Интервью исследовательницы супружеских измен

Популярный сериал о том, до чего могут довести предательства в семье, разбирает приглашенный преподаватель магистерской программы НИУ ВШЭ Марина Травкова — и заодно рассказывает, как эволюционировал к 2019 году институт брака и почему, несмотря на все перемены, он по-прежнему дается парам очень тяжело.

Сериал CBS «Почему женщины убивают» собирает полярные рецензии и комментарии. Его придумал Марк Черри — шоураннер хита «Отчаянные домохозяйки», который вошел в историю поп-культуры как всеобъемлющее восьмисезонное исследование особенностей взаимоотношений женщин друг с другом и как первый популярный сериал, где действие происходит в скучном пригороде силами подчеркнуто обыкновенных героев. На этот раз Черри решил разобраться в феномене измен. Он сфокусировал внимание на женщинах трех разных рас и из трех разных эпох. Героини живут совершенно разной жизнью, но у них есть кое-что общее: их партнер им изменяет и тем самым провоцирует на деструктивные действия.

Журнал "Esquire" попросил посмотреть сериал Марину Травкову — практикующего психолога, системного семейного психотерапевта, специалиста по работе с парами, которая в данный момент работает над книгой о том, что делать, если изменяете вы, изменяют вам или вы третья сторона процесса.

Действие сериала разделено по эпохам: 1960-е, 1980-е и наши дни. Что объединяет разных женщин во все эти времена, кроме того что им изменяли?

Они проживают три разных варианта эгалитарного брака — такого, в котором партнер и партнерша выбирают друг друга добровольно, входят в отношения по своему выбору. Идея романтической любви объединяет все три пары. В 1960-х — женщина верила в контракт: если она честно и праведно выполняет свою женскую традиционную роль, то взамен она получает любовь и верность от партнера, чего на самом деле не происходит. (И чего чаще всего и не происходило.) Это и вызывает гнев.

У героини из 1980-х первые два брака были социальным лифтом, но вот третий — по любви, и тут начинается ее эмоциональная уязвимость, вот тут ей больно. Ей тоже важно быть для кого-то единственной, такой, за которую можно убить. Тоже контракт на романтическое чувство и его атрибуты — единственность, уникальность.

Третья пара самая интересная в этом плане, потому что в ней инверсия «традиционных» ролей: девушка является основным «добытчиком мамонта», а мужчина выполняет роль домохозяйки (и не очень успешно). Однако и этот брак заключен на идеях верности и избранности и следовании общим принципам — открытых отношений. Об этичной немоногамии говорят, что она пытается примирить романтическую форму отношений с невозможностью сохранить в них сексуальность. Но и женщина, которая создала отношения не просто выбрав партнера, но и организовав весь дизайн своей семейной жизни, и она не получает от счастья брака, он превращается для нее в обязательство, где она дает и не получает. Даже отношения, задуманные как честные, чтобы не нужно было изменять, все равно не минуют измены.

И в итоге для всех брак оказался обманом. Почему так?

Жертвой такого обмана однажды бываем мы все. Мы все однажды обнаруживаем, что нам обещали любовь, поддержку, страстный секс, понимание, отличного отца детям, прекрасного мужа, друга, и в один прекрасный день что-то из этого списка или все — не так. Беда в том, что исторически брак был институтом не для любви, а для выживания, не для сексуальной эксклюзивности, а для продолжения рода, а когда в эту рамку пришли в конце XIX века романтическая идеализация партнера и сексуальная эксклюзивность — рамка начала трещать по швам и приобретать разные формы. Поиск оптимальной формы идет до сих пор, и, видимо, для каждой пары он свой.

Hulton Archive/Getty Images

А что можете сказать про женщин, которым изменяют и которые решают отомстить неверным?

Начнем с того, что и эгалитарный брак, и наши новые тенденции возврата к «традиционным ценностям» предъявляют разные требования к мужчине и женщине, поддерживают поляризацию полов: что можно одним, нельзя другим. Женский гнев не приветствуется, а во многих случаях он просто опасен для самой женщины, потому что можно получить реакцию насилия от партнера, который сильнее тебя физически. Но он есть. Он может выражаться даже в том чрезмерном старании, с которым женщины порой выполняют нелюбимые домашние обязанности. Когда нельзя сердиться на домашних, можно сердиться на пыль в углу и бороться с ней вместо них. В сериале хорошо отражено, как меняется женский гнев, как меняется его выражение и разрешение на то, чтобы его выражать. Первая героиня олицетворяет собой женщин, которые определяют свою сущность через партнера, ее идентичность задана через «мы», недаром она спрашивает: кто я, если ты исчезнешь? Она долго не была никем, кроме как женой. Ее попытки исправить ситуацию, которые она предпринимает ровно в рамках той парадигмы, которая обещает «будешь послушной и хорошей девочкой — с тобой не случится плохого», разбиваются о первую за много лет и, возможно, единственную действительно важную для нее связь: с новообретенной подругой, в которой она защищает то, в защите чего уже давно отказала себе.

Вторая героиня больше всего страшится социального отвержения и унижения, ее взгляд на себя продиктован «извне», но в этот момент подвернувшийся молодой и совершенно не подходящий ей по многим параметрам партнер вдруг дает ей то, чего у нее так и не было: ощущение уникальности — того, что для кого-то ты единственная и самая-самая на всем белом свете. Ее гнев вызван внутренним конфликтом: когда она разрешила себе любить — ее обманули. Когда ее любят так, как про это мечтается по мотивам сказок, это лишает ее той идентичности светской львицы, которую она строила много лет.

Третья героиня тоже искала любви и безопасности, но из проактивной позиции: ее жизнь выстроена ею так, чтобы не было ни контракта «хорошей девочки», ни необходимости в социальном лифте. Перед нами селф-мейд-вумен, но и она уязвима к нарушению контракта романтического — к тому, что оба ее партнера окажутся в интимном пространстве, из которого она почувствует себя исключенной.

В сериале прозвучала фраза «если убила, то можно не извиняться». Эта ирония, мне кажется, про брак в целом: «можно ли вообще быть в браке и не убить что-то в себе или в другом?»

Что такое брак вообще в современном прочтении?

Это процесс, и каждая пара теперь строит его сама. Представим, что встречаются два человека, у которых есть набор кирпичиков Lego, — вам нужно вместе сложить башенку. Что у вас получится, зависит от того, насколько вы умеете договариваться, какие кубики у вас оказались изначально, какие кубики вы способны добывать в течение жизни, насколько вы способны эту башенку трансформировать, не ломая ее. Также, конечно, у нас есть какие-то внешние обстоятельства. Можно сказать, что кто-то строит на прочном фундаменте, а кто-то в зоне природных и политических катаклизмов. Экономика влияет на брак куда больше, чем мы привыкли думать. Социальные установки и тревожность, связанная с политической обстановкой, тоже на него влияют.

Зачем тогда вступать в брак, если отбросить юридические нюансы вроде возможности визитов законных супругов в реанимацию или тюрьму?

Как-то я услышала по «Русскому радио» выражение — и оно мне очень понравилось: «Быть в браке — это одно удовольствие! А не быть — другое». И я совершенно убеждена, что это так. Это, может быть, не очень привычно слышать от семейного психолога, и тем не менее. Я считаю, что брак не является непременным предприятием, а что будет его содержанием — теперь решать вам. Зачем люди женятся или выходят замуж? По данным опросов ВЦИОМ, самый распространенный ответ — любовь. Любовь в глазах многих из нас требует неких практик оформления: вот мы пара, мы нечто единое, отдельное от прочего мира. Когда мы влюблены или любим, мы становимся кем-то большим, чем каждый из нас по‑отдельности. Такая идея трансцендентности через любовь — через любовь мы становимся больше и лучше и открываем себе мир другого человека. И мы этого хотим.

В психологии есть идеи, что брак нам на самом деле — для личностного роста и испытаний. Что через него мы встречаемся со своим и партнера несовершенством и учимся их принимать.

Есть точка зрения, что мы ищем партнерства из того же «места», из которого в детстве были привязаны к матери или к другому важному для нас взрослому. На заре нашей жизни нам (в идеале) явлена и показана любовь, где объект нашей любви — целиком наш, мы его буквально поглощаем (когда нас кормят грудью). И затем в процессе социализации происходит потеря, но остается потребности в именно таком человеке — и его мы ищем в партнере. На этой идее строится теория, что нередко партнер воплощает в себе черты наших родителей — так, как будто мы хотели бы, чтобы это снова был родитель, но чтобы он «исправился» и любил нас теперь «правильно», как следует.

Есть люди, которые считают, что брак — изначально репрессивная рамка и от него нужно избавляться, он ограничивает свободу. Но, как мы знаем, свобода одного кончается там, где начинается свобода другого, поэтому открытые отношения, этичные измены, полиамория, да и просто случайный секс не избавлены от обязательств: всюду есть регламентации. А где регламентации, там и нарушения. Например, такие, как измены.

Мне кажется, страсть в начале отношений стала для людей понятным маркером, по которому они определяют, их ли это человек или нет: сработала ли химия? Появились ли бабочки в животе? Но затем — всю жизнь или сколько повезет — мы будем знакомиться с другим рядом с нами и с собой через него, мы все начинаем в какой-то мере с отношений с незнакомцами. И измена — это часто момент горькой, но истины. Момент, когда люди спрашивают: кто мы и куда мы идем? Кто ты? Кто я? Можно всю жизнь прожить и не узнать этого. Это не про принятие другого, как материнское, не про безусловную любовь — это про возможность принять данность, что другой человек и правда другой. То есть мы сначала влюбляемся, и только потом, всю жизнь, знакомимся. И вот тот, с кем мы в итоге познакомимся, будет ли он нашим человеком — это большой вопрос, но в процессе мы много узнаем про него и еще больше — про себя.

Library of Congress/Corbis/VCG via Getty Images

Про брак теперь понятно. А как эволюционировали измены?

До начала XX века, пока женщина, за редким исключением, не могла сама себе выбирать партнера, измена была для женщины бедой, но не означала личного кризиса. Женщине следовало смириться и понимать, что для мужчин и женщин правила тут разные. Для мужчин — двойной стандарт, они могли изменять, а женская измена и каралась, и осуждалась куда более сурово.

В наше время, когда партнера мы выбираем сами, измена стала работать как «чернильное пятно», которое расплывается по ландшафту жизни, в будущее и в прошлое. То есть даже если пара прожила десять лет вместе и вдруг вскрылась измена одного из них, другой, который выбирал этого человека сам и отношения с ним строил сам, чувствует, будто ему нельзя, невозможно доверять своим чувствам, восприятию — ведь они подвели со своей «химией» и «бабочками». Эта невозможность опоры на себя разрушает идентичность и переживается как тяжелый личный кризис.

А в чем особенности жизни российских женщин, которым изменяют?

Из-за экономического положения женщины нередко зависят от мужей, и это вносит свой «узор». Иногда закрывают глаза и терпят, лишь бы не ушел, потому что без него все равно тяжелее, чем с ним. Иногда это мучительная, связанная с невозможностью разъехаться и расстаться агония. Когда муж уходит на свидания на глазах у жены — и она не может отстраниться и не знать, не видеть. Или «крутит роман» буквально на глазах, потому что город или село малы и все на виду. Или супруги делят квартиру и он приводит новых подруг в соседнюю комнату. Это рождает другие формы женского гнева. Порой они выплескиваются на третью сторону, а порой, особенно если сопровождаются изматывающими скандалами и насилием, женщина берет в руки нож и удар приходится по непосредственному виновнику. Также в ситуации длительного свидетельствования измен своего партнера женщины оказываются, исходя из страха потерять, в надежде перетомить соперницу, которая однажды ему надоест, или из соображения «детям нужен отец» — еще один пласт нашей грустной реальности, когда женщины понимают, что если мизерные алименты они и получат, то уж общаться с ребенком отца мало что заставит, и терпят — ради того, чтобы у ребенка была полная семья. Хотя давно известно, что ребенку семья нужна не полная, а счастливая.

Есть ли какая-то статистика по изменам?

Более-менее свежие опросы ВЦИОМ сообщают, что при разводах 24% людей называют причиной супружескую измену. Но точно мы не узнаем никогда, потому что люди расходятся даже во взглядах на то, что изменой считать. Например, 59% американских молодых мужчин при опросе (исследование Института Кинси 1999 года, результаты которого были опубликованы в Journal of the American Medical Association), занимались ли они сексом, не назвали изменой оральный секс. Есть данные, что женщины чаще изменяют в возрасте от 18 до 25, а мужчины — после 30- 35. Есть и другие, что возраст измен — это 40- 50, но о чем именно мы говорим? Мужчины часто не обозначают изменой секс с проституированной женщиной, а женщины не считают изменами измены эмоциональные: когда они влюбились в кого-то, но не дошли «до главного» — до секса. Мужчины лидируют по числу измен, поскольку социальное одобрение измены и даже просто активной сексуальной повестки для мужчин и женщин разное: мужчина с множеством партнерш у нас «молодец», для женщины с множеством партнеров у нас множество нелестных названий. При этом все мы, люди, не моногамны как вид, но риски для женщин выше — и они идут на измену реже, обдуманно и эти риски взвеси: от потери репутации до сексуального насилия. Они убеждаются сначала, что эмоционально значимы для нового партнера, и поэтому женские измены воплощаются там, где есть эмоциональная привязанность. Это рождает и поддерживает миф, что мужская измена может быть легкой, а женская — серьезна. Женщины тоже способны на легкий секс, как и мужчины — на серьезные отношения и верность, но возможности и отношение социума — разные.

Часто ли бывает, что изменяют друг другу сразу оба партнера?

Да, бывает, но причина обращения к психотерапевту — это чаще измена одного. Еще бывают «хаотичные семьи», где, скажем, ребенок от третьего брака появился в результате измены его отца своей актуальной партнерше с его матерью, а потом у отца появилась новая связь, а мать вернулась к партнеру до него, а потом все пережили еще череду разводов и свадеб. В такой ситуации не очень ясно, кто кому и кто первый начал. И нередко такое жизненное устройство — про высокую тревогу, потому что один из простейших человеческих способов отвечать на тревогу и опустошение — это секс.

The Print Collector/Getty Images

А помимо тревоги и опустошения что чаще всего провоцирует измену? На каком этапе развития отношений партнеры чаще всего изменяют?

Чаще всего изменяют в кризисы и в нормативные кризисы. В те моменты, в которые паре или семье нужно перестроиться, как-то резко изменить свое расписание, роли, социальное окружение. Рождение ребенка, столкновение с социумом в виде школы (первый класс), подростковый возраст детей, моменты переездов, карьерных падений и взлетов. Тут не совсем лжет русская пословица про «Беда не приходит одна», просто нередко в такие моменты пары слишком уязвимы, чтобы вдруг не попытаться «добрать энергии» на стороне. Сюда же «синдром опустевшего гнезда» — период, когда дети выросли, а родители забыли, как это — быть вдвоем. Нередко он совпадает с так называемым «кризисом среднего возраста»: когда построил дом, вырастил детей, посадил дерево — а что дальше?

Можно ли проработать с психотерапевтом проблему измен заранее и таким образом застраховать себя от неверности?

Если вы хотите понять, можно ли так проработать тему измены, чтобы она гарантированно в вашей паре не случилась, то такой профилактики и такой гарантии нет. Но есть возможность укреплять отношения, учиться в них коммуникации и уязвимости, возможности открываться друг другу, не раня. Имеет смысл проработать тревоги на эту тему: почему вы этого боитесь; почему вам хочется это как-то контролировать; какие ценности воплощает то, что вы измены не хотите; чего вы больше всего страшитесь, если она с вами произойдет. Такую карту грядущих событий можно создавать и прорабатывать.

Часто ли к вам приходят пары, в которых «запахло жареным» — то есть в которых партнер уже начал поглядывать по сторонам, но решил попробовать проработать?

Довольно часто. Но обычно это, конечно, не так, что один партнер говорит другому: «Знаешь, я вот завтра подумываю тебе изменить, давай сегодня сходим к терапевту, чтобы я был уверен». Обычно они приходят с ощущением, что их романтическая и сексуальная связь находится в неком минусе, и чувствуют угрозу появления кого-то «третьего», а порой он уже появился, но один из пары об этом еще не знает. Иногда это про ревность, иногда — просто про большую обиду: «Почему я замечаю твой интерес к кому-то, но ты не видишь меня? Что происходит?» В таком состоянии пары приходят часто, и часто после самостоятельных попыток исправить ситуацию. Те, кто уже все испробовал, предлагал какие-то решения, какие-то поездки, какие-то ролевые и сексуальные игры, и получил многократно отказ, отчаялся и хочет знать, что происходит, и ведет свою половину к психотерапевту, чтобы окончательно разобраться. Таких пар много. Но на каком-то этапе отношений разбираться с ними приходится нам всем.

Татьяна Столяр

Источник