Кавказ - сила!
О своей поездке по Кавказу и о людях, населяющих эти земли, очень подробно рассказывает Илья Буяновский: Последним белым пятном на карте России для меня оставался Кавказ. То ли память о леденящих новостях и горячих ребятах, для которых я по юности был "нэмюжик", то ли какое-то несовпадение темперамента и мироощущения, а в этот безмерно колоритный многоярусный мир меня никогда не тянуло. Среднюю Азию, Дальний Восток, Крайний Север я узнал гораздо раньше, чем Кавказ. Ещё осенью я рванул из Сибири на Кубань покататься с ними по Апшеронской узкоколейке, ну а зимой как-то родилась идея отправиться в другой их классический выезд - в Чечню.
Друзья и родичи, далёкие от путешествий по России, из-за таких моих намерений, конечно, переволновались. Да и все знакомые путешественники в один голос советовали начинать познавать Кавказ с более ментально-близких республик. Контекстная реклама и вовсе приспамила "Ищете погреб или подвал?", и пожеланием удачи в грядущей поездке стало "Не погреба, не подвала!". Но где-то как-то я и до поездки знал, что в Чечню люди ездят уже не первый год, и возвращаются почти всегда в восторге. К 4-дневной программе "Неизвестной России" я добавил ещё пару дней на самостоятельное знакомство с Чечнёй и примерно столько же на Ингушетию, а из Северной Осетии посетил показанные в прошлых частях Беслан и Моздок.
Последнее путешествие благословенных доковидных времён я завершил поздней осенью 2019 года в Домодедово, куда прилетел из Владикавказа после автостопного броска с холодных плато Восточной Турции. Теперь я летел во Владикавказ из Домодедово над ранней весной Подмосковья:
2а.
Средняя полоса, или как говорят на Кавказе - Россия, провожала меня странными знаками:
2.
Иногда из бескрайней равнины проступали города. Вот например Новомосковск - станции Промгипсовая с соответствующим заводом:
3.
А вот однозначно Воронеж с его водохранилищем, и даже более конкретная его часть - Сектор Газа от Вогрэсовского моста до Чернавинской дамбы:
4.
Но если над Средней полосой светило яркое тёплое солнце, то на горах Кавказа лежала мгла, сквозь которую едва проступали вершины. Юг встретил холодом, сыростью, ветром, но при этом - изумрудно-зелёной травой.
4а.
На трапе я по привычке сфотографировал аэровокзал, и аэропортовские работники тут же начали орать мне, что этого делать нельзя. Наверное, пятую часть пассажиров моего самолёта составляли туристы: то ли длинный язык Эрдогана, то ли реальная вспышка ковида обернулись закрытием Турции, и люди, отчаянно нуждавшиеся в дооооооозе чего-нибудь не среднерусского, массово рванули на Кавказ. На выходе из аэровокзала толпа рослых таксистов зазывала пассажиров в Тбилиси - Грузия тоже открыта, но зачем мне Грузия, в которой нельзя посидеть в ресторане?
В итоге я доверился какому-то жучку, который называл близлежащий Беслан - Бестаном, на любые уточнения заводился "Ты что, думаешь, я тебе врать буду?" и в упор не желал понять, какая ещё трасса на Моздок нужна мне. За 200 рублей он отвёз меня и высадил буквально в чистом поле на трассе "Кавказ", да ещё и направление показал на Нальчик. Через несколько секунд, однако, рядом материализовался другой таксист и, выслушав меня, предложил за 200 рублей отвезти к остановке маршруток Владикавказ-Моздок. Провёз он меня от силы полкилометра, по дороге заправился и вдобавок пытался зажать 100 рублей, но зато на остановке, где он меня высадил, буквально 5 минут спустя меня подхватила моздокская маршрутка.
Про тоскливый Моздок с его богатой историей, которую в теории узнавать интереснее, чем на местности, я уже рассказал.
5.
А главной радостью тут стали осетинские пироги - огромные и по выходе из печки раскалённые до жидкости, заключённой в тугое, но тающее на зубах тесто. Я взял два пирога - классический цахкараджин (с сыром и листьями свёклы) и сезонный давонджин (с сыром и черемшой), и хватило их мне на ужин, завтрак и обед.
6.
Первые два прошли в отличной и недорогой гостинице "Люис", последний - в маршрутке. Осетино-ингушский конфликт с сотнями убитых был тридцать лет назад, но логистику осложняет и ныне. Из Владикавказа в Моздок маршрутки и частники ездят не прямой дорогой через предместья Назрани и Малгобека, а кружным путём через узкий Моздокский коридор. Из Моздока же в Назрань ходит единственная, да при том крайне ушатанная маршрутка в 13:00, два с половиной часа пробирающаяся к родной республике разбитыми просёлками и петляющая по её сёлам. Первое село, что характерно, называлось Вежарий, и тут можно вспомнить, что по-славянски "вежа" - это башня. В целом же в Ингушетии всё стало иначе с первых же минут:
7а.
Гигантские мечети, крепкие кирпичные дома, женщины в платках и длинных чёрных юбках, мужики в серых папахах и цветных тюбетейках, неизменное "поехать в Россию" в речи - следующие десять дней лишь русский язык надписей напоминал о том, что я НЕ за границей. Да и кавказское гостеприимство оказалось вовсе не пустым звуком - покинув маршрутку на трассе у въезда в Назрань, я шёл по обочине, а рядом то и дело останавливались машины и водители-ингуши спрашивали, не нужно ли мне чем-то помочь. В конце концов я стал перебегать дорогу и, не успев затормозить, в прямом смысле слова сел в лужу. Оказавшийся рядом пожилой интеллигентный ингуш вынес мне канистру с водой помыть руки (одежду я, как ни странно, почти не испачкал - удар принял на себя рюкзак) да предложил отвезти до гостиницы, и не оставил это намерение и после моих положенных трёх отказов. Видя, что светлого времени мало, я сделал вид, будто гостиница у меня рядом с краеведческим музеем.
7.
В итоге за остаток вечера я посмотрел музей, удивившись тому, как рьяно ингуши теперь выстраивают свою идентичность, где есть место и амазонкам, и шумерам. Дальше - погулял по центру Назрани и поужинал национальной кухней в холодном, неуютном кафе "Из тьмы веков". Не дозвавшись яндекс-такси, я попросил в продуктовом магазинчике телефон местного таксиста, и тот отвёз меня таки в мою гостиницу "Бейни", причём цену в начале озвучил, но денег в конце - не взял. Хозяйка гостиницы вышла не сразу - ей надо было завершить вечернюю молитву, зато когда вышла - успела много рассказать мне о том, что их фамилия (клан) Мирзабековых происходит из горного селения Бейни, и о том, как судьба пошвыряла их между округой Владикавказа, Казахстаном, Ташкентом, Чечнёй и наконец Назранью. Сама же гостиница оказалась скорее хостелом, но я спал один в большой комнате. А проснувшись чуть позже рассвета, я увидел, что мир стал другим:
8.
Мгла рассеялась, и в кристально голубом небе от горизонта до горизонта тянулась белая стена Кавказских гор. Вон на кадре выше справа величественный Казбек (5033м), а левее, за ведущим в Грузию Дарьяльским ущельем - Мят-Лом, священная ингушская Столовая гора (3003м), на которую десять дней спустя нам ещё предстояло подниматься. Левее виднеется Цей-Лом (3171м), "ингушский Олимп", а под ним - Магас с его 100-метровой башней, этакий "ингушский Дубай районного масштаба". А на кадре ниже, на фоне гор Осетии и Кабарды - сама Назрань, колоритный, но не слишком уютный город, впечатляющий обилием новых мечетей:
9.
В Магас в тот день я не успел, и так и лазал всё утро по бескрайним предместьям Назрани, где есть и русская крепость 19 века, и заброшенная водяная мельница, и средневековый мавзолей в степи, к которому меня совершенно бесплатно отвёз ингуш из древнейшей фамилии Хамхоевых - руины его башенного аула Хамхи я ещё покажу в горах.
10.
Он же посадил меня на маршрутку к аэропорту Магас - вопреки названию, находится таковой не в Магасе, а в Сунже, буквально на противоположном конце равнинной части Ингушетии. Сюда прилетали на выезд "Неизвестной России" две девушки из Москвы, и вот нас троих встречал Мага - роскошный чеченец с чёрной бородой и чёрным кадилаком.
11.
Так начинался мой выезд с "Неизвестной Россией". Последняя зарождалась давным-давно как личный блог 
rumata_anton Квитанцева, катавшегося по стране и коллекционировавшего колоритные особенности её регионов. Затем вместо блога образовалась группа вконтакте, цитировавшая уже разных блоггеров, в том числе и меня иногда по пять раз на дню. Следующий шагом Антон решил попробовать через виртуальную группу собрать группу реальных людей да скинуться на тепловоз по Апшеронской узкоколейке, и год за годом этот опыт начал набирать обороты - теперь "Неизвестная Россия" возит по всей стране. Ко многим её маршрутам я приложил руку, а из планов на лето хотел бы отметить в первую очередь БАМ, программу по которому частично разрабатывал САМ и хочу теперь к ней присоединиться в паре пунктов. Классической турфирмой, однако, "Неизвестнач" вполне сознательно так и не стал, и даже говорят здесь не "экскурсия" или "тур", а - "выезд". Скорее это клуб по интересам, где люди объединяют усилия для комфортных путешествий по необычным местам. И программы "выездов" почти всегда нестандартны - с транспортной экзотикой, действующими заводами, визитами к местными самородкам и многим другим. В последнее время к культурной программе прилагается мерчик - в Чечне это были открытки, магнитики и редкие марки:
12. фото Татьяны Ходаковой.
Чечня у "Неизвестнача" выезд чуть менее классический, чем Апшеронка, и всё же - один из самых популярных: только в 2021 году они везут сюда 4 раза. Повторить маршрут, который я дальше опишу, можно будет 27-30 мая, по цене от 15500 до 19250 рублей (чем раньше, тем дешевле) без дороги. Большая часть нашей группы прилетала в Грозный, и только мы втроём неслись туда трассой "Кавказ".
13. фото Татьяны Ходаковой.
Нашими проводниками по Чечне стали гид Ксения и водитель Мага. Ксения знает Кавказ глубоко и давно, и знакомила нас не столько с его пыльной историей, сколько с живой современностью. Да и руководила группой непринуждённо, но мастерски - особенно в том, сколько времени заложить на каждую из остановок. Мага же и вовсе грозненский старожил, чеченец до мозга костей, и при том с отменным чувством юмора. На горных дорогах он по факту становился вторым гидом, и узнал от него о нюансах жизни в Чечне я не меньше, чем если бы ездил в те дни автостопом.
14.
Группа получилась большая (18 человек), но подобрались в ней, как специально, люди умные и, что ещё важнее - хорошие: такого внимательного и уважительного отношения друг к другу я не помню ещё ни в одной турпоездке. Домом на все 3 ночи в Чечне для нас стал грозненский отель с то ли итальянским, то ли уральским названием "Парма", где были уютные 2-местные номера, бесплатный чай в коридоре и честный шведский стол с утра. Номера запомнились необычной планировкой - удобства у них были на балконе! Само собой, застеклённом, да и выходящим в стороне от чужих окон.
15.
Остаток первого дня мы осматривали Грозный, оказавшийся в центре совершенно таким, как на глянцевых картинках:
16.
А не в центре - бескрайней кляксой пыльного частного сектора, где в воздухе едва заметно пахнет нефтью. Однако хоть в гламурном Сити, хоть среди высоких заборов окраин здесь присутствует зашкаливающий чеченский колорит, возведённый в степень Рамаданом. И ничего, совершенно ничего не напоминает о недавних страшных войнах, кроме рассказов самих чеченцев - в отличие от таджиков или карабахских армян, о былом они рассказывают охотно.
17.
Ужинали в ресторане "Жижиг-Галнаш", названном по главному чеченскому блюду. Вот она, суровая пища воинственных горцев - шмат варёного мясища без малейших специй, пшеничные или кукурузные галушки, плошка бульона и жгучий соус из чеснока. После ужина я поехал в гостиницу, а большая часть группы - играть в ЧГК с местными знатоками и кататься по ночному Грозному, в том числе - на смотровую площадку "Лестница в небо".
18.
На второй день мы отправились в Ичкерию - с 1990-х это слово звучит зловеще, но обозначает всего-то историческую область, среди прочих уголков Чечни во все века игравшую роль своеобразного флагмана. Её "столица" - Ведено, в прошлые двести лет база обоих Шамилей, а теперь - просто колоритный райцентр. Сюда мы заехали на базар, ну а я ещё и пробежался вдоль русской крепости:
19.
Грозный стоит на равнине, которую тут колоритно называют "плоскость", Ведено - в живописных предгорьях, ну а дальше, за аулом Харачой, где жил "чеченский Робин Год" абрек Зелимхан, мы начали подниматься на горы:
20.
В которых спрятано бирюзовое озеро Кезеной-Ам - известнейшая достопримечательность Чечни. Дальние горы - уже в Дагестане, а за кадром остался огромный дом отдыха на берегу, где мы обедали шурпой и хингалашем - сладкими лепёшками с тыквой.
21.
От Кезеноя мы поднялись в Хой - древний аул, где жили стражи чеченских границ. Со времён депортации вайнахов в 1940-е годы он заброшен, но недавно его подняли из руин. Такой "реставрации по-китайски" тут рады далеко не все: Ксения называла Хой не иначе как "уже не древний город". Но даже новоделом он смотрится колоритно, и к тому же рядом сохранилось древнее и совершенно подлинное кладбище.
22.
Спустившись на плоскость, вечер мы посвятили городам-спутникам Грозного, каждый из которых теперь строит свой "сити" и огромную мечеть. "Гордость Мусульман" в Шали, например, считается теперь крупнейшей мечетью Европы, и я совсем не удивлюсь, если окажется, что это крупнейшая культовая постройка России.
23.
А мечеть Аймании Кадыровой в Аргуне впечатляет футуристичностью облика и подсветки:
24.
На ужин снова был жижиг-галнаш - только не в кафе, а дома у Маги где-то на окраине Грозного. И для его немалого семейства накрыть стол на 20 гостей - легко. Сам дом же продолжает строиться, и Мага вспоминал, как в 2004 году продавал неразорвавшуюся ракету с вертолёта, которой военные зачем-то пробили ему крышу и стены.
25.
На третий день наш путь лежал в не менее легендарное Аргунское ущелье. Но сперва мы заехали в Урус-Мартан, где в обычном дворе частного дома находится Донди-Юрт - удивительный музей камней и древностей, что собирал Адам Сатуев по прозвищу Донди прямо во время Второй Чеченской войны. В процессе превратившись из лихого милиционера в доброго и мудрого аксакала:
26.
В Аргунском ущелье поесть толком негде, и Ксения собрала для нас сухие пайки. Включив туда ряд ближневосточных продуктов, которые в России завозятся только в Чечню - например, безалкогольное пиво "Барбикан" из Дубая. Тем и пообедали мы в самом узком месте ущелья у встроенных в грот Ушкалойских башен:
27.
В райцентр Итум-Кали мы заехали ненадолго - часть группы послала отсюда домой те самые открытыки с теми самыми марками, а я сфотографировал местный отреставрированный замок:
28.
За Итум-Кали мы добрых полчаса стояли на погранпосту - впереди всего лишь погранзона, куда гражданам России достаточно паспорта, но проверяли нас словно на настоящей границе. Там дальше нет жилых аулов - лишь глухая пустая дорога, проложенная ещё сепаратистами Ичкерии в 1990-х годах. Она ведёт в Цой-Педе - город мёртвых, святыню ещё доисламской Вайнахии на узком мысу рек Чанты-Аргун и Малхиста, с которого видны ледяные вершины Грузии (в кадре) и Ингушетии. Мавзолеи сливаются с камнями, как и руины аулов, развешанные по окрестным горам, а следит за всем этим одинокая древняя башня да бинокли погранзаставы у подножья.
29.
На обратном пути я надеялся пофотографировать ущелье, но вместо этого просто отрубился и уснул - наверное, вайнахам эти горы придают сил, а вот я, напротив, дважды возвращался с этих гор в каком-то полусне и рассеянности. В Грозном же нас вместо жижиг-галнаша ждали роскошные кавказские шашлыки, на приготовлении которых тут специализируется целая улица:
30.
Последние пол-дня мы снова осматривали Грозный. Съездили к Английскому замку - пожалуй, самому интересному зданию города и одному из последних не восстановленных после войны:
31.
Сходили на Беркат - гигантский восточный базар в бывших цехах завода "Красный Молот", и там же пообедали каким-то странным галнашем, где вместо мясища была куриная нога (курица, впрочем, размером не сильно уступала страусу), а вместо жидкого чесночного соуса - густой, как пюре, луковый.
32.
Свободное время я использовал на то, чтобы сходить в близлежащий музей. Там было много этнографии и милой старины, но отдельным впечатлением стало то, как преподносится ныне чеченская война - немногословно, безоценочно и без малейших попыток оправдать разрушение города.
32а.
Попрощавшись с Ксенией, Магой и большей частью группу на парковке "Грозный-Сити", в компании своего соседа по номеру Саши я съездил в Старопромысловский район, на самую глухую окраину Грозного к первой скважине Чечни.
33.
Ну а вечером у мечети "Сердце Чечни" меня ждала верная Ольга, примчавшаяся из Москвы автостопом - дальше гулять по Кавказу нам предстояло самим. Новым "портом приписки" стала квартира в центре Грозного, близ площади Минутка - один добрый чеченец пускает туда на пару-тройку дней разного рода путешественников. Каучсёрфинг тут, правда, со своей спецификой - например, по квартире нельзя ходить в шортах, а уж тем более - обниматься или держать за руки. Первыми нашими соседями были молодой узбек из Оша и русская мусульманка из Иркутска, увлечённые друг другом, религией и длящимся уже не первый год путешествием. Позже их сменила хипповского вида пара из Питера. Ну а мы с Ольгой первый самостоятельный день посвятили окрестностям Грозного - например, местному "скансену" в селе Герменчук:
34.
Зиярту (святыне) самого чтимого в кадыровской Чечне проповедника-пацифиста Кунта-хаджи Кишиева близ Ведено:
35.
И старинному Чечен-Аулу в предместьях Грозного, от которого народ нохчи и стал для русских чеченцами. Здесь вновь нам повстречался добрый человек, который покатал нас на своей машине по окрестным холмам и лесам да отвёз бесплатно в Грозный. Так что кавказское гостеприимство - не миф, а уж вдвойне - во время Рамадана, когда мусульманам особенно важно делать добрые дела.
36.
На следующий день мы вновь отправились в Аргунское ущелье. В открывающем его райцентре Шатой обнаружилась ещё одна русская крепость:
37.
Но нашей целью был самый глухой и далёкий чеченский райцентр Шарой (вернее, райцентр тут соседний Химой, но район Шаройский), куда и отвезли нас автостопом весёлые Али и Адам - их предки были оттуда родом, после депортации осели на плоскости, в расказаченных столицах за Тереком, и вот теперь ехали они к какому-то дальнему родичу в почти опустевший аул Хакмадой починять проводку. Это Али и Адам умели явно хорошо - незадолго до нашего знакомства они вернулись в Чечню аж из Диксона. В целом же безработица и бедность, преобладание на улицах женщин да рассказы мужиков о работе "в России" добавляют Чечне ощущения постсоветской заграницы.
38.
Сам Шарой оказался потрясающе красивым аулом среди глухих гор, украшенным новодельной (вернее, поднятой из руин) вайнахской крепостью. С гор дул ветер - мощный, но очень тёплый, и видимо перетекавший через хребет из Грузии. Мы же по Шарою полчаса гуляли, а полтора часа пили чай в пока не достроенном доме у местной жительницы Халисат, рассказавшей нам многое - от горских преданий до воспоминаний о том, как она вместе с односельчанками встречала развернувшую огнемёты на соседней горе российскую армию...
39.
Последний полный день в Чечне мы поехали не в горы, и даже наоборот - "на плоскость", в казачьи станицы за Тереком, где чеченцы стали массово селиться лишь с 1960-х годов. В райцентре Шелковская, где пруд шёлковой фабрики молва превратила в озеро на Шёлковом пути, есть даже новая церковь. А в ней повстречалась нам русская женщина с выплаканными глазами, много успевшая рассказать о том, как страшно жить тут было в 1990-х. Но теперь - тишь да гладь: машина, на которой они с мужем приехали в храм, стояла у его ворот с дверями нараспашку.
40.
На близлежащем хуторе Парабоч мы таки угодили в подвал - правда, музейный, под 200-летним особняком армянского шелкозаводчика, позже ставшего поместьем дальней родни Лермонтова.
40а.
Главным, однако, русским земляком в Чечне считается Лев Толстой, современный и первоклассный музей которого находится в другой станице Старогладовской. Станицы запомнились мне обилием старых домов и какой-то более расслабленной, более мягкой атмосферой - войны проносились здесь быстро, в отличие от предгорий и гор, где к началу 21 века не осталось ни единого целого дома.
41.
Ну а на следующее утро мы покинули Чечню, направившись в соседнюю Ингушетию. Две республики долго, до 2018 года, делили Сунженский район, и за Чечнёй остался Серноводск - бальнеокурорт, воду и лимонады из которого чеченцы (особенно с наступлением темноты в дни Рамадана) пьют кубометрами.
42.
А вот город Сунжа, до 2016 года бывший крупнейшей в России станицей в обиходе по сей день остающийся Орджоникидзевской или Слепцовской - это уже Ингушетия. Приехав на автовокзал, мы увидели автобус до села Алкун, которым было бы крайне удобно уехать, и с досадой поняли, что на знакомство с Сунжей у нас ровно полчаса. Но пожилой таксист-ингуш за эти полчаса успел провезти нас по всему городу и взял за это по-божески 200 рублей.
До конца "нулевых" Орджоникидзевская оставалась русским центром Ингушетии, но больше главного в республике православного храма меня впечатлила стерегущая его стена:
43.
На карте Ингушетия имеет форму молодого полумесяца, выемка которого - спорный с Осетией восток Пригородного района. Там находится село Тарское - в прошлом Ангушт, от которого галгайцы стали для русских ингушами. При этом в Джейрах, столицу Горной Ингушетии, из Назрани ездят через Владикавказ (старательно избегая в пределах Осетии остановок), а мы решили подниматься в горы по Ассинскому ущелью, целиком проходящему в пределах республики. Алкун - самое верхнее село, куда и тарахтел сунженский ПАЗик. Дальше к нашим услугам был только автостоп, но на Кавказе это не проблема.
44.
Ребята на чёрной бэхе ехали откуда-то снизу в горы лишь для того, чтобы набрать воды из родника. От родника полкилометра до заставы, где проверяют паспорта на въезде в погранзону, а оттуда ещё с километр до башенного комплекса Таргим и руин христианского храма Альби-Ерды. Так началось моё знакомство с Горной Ингушетией, которая с первых минут оказалась зрелищнее, чем Горная Чечня. Но то немудрено: в Чечне были Кавказская война, депортация и две Чеченские кампании, а в Ингушетии - только депортация, и соответственно здесь уцелело многое из того, что в Чечне теперь лишь поднимают из развалин. Но горные аулы так же малолюдны, и с этой стороны автобусы не ходят, потому что от Алкуна до предместий Джейрах на полсотни километров нет ни одного села.
45.
Промокнув под дождём, мы поймали джип с парой очаровательных туристов из Питера и обаятельнейшим бородатым гидом, предки которого бежали из Дагестана в Грузию от кровной мести, а родители - из Грузии в Осетию от национализма и нищеты. Он довёз нас в Армхи - курорт в предместьях Джейраха, в окрестной глуши впечатляющий не меньше, чем тот бар из фильма "От заката до рассвета". С той разницей, что Армхи - место семейное и всесезонное. Вот он целиком с другой стороны ущелья - внизу собственно "Армхи", выше отель "Чайка" с бассейном, на самом верху ресторан и ещё один крытый бассейн, а между ними канатная дорога, горнолыжная трасса и грунтовый серпантин, по которому курсирует выполняющая роль внутрикурортного шаттла "Нива". Я бронировал домик на дереве, очаровавший меня на сайте курорта, но мокрыми да продрогшими нам там ночевать совершенно не хотелось. Однако в "Чайке" нашлись свободные номера, а по случаю Рамадана ингуши ещё и делали на них скидку в 30%, и один из таких номеров стал нашим домом в горах Ингушетии. Питались мы пайком с колбасой, лепёшкой и кексами, который нам подарили чеченцы на трассе - в основном они раздают такие турецким дальнобойщикам, неделями ждущим своей очереди у трасс из-за обвалов на Военно-Грузинской дороге. Пили же и вовсе воду из под крана, которая поступает сюда прямо из горных ключей. Словом, курорт Армхи - действительно прекрасное место:
46.
У "Неизвестной России" есть свои выезды в Ингушетию - отдельные или с Северной Осетией вместе. Но по датам они с моими планами не совпадали (хотя в эти же дни проходил выезд по Осетии), и нам с Ольгой оставалось довольствоваться лишь экскурсией от отеля. Сопровождавшейся мелким шулерством: в теории она стоит 7000 рублей за "Газель" (а нас в группе набралось шестеро), а на практике - 9000, так как не входит в неё самый зрелищный башенный комплекс Эрзи, куда водят за отдельную плату. Но в общем о деньгах забываешь, когда вокруг ТАКАЯ красота - попробуйте только посчитать, сколько башенных комплексов вы тут видите, помимо самого Эрзи!
47.
Эрзи славится своим пучком из 9 боевых башен. А вот в Эгикале боевая башня лишь одна, зато жилых и полубоевых - полсотни. С Эгикала виден Таргим, от Таргим видны Хамхи, а 30 километров через Цей-Ломский перевал вмещают ещё десяток менее крупных башенных комплексов.
48.
За той развилкой, с которой мы уезжали днём ранее под дождём, спрятан Тхаба-Ерды - храм из тех давних времён, когда вайнахи были христианами.
49.
А самая дальняя точка почти всех экскурсий - Вовнушки с пучком башен, вырастающих прямо из скалы.
50.
За Вовнушками Ингушетия не заканчивается, дальним краем выходя почти что к Цой-Педе. Там нет дорог, а вот башен и замков - всё так же немерено. Но мы поехали обратно, и в чистом небе проступил тризубец Цей-Лома:
51.
Однако нашей целью следующего дня стала соседняя Столовая гора (Мят-Лом), возвышающаяся прямо напротив Армхи - за 10 дней с неё сошёл весь снег... Справа виднеются башни знакомого нам по началу рассказа селения Бейни (отнюдь не единственные в поле зрения), а от них ведёт долгий (больше километра вверх и 10 километров по горизонтали) подъём на кажущуюся плоской вершину:
52.
Армхи организует трансфер до Бейни за 1000 рублей - причём в эту стоимость входит в обратная дорога с вызовом машины по телефону администратора. Поход на гору же занимает целый день, и если начать подъём в 9 утра - успеешь только до древнего языческого храма Мят-Сели:
53.
Подъём на вершину, с которой видны Военно-Грузинская дорога, Тарское, Владикавказ, Магас и Назрань - дело ещё на пару часов в одну сторону, но с гребня Столовой горы я понял, что над плоскостью висит густая дымка, и счёл мутные виды не стоящими пути на самый верх. Поэтому мы просто погуляли по вершине, любуясь игрой солнца на феерии скал и зубцах Цей-Лома:
54. фото Оли
На утро вновь испортилась погода, и на маршрутке из Джейраха мы спустились в Магас - столицу Ингушетии, построенную в чистом поле на рубеже веков. Но после горной сказки он показался нам убогой декорацией с безлюдными улицами и домами едких цетов. Кроме, разве что, 100-метровой Башни Согласия, представляющей собой необычный вертикальный музей.
55.
На трассе "Кавказ" между Магасом и Назранью мы поймали машину, которую вёл интеллигентный чеченец, говоривший по-русски почти без акцента. Он был хирург и ехал на работу в Нальчик, а наличие двух туристов в машине защитило его зловредных полицейских на посту у осетино-ингушской границы. Я высадился в Беслане, про который уже рассказал, а Оля так и уехала дальше, понимая, что не хочет это видеть. Беслан - главный транспортный узел Северной Осетии, и из его аэропорта, куда доехал на такси за 130 рублей, я улетел на ночь глядя в Москву.
56.
Но я не хочу заканчивать рассказ видом самого трагического помещения России. Ведь путешествие вышло солнечным, а обгоревшие руины бесланской школы стали странной антитезой к Чечне и Ингушетии, где вопреки всем ужасам всё-таки кончилась война, отстроены города и сёла, а туристы гуляют теперь как где-нибудь в Крыму. Так что в завершение рассказа - седой Казбек, лучший вид на который открывается именно с Мят-Лома:
57.
Мне нравятся культуры маленьких воинственных народов - своей лаконичностью, логичностью и цельностью. Высокие цивилизации рефлексируют и плодят сущности, а степняки и горцы просто идут прямой дорогой, отсекая лишнее и доводя важное до совершенства. Описав в прошлой части своё путешествие по Чечне и Ингушетии (частично с "Неизвестной Россией"), рассказ о нём я начну не с городов и аулов, а с драматичной истории и самобытной культуры вайнахов.
Чеченцы называют себя нохчи, ингуши - галгай ("башенники"). Их языки взаимопонятны, и встречая друг друга вдали от "даймокх" (родины), они спрашивали: "вай нах?" - "нашего народа?". В 1930-х годах это слово полюбили этнографы, да и политики, наверное, не оставляли надежды слепить два народа в один. Вайнахская земля невелика - Чечня втрое меньше Подмосковья (16 тыс. км²), Ингушетия - и вовсе самый маленький регион России (3,1 тыс. км², чуть больше новой Москвы). И первая часть их - Плоскость, как со времён колонизации Кавказа тут называют степь:
2.
Краем земли для горцев служил Терек (на кадре ниже), зарождающийся у подножья Казбека (5034м, на кадре выше справа) и текущий в Каспий параллельно горам. Ближе к подножью, однако, есть ещё и Сунжа, его крупнейший приток. Уступая полноводностью Москве-реке, для вайнахов она - Нил и Волга: ведь любая долина, - Ассы и Фортанга, Шаро-Аргуна и Чанты-Аргуна, Валерика или Джалки, - неминуемо выводит к её берегам. Вдоль рек тянется Гребень - невысокие (700-900м над морем), но очень крутые, с настоящими перевалами и серпантинами, гряды Сунженского и Терского хребтов. Между ними лежит Алханчуртская долина, а за гребнем - плодороднейшая Чеченская равнина, и в совокупности долина Сунжи - самое густонаселённое место России, 230-250 чел/км².
3.
Ну а Горы Кавказа - величественная лестница хребтов. Главный хребет здесь целиком уходит в Грузию, высочайшие вершины, - чеченская Тебулосмта (4493м) и ингушский Шан (4452м), - лежат на пограничном Боковом хребте, а основная жизнь идёт в тёмных долинах Лесистого хребта, тут известного как Чёрные горы. В них же лежит Ичкерия с центром Ведено - зловещее с 1990-х слово означает всего лишь историческую область, для чеченцев во все времена служившую флагманом. На старых картах и вовсе есть горская Ичкерия, а есть её колония на плоскости - Чечня:
4.
Подобно горным рекам, вайнахские племена зарождались высоко в горах, но всегда стремились на плоскость. Тут скажу вещь странную: тысячелетиями вайнахи были самым слабым из окрестных народов. Нет-нет, силу и отвагу отдельно взятого горца я ни в коем случае не умаляю, и при прочих равных вайнахи побеждали что черкесов, что кумыков, что грузин. Вот только этих "прочих равных" почти не случалось: вайнахи не имели царей или ханов, высшей формой их организации был тейп. Его слагали дозьал (малая семья), ца (большая семья - "люди одного дома"), некъя ("люди одной дороги"), гар и вар (ветвь рода и сам род), ну а тейпу дать определение не могут ни сами вайнахи, ни их исследователи. Ближайший аналог - клан, где люди скорее земляки, чем родичи вплоть до права "усыновлять" инородцев (русских дезертиров Кавказской войны, например), но их связывают круговая порука, обязательства взаимопомощи и кровной мести и равенство в правах. У каждого тейпа были свои гора, некрополь, башня, тептар (летопись) и фост (тамга), каждым тейпом руководили выборные кхел (Совет старейшин), хъальмчха (староста) и баьччи (военачальник)... но выше тейпов у вайнахов не было по сути ничего.
5а.
Тейпы группировались в племена - чеченские тукхумы и ингушские шахары, - но и те скорее субэтносы исторических областей, чем политические союзы. В теории, иногда созывались всенародные кхел (совет) и кхеташо (суд) и даже избирался дай (вождь), но когда это было последний раз - аксакалы не вспомнят... Едиными для всех вайнахов оставались религия и устные кодексы чести (чеченская кьонхалла и ингушский эздел), которые регламентировали этикет и народное правосудие. И как бы не был отважен кьонах (витязь) или эзди (мужчина), пределом возможностей для его народа оставались задачи, решаемые силами тейпа. "Твоим сарбазам нет числа / Они как волны моря, мы - скала" - поётся в одной чеченской песне, и в этом суть: хозяевами плоскости оставались ханы и цари, а вайнахи лишь держали оборону в голодных горах, где не выжить без набегов. Кульминация такого образа жизни - абреки, странствующие разбойники горных лесов, живущие вне закона. Первоначально - вне закона гор: абреком называли изгоя, от которого отрёкся его тейп. Но с годами, особенно под Россией с её плоскостными законами, абреки превратились скорее в партизан (хотя и не гнушались грабежами, рэкетом и похищениями людей), а в памяти народа - и вовсе в мстителей. Казбич из "Героя нашего времени", убитый чекистами в 1976 году за рытьём своей могилы старик Хасуха Магомедов, боевики эпохи КТО (конечно, за вычетом басаевских и хаттабовских отморозков) - оружие и снаряжение менялись, но оставалась суть.
5.
Точкой отсчёта вайнахов считается кобанская культура с обилием медных украшений и топоров, но вредные генетики недавно опровергли их родство. Откуда вайнахи пришли на Кавказ - теперь никому не известно. И одни на основании пары общих слов называют чеченской империей Урарту, а другие выводят родословную ингушей от шумеров и фригийцев. Чуть правдоподобнее тут смотрится Кавказская Албания, крупнейшим народом которой были гаргары, языком и ареалом правда схожие с вайнахами. Но была Албания их первой попыткой спуститься с гор или напротив, горы стали их прибежищем с её упадком - и ныне можно лишь гадать по полёту орла.
6.
Достоверно же вайнахи появляются на исторической сцене где-то в 7 веке, грузинам известные как дзурдзуки и глигвы, а армянам - как нахчаматьяне. Страдало от них Закавказье - ведь к северу от гор лежала бескрайняя степь, а в ней кочевники сами на кого хочешь набегут. Первой в 9-10 веках навела там порядок Алания, могущественное христианское государство, наследие которого вайнахи теперь оспаривают у осетин. С Аланией горцы как минимум дружили - пока цвёл стольный Магас, они переселялись с гор в плодородную долину Сунжи. То был золотой век, но закончился он вместе с Аланией. Чеченцы любят вспоминать, как предки их когда-то наваляли Чингисхану, не решившемуся воевать в горах. На самом деле ни монголам, ни Тамерлану это было попросту не нужно: плоскость и так осталась за ними, а с тех, кто ушёл в горы, было нечего взять. Среди тех беженцев была и какая-то знать - в 15 веке в арабских хрониках ненадолго появляется небольшое горное государство Симсир в Ичкерии, но судя по всему, хватило его ненадолго. Для вайнахов наступили тёмные века глухой обороны, тейповых распрей и отчаянных набегов на Грузию:
7.
Вновь выглядывать на плоскость вайнахи начали лишь через несколько веков. Первых переселенцев повёл вниз полумифический Тинавин Виса из тейпа Цонтарой, а уже в 1570-х годах князь Ших-мирза Окоцкий из самой дальней чеченской "колонии" Аух близ устья Терека принял русское подданство. И хотя Окоцкое княжество покорили в 1610-х годах кумыки, чеченцы оттуда уже не ушли: теперь за место под степным солнцем они боролись с кочевниками на равных. Кумыки отступали, но в те же времена на Терек и Сунжу пришёл третий народ - казаки:
8.
Первые сведения о терских, или гребенских казаках восходят чуть ли не к 15 веку, и по самой романтической версии это ушкуйники с покорением Новгорода ушли вниз по Волге сквозь руины Золотой Орды. Достоверно то, что к 16 веку казаки на Гребне были многочислены, боеспособны (известно как минимум 4 острога) и зажиточны - так, вайнахи на равнине покупали у них скот и учились с ним обращаться. Из всех казачьих вольниц, однако, терская была самой опасной, и потому в придвинувшемся Русском царстве гребенцы увидели не угнетателей, а союзников. Центром экспансии стал Терский городок, многократно разорявшийся и менявший место от нынешнго Грозного до устья Терека. Датой его основания, а заодно и старшинства терских казаков, условно считается 1577 год. Общим врагом казаков и вайнахов тогда были кумыки и персидский шах, и на пару сотен лет между Терским городком и Чечен-Аулом установился баланс сил с оживлённой торговлей.
9.
В 1722 году гребенцы стали регулярным казачьи войском, которое в 1730-х дополнили Терско-Семейные казаки с Дона, в 1760-х - крещёные осетины Моздокской бригады, с прибытием новых донских и волжских частей разросшейся в полк. В 1774-м всё это присоединили к Астраханским казакам, а в 1786 учредили Кавказское линейное казачье войско: ужиться на Гребне становилось всё труднее. Де-юре Чечня и Ингушетия вошли в состав России в 1774 году как часть Кабарды (князья которой считали вайнахов своими подданными), а вот де-факто всё было сложнее: чеченцы принимали русское подданство в 1627, 1645, 1657 годах, а восставали - в 1708 (тогда их поднял беглый башкир Мурат Кучуков), 1728, 1734, 1757, 1787-89, 1807 годах... Стоит ли говорить, что в обоих случаях это была инициатива отдельных тейпов или их небольших союзов: русские чиновники не могли договориться с вайнахами просто потому, что договариваться было толком не с кем. До конца 18 века горцев предпочитали обходить стороной, но Россия проникала в Закавказье, и вот уже "соловьи-разбойники" сидели на дорогах в пределах страны, а жертвами любого набега делались русские подданные. Новой стратегией стала изоляция: в 1783-1803 годах была построена серия укреплений у Военно-Грузинской дороги, а в 1816 году Алексей Ермолов начал сооружение Сунженской линии. В её составе были основаны Грозный и Назрань, где крепость уцелело, как и более поздние крепости в Шатое и Ведено. Местные упорно называют их "крепостями Шамиля":
10.
К 1820-м годам набеги сложились, как ручьи в бурную реку, в тотальную Кавказскую войну. Стало ясно, что изолировать Кавказ невозможно, а значит - надо было его изменить. Штык и саблю дополнил топор: горцы нападали по им одним известным тропам, Ермолов же пробивал к аулам просеки, позволявшие быстро перебрасывать туда отряд с тяжёлым оружием, который мог сжечь целый аул или взорвать порохом башни. Россия вгрызалась в Чёрные горы, строя крепости всё выше и выше, и вот уже каратели могли дойти в аул раньше, чем горцы вернутся с набега. Вайнахская полицентричность тоже уходила в прошлое: теперь горцев сплачивал ислам... и личность духовного вождя, аварского имама Шамиля. Сердцем его Северо-Кавказского имамата стала непокорная Ичкерия, но отступление имама из Ведено в Гуниб и тамошняя капитуляция в 1859 году фатально подкосили боевой дух горцев. Многие тогда сложили оружие, иные - ушли в Османскую империю (хотя среди чеченцев этот исход был не столь массов, как у черкесов), а война вновь превратилась в цепочку восстаний - например, в 1860 (когда дело Шамиля пытались продолжить его "губернаторы"-наибы) или 1877 (под русско-турецкую войну) годах.
Последнее восстание подавлял Арцу Чермоев, чеченец-генерал русской армии, а сын его Тапа прославился в Грозном как нефтяной магнат. Просеки, разгерметизировавшие мир горных аулов, стали путями не только карателей, но и купцов, врачей, механиков. Всё больше горцев открывали бизнес на плоскости или шли на службу в русскую армию, к оружию, которое им и не снилось в горах. Пожалуй, самый спокойный период в истории Чечни и Ингушетии наступил в 1893 году, когда предгорья охватил нефтяной бум, а воевали с Россией лишь одинокие абреки, как например друживший с анархистами "чеченский Робин Гуд" Землихан из Харачоя:
10а.
Как и теперь, вайнахи расселялись по России: кто-то служил стражниками в русских городах (причём репутациях их была весьма специфической), кто-то бандитствовал на Дальнем Востоке. На фронтах Первой Мировой сражалась Кавказская туземная, а в народе просто Дикая дивизия из из 6 национальных полков: она показала себя одним из самых боеспособных формирований русской армии, но и что такое "набег горцев", познали тогда поляк, немец и румын. В полках действовал горский уклад с уважением к старшим и кровной местью, и хотя Георгия тут называли "джигитом", а Двуглавого орла - "курицей", после Февральской революции не бежал из Дикой дивизии ни один дезертир. В даймокх же всё было не так однозначно: немало тейпов разошлось между националистами (Горская республика Тапы Чермова), исламистами (Северо-Кавказский эмират Узун-хаджи Салтинского с центром в Ведено) и коммунистами (армия Асланбека Шерипова), но судьбу Кавказа тогда решили скорее деникинцы, Красная Армия да белые и красные терские казаки.
Те войны окончательно размежевали вайнахов. Лояльность ингушей с конца 18 века нарушило лишь несколько восстаний (например, в Назрани в 1858 году), но русская власть вместо благодарности раздавала ингушские земли казакам. В Гражданскую войну ингуши почти тотально сражались за красных. Советы сперва наказали казаков, выселив их с Сунжи за Терек, но к ингушам оказались не сильно благодарнее предшественников. Недолговечная Горская АССР уже в 1922 году была разделена на множество автономных областей разных народов, которые с 1930-х годов снова начали "укрупнять". С 1936 года галгаи были обречены стать ассимилируемым меньшинством в Чечено-Ингушской АССР, но и она просуществовала недолго...
11.
В Чечне все эти годы не прекращались восстания: в 1920-21 годах взбунтовался Саид-бей, внук имама Шамиля, в 1932 горцы дрались вместе с казаками, а в 1942 году чеченский поэт и журналист Хасан Исрапилов, прежде пострадавший за разоблачение коррупционеров, поднял мятеж в тылу у Красной Армии и отправил к немцам через фронт писателя Абдурхмана Автурханова. Помимо новоявленных "арийцев Кавказа" по горам ходило можество разбойничьих банд, к которым добавились ещё и немецкие диверсанты. Вермахт был остановлен на гребнях у Малгобека, на самом краю ЧИАССР, но уроженец другой стороны гор Иосиф Джугашвили (а по мнению осетин - и вовсе Иосиф Дзугаев) решил в "вайнахском вопросе" использовать самый радикальный метод - геноцид. Операция "Чечевица" готовилась тщательно и секретно, и когда ночью 23 февраля 1944 года несколько десятков тысяч солдат и чекистов пожаловали в ничего не подозревавшие аулы, их жители были застигнуты врасплох. Заодно с чеченцами в дверь постучали и ингушам, которых не спасла ни лояльность в Гражданскую, ни героизм в Великую Отечественную: тот самый Последний защитник Брестской крепости был ингуш Уматгирей Барханоев. Выселение с гор сопровождалось разрушением аулов, подрывом башен и мечетей, и конечно же - убийствами людей: где-то - из-за попыток сопротивления, а где-то чекисты просто предпочли всех расстрелять вместо конвоирования по горным тропам. Спустив вайнахов с гор, их посадили, или вернее туго набили в теплушки да повезли на восток, а следом за жителями аулов отправились туда чеченцы и ингуши из городов по всему Союзу и снятые с фронтов солдаты. Всего было депортировано почти полмиллиона человек, и при выселении, перевозке в нечеловеческих условиях и борьбе за выживание в морозной степи Казахстана погибло до четверти вайнахов: около 100 тыс. чеченцев и 20 тыс. ингушей.
12. мемориал в Назрани
ЧИАССР была упразднена: предгорная Ингушетия отошли в Северную Осетию, горы - в Грузию, Ичкерия - в Дагестан, а плоскость вместе с востоком Ставрополья и севером Дагестана стали Грозненской областью. В 1958, когда вайнахов реабилитировали, республику пересобрали в иных границах: в Осетии осталась часть бывшей Ингушской АО (и конфликт за неё полыхнул в 1992-м), а в новой ЧИАССР - три казачьих района вдоль Терека, из которых чеченцы вскоре почти тотально вытеснили русских. А главное - вайнахи возвращались с запретом жить выше 1500 метров над уровнем моря - то есть, они перестали быть горцами!
Нынешние Чечня и Ингушетия состоят из двух миров: прозаичная перенаселённая Плоскость...
13.
...и таинственные малолюдные горы, превратившееся в гигантский музей без шифера и стеклопакетов. "Экспонатов" гораздо больше в его ингушской части - ведь она пережила только депортацию, а в то время Чечня - ещё и Кавказскую войны и две Чеченских кампаний. Важнейший "экспонат" тут - конечно же, башни:
14.
Ни кто и когда придумал их так строить, ни когда возвёл каждую из них - историкам по сей день не известно, а разброс дат гуляет между 11 и 17 веками. Похожие между собой, вписанные в сложнейший рельф, вырастающие прямо из скал (строили их без фундамента), вайнахские башни кажутся скорее кремниевой формой жизни, чем творением рук. В биоценозе села Эгикал на кадре выше легко отличить друг от друга низенькие башни-склепы, широкие и приземистые жилые башни, огромные полубоевые (фактически, полноценные замки) и одинокую стройную боевую башню - бов.
15.
Классический бов имел квадратное сечение (по 4-6 метров в основании) и высоту от 12 до 30 метров. Первоначально они завершались площадками - плоскими или зубцами в углах. Позже так строили смотровые башни, которые располагались в прямой видимости друг от друга, а на площадках в случае опасности зажигались сигнальные огни.
16.
Другая ветвь - башни-в-скалах - с одной стеной (укреплённые пещеры, как например Нихалой в Аргунском ущелье):
17.
Или с тремя, как Ушкалойские башни чуть выше:
18.
Но классический бов выглядел так:
18а.
Нижняя часть, этакая "башня в башне" с каменными сводами, предназначалась для людей. Вход сюда был только по приставной лестнице через второй этаж, где жили хозяева, а в каменном мешке под ними сидели пленники или рабы.
18б.
Каменный свод был вторым рубежом обороны от врагов или огня. Выше, на 2-3 ярусах с деревянными перекрытиями и люками на противоположных углах (так что подъём вёл зигзагом), хранились припасы - на короткий набег, а не долгую осаду. Верхний этаж был боевым, и обязательно включал балконы без пола - вертикальные бойницы вдоль стен:
19а.
Завершала башню пирамидально-ступенчатая кровля, карнизы из сланца на которой защищали крышу от стекающей воды и предательски ломались под весом сумевшего туда влезть человека. На самом верху - цурку, "камень-бык", державший всю конструкцию: за его установку строителю давали быка. Вся башня стоила 50-60 быков, а возведением её занимались артели каменщиков под началом опытных зодчих, ходившие из аула в аул. Ценность этой профессии была такова, что зодчие освобождались от кровной мести - судить его мог только кхел. Башни строились без лесов, изнутри, с подъёмом камней краном-воротом "четырк". Но строились башни быстро - на возведение каждой из них горские обычаи отводили ровно год, и если артель не укладывалась в эти сроки - вина целиком ложилась на заказчика. Не закончив в течение года, артель уходила, а недостроенная башня бросала тень позора на род:
19.
Входы башен часто отмечали обереги-петроглифы:
19б.
Самые богатые из горцев строили полубоевые башни, где можно было и жить, и держать оборону, но большинство семей имели пару башен - бов для войны и гала для жизни. Жилая башня была ниже (10-12 метров) и шире (8-10 метров), и потому опиралась на эрдабоагу - несущий столб от основания до крыши
20.
Типичная гала имела 4 этажа: снизу вверх конюшня и хлев (служивший в том числе для обогрева), гостиная, мужская и женская спальни и кладовка.
21.
Иногда башни строились выше (крупнейшей в Вайнахии считалась 6-этажная башня в ауле Нихарой), но чаще - ниже, таким образом превращаясь в обычные дома-дворы с хозяйственным и жилым этажами:
22.
Интерьеры их были предельно просты - каменные стены, деревянные полы, а из мебели лишь сундуки да циновки. Лавки и столы сюда попали уже по "ермоловским" просекам:
23.
Сердцем вайнахского дома был кхерч - очаг или камин. Или точнее зы - священная надочажная цепь. Держась за неё, горцы приносили клятвы, отпускали пленников, прощали кровников и должников. Равно как и кровник, если бы сумел прорваться в дом к своему врагу и коснуться этой цепи, получал прощение.
23а.
Такие дома сотни лет не меняли хозяев, и даже родившись на плоскости, верный вайнах должен знать "свою" башню. Века набегов превратили многие башни в сокровищницы - вот например китайские и персидские статуэтки и 1000-летние светильники попали в назранский музей из чуланов простых ингушей:
24.
Основой хозяйства в горах было скотоводство и собирательство. Семья обычно держала пару коров на молоко, ездового коня для джигита и баранов на мясо и шерсть. Из войлока делалось и главное украшение дома - узорчатые истанги:
25.
Помимо вайнахов, в каждом ауле жили лай, дословно "терпилы" - рабы, которых не стоит путать с ясирами - пленниками за выкуп. Они были важной добычей набега, так как воинам в горах банально не хватало рабочих рук. Лай клеймился, был абсолютно бесправным (даже в случае побега к другому господину тот обязан был его вернуть), а получая вольную, не решался покинуть аул - ведь в горах он был никто, не имел права носить оружие, а стало быть уход от хозяин был сродни самоубийству. Освобождённый лай мог строить дом - но не достраивать его. Официально рабство здесь отменили в 1834 году, а по факту... вы и сами знаете.
Вот так примерно горные аулы могли выглядеть "при жизни":
26.
Во все времена они были невелики - 20-25 дворов с тесной планировкой. Большинство с 1944 года лежит в руинах:
27.
А те, что смогли возродиться - скорее россыпи хуторов в шаговой доступности друг от друга:
28.
Совсем иными были аулы равнин из сотен дворов с садами у широких улиц. С верандами и гендерным разделением комнат вайнахские дома на хаты казаков были совсем не похожи, и проще заподозрить в них влияние грузин:
29.
Да и остатки подобных домов я видел не столько на плоскости, сколько в предгорьях:
30.
Материалом их бывали и камень, и брёвна, но чаще всего - турлук: саман на каркасе из прутьев.
30а.
Предметы вайнахского быта: коксалаз (коньки), чарх (точилка), ага (переносная колыбель)...
31.
Салаз (сани) и ворда (арба):
32.
На заднем плане кадра выше - хара (огромная кадка из цельного дерева) и образцы местной керамики от кувшинов до труб.
32а.
Но ярче - медная посуда. У кувшинов, с которыми женщины ходили по воду, были свои нюансы-намёки - ведь основным местом контакта полов в горах служили родники и колодцы.
33.
А там и до свадьбы (ещё и с похищением невесты) недалеко... Как и всюду на Кавказе, культура вайнахов богата на танцы (правда, в основном заимствованные вроде лезгинки) или песни: например, хоровые "назма" или сольные баллады "илли" про кьонаха (молодца) с обилием различных канонов. Ещё - пародии на них: не вполне очевидно, но грозные чеченцы - очень юморной народ с многовековой культурой шуток и анекдотов, где на роль хоть Рабиновича, хоть чукчи были свои тейпы. На витрине: дичиг-пондар о 3 струнах (главный музыкальный инструмент вайнахов), кехат-пондар (гармонь, более популярная в ХХ веке), шедаг (свирель) и несколько чондаргов - смычковых инструментов размерами от скрипки до контрабаса.
34.
А вот кухня вайнахов впечатляет своей суровой простотой. Главное её блюдо - жижиг-галнаш: варёное мясо без специй, галушки из пшеницы или кукурузы, плошка бульона да чесночный соус.
35.
Ещё популярны плоские тонкие лепёшки - чепалгаш (с луком и творогом), далнаш (с потрохами), хингалаш (сладкие с тыквой и маслом), сискал (кукурузный хлеб, который принято макать в то-берем - творог со сметаной), кукурузная каша, колбаса или сушёное мясо, белый солоноватый сыр. На сладкое - не отличимый от татарского чак-чак или рассыпчатая халва, тоже пшеничная или кукурузная. Есть, наверное, и что-то ещё, но это меню любого кафе с национальным уклоном. И обратите внимание - главным злаком вайнахов была кукуруза, к появлению которой в Старом свете они как раз и сошли с гор.
36.
Народный костюм их менялся от эпохи к эпохе, и вот таким был Средние века, ещё не растеряв влияния Алании:
37.
Чеченские кафтаны 16-17 веков подозрительно похожи на униформу стрельцов:
38.
И лишь под Россией чеченцы переоделись в панкавказский костюм: мужские верта (бурка), чоьа (черкеска), туника (нюда) и каракулевая папаха, женские габали (свадебное платье) и рубаха с воротом (коч).
39.
Папаха у горца всегда была символом чести - иные снимали её лишь когда мылись, а сбить папаху было поводом для мести. Здешняя папаха - именно такая вот, тугая и каракулевая, и по легенде, это давным-давно дзурдзукская делегация ходила к Пророку, который дал им каракуль на обувь. Но обувь у мусульман презренна, и дар Пророка пошёл на шапки, в коих и ходят горцы до сих пор. Достоверно мусульманское происхождение имеет "пяс" (у ингушей - "фаза") - местную разновидность тюбетейки:
40.
Женским головным убором в наши дни стал хиджаб. Но ингушский символ - курхарс, остававшийся в ходу до 18 века "фригийский колпак" в виде знака вопроса, часто ещё и с серебряным зеркальцем на челе. Он был предметом роскоши - за такую шапочку давали двух коров:
41.
Женская доля у вайнахов вообще была парадоксальна. Женщина не имела в тейпе никаких гражданских никаких прав, но и считалась неприкосновенной вплоть до возможности разнять дерущихся мужчин.
42.
Ещё удивительнее то, что вайнахский фольклор полон преданий об амазонках "мехкари". Это слово означает "рождённая первой": якобы, в доисламские времена старшие дочери в семьях были военнообязанными (в основном как резервисты и конвоиры), носили короткие волосы и особую утяжку на грудь, а зеркальце на курхарсе придумали, чтобы ослеплять врага отражённым светом Солнца.
43.
Но если и были такие обычаи, в прошлое они ушли очень давно. На витринах - лишь украшения:
44.
45.
А украшения мужчины - вот:
46.
Ношение оружия у вайнахов было не правом, а обязанностью. При горце всегда были шьалта (кинжал) и пистолет, а тур (шашка) и ружьё брались только на битву. Самая запоминающаяся деталь черкески - бустамаш (газыри) для патронов. Кинжал окружало множество обычаев: вынутый из ножен, он мог вернуться туда только в крови, так что лишь мальчишка вынимал его попусту. В поединке допускались только режущие удары, в то время как колющий был "ударом труса". Сам кинжальный бой входил в состав латар-тохара - вайнахского боевого искусства, и по преданию, в стародавние времена "экзаменом" мастера был поединок со зверем вроде медведя или тигра.
46а.
И вайнахский костюм менялся именно вместе с оружием. Однако религия горцев прошла не менее мудрёный путь:
47.
Сейчас в это сложно поверить, но многие башни в горах строили христиане: между Аланией и Грузией вайнахи были крещены как бы не раньше русских, и уцелела с тех пор даже пара церквей - полуразрушенный Альби-Ерды и почти целый Тхаба-Ерды с грузинскими резьбой и барельефами. Внутри, однако, с грузинским храмом его не перепутать:
48.
Оттеснённые в горы и знавшие христиан теперь лишь как добычу, в 13-14 веках вайнахи вернулись в язычество. Их боги не делились на добрых и злых - только на Старших и Младших. К первым относились Дела, Села и Гела - демиург, громовержец и бог Солнца. Но столь же чтим был мудрый Эштр, бог смерти и хранитель страны Эл, куда отправлялись усопшие. Из женских божеств горцы особенно любили Тушоли - богини весны, чьим вестником служил удод. Богиням были отведены и напасти - Дарза-Нана ведала вьюгами, Уна-нана - хворью. Младшие боги же были покровителями - от заступника всех людей Мятцели до духов скалы или ручья. Сотворённый мир поначалу не умещался под небом, и Дела сжал его, образовав складки-горы, да укрепил скалами. Держать их помогают быки, выставившие условие не запрягать их по вторникам, которые стали выходным на полях, Днём быка. На пастбищах же суббота была Днём волка - когда-то человек одолжил у волка скот и не вернул, за что волки теперь мстят скотоводам. А вот ласка Борткий-Ширка обхитрил всех и даже легко снуёт между мирами. Следом за богами шли нарты - богатыри, общие для всего Кавказа герои безумно красивых былин. Землю населял целый паноптикум нечисти - вампалы (великаны) и "заячьи всадники" (злые карлики), убуры (упыри) и гамсаги (оборотни), саурмаги (драконы) и гарбажи (ведьмы-людоедки). Общались со всем этим знахарки, гадатели, а в первую очередь цайн-саги - тейповые шаманы, самые сильные из которых отличались деформацией головы.
49.
Кое-где по горам ещё стоят языческие храмы - как например Мят-Сели на Столовой горе в Ингушетии (кадр выше). Но они были домами богов, алтарями аулов же служили сиелинги - характерные столбики с нишей:
50.
На кадре выше такой стоит меж мавзолеев - круглые были индивидуальными, а прямоугольные "кашков" (иногда в виде башенок) - родовыми. Усопших в них не хоронили, а просто клали на полки (иные даже сами ложились туда умирать), и я с большим трудом нашёл кашков, где нету костей по колено. Но в старину среди этих костей, вместе с предками, заседали кхелы:
51.
У крупных тейпов кашковы слагали целые "города мёртвых":
52.
А вот кладбище неясного возраста и грубых плит без надписей и рисунков. И хотя в надгробия на переднем плане встроены плиты с мусульманской вязью, скорее всего изначально и это были сиелинги:
53.
Как и священная роща под Грозным превращена в зиярт - мусульманскую святыню:
54.
Второй раз прощаться с язычеством вайнахи начали где-то в 16-17 веках, а последний ингушский аул обратился в ислам в 1861 году. Ингуши гордятся былым язычеством и по-прежнему тайком ходят к знахарям и гадателям, чеченцы же страшно стыдятся того, что стали мусульманами позже Пророка. Ислам и связанная с ним глобализация обособили ингушей от чеченцев: до конца 18 века религия у вайнахов была делом добровольным (по крайней мере на уровне тейпов), и у одних так и осталась, других же сплотил газзават. У истоков его стоял пастух Ушурма из селения Алды - где-то в 1770-х годах он вступил в суфийский орден Накшбандия из Бухары да начал его проповедовать так рьяно, что вскоре стал первым имамом Кавказа и поднял народный мятеж. В грозненском музее молитвенный коврик его продолжателя - имама Шамиля:
55.
Ныне в Чечне более чтим Кунта-хаджи Кишиев - современник Шамиля, но не властный имам-воин, а странствующий проповедник-пацифист из багдадского суфийского ордена Кадырия. Впрочем, Кишиев много в нём переосмыслил: его последователей называли хаджи-мюриды, или зикристы - частью их молебнов был "громкий зикр", то есть круговое восхваление Аллаха, Пророка и святых. Пацифизм же был весьма условным - для самообороны Кишиев оставил хаджи-мюридам кинжал, которым владели они виртуозно. Ныне 65% чеченцев и 80% ингушей придерживаются кадырии, остальные - накшбандии, и именно для защиты традиционного чеченского суфизма от ваххабитов перешёл на сторону России муфтий Ахмат Кадыров. Зиярт Кунта-хаджи близ Ведено, ну а свастики, явно не имеющие отношения к Исрапилову с Автурхановым, тут отмечают множество могил. О пиках на заднем плане же уместнее рассказать в другой раз:
56.
Вид вайнахских мечетей узнаваем - прямоугольный зал да одинокий минарет над михрабом. Изначально минаретом была боевая башня, а мечетью - участок земли у подножья:
57.
Ну а ныне на одну историческую мечеть тут приходится штук 100 современных. У многих абсолютно православные главки - но подозреваю, дело только в том, что мусульмане заказывают их у тех же фабрик.
58.
Комментарии
Отправить комментарий