. Но если будешь пойман в неурочное время вне расположения части - семь суток кичи.

На данной пикче показаны абсолютно все нарушения, могущие иметь место на боевом дежурстве: сон в непотребной позе, нарушение формы одежды, курение, чтение лечатной продукции, отличной от дежурного журнала, слушание музыки, прием пищи и чаепитие. Значит дембель уже не за горами:)

Понятно, что офицер, отдающий честь дембелю, дефилирующему по расположению части с сигаретой и ремнем на яйцах - это из области фантастики. Но так, черт возьми, хочется!

28 мая, финита ля комедиа. Два с лишним года, вырванные из жизни, три дня рожденья, бессонные ночи, изнуряющие однообразные будни...и все-таки. Ни единого слова не могу сказать о потерянном впустую времени. Уходил пацаном, пришел мужчиной. Главный итог положительный.

В части ходила легенда о двух дембелях с дальнего востока, которые сдали выданные им билеты на самолет, на разницу купили шесть ящиков водки и поехали домой поездом. Десять суток. Как доехали - никто не знает, но, видимо, воспоминания пацаны получили незабываемые:)

А недавно жена сделала мне просто чудный подарок - нашла в пыльных чуланах истории мою записную книжку времен срочной службы в рядах, которую я здесь и выкладываю. Дембельский альбом мой вы уже видели, почему б не показать и это?

Однако, тут есть небольшая разница. Если ДА творился из расчета на то, что его увидит как можно бОльшее количество людей, то записнуха предназначалась прежде всего для меня самого. Посему ничего познавательного и нужного она не содержит, а служит лишь живым свидетелем эпохи, которой здесь пропахла каждая пожелтевшая страница. Принюхайтесь. Чувствуете? Вот то-то.

Итак, начнем. Служил я как вы помните, в городе-герое Ленинграде, а призывался в ряды из зачуханного городишки за Полярным кругом - Оленегорска, тем не менее являющегося моей малой родиной, какового факта я совсем не стыжусь.

      С детства я фанател на роке и футболе. О роке речь впереди, о футболе. Так как болеть за оленегорский Горняк нормальным пацанам было западло, наша компашка являлась фанатами московского Спартака, который в середине 80-х был, без преувеличения, великой командой. Я не пропускал ни одного матча, вырезал отчеты из "Советского спорта" и наслаждался игрой Черенкова, Романцева, Дасаева и прочих тогдашних грандов. Да...приятно вспомнить...:)

      Далее шли многочисленные адреса оленегорских корешей, которым я обещал писать о том, как героически преодолеваю тяготы и лишения воинской службы. Поначалу пытался выполнять обещание, не вылезая из скайпа прилежно скрипя пером по пергаменту в стенах Ленинской комнаты, потом захарило. По концовке слал редкие письма лишь родителям да паре-тройке самых близких друзей.

      Вот таким был Оленегорск, когда я его покидал, собственно, он и сейчас ни на йоту не изменился. Ностальгия меня не мучила совершенно, более того, я совершенно точно знал, что жить там не буду, и планировал после службы осесть в Питере, который уже тогда был мне вторым домом. Но солдат просто обязан скучать по хоум свит хоум, это по умолчанию. Вот я и делал вид, что скучаю:)

      Веселый стих автобиографического характера, отражающий весь ужас моего положения. Оглядываясь назад я умом понимаю, что ничего веселого на самом деле в том дурдоме не было. Но молодость - лучшее время жизни, помните? Поэтому я совершенно не делал трагедии из существующего статус кво, и находил в этом положении вещей множество больших и маленьких ништяков.

      Кому в лом разбирать каракули, извольте:

658 (эти сакральные цифры известны каждому служившему, ими обозначается количество дней до дембеля, напомню, всего их было 730)

- Так я не играю! -
молвил ты украдкой,
слезы утирая
половою тряпкой

Что же, все в порядке,
Хоть ты моешь вместе
с этой самой тряпкой
в день гектар по 200.

Хоть в наряде пашешь
длинными ночами,
хоть лопатой машешь
с первыми лучами.

Хоть тебя пугает
вечность до Приказа,
хоть тебя ругают
три сержанта сразу.

Но сомнений нету -
я готов побиться,
что тебе все это
очень пригодится.

Все пойдет во благо -
только будь прилежен,
и учти, салага -
дембель неизбежен!

Чушь какая, прости Господи:)

      Ну и о роке. Читая этот винегрет я ржал как конь. Ну да с вершин сегодняшних это и впрямь смешно. Но. Молодые люди, если вы думаете, что интернет на нашей планете существовал всегда наряду с погодой, то вы сильно заблуждаетесь. Информация тогда передавалась из уст в уста и черпалась по крохе из разных сомнительных источников, обрастая по пути нелепыми подробностями и катастрофическими ошибками. Тем не менее я заносил на скрижали все, чем интересовался, чтоб потом вернуться к этому еще не раз.

      Уссаться просто. Интересно, какое отношение к панк-року имела достославная банда Санкт-Петербург, и где еще можно увидеть бьющее наповал словосочетание "блатной рок"?:)))

      А вот и искомый Санкт-Петербург. Именно так в воображении советского подростка должна была выглядеть настоящая рок-группа:)

      Ну а это классика жанра - дискографии любимых групп с целой кучей различных ошибок, но обязательно красочно оформленные:)

      Составы любимых команд. Ну, кто такое не рисовал на ранце шариковой ручкой - поднимите руки:)

      Блин...некоторые группы из наших я уже и не вспомню. Надо порыться в интернете, с чего они мне так нравились, даже интересно.

      Вау, Ирочка Гирнис, мое тогдашнее увлечение! Интересно, кто сейчас живет по этому адресу на улице Ольги Форш, где я когда-то был частым гостем?:)

      Дальше шла песенная часть, тексты, зачастую не блистающие гениальностью, тогдашних кумиров: Машины, Динамика, Воскресенья и даже, о ужас, Розенбаума! Все это сопровождалось обязательными иллюстрациями.

      Динамик мне тогда, кстати, очень нравился, Кузьмин еще не был знаком с Пугачевой, писал классные песни и творил на концертах настоящее шоу. Помните?

      Про Кольку Туманова, подсадившего меня на Розенбаума, я уже рассказывал. Под водку могу и сейчас поностальгировать неслабо:)

      Англоязычных текстов любимых песен было гораздо меньше по уже озвученной причине...что? Блин, напоминаю, интернета не было! Иногда писал со слуха, обложившись словарями, думаю, авторы песен сильно удивились бы, почитав эти перлы:))). Понятно, что дома я все это трудолюбиво, до последней буквы, списывал с конвертов и вкладышей фирменный пластов, но армия таких кайфов не предоставляла.

      Ну и какой же текст без вольного переложения обложки первой рэйнбовской пластинки.

      Странная улыбка без лица на следующей странице...

      ...трансформировалась в поздравление с Новым годом, практически прямиком пришедшее сюда из Боевого листка, редактором которого я являлся, круто?:) Пошел второй год службы...

      После песен шли стихи, ужасные юношеские вирши, один из которых я вчера выкладывал. Читать там нечего, мешанина из штампов и общих мест, поданная с неимоверным пафосом. Так что не покажу, даже не просите:)

      Но все хорошее, когда-то кончается, подошел к концу и срок службы. Стих называется "Возвращение к жизни (54)". Ну-ка, скажите мне, что значит 54? Молодцы, правильно, 54 дня до Приказа министра обороны СССР об увольнении в запас, дедушка Советской армии практически:)

"Счастливо, Боб!", "Служи с душой!"
"Придешь не скоро..."
Казалось - провожать пришел
меня весь город.
И снова вижу как вчера
толпу народа...
Неужто с этого утра
прошло два года???

Летели дни, муштры полны,
потом недели.
Мы стали теми, кем должны -
не кем хотели.
И не для нас во всей красе
сияли выси,
спасали лишь слова друзей,
да строки писем.

Но мчалось службы колесо,
мелькали спицы,
и дембель наш, кривя лицо,
листал страницы.
Он нас являлся в наши сны -
мы пробуждались,
и снова ждали той весны.
Ну вот, дождались.

Прощальный мы нальем стакан,
развеем скуку,
дедам, бойцам и черпакам
пожму я руку.
Еще чуть-чуть, вот-вот приказ,
ну что ж, в дорогу!
Я не увижу больше вас.
И слава Богу...

      Кто-то когда-то юзал четырехзначные номера телефонов? В Оленегорске были, 43-63 - это мой:)

      Традиционно раздел с адресами сослуживцев, многостраничный. Клятвенно пообещав писать чуть ли не всему батальону, так ни разу не воспользовался ни одним:)

   Ух ты, практически признание в любви какой-то Юлии, почему-то по-английски. Кто такая - в упор не помню...да не, вру, помню конечно. Только вам оно не надо:)

      В общем, как я и говорил, ни фига интересного. За исключением того, что данный артефакт является уже частью истории и нет-нет да и заставит зазвенеть где-то глубоко потаенные струны души...

На десерт проза:

Дембельский альбом. Юрий Назаров.

Длинные, бессонные ночи дежурств кажутся намного дольше, если проводишь их бездельничая. А главное, что поначалу и в голову ничего не лезет дельного, чем бы можно было себя занять в охоточку. После ухода самого последнего задержавшегося прокурорского работника, я закрывал на замок въездные ворота на прилегающую территорию, затем запирал дверь здания прокуратуры и начинал влажную уборку помещений. Даже в самые ленивые дни у меня уходило на всё про всё не более полутора-двух часов, а в основном не более часа. Мыл полы по науке, освоенной ещё в учебке. Кабинеты на один отжим половой тряпки, а длинный коридор на два-три.

Рассказываю: Кабинеты по площади небольшие, переворачиваешь стулья на столы и, окунув швабру с тряпкой в ведро, не выжимая тряпки, вымачиваешь ею полы, чтобы всё насквозь промокло. Другими словами просто развозишь грязь. Затем жемыхаешь тряпкой в ведре, чуть ли не насухо её отжимаешь и собираешь грязную сырость в тряпку. Потом полоскаешь и переходишь в другой. Один кабинет – один проход в одно отжимание тряпки. Ведра чистой воды хватало на все кабинеты, а на коридор и вестибюль ещё одного. Только на длинном коридоре отжимать приходилось два-три раза. Вот и всё, а впереди ещё целую ночь калабродничать. Пыль в кабинетах я редко вытирал, только если сильно в глаза бросалась. С утра изредка ещё приходилось подметать дорожки, выложенные из квадратных, полуметровых гранитных плит, и обрамлённые невысоким бетонным бордюром. Территория была облагорожена высокими красивыми деревьями, которые создавали прекрасный нависающий аллейный пейзаж и которые по ночам не стеснялись сорить листвой на уложенные двурядным гранитом тропинки.

Первое, что пришло в мою неугомонную голову, это желание позвонить домой родным и друзьям. Прокуратура оборудовалась не одной телефонной линией связи городской АТС, а значит и не намечалось проблем с дозвоном. Решил забросить удочку Ашхабадским междугородним телефонисткам, так как догадывался, что если звонить по автоматике, то это не дёшево может мне встать в последующем. Расположился я в кабинете молодого следователя, лейтенанта Коптева, так, что из окна легко просматривалась тропинка от ворот до дверей здания. Для удобства вальяжно закинул ноги на вспомогательный стол, как в кино это делают америкосы, и решился набрать всем знакомый номер «ноль семь». Уверенно накрутил цифры на круглом циферблате допотопного аппарата, не зная как начать разговор, и как-то слово за слово познакомился и разговорился с одной из практиканток с позывным «Тамара – 323». Домашнего телефона в те годы у нас не было и звонками приходилось тревожить соседей. Тамара терпеливо помогала, не разъединяя линию, и пока я ждал родителей, которых побежали звать соседи, и когда я с родичами разговаривал. Халява продолжалась минут двадцать, но до меня быстро дошло, что таким образом можно бесплатно позвонить кому угодно. Девчонки не отказывали в соединениях с Горьким, но и я не наглел и не всегда просил об этом. Зато каждое своё дежурство я тратил немало времени, развлекаясь болтовней с молодыми телефонистками. И я не скучал и девчонки не прочь поболтать были, так как нескончаемые ночи на дежурстве веселее проходили. Их рабочие позывные до сих пор помню: Лены – 117 и 234, Оксана – 154, Света – 311, Ольга – 252, Фатима – 45, Марины – 41 и 46. Да и трудно забыть, если все мои виртуальные знакомые записаны в армейской записной книжке.

Нежданно-негаданно подошло время перехода на летнюю форму одежды. Скороход сказал, что такое удовольствие я получу в родном батальоне и отправил меня «на родину». Незабвенный дед Аганин облагодетельствовал меня такой соразмерной коллекцией, что всю обратную дорогу я вспоминал старшину второго ПУСа только восторженными словами, которые цензура в Устав не пропустила, но каждый командир частенько применял до, после и вместо уставного обращения. Я носил 46-48-й размер, а дед подсунул 50-52-й, сапоги 40-го размера – дед назначил 41-й и втюхал ботинки, панама 56-го – Риф Ахмедович счёл меня умнее, чем кажусь на самом деле, и выдал 58-й. Раньше Котов самолично записывал наши настоящие размеры и получал всё обмундирование по списку. В той ситуации, в которой я оказался сейчас, дед со мной церемониться не стал и напихал что завалялось. Я хоть и плевался в сторону Аганина всю обратную дорогу, но лелеял мысль, что Скороход не зря прапорщик и недаром трётся в первом военном городке. Думаю, не откажут скромной просьбе прокурорского старшины с обменом на нужный размерчик?!

Так и вышло. Старшина секретно подсказал к кому нужно обратиться, а уже на вещевом складе я в своё удовольствие выбрал соразмерную коллекцию а-ля «Дед – 88». И рост подобрал, и полноту, и панаму по размеру примерил. Но самое главное, что ботинки удачно обменял на полусапожки с литой подошвой. Кто имел счастье сравнить литые и обычные каблучные подошвы обуви военного Туркестанского образца, тот поймёт, а остальным скажу, что такая обувь предел мечтаний служак срочной службы во всех среднеазиатских округах. Легкие, плохо теплопроводные, что в тех широтах не маловажно, а главное – удобные, так как если правильно умеешь их зашнуривать, то в последующем про шнуровку больше не вспоминаешь. Рассказываю: Жёстко стягиваешь только первые четыре пары дырок на подъёме, как на коньках, затем делаешь капитальный узел и вверх по голеностопу шнуруешь на растяжку. То есть, когда всё правильно сделаешь, то обувь легко снимается и одевается, и в процессе носки крепко сидит на ноге. В общем, носится как обычный сапог, но в носках, а не в портянках, и не так сильно как сапог прогревает ногу в условиях непомерной жары. Когда свою новую форму я подшил всеми знаками отличия, то первым делом ринулся в фотоателье при доме офицеров, чтобы навеки запечатлеть красоту неописуемую.

Вот эта самая фотография в новой форме неожиданно подвела меня к мысли о создании памятного дембельского альбома. Прежде я как-то не заманчиво относился к такого рода традициям, но жизнь сама подвела меня к этому пока не обдуманному действию. А подумать пришлось не мало, да и пофантазировать тоже, тем более, что творить приходилось с нуля и образцов в наличии не было. Ночи на дежурстве длинные, а, значит, уж выкрою немного времени на оформление памятного сборника армейских фотографий. Придумал я себе прекрасное ночное занятие, которое не бросал до самого последнего дня моей не особо желательной командировки.

Для производства дембельского фотоальбома нужны вспомогательные материалы – это же ясно и просто, как два пальца об асфальт. Присмотрел в магазине пару-тройку больших красивых альбомов, подходящих под мои задумки, купил самый приглянувшийся и начал закидывать удочки по поводу поиска расходных материалов. Когда появляется желание воплотить мечту в жизнь, то жизнь как бы сама начинает тебе подбрасывать идеи и помогать в незамедлительном их воплощении. Самое непосредственное участие в воплощении моей мечты приняли два человека, помимо меня, конечно – это Тамарочка Гаджиева (та самая телефонистка «Тамара – 323») и ещё солдатик, временно прикомандированный к прокуратуре и прекрасно умеющий рисовать. До сих пор удивляюсь, как удачно всё тогда сложилось, а я с удовольствием воспользовался ситуацией, особо не притормаживая! У Тамары кто-то из её знакомых работал в типографии, ну или имел какое-то другое тесное отношение к печати. Быстро сообразив, что типографский работник это клондайк вспомогательных материалов по оформлению альбома, я незамедлительно обратился к своей виртуальной знакомой за помощью. Тамара в содействии не отказала, и в скором времени внешний вид моего дембельского альбома приобрёл потрясающе законченный вид. На тёмно красной, почти бардовой обложке, на ощупь очень похожей на замшевую кожу, тиснёными золотыми буквами красовалась надпись, достоверно сообщающая, где и когда происходили все предлагаемые значимые события, запечатлённые в фотографиях внутри данного произведения искусства.

Начало положено, внешний вид готов! Пока я ждал от Тамары возвращения облагороженного альбома, тот прикомандированный боец при моём непосредственном участии рисовал очертания будущих трафаретов. Я говорил, что мне хотелось бы увидеть нарисованным, а он тут же отрисовывал контуры моих фантазий. Я даже неподдельно завидовал его сноровке и умению воплощать то, что я и сам до конца не представлял. Талантище – другие слова для него излишни! Буквально за пару-тройку часов он накидал мне столько контурных набросков, что я потратил не одну ночь на их вырезание в картоне, чтобы получались настоящие трафареты. Не одно бритвенное лезвие затупил при этом. Вместе с альбомом, Тамара принесла мне ещё четыре небольших пузырька настоящей типографской краски различных цветов – жёлтого, синего, зелёного и красного. А типографская краска – это вам не тушь или гуашь, которые «плывут» от любого случайного попадания слюней или соплей, она разводилась специальным растворителем (а я разводил её бензином прокурорской Волги), и высыхая не реагировала на сырые внешние раздражители. Я балдел в преддверии придуманного мероприятия!

Работа закипела незамедлительно! Гричук и Шалашенко только поначалу недоумевали, зачем это я на ночное дежурство просил у них стакан бензина, но вскорости пришлось всё-таки рассказать, для чего мне нужен подручный растворитель, и пообещать показать результат по окончании работ. Солдаты Советской Армии подкрашивали листы своих альбомов в основном с помощью крапления зубной щёткой. Макали в краску щётку и, теребя карандашом гибкие волокна, разбрызгивали её на лист. Не помню где точно, но где-то я подсмотрел более «цивилизованный» метод раскрашивания бумаги распылением краски с помощью самодельного пульвелизатора. На обычный спичечный коробок, перпендикулярно друг другу, почти соприкасаясь концами приматываются гильза фломастера или корпус от шариковой ручки и использованный стержень той же шариковой ручки, но промытый от чернил и освобождённый от пишущего шарика. Затем, другой конец стержня погружаешь в пузырёк с приготовленной краской, а в гильзу фломастера дуешь с такой силой, на которую способны твои лёгкие. В стержне создаётся пониженное давление, которое гонит краску вверх по трубке, и которое сверху распыляет её мелким крапом. Вот такова солдатская наука! Крапил я свой альбом всё в том же коптевском кабинете, убирая со столов весь его бардак и раскладывая свой. Бензиновая вонь полностью пропитывала весь кабинет, но я благоразумно заканчивал своё творчество за полтора-два часа до появления первого прокурорского, и настежь открывал двери и окна для быстрого проветривания. Через пару месяцев кропотливых сверхсекретных работ мой альбом был полностью готов и внешне и внутренне, и ожидал конца моей службы для завершающего артистического штриха – вклеивания всех собранных за время службы фотографий.

Если желание повспоминать не утихло, вот еще два подобных материала:

http://www.stena.ee/blog/valera-i-ego-dembelskij-albom

http://www.stena.ee/blog/oblozhki-dembelskih-albomov-soldat-sluzhivshih-v-gsvg-dok-film