«Приватности и репутации не существует»: Интервью с самым подключенным человеком на планете

Крис Дэнси – американец 1968 года рождения, который не так давно стал известным если не на весь мир, то, по крайней мере, широко прославился в Интернете. Дело в том, что Крис делает запись собственной жизни в режиме нон-стоп, то есть он пишет, чем занимается, что делает, куда идет и с кем встречается, и все это в режиме 24 часа в сутки 7 дней в неделю, 365 дней в год.

14 сентября в Москве прошел первый фестиваль биохакинга Rocket Science Fest: «Big Data себя». Одним из его звездных спикеров стал американец Крис Дэнси, который известен на сегодня, как the most connected man. Он фиксирует с помощью гаджетов все свои действия, эмоции и планы — всего контролирует почти 700 показателей. Журнал "The Village" поговорил с Крисом о том, как анализировать секс, почему не надо бороться со старостью и как понять что-то о собеседнике, взглянув на экран его телефона.

— РАССКАЖИ, С ЧЕГО ТЫ РЕШИЛ СОБИРАТЬ ВСЮ ИНФОРМАЦИЮ О СЕБЕ?

— 11 лет назад, когда мне вот-вот должно было исполниться 40 лет, я был супернездоровым. При этом я всегда был очень организованным, еще ребенком я любил собирать информацию. И я подумал, как мне применить свой способ мышления к тому, как я себя веду в жизни, что я ем, пью, когда занимаюсь сексом. Должен был найтись способ рассмотреть мою жизнь как систему.

Тогда я посмотрел, как компьютеры деконструируют нас. Есть только несколько мест, где я могу отследить свое поведение: это история в моем браузере и соцсети. Я стал думать, как информация, которую я дал компьютеру — намеренно или случайно, поможет понимать, как проходит мой день.  Я стал фиксировать это в календаре. Каждый раз, когда я использовал компьютер, эта информация поступала в календарь. В 07:00 я включил компьютер, в 07:11 был звонок от тебя. И постепенно в течение трех лет я добавлял все больше информации о своих интеракциях. Теперь я фиксировал не только время разговора по телефону, но и то, как громко я говорил. И какая была температура, какой
сердечный ритм, как я спал накануне.

Итак, я создал простую систему, в которой можно взять любое событие и разложить на кусочки. Но у нас нет языка для данных, нет универсальных курсов, где научат этому. Так что я должен был сам понять, каковы эти слои, из которых мы хотим воссоздать машину времени.

Итак, я выделил несколько слоев, которые идут в порядке нашего восприятия конфиденциальности. Наименее приватный — это время, например, когда вы путешествуете. Следующий — место. Это могут быть географические координаты — дома я или на работе. Третий слой будет активность: ты стоишь, идешь или движение отсутствует. Следующий слой — это поведение. Поведение отличается от активности, потому что активность — это сидеть или. А поведение — это те вещи, которые находятся на вершине того, что ты делаешь со своим телом: ты говоришь, сидишь и ешь, то есть ты встречаешься с другом? И следующий слой — как ты себя чувствуешь в это время.

— И КАК ТЫ ЭТО ИЗМЕРЯЕШЬ? КАК ТЫ МОЖЕШЬ КОНТРОЛИРОВАТЬ ВСЕ ЭТО?

— Я делал это с 2008 до 2012 года. У меня накопилось много данных о том, как я провожу свое время. И если я заметил паттерн, то я хотел бы иметь возможность отправлять себе записку с предупреждениями: «Будь осторожен сегодня, ты можешь переесть или ты будешь наверняка плохо спать». Есть определенные паттерны поведения. В зависимости от них я создал маленькие петли обратной связи, все — от мигающего света до сообщений, говорящих, что мне надо покинуть ресторан. Так постепенно к началу 2015 года я понял, что перегружен информацией. Потому что я все время был подключен. Но иногда я хотел поддаться вредной привычке. Хотя я знал, что это нехорошо для меня. И это трудно, когда ты подключен, потому что все напоминает тебе остановиться.

Осознанность пришла от полного понимания того, что мне надо создать себе уровень разрешения, несмотря на то, что я все еще получаю сигналы вести себя по-другому. Контекстуально я могу хотеть злиться (хотя не должен), и мне нужно злиться, и мне нужно быть неудобным, и я должен расстраиваться — это все то, что компьютеры не делают. Компьютеры пытаются устранить все эти вещи. Так что это было действительно своего рода началом моего пути к осознанности. С 2015 года я начал понимать, как сделать так, чтобы все работало и я все еще мог быть человеком.

— МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ СКАЗАТЬ, ЧТО ТВОЯ ЖИЗНЬ ПОЛНОСТЬЮ ИЗМЕНИЛАСЬ, СТАЛА ЛИ ОНА ЛУЧШЕ?

— Все началось с того, что я был супернездоров. Лишний вес, курение, алкоголь, наркотики — все это было. Злой, ворчливый, я был ужасен. Таким образом, первое большое изменение было физическим, в 2013-м: я потерял вес, наладил сон, бросил курить и пить антидепрессанты. К тому моменту я 25 лет принимал антидепрессанты — с тех пор, как мне исполнилось 18. 

Мне очень трудно не предвидеть проблемы, которые возникают у других людей, я замечаю все их проблемы, просто наблюдая за ними

В 2015–2016 годах случилось много психологических изменений. Я учился справляться с своим сознанием. Это было трудно. Тогда же я ушел от постоянной работы к консалтингу больших компаний и помогал им разгадать ​​загадку киборга.

У меня есть дни, когда я выполняю рутинные действия, которые мне не нравятся. Каждый день я хорошо питаюсь, делаю физические упражнения. Но это не жесткие правила. И иногда я не медитирую или не сплю. Тогда я просто не смотрю на цифры, потому что я знаю, что буду осуждать себя, думать, что я плохой человек.

Мне очень трудно не предвидеть проблемы, которые возникают у других людей: я замечаю все их проблемы, просто наблюдая за ними. Потому
что у нас у всех одинаковая операционная система — мозги, верно? Сложность в том, что я всегда до сих пор хочу вмешаться. Как большая мама, а не большой брат. Но я не делаю этого, потому что это грубо и отпугивает людей. Мне нужно для этого прилагать усилие. Даже когда кто-то не знает вещи, о которых я знаю, мне буквально надо как-то не обращать на это внимания. Так они не чувствуют, что я давлю на них своим вниманием. Ведь хорошо, если есть дело до вас тому, кого ты знаешь или от кого ты хочешь внимания. Но внимание к твоим действиям от совершенно незнакомого человека — это странно.

Секс — это секс. Я количественно оценивал мастурбацию или порнографию, что я смотрю. Я даже дал количественную оценку работникам секс-бизнеса

Когда я переписывался с тобой, я сказал: «You Are My Spirit Animal», — потому что увидел, что ты заранее проверяла ссылку для вызова. Это очень кибернетическая вещь. И в этом нет ничего плохого. Я думаю, что это прекрасно. Ты сказала: «Извините, я опоздаю», — ты не сказала на сколько, но все 9 минут я держал это в голове. Потом я подумал, что нужно быть чутким киборгом. Помнить о том, как живут другие люди. И это просто означает оставлять свои цифровые потребности позади.

— ДА, НО ЕСТЬ НЕКОТОРЫЕ СИТУАЦИИ, КОТОРЫЕ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНО КОНТРОЛИРОВАТЬ. НУ, НАПРИМЕР, ПРИЯТЕЛЬ УМЕР,
А ТЫ В ГЛУБОКОЙ ДЕПРЕССИИ. ИЛИ КОГДА ВОЗНИКЛО ЖЕЛАНИЕ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ.

— Хорошие новости, что быть в депрессии — это нормально, правда? Есть определенные вещи, из-за которых ты должен быть в депрессии, например, когда кто-то умирает. Это буквально, так же как хотеть есть, когда ты голоден. Что не нормально, так это вещи, которые происходят из-за депрессии: отсутствие активности, отсутствие желания видеть других людей. Вы можете впасть в депрессию, но вы не должны испытывать все побочные эффекты.

Секс — это секс. Я количественно оценивал мастурбацию или порнографию, что я смотрю. Я даже дал количественную оценку работникам секс-бизнеса. Я пытался понять, каковы критерии для секса. А можно ли оптимизировать секс? И единственное, что я действительно понял о сексе, что он определяется потребностью. У этого даже нет логики, как и когда это произойдет.

Но я точно знаю, что после пары раз становится скучно. Даже с лучшими любовниками. Потому что с этого момента вы захотите, чтобы кто-то был не просто сексуальным партнером. А если другой этого не хочет,
ты думаешь, что ты скучный, и начинаешь ненавидеть все. Так что для меня
секс — одна из странных вещей. Он находится так низко на биологическом спектре: секс нужен, чтобы воспроизводить свой вид. Но я думаю, что он даже ниже этого. Я думаю, что секс — это прошивка для нашего вида.
Вы знаете, программное обеспечение — это то, как мы все функционируем. Но прошивка похожа на систему, на которой мы загружаемся. Понимаете? Программное обеспечение находится внутри компьютера. Прошивка делает программное обеспечение более живым.

— ТЫ ЗАСТАВЛЯЕШЬ СВОИХ БЛИЗКИХ НОСИТЬ ДАТЧИКИ? И СЛЕДИШЬ ЛИ ЗА ИХ ИНФОРМАЦИЕЙ?

— Я следил за информацией каждого в 2008 году. На моей собаке были сенсоры, на моем соседе. У всех машин были сенсоры. Это было странно. Но сегодня большинство людей к чему-то подключены. Так что быть с ними на связи не так трудно. Родители следят за своими детьми по GPS. И знают, какие приложения используют дети.

— НО ТЫ СЛЕДИШЬ, НАПРИМЕР, КАК МНОГО САХАРА В КРОВИ У ТВОЕЙ МАМЫ?

— Да, за такого рода вещами я слежу, но я так делаю только с тем, с кем я очень близок. Есть диджитал-близость, о которой мы не говорим. Что я имею в виду. Вот ты и я, мы только что встретились, верно? Может быть, мы добавим друг друга в Twitter или Linkedln, после еще нескольких бесед мы добавим друг друга в Instagram или Spotify. После мы уже можем добавиться в приложении, где будем видеть перемещения другу друга. Несколько месяцев спустя мы добавимся в приложении с нашим рационом. Когда мы станем еще ближе, может быть, мы захотим получить доступ к транзакциям друг друга. Последним шагом станет доступ к информации о генетике каждого из нас, например, в приложении 23andme. Тогда я буду видеть, что тебе грозит, если ты не позаботишься о себе. И все наши онлайн-связи — это своего рода близость. У меня есть карта моей близости — как я с кем связан. В Facebook, кстати, я не добавляю сразу, это слишком интимно.

— А ТЫ ПРАВДА ПРОВЕРЯЕШЬ ТЕЛЕФОН ЧЕЛОВЕКА ПРИ ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ? ТЫ УПОМЯНУЛ ЭТО НА ОДНОМ ИЗ СВОИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ.

— Да, потому что, глядя на экран телефона, можно многое сказать о человеке. Новый у него или старый телефон? Он в чехле? Нет чехла? Это Android или iOS? Включен ли у него Bluetooth?

— И ЕСЛИ ТЫ ПРИШЕЛ С КЕМ-ТО НА СВИДАНИЕ, А У НЕГО СТАРЫЙ ПЛОХОЙ ТЕЛЕФОН? ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?

— У некоторых людей старый или даже разбитый телефон, но это же почти перформанс. Ты делаешь выбор перформить со старым телефоном. У них настолько старые телефоны, что они это выставляют напоказ. Как кто-то выставляет напоказ, что у него 10 тысяч непрочитанных писем. Это все что-то да говорит о человеке. Как кто-то очень модный решает носить старые вещи.

Так что я читаю информацию о человеке по его телефону. И даже научил этому своего врача пару лет назад. Сейчас я читаю врачам лекции об этом в университете — что можно понять о пациенте по его телефону.

— КАК ЭТО РАБОТАЕТ?

— Есть такое упражнение. Глядя в настройки, можно найти информацию о том, как человек тратит батарею, то есть на какие приложения. Если у человека есть проблемы с весом, скорее всего, у него в топе будут приложения для просмотра кино, музыка и книги. Если ты встретил кого-то очень активного, у него такого не будет. Если ты встретил кого-то, у кого проблемы с балансом между работой и личной жизнью, там в топе будут почта, календарь и документы. 

— ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, КОГДА ГОВОРИШЬ, ЧТО ПРЕДПОЧИТАЕШЬ,
ЧТОБЫ ТЕБЯ НАЗЫВАЛИ ОСОЗНАННЫМ КИБОРГОМ (MINDFUL CYBORG), НО НЕ САМЫМ ПОДКЛЮЧЕННЫМ ЧЕЛОВЕКОМ (THE MOST CONNECTED MAN)?

— Я думаю, что для меня название «самый подключенный человек» было действительно хорошим в 2013 году, тогда это значило носить кучу датчиков и быть в курсе всех подключений к программному обеспечению. Но сегодня на самом деле большинство людей подключены. Поэтому я скорее рассматриваю себя как осознанного киборга. Это тот, кто чувствителен и при этом подключен ко всему. Потому что, я считаю, мы должны принять тот факт, что большинство людей сейчас становятся киборгами, это означает, что они зависят от своей технологии. Это входит в определение киборга. И я считаю, что люди должны быть более внимательными и осторожными в отношениях с собой и другими.

— ТЫ НАЗЫВАЕШЬ СЕБЯ ПРИ ЭТОМ БИОХАКЕРОМ?

— Да, я считаю себя биохакером. Многое из того, что я сделал, это биохакинг.

— ТЫ ИСПОЛЬЗУЕШЬ ЧТО-ТО, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ СЕБЯ СИЛЬНЕЕ И УМНЕЕ?

— Да, я принимаю добавки для ясности ума и вообще много добавок. Я корректирую биологический сон при помощи специфического света и температуры. Есть известный русский олигарх по имени Дмитрий Ицков. У него есть группа, которая называется «Глобальное будущее». Он известный российский миллиардер. Он очень увлекается биохакингом. Я пошел на одну из его встреч в начале 2012 года. И тогда меня очень вдохновила его работа.

— СКОЛЬКО ФИЗИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЙ ТЫ ВНЕС В СВОЕ ТЕЛО?
У ТЕБЯ ЕСТЬ МИКРОЧИПЫ ВНУТРИ?

— У меня не было операций. Ну, у меня была операция на колене после травмы. Но нет, я никогда не встраивал какие-либо технологии в тело. Мне нравится идея, что я расширил свои возможности за счет изменений в моем мозге, а мой мозг повлиял на мое тело. Мне нравится идея органической эволюции. Я не против кибернетической эволюции. Просто я предпочитаю органику. Это медленнее. Но с мозгом легче обращаться.

Вообще, каждый, кто использует телефон, — уже киборг. Способность говорить с кем-то на огромном расстоянии — кибернетическая. Я имею в виду буквально, это входит в определение киборга. Все больше людей теперь используют телефоны не для связи, а для отслеживания перемещений и показателей здоровья, для всего. Даже если твой телефон разряжен, он все время у тебя в кармане, выходит, ты робот, потому что гаджет всегда на твоем теле. Верно? Проблема в том, что кино нас научило тому, что киборг выглядит как робот. Киборг — это организм, то есть он живой. Но вторая часть определения — что к этому добавляются технологии. Пора научить людей, что такое киборг на самом деле, и тогда они поймут, почему их жизнь так меняется. Все больше людей оказываются перегружены информацией.

 Не хотеть стареть — это извращение. Одно из свойств хорошей личности — становиться старым

— ТЫ ВЕРИШЬ, ЧТО БЕССМЕРТИЕ ВОЗМОЖНО?

— Нет, я не верю. Но его подобия будут, благодаря трансгуманизму. Но живыми людьми нас делает как раз факт того, что мы умрем. Если кто-то умер, он никогда не будет уже таким же, каким был в жизни. То есть это будет уже что-то другое.
Если я умру, можно, конечно, собрать информацию обо мне, и моя семья сможет разговаривать с ботом, как будто со мной. С кем-то, кто будет отвечать, как это делал бы Крис. Да, это возможно. Но я ли это буду? Нет.

— А ТЫ БОИШЬСЯ СТАРОСТИ?

— Боюсь ли я стареть? Да я уже старею. Мне 50, я чувствую, что мое тело уже стареет. Но при этом мой мозг не стареет. А я бы хотел, чтобы он уже старел. Потому что страшно умирать с молодым сознанием. Я не против умирать, ощущая себя старым. Я не против умирать, выглядя старым. Но я не хотел бы умирать, чувствуя себя молодым. Это просто грустно.

— ТО ЕСТЬ ТЫ НЕ В ЧИСЛЕ ТЕХ БИОХАКЕРОВ, КОТОРЫЕ ИЗУЧАЮТ ПРОЦЕСС СТАРЕНИЯ И ПЫТАЮТСЯ НАЙТИ ЛЕКАРСТВА ОТ НЕГО?

— Я думаю, что это извращение. Одно из свойств хорошей личности — становиться старым. Хотя многие биохакеры против. Ну ок, это их выбор,
но были бы технологии. Я вот могу хотеть красить волосы. И могу выбирать, в какой цвет. Это же мои волосы. Но если они выпадут, появятся новые волосы.

А жизнь у тебя только одна. И если ты живешь извращенно, то ты не хочешь умирать. Я понимаю, эта идея привлекательна. Если бы тебе не надо было переживать о деньгах, еде или болезнях, почему бы тебе не жить вечно.
Но в чем смысл у этих биохакеров жить вечно, кому они будут полезны?
Если бы я мог сделать кого-то бессмертным, я бы выбрал Мать Терезу или Ганди, но бессмертными хотят стать не те люди.

— ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ О КОНЦЕПЦИИ ПРИВАТНОСТИ СЕГОДНЯ? ТЕБЯ НЕ БЕСПОКОИТ, ЧТО С ЭТИМИ ГАДЖЕТАМИ ТЫ ЛИШАЕШЬСЯ ЕЕ?

— Приватности не существует. И сейчас и никогда не было. Возможно, было короткое окно между 1940 и 1990, когда можно было сказать, что некоторым удается сохранить приватность. Но в России и в США ХIХ века ее не было. Каждый знал, что происходит у соседа. Ты можешь закрыться у себя дома,
но твой дом так близок к другим людям. Города были такими маленькими.

— НО ТЫ НЕ БОИШЬСЯ, ЧТО ТВОИ СООБЩЕНИЯ И ИНФОРМАЦИЮ
О ЗДОРОВЬЕ МОЖЕТ ПОЛУЧИТЬ ДРУГОЙ ЧЕЛОВЕК?

— Я написал об этом целую книгу. В моей биографии полно вещей,
о которых, я бы предпочел, чтобы другие не знали. Но я не буду это прятать. Меня это просто мало волнует. Представим, есть какие-то грязные факты, которые можно обо мне узнать. Представим, я абьюзил собак. Хорошо. Худший сценарий — об этом все узнали, эта информация была на радио,
и куча людей это обсуждали. Никто не вспомнит об этом через неделю.
Так много разной информации о разных людях постоянно всплывает,
что она перестает иметь значение.

— ТО ЕСТЬ ТЫ НЕ ВЕРИШЬ В ИНСТИТУТ РЕПУТАЦИИ.

— Да, я считаю, этого института не существует. Другое дело, когда ты беспокоишься по поводу слежки государства за тобой, потому что тебя могут, если что, отправить за решетку. Ты чувствуешь, что тебе приходится что-то скрывать, потому что ты делаешь что-то плохое с точки зрения государства. Это то, что мы видим сейчас в Китае. Я думаю, мы скоро увидим это в России и на Западе. Что-то из этого уже мы наблюдаем в Штатах. Многие программы медстрахования дадут тебе скидку, если ты носишь Apple Watch, но тогда они будут знать, где ты, когда ты спишь. Им требуется эта информация, но технически они же наблюдают за тобой. Но людей не волнует, как это назвать, когда им нужна медстраховка.

Я думаю, что нет двух вариантов будущего — мир, похожий на Китай, и мир, похожий на Диснейленд. В Китае следят за тобой и не трогают, пока ты не нарушаешь правила. В Диснее происходит то же самое, только по твоей доброй воле. Когда ты отправляешься в мир Диснея, они надевают на тебя чип, который следит за всеми твоими передвижениями.

В мире Диснея, если ты платишь больше денег и выбираешь быть под наблюдением, у тебя все будет происходить быстрее и качественнее.
Это как Apple Box — тебе не надо носить кошелек, не надо носить ключ от квартиры, билеты и кучи вещей. И если ты используешь Apple Box, то многие процессы идут легче и быстрее. Так что Дисней отличается от Китая только тем, что это Дисней. В мире Диснея есть правило, что они могут войти в твою комнату, если ты подпишешь заранее соглашение. Ты говоришь им, что ты можешь есть, и тебе дают только такую еду. Китай — большой брат, Дисней — большая мама. И все. Ну, по крайней мере, если ты только не уехал жить в лес или на ферму, то других вариантов нет.

— НО ТЫ ТАК ГОВОРИШЬ, ПОТОМУ ЧТО ЖИВЕШЬ В АМЕРИКЕ.
А КАК ЭТО ВСЕ СООТНОСИТСЯ С ЖИТЕЛЯМИ АФРИКАНСКОЙ ДЕРЕВНИ?

— В Африке нет приватности. Если взять американскую деревню без всякой инфраструктуры: люди постоянно под наблюдением, просто потому что они смотрят друг за другом. Имея нехватку того, что мы называем старой инфраструктурой типа электричества или воды, они сразу перешли к диджитал-инфраструктуре.

Все больше людей используют режим инкогнито или VPN, все больше
людей используют технологии наблюдения. Стали ли люди от этого умнее?
Стало просто больше опций. И мы не называем это наблюдением, когда нам нужна помощь. Мы называем это помощью. И когда я знаю, идешь ли ты домой или на работу, это совсем другое, чем когда кто-то заставляет тебя голосовать определенным образом. Но это тема для отдельного разговора.
А большинства людей все-таки это не касается, они просто работают
и живут под наблюдением.

Интервью: ЮЛИЯ РУЗМАНОВА