История одного превращения из мужчины в женщину

Марина — сын военного. Точнее, бывший сын. В 2006 году она сделала операцию по коррекции пола, став из мужчины женщиной. Такое превращение имеет свою категорию: MtF — транссексуал, поменявший пол с мужского на женский. У Марины два ребенка, один из которых — генетически свой, который был зачат, когда она пребывала в мужском теле. Второй — ребенок женщины, с которой у нее зарегистрирован официальный брак. На которой она женилась еще будучи мужчиной. По документам они — официально зарегистрированная однополая семья.

Свою проблему Марина осознала довольно рано, в 10 лет…

— Я семь лет занималась таэквондо, тусила на улице. Ведь если тебе хочется стать девочкой, будучи в теле мальчика, ты начинаешь выглядеть круче, чем остальные парни — активно занимаешься спортом, идешь в военное училище. В попытке выкинуть дурные мысли из головы начинаешь бороться с самим собой. Потом, в период 18-20 лет, начался момент принятия. Потому что доходило до того, что сидишь на работе, а мысли «все о том и о том», какое-то буквально парализующее состояние. Реально мешает просто сосредоточиться даже на самых обыденных бытовых вопросах. Многие на этом этапе выпрыгивают из окна.

Когда я решилась на операцию по смене пола, написала письмо на работу — я тогда работала в сфере информационных технологий. Получила ответ: нас эта тема не волнует, если нужно — меняй пол! Сказали только предупредить бухгалтерию, когда нужно будет высылать деньги на новое имя…

Спустя 6 лет, по словам Марины, она со многими коллегами с прошлых мест работы поддерживает прекрасные отношения.



— Бывшие коллеги-знакомые узнают?

— Есть известная IT-компания в Риге, где я работала, будучи мужчиной, но откуда была вынуждена уйти (год перемены пола «достаточно веселый», и лучше его провести дома). Спустя два года, которые я проработала удаленно (на американцев), меня снова пригласили на работу. Там были несколько коллег, с которыми я работала, будучи в мужском теле. Потом мы вместе работали еще два года… И они так и не узнали, что я — тот самый…



— А все-таки есть те, кто знает… Как они относятся?

— В принципе, все, кто в курсе моей ситуации, относятся к этому довольно просто. Например, звонит мне один коллега с прошлой работы — так и так, надо «сделать сайтик». Я ему рассказываю свою историю. Он: «Как интересно! Но сайтик-то надо сделать». Ну, давай, говорю, сделаем!



— Неужели все такие толерантные?

— Я приведу пример. У меня есть знакомые, которые состоят в церкви «Новое поколение». Ездят на антипрайды, вовсю кроют, что «все это не от Бога» и прочая… При этом мы с ними прекрасно здороваемся, можем где-то посидеть, периодически обмениваемся детской одеждой. Здесь как в политике: когда человек в толпе — он в толпе, а когда персонально, один на один, то стереотипных проблем в коммуникации не возникает.

С родственниками, конечно, были еще те проблемы. Постоянно то на «он», то на «она». Но за три года и это устаканилось. С родителями было проще, с братом — сложнее. Брат мой офицер, тогда служил в тюрьме, опасался проблем во взаимоотношениях с подопечными. Я через интернет нашла в России какого-то тюремного авторитета, отсидевшего много лет, задала ему прямой вопрос. Он сказал: не проблема, не твой же брат пол менял. За тебя он не в ответе. Я распечатала, отнесла брату.



— Интересно, как зеки могли узнать?

— Те, которые сидят, все прекрасно обо всех знают. Если они захотят о ком-то что-то узнать, то узнают.

— Какой период было пережить сложнее всего?

— Самый сложный период был период обмана. Я к своему внутреннему недовольству собой начала еще врать. Это было очень стыдно. Знай я о том, что пойду до конца, я бы не заводила семью — зачем людям, собственно, мозг парить? Думала, что все будет по-другому. Но более-менее, без особых потерь я вышла из ситуации.

Непростым был переходный момент. Гормонотерапия меняет распределение жира на теле. Все постоянно обращали на меня внимание: волосы длинные, одет как парень, какие-то женские груди видны. От первой таблетки до операции прошло семь лет. Я долго дурила семью, говорила, что это какое-то внутреннее расстройство.

— А как ребенок воспринял?

— Дочка была еще в таком возрасте, когда еще можно было рассказать сказку о принце, превратившемся в принцессу.



— Дочка эту сказку никому на стороне потом не рассказывала?

— Рассказывала! Но я не вправе давить на ребенка. Со временем я решила, что пусть идет так, как идет. Ну, если вдуматься, ребенок расскажет, мамочки-бабушки вокруг начнут трындеть. И о чем они протрындят? Что она содержит семью? Растит двоих детей? Сволочь какая! Я же не фрик, не алкоголик, не хожу снимать мужиков пачками. Честно говоря, обсуждать особо нечего. Веду честный, добропорядочный образ жизни, гости приезжают, знакомые есть хорошие. Хотя к тому, что история о превращении папы в «принцессу» будет вылезать до бесконечности. Я готова. А что с этим поделать? Что случилось, то случилось.

— Как супруга восприняла?

— Пару лет мы прожили как в аду. Но со временем все успокоилось.

— Но все-таки два года жили в аду?



— Естественно, мы ругались. Не было «давай, милый, иди, меняй себе что хочешь». Мы и разводиться ходили пару раз, правда, не доходили — лень было до города доехать. Сейчас много точек отвлечения — семья, дети. Ведем совместное хозяйство. Не больше. Какие-то эмоциональные вещи? Даже не знаю, что озвучить в этом плане. Сложно сказать что-то по этому поводу.

Большинство транссексуалов, прошедших через процедуру смены пола, скрывают свое прошлое. Отношение в этом случае такое: «У тебя была болезнь. Теперь нет. Зачем всем рассказывать о своей болезни?»

Ведь есть женщины, которые не могут рожать. И чем они технически отличаются от транссексуалов? Даже гинекологи не отличают! Зависит, конечно, к какому хирургу попадешь – если операция сделана хорошо, не отличишь. Если мужчина – какой-нибудь специалист по куннилингусу, какое-то отличие он может и заметить. Если не специалист — то не заметит.

— Вы верующий человек?

— Агностик. Но моим родителям хотелось бы меня покрестить. Я не считаю, что я что-то плохое сделала. Если пойду на исповедь, мне сложно будет найти гадость, в которой стоит каяться. Я никому плохого не сделала.

— Что думаете насчет гей-браков, нужны они?

— Почему все, собственно, подпрыгивают по поводу гей-браков? Окей, давайте назовем это регистрацией отношений. Я знаю много однополых пенсионеров, которые живут вместе. Они и в жизни не думали друг с другом спать и какими-то "содомом и гоморрой" заниматься! Но они друг друга поддерживают, живут. По сути, это семья, партнерство.

Разрешите это — и все, кто хочет зарегистрировать такие отношения, туда вольются. Если государство считает, что гомосексуализм несет какой-то разврат, непостоянные отношения – то регистрация отношений как раз и поспособствует постоянности отношений. С такой точки зрения это выгодно государству.

— В плане близких отношений, кто тебя больше привлекает — женщины или мужчины?



— Могу без проблем закрутить отношения и с мужчиной, и с женщиной. Я пробовала с мужчинами и до операции, и после операции. После — было гораздо лучше! Но жизнь с мужчиной меня не привлекает. Я была мужчиной, я очень хорошо понимаю мужчин, что ими двигает. Для меня они — открытая книга.

Плюс — у меня крайне высокая планка требований к мужчине. Он должен быть умнее меня, а таких найти сложновато! Есть определенный набор качеств у мужчин, которые я уважаю. Для меня это такой «капитан дальнего плавания» — человек, который сможет мной руководить. Возможно, я еще найду такого.

— А как же супруга?

— Она тоже не исключает! У нее тоже все может быть! У нас в этом плане свобода. А когда есть свобода, всегда подумаешь, пользоваться ей или нет. Вот если бы что-то было под запретом — то, конечно, хотелось бы. Запретный плод сладок. А тут — пожалуйста, сколько угодно. Самое интересное, что когда говоришь: «Пожалуйста, сколько угодно» — то «сколько угодно» не происходит.