Если придётся выбирать, пахнуть китовыми экскрементами или тонким ароматом белых цветов, немногих соблазнит первый вариант. Желчь, фекалии, рвота и жир животных — сами названия ингредиентов говорят, что они будут пахнуть отталкивающе. Эти слова вызывают в памяти воспоминания: когда ваша собака облегчилась прямо на диван или когда вам пришлось работать в порту, а в густом августовском воздухе витали миазмы от маслянистых селедочных голов. Жасмин, напротив, звучит как романтичная песня, диснеевская фантазия. Попробуйте прямо сейчас представить себе запах цветущего жасмина. Вероятнее всего, ваша память, почти не способная находить запахи в своей устаревшей базе воспоминаний, извлечет на свет божий что-то сахарно-сладкое или мягкое и цветочное. Хотите, чтобы ваше тело пахло именно так?

Очень жаль, ведь, выбрав жасмин, вы будете благоухать резкими овощными тонами, смягченными землистым запахом падали. Абсолют жасмина — маслянистая, полувязкая жидкость темно-янтарного цвета; она плотнее, а степень ее концентрации — выше, чем у жасминового эфирного масла. Эфирные масла производятся из дистиллированных, сваренных или отжатых цветочных заготовок, тогда как абсолюты традиционно получают путем анфлеража: хрупкие цветы или пряности погружают в жир, после чего извлекают молекулы их ароматического вещества и помещают их в раствор этилового спирта. Хотя жасмин — достаточно типичный ингредиент в арсенале парфюмера, его абсолют пахнет странно: сложно, красиво, но недостаточно приятно. Он отдает индолом — органическим химическим веществом, которое также содержится в каменноугольной смоле, человеческом кале и разлагающихся трупах.

Зато если вы выберете запах китовых экскрементов, то будете одарены поцелуем серой амбры — чрезвычайно популярной натуральной субстанции, обладающей сладким, но скорее морским запахом — как будто ваниль и неочищенный сахар смешались с морской водой. Этот аромат немного напоминает мне запах от подушечек на лапах моей собаки — розовый, легкий и животный. Он ассоциируется с прикосновением кашемира к коже. Обонять амбру — удовольствие, присущее от рождения: этот запах, похожий на первый глоток сладкого молока, считают приятным даже дети.

На протяжении более чем тысячи лет люди умасливали свои тела продуктами животного происхождения: амброй и гнилостно пахнущими веществами вроде абсолюта жасмина. Мы наносим на тело отталкивающие субстанции, чтобы усилить или замаскировать наш природный запах. Словно собаки, которые катаются по оленьим внутренностям, люди стремятся скрыть собственные маслянистые выделения за ароматами других существ.

Дело не всегда только в том, чтобы хорошо пахнуть: мы хотим пахнуть сложно, чтобы остальные люди были вынуждены возвращаться к нам снова и снова — подобно пчелам, слетающимся к цветку, — снова и снова нас обнюхивать, чтобы погрузиться в наш запах и приблизиться к теплым, влажным частям нашего тела.

По словам парфюмера Чарны Этье, амбра может пахнуть «золотым светом» или «фланелевой рубашкой, которая сохнет на веревке теплым солнечным днем». Хотя существует несколько видов амбры (включая серую, золотую и белую), Этье говорит о выведенном ей самой подвиде, который она описывает как «мягкий, свежий и озоновый». Этье — владелица Providence Perfume Company,  расположенной в Род-Айленде. В своем хорошо обустроенном кабинете вместе с коллекцией парфюмерных артефактов она держит отдельную бутылку этой ценной субстанции. Рядом с вековым эфирным маслом можжевельника (дурманяще пахнущая жидкость, приобретенная на распродаже), неподалеку от подборки цветочных абсолютов и травяных эссенций Этье хранит немного раствора амбры.

В прозрачном стеклянном пузырьке находится смесь амбры и спирта с пятипроцентным содержанием китового жира. В чистом виде эта субстанция представляет собой воскоподобный серый шарик животных выделений, которые «дороже золота». В отличие от абсолюта жасмина, играющего существенную роль во многих из созданных Этье ароматов, настоящая амбра просто слишком дорога для использования в коммерческой продукции. «Она считается волшебным ингредиентом в парфюмерии, — уточняет Чарна. — Она делает все лучше».

Этье не использует синтетические материалы в своем парфюме. Она также избегает продуктов животного происхождения, хотя они считаются традиционными в парфюмерии. Эти вещества не только дорого стоят, но и зачастую — например, в случае с мускусом, цибетином и амброй — получены жестоким путем. Китов убивают ради их маслянистого подкожного жира и скрытой в желудке желчи,   держат в клетках, чтобы получить выделяющиеся у них в состоянии страха секреции анальных желез, а мускус собирают из гланд убитых оленей. Многие знают, что парфюмеры построили свой бизнес на миллионах крошечных белых цветов, но не все понимают, что они также помещают в пузырьки и продают продукт боли и страданий животных. Парфюмеры, использующие синтетические вещества — своего рода исключение из правил, как и те, кто пользуется найденными или винтажными ингредиентами. Амбра Этье «достаточно старая» и, предположительно, была найдена на пляже («Надеюсь, это так», — комментирует она). Однако даже продукция парфюмеров, которые пользуются синтетическими или найденными ингредиентами, несет в себе дуновение смерти. Им пропитана вся история парфюмерной индустрии, а такие запахи легко не выветриваются.

Парфюмеры неслучайно используют эти вещества. Они усиливают цветочные запахи, добавляя к легкости напоминание о темной стороне. Продукты животного происхождения — антигерои этой драмы: даже если вы их ненавидите, вы хотя бы немного сопереживаете им. Так же работает песня сирен — и амбра поет ее громче всего. Однажды Этье создала аромат, в работе над которым использовала свои ценнейшие ингредиенты. Она смешала 100-летнюю эссенцию сандала с амброй и абсолютами красного жасмина и боронии — двух цветов из Центральной Америки и Тасмании соответственно. Она впервые использовала амбру, и этот уникальный парфюм был настолько прекрасен, что его создание напоминало «промывку золотого песка». Она мечтательно вспоминает: «Настолько он был прекрасен».

Обоняние — наиболее недооцененное и таинственное чувство. В своей вышедшей в 1908 году автобиографии «Мир, в котором я живу» Хелен Келлер назвала запах «падшим ангелом». «По каким-то необъяснимым причинам запах не занимает того высокого положения, которого он заслуживает в ряду своих собратьев», — писала она. Келлер определяла мир по запаху — она могла унюхать грядущий шторм за несколько часов до его наступления и благодаря резкому запаху хвои знала, когда в ее любимом лесу пилили деревья. В отличие от прикосновений, которые она называла «вечными и окончательными», Келлер воспринимала запахи как «ускользающие» ощущения. Прикосновения вели Хелен по жизни, запах наполнял ее смыслом. Без запахов, убеждена была Келлер, ее мир лишился бы «света, цветов и божественной искры. Чувственная реальность, поддерживающая и переплетающаяся с воображением, была бы разрушена».

Мы нечасто думаем о запахе в категориях цвета и света — возможно, потому, что у нас слишком мало слов для описания аромата, что мы заимствуем их из лексикона других наших чувств. Несмотря на то, что запах — наше древнейшее чувство («первобытным мозгом» иногда называют обонятельный мозг, в буквальном смысле «носовой мозг»), для его описания не хватает слов. «Запах — немое чувство, которое обходится без слов, — писала Диана Акерман в «Естественной истории чувств». —Не имея подходящих слов, мы лишаемся дара речи, тщетно ищем слова в океане невнятных удовольствий и экзальтации». У нас были миллиарды лет, чтобы придумать слова для точного обозначения запаха свежевскопанной земли или аромата горящего костра на берегу моря, и лучшее, что мы смогли придумать — это «землистый» и «дымный».

У парфюмеров есть собственный язык, но их слова лишь недавно начали проникать в массовую культуру благодаря журналам и блогам. Парфюмеры и их преданные фанаты говорят не только об абсолютах, маслах и настойках, но также могут упомянуть такие компоненты, как кумарин и эвгенол. Профессиональный парфюмер может выделить точные составляющие сложного аромата. Они не называют что-то скверно пахнущим, зато могут определить едкость мускуса или табачный дым — ингредиенты, превосходно пахнущие в небольших дозах, но избыточные при неравномерном применении.

Пытаясь понять притягательность очевидно отталкивающих ингредиентов, я общалась с врачами, парфюмерами и даже с одним смотрителем зоопарка, который ежедневно вдыхает чистый, неразбавленный запах экскрементов. Несмотря на то, что у каждого из них были различные теории относительно того, почему разложение воспринимается как неотъемлемый элемент красоты, все они были согласны в одном: все зависит от контекста. В правильном контексте даже запах смерти может быть притягательным. При определенных условиях рвота может быть ценнее золота. В нужном контексте и с подходящей музыкой на фоне вы начинаете болеть за гламурную киллершу или злобного наркоторговца.

Они также сошлись во мнении, что секс играет особую роль — и это, пожалуй, самое простое объяснение. Однако парфюмерия — это не просто способ приятно пахнуть, чтобы привлечь партнера. Парфюмерия — это эстетика, вкус и желание в более широком смысле этого слова. Мы хотим пахнуть будоражаще, а по-настоящему будоражащие вещи зачастую немного непристойны — в них есть более глубокие грани, нежели в простом тактильном удовольствии. И, как бы это ни выглядело, встречи с прекрасным редко приносят чистую радость. Будь все наоборот, испещренные пятнами света коттеджи Томаса Кинкейда считались бы вершиной искусства, а мы бы расхаживали, благоухая синтетическим жасмином и искусственным апельсиновым цветом. Но ведь мы обожаем роскошную кровавость полотен Караваджо, наш пульс учащается от концентратов с содержанием болотной тины, от приторного запаха экскрементов и едкого, обжигающего миндалины зловония смерти. Красота — острое, пронзительное чувство, у которого есть своя цена. Подобно желанию и отторжению, которые наше сознание воспринимает в тесной связке, красота и разрушение неотделимы друг от друга. Найдя какую-то вещь невероятно красивой, приглядитесь поближе — и увидите знакомую тень разложения.

Женщина по имени Таппути-Белатекаллим считается пионеркой парфюмерии. Согласно глиняным клинописным табличкам, датированным 1200 годом до н.э., Таппути жила в древнем Вавилоне и, скорее всего, работала на царя. Пользуясь почетом при дворе, она управляла собственным хозяйством, на что указывает вторая часть ее имени — «Белатекаллим». За тысячу лет до появления «SheEO» (организация по финансовой поддержке женщин, занимающихся собственным бизнесом — прим. Newочём), Таппути добивалась успеха и управляла подчиненными. Среди парфюмеров того времени она была признана настоящим мастером своего дела. Почти всё мы знаем о ней из вторичных источников, но процесс дистилляции и рафинирования ингредиентов для производства парфюмированных благовоний ( масел, цветов, воды и тростникового аира — растения, похожего на лимонную траву) был задокументирован на глиняных табличках, дошедших до нашего времени. Удивительно, насколько современными были ее композиции — или, скорее, как мало изменилось с того времени. Таппути использовала такие методы извлечения аромата, как дистилляция, холодный анфлеранж (извлечение из цветов ароматических веществ — прим. Newочём) и тинктура (настойка на спирте — прим. Newочём), которые по сей день в арсенале у парфюмеров. Она также смешивала этиловый спирт с собственными композициями, создавая духи, которые звучали ярче, легче и держались дольше любых других из доступных в то время. Эти ароматы, возможно, играли ритуальную роль в древней культуре, но при этом могли быть еще одним способом украсить человеческое тело и порадовать душу.

К сожалению, история Таппути довольно отрывочна, она, возможно, была первой женщиной-химиком, однако оказалась затеряна в анналах истории. Не так много известно о парфюмах времен Древнего Египта, Персии и Рима. В 2003 году при раскопках на Кипре археологи обнаружили самую древнюю парфюмерную фабрику в мире. Они выдвинули теорию, что из-за духов, которые производились в этом здании из глиняных кирпичей, греческие идолопоклонники начали ассоциировать Кипр с Афродитой, богиней любви и секса. (Рожденная от семени бога неба Урана, искалеченного и выброшенного в море своим собственным сыном Кроносом, богом плодородия, Афродита якобы вышла из пены морской на побережье Пафоса, древнего поселения на южном берегу острова.) Анализ материала, найденного при раскопках, показал, что древние парфюмеры использовали компоненты растительного происхождения: сосну, кориандр, бергамот, миндаль, петрушку.

Все эти ароматы звучат достаточно приятно, не так ли? Я могу представить, как я втираю масло миндаля в свое запястье, улавливая растительный шлейф вокруг себя. Кажется, всем очевидно, что люди хотели бы пахнуть как растения. Многие из первых произведений искусства представляют собой изображения цветов, листьев и растений. Исследования показывают, что мы жаждем симметрии на подсознательном уровне, это отлично объясняет, почему нам так нравится смотреть на яркие цветы с их лепестками, завернутыми, как спираль Фибоначчи. Я даже могу понять, почему во время прогулки вдоль берега любопытство может вынудить кого-то взять в руки медузу и понюхать. Но мне все-таки чуть сложнее понять, как средневековые парфюмеры перешли от вдыхания запаха железистых мешочков метрового мускусного оленя к втиранию этого же мускуса в точки пульсации артерий. Скорее всего, это произошло после Крестовых походов, ведь тогда европейцы и стали одержимы мускусом.

Как и многие ценные специи, ткани и предметы роскоши, мускус был привезен в Европу с Дальнего Востока. Будучи производным от слова «яичко» на санскрите, «мускус» содержится в железистых органах молодых мужских особей азиатского оленя. Эти маленькие мешочки с животным соком собирали с тел убитых оленей и оставляли высыхать на солнце. Свежими они сильно и едко пахнут мочой. Но после высыхания мускус начинает пахнуть гораздо мягче. Аммиачная вонь исчезает, оставляя насыщенный запах кожи — как свежий пот или пушок на голове у маленького ребенка. Мускус заработал также славу афродизиака. По легендам, Клеопатра использовала мускусное масло для соблазнения Марка Антония. Размер молекул мускуса также способствует его популярности в парфюмерии – большие молекулы окисляются медленнее, поэтому мускус пахнет дольше, чем другие ингредиенты, увеличивая при этом и стойкость других ароматов. Это закрепляющее свойство означает, что мускус используется в качестве базовой ноты во многих парфюмах — даже в тех, которые не обязательно пахнут мускусом.

В 1979 году Конвенцией о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения, мускусный олень был причислен к вымирающим видам, поэтому использование природного мускуса в парфюмерии стало незаконным. Однако тибетских мускусных оленей все еще убивают ради их пахучих желез, поэтому благодаря большому спросу и браконьерам незаконно добытый мускус иногда появляется в продаже в интернете. Он также используется в традиционных китайских и корейских лекарственных средствах, производители которых поддерживают спрос на мускус как на один из самых ценных продуктов животного происхождения на планете. В своей книге The Fly in the Ointmen Джо Шварц, руководитель отдела науки и общества в Университете Макгилл, обращает внимание на то, что мускус был «ценнее золота».

Циветт — не такой известный аромат, хотя он столь же часто появляется в парфюмерии. Выделенный из желез одноименного млекопитающего, циветт по молекулярной структуре похож на мускус, но, по словам людей, которые его нюхали, запах у него более животный. «У них общий запах, в целом очень едкий», — говорит Жаклин Мэниш, куратор поведенческого животноводства в зоопарке Нэшвилла. Цивет редко встретишь в зоопарках. Они не относятся ни к кошачьим, ни к грызунам, хотя их часто путают и с теми, и с другими. Хотя немногие приходят в зоопарк, чтобы увидеть именно этих странных ночных животных, в зоопарке Нэшвилла живут несколько полосатых пальмовых цивет: просто потому что директору они очень нравятся. (Вы, возможно, слышали о копи-лувак — кофе, зернами которого кормят азиатских пальмовых цивет, а затем собирают эти зерна из экскрементов животного. Человечество, похоже, придумало даже несколько странных способов заработать деньги на циветах.) Когда эти животные испуганы или удивлены, они «выпячивают» свои анальные железы, и оттуда буквально «выстреливает» жирная жидкость. Запах может держаться в воздухе несколько дней. «Я думаю, если бы запах не был таким интенсивным, пахло бы не так отвратительно, — признает Мэниш. — Но вам, скорее всего, будет очень плохо, если вы окажетесь рядом».

В отличие от мускуса, циветт можно собрать без убийства животных, но не без применения жестокости. Циветт держат в крошечных клетках и тыкают в них палками или пугают громкими звуками до тех пор, пока они не среагируют и не разбрызгают ценные выделения. В парфюмерии больше не используют настоящий циветт в композициях, но Джеймс Питерсон, парфюмер из Бруклина, владеет очень маленьким флаконом тинктуры циветта. «Запах просто кошмарный, когда нюхаешь первый раз, — говорит он. — Но этому флакону уже 5 лет, и с возрастом появились фруктовые нотки. В тинктуре он приобретает богатый аромат, который отлично сочетается с цветочными запахами». Несколько раз Питерсон использовал настоящий мускус и циветт, чтобы создать «крошечное количество» особенных парфюмов, которые имели «очень эротичные ноты». Клиенты рассказывают, что эти темные и грязные запахи работают как мощные афродизиаки. «Получается еще более эффективно, когда заранее не знаешь об этом свойстве», — добавляет парфюмер.

Как в случаях с мускусом и цибетином, источником амбры являются животные, но ее получение необязательно связано с убийством китов. На протяжении всей истории человечества люди охотились на китов, чтобы добыть определенные вещества, включая китовый жир, спермацет, содержимое их желудка, но сегодня большую часть амбры подбирают на пляжах, поскольку кашалот, единственный вид, являющийся источником амбры, находится под угрозой исчезновения. Амбра, воскообразная субстанция, формируется в толстом кишечнике кашалотов, чтобы защитить их нежные внутренние органы от твердых и острых клювов кальмаров. По словам Кристофера Кемпа, автора книги «Плавучее золото: естественная (и неестественная) история амбры», изначально амбра — это масса очень странной формы с острыми зазубринами и колючками, которая раздражает пищеварительную систему кашалота. По мере своего прохождения через толстый кишечник, амбра набирает массу и постепенно становится «пропитанным фекалиями неудобоваримым твердым телом странной формы, которое заграждает собой анальное отверстие». При попадании в океан амбра начинает медленный процесс смягчения. Черный, смолообразный комок отбеливается океаном до тех пор, пока не станет гладким, бледным и ароматным. Оттенки амбры варьируются от угольного до цвета сливочного масла. Самая ценная амбра имеет белый цвет, на втором месте — серебряная. Серая и воскообразная ценятся меньше всего. Считается, что только 1% всей популяции кашалотов производит амбру. Поэтому она очень редка, диковинна и ценна.

Человеческая тяга к амбре прослеживается с древних времен. Жители Древнего Китая верили, что амбра — это слюна дракона, которая упала в океан и затвердела, а древние греки любили добавлять измельченную амбру в напитки для дополнительных вкусовых ощущений. Английский король Карл II любил есть амбру с яйцами, что в то время было обычной практикой среди аристократии Англии и Нидерландов. Не удивляетесь тому, что люди занимались легкой формой копрофагии — запах и вкус настолько взаимосвязаны, что, хоть я и не пробовала амбру на вкус, ее запах кажется мне манящим. Если бы мне представилась такая возможность, я бы посыпала яйца порошком серебряной амбры — просто чтобы узнать, как это на вкус. Это точно не столь же странно, как есть посыпанные золотом куриные крылья — еще одна практика, созданная специально для того, чтобы уничтожать богатство, пропуская желанный объект через кишечник, пока он не достигнет неизбежного белого горшка (Автор имела в виду унитаз ¯\_(ツ)_/¯ — прим. Newочём).

При производстве парфюма амбру используют в основном для того, чтобы подчеркнуть другие ароматы. Она играет не главную, а скорее, вспомогательную роль, поскольку, несмотря на то, что ее запах притягателен, он не очень силен. Амбра имеет неземной аромат. Она пахнет как море и в то же время — как сладкие травы и свежий дождь. Поразительно, как что-то произведенное в кишечнике кита может пахнуть так чисто. Если вы найдете свежую амбру — липкую, вонючую и черную, как ночь, — скорее всего, вы не захотите ее съесть. Но если ее разбавить и понюхать на расстоянии, амбра превратится из животных испражнений в людскую амброзию.

Книга Шварца предлагает объяснение того, почему нас притягивают эти запахи. Автор ссылается на исследования, говорящие о том, что люди с яичниками более чувствительны к мускусу, особенно во время овуляции. Он осторожно предполагает, что мускус может напоминать вещества, выделяемые людьми для привлечения потенциальных партнеров.

В телефонном разговоре со мной Шварц был еще более осторожен, размышляя о возможном эволюционном объяснении наших предпочтений в ароматах. «Все тщательные исследования обоняния принесли удивительно мало результатов с точки зрения конечного знания, — сказал он. — Мы не знаем, почему мускус привлекает одних людей сильнее, чем других. Мы не знаем, почему он меняет запах при разбавлении, но нам известен сам факт того, что его запах меняется». Когда я спросила, нравится ли нам мускус потому, что мы запрограммированы на получение удовольствия от запаха тела, он быстро перевел наш разговор к «вопросу о феромонах, которые могут и вовсе не существовать в человеческом организме, несмотря на наше желание объяснить различные наблюдаемые феномены наличием невидимых мессенджеров». Согласно Шварцу, большая часть наших знаний о феромонах касается только некоторых видов животных. Например, феромоны кабанов хорошо изучены, их легко воспроизводить, и они используются фермерами как стимул для размножения своего скота. Некоторые виды парфюма, такие как Jovan Musk или духи Перис Хилтон, названные в честь нее самой, рекламируются так, будто содержат «настоящие феромоны» — те самые молекулы, которые возбуждают свиней.

Но там, где наука не может дать удовлетворительное объяснение, художники предлагают эффективный инструмент, способный помочь в понимании нашего отношения к желанию и эстетике. По словам парфюмера Анны Макклейн, совладелицы MCMC Fragrances в Бруклине, именно конфликт между противным и приятным превращает аромат из потребительского товара в произведение искусства. Это имеет ключевое значение для понимания различных отвратительных ингредиентов: от индольно-цветочных ароматов до мускусных выделений. Непристойность становится компонентом многих сортов. Его указывают лишь в ужасной сноске, небрежно написанной на полях рядом с основным рецептом, он видим только тем, кто знает о нем — но он же обожаем всеми. Нотки отвратительного едва прослеживаются за притягательным, и сочетание настолько разных элементов создает ароматы, которые пахнут парадоксально чисто и грязно, светло и темно.

«Именно индол делает аромат жасмина интересным, — говорит Макклейн. — Он заставляет вернуться и понюхать его еще раз, он вызывает зависимость от своего запаха». В отличие от цитрусовых ароматов, всегда однотонных и простых, у цветочных запахов есть нотка разложения, легкий оттенок гнили. Макклейн справедливо указывает на то, что отчасти именно эта черта привлекает пчел и других опылителей к цветам. Мертвые цветы часто пахнут, как трупы, но точно так же они пахнут и во время цветения, просто гораздо менее выраженно.

Кроме того, по своей природе люди «немного отвратительны», — говорит Макклейн. Как циветы, мускусные олени и киты, мы гадим, производим выделения, совокупляемся, а иногда нас рвет. Но в тоже время мы рожаем и создаем красоту. Макклейн считает, что эта способность создавать жизнь объединяет людей с цветущими растениями. «Я думаю, что во всем, что живет и создает жизнь, есть глубина. Нечто врожденно сексуальное, — говорит она, — и хотя что-то наподобие цибетина само по себе пахнет грубо, оно добавляет элемент реальности». При правильном сочетании с приятными запахами такие оттенки создают выразительный аромат, заставляющий возвращаться к нему снова и снова, аромат, над которым хочется поразмышлять, как над произведением искусства. Помещая удовольствие поверх отвратительного, парфюмеры создают нечто, напоминающее жизнь — такое же изысканное, мимолетное и загадочное.

Оригинал: Longreads

Автор: Кэти Келлер

Источник

Косметология в Древнем Египте

По одной из версий слово Химия является производным от слова Алхимия, которое в свою очередь восходит к «Кемету», древнегреческому названию Египта. Эта аналогия лишь затрагивает понимание греческой цивилизацией всеобъемлющей культуры и развитости медицины, фармацевтики, химии и многих, многих других наук, востребованных и развившихся на берегах Нила.

Сегодня кажется удивительным, но египтяне активно использовали косметику, причем для обоих полов и независимо от социального статуса. Её назначение было самым разным: от декоративного - до терапевтического. Масла и мази втирали в кожу, чтобы защитить её от горячего воздуха и солнца. Первые свидетельства применения солнцезащитных кремом относятся к периоду с 6000 г. по 3150 гг. до н.э.

Согласно книге мертвых, глава 125, заботиться о внешности нужно было и после смерти. Представая перед богами, египтянин должен был выглядеть подобающе. Быть опрятно одетым, обутым в белые сандалии, лицо должно быть покрыто торжественными красками, а тело помазано маслом мирры.

Косметические процедуры для каждого египтянина начинались рано утром с умывания. В любом доме, независимо от класса можно было найти небольшой тазик и несколько кувшинов, используемые для умывания и принятия душа. Так же были известны специальные ванны для ног, как правило сделанные из камня, фаянса, керамики или дерева. Египтяне мыли руки, лицо и ноги перед и после еды, перед сном и утром. Священнослужители поддерживали своё тело в особенной частоте.

После утреннего умывания, наносился крем, эквивалент солнцезащитного, затем бралось масло на основе нефти или плодов Египетского Баланитеса, с добавлением пигментов. Подчёркивались глаза. В более ранние периоды это была паста из зеленого малахита, а начиная с периода древнего царства (23 век до н.э.) – сурьма.

Тени из сурьмы наносили маленькой палочкой. Окрашиванию подлежали как верхние так и нижние веки, так же рисовали линию от угла глаз до боковой стороны лица. Помимо прочего считалось что такой макияж обладал магическим назначением. Наиболее богатые и знатные могли себе позволить слугу, буквальное название которого означало – художник по лицу.

Тени на основе сурьмы дополнялись так же красителями для разных оттенков. Полученная паста хранилась в контейнерах и шкатулках из дерева и слоновой кости, серебра и других металлов, известных в то время.

Охра использовалась для покраски ногтей в жёлтый и оранжевые цвета. Зелёный оттенок достигали растиранием малахита или минералов на основе меди. Красная охра разводилась в воне и кисточкой наносилась на губы и щёки.

Существовали отдельные линейки средств против старения морщин. Как правило в роли аппликаторов для крема использовали щётки, для сурьмы – небольшие деревянные палочки, или прости втирали субстанцию руками. Так же существовали специальные косметические ложечки.

Мёд использовали для удаления шрамов, давленые цветы лотоса и масло папируса для удаления морщин. Различные комбинации трав наносили для защиты от насекомых.

Ингредиенты мазей хранили отдельно, смешивая перед применением. Иногда такие контейнеры имели сложный дизайн, для облегчения выбора пропорций. Одним из популярных в то время дизайнов была банка в форме Беса – бога плодородия, деторождения и радости.

На основе некоторых цветков с сильным сладким запахом делали специальные мази для подмышек и паховых областей.

Египтяне традиционно ходили босиком. Что часто приводило к заболеваниям стоп. В связи с чем косметические средства для ухода за ногами и стопами так же были известны и популярны. При фараоне существовала должность маникюрщика, который следил за состоянием кожи ног и ногтей великого государя. Должность была весьма престижной, так как в гробницах, им было отведено отдельное место.

Самыми известными духами были – кифи. В их составе был ладан, мирра, мастика, сосновая смола, корица, кардамон, шафран, можжевельник и мята. Запах описывали как сладковато-возвышенный. Египтяне вообще любили сладкие запахи.

Большинство ингредиентов для кифи были из Пунта. (полуостров Сомали). Из-за отдаленности и сложности изготовления кифи были баснословно дорогими.

Для людей попроще изготавливали более простые дезодоранты. Насколько нам известно из медицинского папируса Херста – в одном из рецептов смешивали салат латук, мирру и ладан – в результате образовывалась паста, препятствующая образованию пота. Так же использовались фруктовые соки с комбинациями различных специй, таких как корица.

После умывания и нанесения макияжа, перед тем как выйти из дома необходимо было одеть парик и почистить зубы. До 1782-1570гг. до н.э. парики изготавливали из человеческих волос, а когда Гиксосы в результате войн и завоеваний привнесли лошадей в культуру Египта – из конского волоса. Естественно, парик был роскошью, доступной не всем. Парики делали разных форм и причесок. Предполагалось, что они облегчают пребывание на солнце и спасают от вшей.

Бедные делали парики из листьев папируса, брились на лысо, или не брились и ходили со вшами. Кому что больше нравилось.

При чистке зубов использовались полноценные зубные щетки и зубная паста, формой и составом зубная гигиена максимальна близка из всего древнего мира к современной. В состав пасты входила мята, каменная соль, перец и сушеный ирис. Состав хранился в форме порошка, который смешиваясь со слюной пенился и помогал чистить зубы. Зубная щётка прошла в Египте эволюцию от простой разжёванной палочки, до деревянного приспособления, в котором вырезаны бороздки, и в них уже вставлены тонкие полоски растений, для создания щетины.

Для поддержания свежести дыхания использовались мятные леденцы. Мёд нагревался над огнем, в него добавляли ладан, корицу, мяту, сосновые семена или кешью, а затем охлаждали.

В том же медицинском папирусе описывается процедура стирки. В качестве мыла использовали специальную пасту – свабу, на основе золы или глины, с ароматическими добавками, а с 1500 г. До н.э. в пасту начинают добавлять щелочные соли. Кроме того, описано как такой мыльный материал использовался для лечения кожных заболеваний.

Вся человеческая история пронизана историями расцвета и упадка, одни знания мы теряли на столетия, другие удавалось сохранить и приумножить. Поэтому сейчас, оглядываясь в прошлое, мы можем с удивлением наблюдать как древние цивилизации пользовались развитым бытом, утерянном на период средних веков.

Источник