Наркотрубопровод

Тонны героина, регулярно пересекающие в тайниках южную границу России, приносят хозяевам бизнеса десятки миллионов долларов. Героев, злодеев и подробностей в этой истории столько, что хватило бы на хороший сериал HBO. Корреспондент журнала "GQ" провел громадное расследование, чтобы выяснить, как устроен крупнейший наркокартель на постсоветском пространстве.

В январе в Дубае слишком холодно, чтобы купаться, но воздух теплый – не ниже +15 °С. Туристы в это время года оккупируют бассейны, которые есть при каждом оте­ле. В одном из таких отелей зимой 2013 года остановился 35-летний следователь ФСКН, майор Ренат Курамшин. Белое поло, брюки, ботинки за €50 – молодой майор мало чем отличался от любого другого выпускника юрфака. Вырос в Тамбове, перебрался в Москву сразу после выпускного и спустя 15 лет после переезда уже допрашивал в своем кабинете в Старосадском переулке (скрипучий паркет, фотографии иностранных коллег на стенах) курьеров, пойманных с самыми крупными партиями героина в стране.

Вообще-то насквозь простуженный Курамшин был первым сотрудником ФСКН, оказавшимся в ОАЭ в служебной командировке. До этой поездки никаких официальных контактов между правоохранительными органами России и ОАЭ вообще не существовало. Последним громким поводом для взаимодействия было убийство в Дубае Героя России Сулима Ямадаева, в причастности к которому местная полиция заподозрила другого Героя России – депутата Госдумы от Чечни Адама Делимханова. Ситуацию уладили в рамках исламского права после отказа родственников погибшего от претензий.

Курамшин лежал в номере и вспоминал, как потратил месяц перед Новым годом на подготовку к главной поездке в своей карьере. Ему предстояло забрать в Россию задержанного дубайской полицией Атобека Гулмамадова. Гражданин Таджикистана, прекрасно говорящий по-русски, имеющий диплом юриста и предпочитающий одеваться в дорогие европейские бренды, должен был стать для ФСКН главным экскурсоводом в мир крупнейшего на постсоветском пространстве ­наркокартеля, поставлявшего афганский героин в Россию. 

Наследство Боима

«Тонна», – улыбается ртом, полным золотых зубов, коренастый 40-летний таджик Абдуллох. В спортивных штанах, застиранной майке и резиновых тапках – в глазах москвича он скорее сойдет за крепкого работягу-мигранта, чем за курьера, переносившего в рюкзаке товар на $50 тысяч. Меры веса – те немногие слова в его речи на фарси, которые понятны русскому человеку без перевода. Мы встретились с ним на мосту через горную реку возле кишлака в окрестностях Душанбе. Больше ни с кем в Таджикистане о наркотрафике не побеседуешь: даже местные журналисты и сотрудники правоохранительных органов стараются этих тем избегать. В Агентстве по контролю за наркотиками при президенте Таджикистана тоже говорить отказались, с извинениями вручив ведомственный журнал о результатах работы за 2015 год. Абдуллох, который тоже не называет своего реального имени, один из немногих, кто согласился ­говорить.

Слева направо: иногда с партией в 100 килограммов афганского героина передают небольшой пакетик с амфетамином; решать загадку получения Атобеком Гулмамадовым настоящих паспортов на разные имена оперативники оставили МИДу. 

С 1993 года до начала 2000-х, пока его не арестовали, Абдуллох зарабатывал на жизнь, перенося через заснеженный перевал по 20 килограммов героина в рюкзаке за плечами. Горными тропами он обходил посты силовиков, получая по тысяче долларов за каждую доставленную партию героина. Маршруты всегда были не из легких: однажды в целях безопасности ему пришлось заночевать прямо на снегу под откры­тым небом. Чтобы продержаться до утра и не вмерзнуть вместе с героином в ледник, ему пришлось вырыть в снегу углубление и жечь костер, в том числе из собственной одежды. Тонна, о которой говорит Абдуллох, – это приблизительный вес всего героина, который только он один переправил из приграничных с Афганистаном районов в сторону Киргизии за семь лет. В 1990-е перевозка наркотиков для многих мужчин в сельской местности стала едва ли не единственным способом прокормить свои семьи. Заработок Абдуллоха для жителя кишлака считался невероятно большим. 

Но что-то пошло не так: облава, приговор, десять лет строгого режима. Просить заказчиков о помощи было бессмысленно: пришлось бы отрабатывать не только потраченные на взятки силовикам деньги, но и стоимость утраченной партии, поэтому Абдуллох предпочел отсидеть.

Бывший курьер уверен, что его сдали конкуренты владельцев героина.

Услышав имя Боим, Абдуллох ­улыбается и кивает головой. «С Боимом тоже работал», – говорит он. О Боиме знает любой, кто знаком с темой трафика афганского героина на постсоветском пространстве.

Под этим прозвищем в Таджикистане известен Ибрагим Сафаров – личность легендарная, вроде местного Пабло ­Эскобара.

Короткая стрижка, крепкие плечи, поднятый кверху подбородок и уверенный взгляд – Сафарова в респуб­лике называли не иначе как «ночным президентом Таджикистана». Бросив в 1990-х карьеру офицера внутренних войск ради наркоторговли, уже к началу 2000-х Сафаров дарил автомобили руководству МВД Таджикистана, ­строил на родине рестораны, гос­ти­ницы, торговые центры и особняки. 

Сейчас он отбывает 19-летний срок в Красноярском крае. Его бизнес не мог остаться без хозяина. На смену Боиму пришел новый картель, членом которого был Атобек Гулмамадов, за которым майор Курамшин и приехал в Дубай.

Большая часть героина пересекает границы именно в таких герметичных упаковках.

Лидером новой группировки стал Джурабек Боймуродов. За семь лет ее существования оборот наркоимперии Боймуродова составил $42 миллиона (это только то, что насчитали следователи, разбиравшиеся в экономических схемах его картеля). Выходец из Таджикистана с мягкими чертами лица и большими внимательными глазами появился в Санкт-Петербурге в 1997 году. Свой отъезд с родины он объяснял знакомым «проблемами с какими-то боевиками» из-за прошлой службы в спецназе. Поэтому, мол, и перебрался в Россию, где мелкими партиями по собственным каналам толкал героин. С Ибрагимом (Боимом) Сафаровым Боймуродов познакомился в начале нулевых. Боим, согласившийся помогать «питерским» в налаживании каналов сбыта в монополизированной им Москве, даже не подозревал, что помогает своему ­будущему преемнику на посту главного наркобарона СНГ.

Собственно, и задержали Боймуродова и Сафарова в Москве вмес­те – оперативники скрутили обоих у ­станции метро «Аэропорт», но уже через день Боймуродова отпустили. Очень похоже, что в обмен на показания проти­в Боима. Так это или нет, а после освобождения Боймуродов действовал быстро: присвоил себе 150-килограммовую партию героина, о которой знали только он и задержанный товарищ, перепродал товар незасвеченным распространителям и только после этого скрылся в Таджикистане. Там, говорят, он быстро переоформил на себя часть недвижимости Сафарова и меньше чем за два года замкнул связи предшественника с афганскими поставщиками и распространителями в крупных российских городах на себя.

Под именем Тоджиддин следователям известен основной афганский поставщик картеля. «В телефонных разговорах Боймуродов обращался к нему как к старшему. При этом он всегда, общаясь с этим «афганцем», уходил в другую комнату или надевал наушники и скрывал суть беседы. Боймуродов говорил с ним на таджикском языке, из чего я сделал вывод, что это этнический таджик (в Афганистане этнических таджиков проживает едва ли не больше, чем в Таджикистане. – Прим. GQ)», – рассказывал на допросах один из приближенных к лидеру участников группировки. О Тоджиддине известно, что вместе со своей командой он способен организовать доставку героина высокого качества с афганской стороны в Таджикистан партиями весом до одной тонны по цене $4500–5000 за килограмм. 

В Афганистане закупка порошка у производителей обходится в два, а то и три раза дешевле – от $1500 до $2000. Доверяя Боймуродову, его поставщики отдают ему сотни килограммов героина в долг на реализацию.

Боймуродов строил свой наркокартель по принципу корпорации. В нем были и контроль качества, и логисты, и своя бухгалтерия. В Душанбе у него были специально обученные потребители героина, которые тестировали наркотик на себе. Если их устраивало качество, то героин передавался для анализа химику, преподававшему в одном из местных вузов.

Боймуродов разработал и новые правила работы для наркоторговцев. Разные мелкие группы занимались либо контрабандой на отведенных им участках, либо оптовой торговлей в конкретном регионе. Чем меньше они знали об остальных, тем лучше. Например, курьер, который как-то вез 30 килограммов героина, чтобы всего лишь передать их на трассе Санкт-Петербург–Москва другому посреднику, получил 600 тысяч рублей. О конечной точке доставки он ничего не знал. Наркотики возили то на Infiniti М37х, BMW Х5, Mazda6 или Chrysler Grand Voyager, то на простеньких Volkswagen Passat, Citroën C4 и старых Audi 100, Chevrolet Lacetti или ВАЗ-2114.

Наркокурьеры знают каждую трещинку автомобиля, если нужно спрятать товар.

Но когда дело доходило до действительно крупных партий, то лучше внедорожника вроде BMW X5 машины было не придумать: вакуумные упаковки с героином можно спрятать в бензобак или забить в полость заднего моста машины. Когда на границе ставят современное рентген-оборудование, контрабандисты закупают такое же и прессуют героин до нужной плотности, чтобы он сливался с деталями кузова. В ящиках с луком могут быть разбросаны специально изготовленные мешочки в форме луковиц. В сухофруктах в каждой ягоде может быть упакован пакетик с ноготь – для этого тоже закупают промышленное оборудование. Ни одна собака не обнаружит хорошо спрятанный героин, но иногда, имея купленных людей на границе, перевозчики заранее тестируют партию служебными собаками.

Железнодорожный транспорт у ­контрабандистов считается более безопасным и надежным, но и часто требующим дополнительных согласований с чиновниками местных железных дорог. Перевозкой героина занимаются проводники поездов, идущих из Таджикистана через Узбекистан в Россию. Иногда наркотики прячут в грузовых вагонах, в том числе с фруктами и овощами, иногда – в технических полостях пассажирских составов, формируемых в Средней Азии. Партии героина могли быть расфасованы в тонкие спрессованные брикеты, которые запечатывали в полости стенок специально изготовленных ящиков для дынь. Для этой технологии организаторы могли позволить себе закупить промышленную линию по их производству. Другой способ спрятать наркотики в поезде – поместить герметично закрытые пластиковые бутылки в баки с питьевой водой, а потом, не доезжая до конечного пункта, слить воду вместе с бутылками в условленной точке маршрута.

С учетом транспортировки себестоимость килограмма героина, ввезенного в Россию, возрастала до $7000–8000. Отвечавшие за логистику «сотрудники» боймуродовского картеля всегда сами решали, каким транспортом будет быстрее и проще доставить героин, – все по ситуации.

Иногда автомоби­ль приходится разобрать на части, чтобы найти всю партию героина.

Уже в России контрабандисты выгружают партии от 100 до 300 кило­граммов в логистических узлах, которыми могут быть квартиры, гаражи, оформленные на подставных лиц, тайники в огородах и даже на платных парковках. Уже оттуда героин растекался по оптовикам по $13 тысяч за ­килограмм.

Если в каком-то из звеньев возникает нехватка товара, то картель может организовать переброску героина с одного склада на другой. Для этих целей у группировки есть особые ­доверенные лица, которых по-таджикски называют «човандоз» (в переводе «скакун»). При возникновении труднос­тей они выдвигаются в любую точку России и за день-два перебрасывают партию героина от ­одного оптовика к другому.

Боймуродов ввел и систему материальной ответственности за каждую партию наркотиков – ту, о которой мне рассказывал курьер Абдуллох. Потеря героина вне зависимости от причин должна быть возмещена ответственным лицом в полном объеме, включая стоимость самого наркотика и понесенные расходы на его транспортировку и хранение. Так участники группировки превращались в должников, зависимых от Боймуродова и его доверенных лиц. Выйти из бизнеса можно было только после полного расчета с лидерами. В 2007-м Боймуродов обвинил одного из своих парт­неров в утрате изъятых полицией 100 килограммов героина. У провинившегося отобрали дом в Таджикистане, а сам он вынужден был покинуть ­родину ­навсегда.

С конкурентами Боймуродов тоже не церемонился. В 2008 году он решил получить контроль над дилерской сетью таджика по имени Нурали. Боймуродов договорился с ним о поставке 35 килограммов героина из Санкт-Петербурга в Москву. За каждый килограмм Нурали заплатил по $15 тысяч. Когда курьер выдвинулся из одного города в другой, Боймуродов набрал знакомым полицейским. Перепуганный перевозчик отдал полицейским $100 тысяч, чтобы его отпустили, и только потом узнал, что вместо героина в упаковках была мука. 

«Северный поток»

На YouTube легко найти клип популярного таджикского певца Парвиза Назарова. Он что-то поет на фоне дубайских небоскребов, а потом в кадр въезжает кортеж с белым Porsche Cayenne. На заднем сиденье суровый темноволосый мужчина в белой рубашке и брюках. Охрана сопровождает его в отель для встречи с арабским шейхом. Сидя на кожаных диванах, они кивками одобряют сделку: шейх забирает для своей подружки огромный бриллиант, а продавцу отдает два чемодана долларов. В апартаментах брюнетка, ради которой так раскошелился богатый араб, подсыпает ему в бокал с шампанским шипучую таблетку. Доверчивый шейх быстро теряет сознание, а девушка забирает сокровище и сбегает вместе с «продавцом». Очнувшись, злой шейх выясняет, что парочка давно разыскивается ФБР за аналогичные аферы. Переложив наличность в саквояж Louis Vuitton, Бонни и Клайд не без стрельбы уходят от охранников богача на спортивном кабриолете музыканта Парвиза Назарова. Этот клип был снят в 2010 году. Исполнителя главной роли зовут Умед Алидодов. Сотрудники ФСКН считают его главным казначеем в наркокартеле Джурабека Боймуродова. Умед Алидодов – в прошлом профессиональный футболист – в Дубае играл за клуб «Рустар», в котором русскоязычные жители Дубая выступали в любительской лиге эмирата. Среди игроков были бизнесмены, сотрудники посольств, работники авиакомпаний. С Боймуродовым Умед познакомился в 2007 году, когда тот решил, что ему комфортнее в ОАЭ, чем в родном Таджикистане, где местные спецслужбы стали проявлять к нему излишний интерес. ­Дела на родине лидер картеля доверил родному брату Сайдали. Под его управление перешли около 30 квартир и пять домов.

1. Боим, он же Ибрагим Сафаров – таджикский Пабло Эскобар. 2. Джурабек Боймуродов сменил Боима на посту главного наркобарона СНГ. 3. Махмади Кадыров отвечает за фасовку и хранение героина в Таджикистане. 4. Махмадлатиф Мусоев курирует перевозку наркотиков на автомобилях. 5. Шоди Гулямонсиров контролировал распределение партий героина в Самаре. 6. Казначей картеля Умед Алидодов в ОАЭ играл в футбол с дипломатами и снимался в клипах. 7. Человек, контролировавший поставки наркотиков в Подмосковье, известен как Шер. 8. Махсатулло Алиев курировал поставки в Петербурге. 

Футболист Алидодов выстроил для Боймуродова идеальную платежную систему. Расчеты на всех этапах велись параллельно передаче наркотиков. За них отвечали специальные люди в Таджикистане и ОАЭ. Чаще всего использовались подпольные системы денежных переводов, организованные по принципу известной в исламском мире хавалы. Эта простая система столетиями существует на Ближнем Востоке: плательщик приносит наличные в пункт приема, получает расписку с цифровым кодом, передает свой пароль получателю, а последний приходит в пункт выдачи в другом государстве, где просто называет код и забирает нужную сумму из имеющихся там запасов наличности. В России пункты хавалы можно найти на крупных рынках.

У Боймуродова покупатели оплачивали героин в два этапа. Сначала по $13 тысяч за каждый килограмм переводились в Таджикистан или ОАЭ. Потом средства накапливались на банковских счетах подставных лиц, за которыми на самом деле стоял Алидодов. Этими деньгами Боймуродов рассчитывался за услуги контрабандис­тов и оплачивал все расходы картеля. Вторая часть суммы шла на зарплаты филиалам картеля и их начальникам.

К концу нулевых оказалось, что за каждой перехваченной в России крупной партией героина стояло не абстрактное сословие наркоторговцев и контрабандистов, а мощная сеть Боймуродова во главе с настоящими топ-менеджерами. В ФСКН система наркотрафика из Афганистана в Россию получила название «Северный поток», но между собой следователи звали ее «наркотрубопровод». И чтобы перекрыть этот поток, ­российским следователям нужен был один человек – Атобек Гулмамадов. И он ­нашелся в Дубае. 

Эхо войны

Пятилетний Атобек, младший в семье Гулмамадовых, играл со своими братьями в затерянном где-то возле древнего рубинового рудника памирском кишлаке Сист у самой границы с Афганистаном, когда в январе 1980 ­года в ближайший райцентр Ишкашим на БМП въехали бойцы 860-го ­отдельного мотострелкового полка. Зимой температура в этих местах опускается до -25 °C. Задачей высадившихся здесь советских солдат было в мороз форсировать пограничную реку Пяндж и перекрыть Ваханский коридор – маленький выступ территории Афганистана между Таджикистаном, Китаем и Пакистаном. Через него мятежники, действующие против установленного в Кабуле правительства, получали поддержку оружием и добровольцами.

Так на глазах семьи Гулмамадовых начиналась война, в которой за девять лет 860-й полк потеряет 224 человека, СССР начнет разваливаться, а повстанцы по примеру антикоммунистических боевиков в Лаосе 1960–1970-х освоят для своего финансирования производство героина. Постепенно похожий на муку порошок возьмет Афганистан под контроль эффективнее Советов, талибов или сил НАТО.

Для советских солдат Афганская война закончилась в 1989 году, а в Таджикистане к этому времени только разгорались свои внутриполитические распри и этнические погромы, переросшие в настоящую гражданскую ­войну.

Между двумя войнами Гулмамадов окончил школу и поехал поступать в сельскохозяйственный техникум, но его призвали в армию. После демобилизации он решил уехать из разоренного и все еще неспокойного Таджикистана в Москву. Здесь будущий главный свидетель по делу крупнейшего наркокартеля на постсоветском пространстве был разнорабочим на заводе ЗИЛ, но потом перебрался в Санкт-Петербург. Там он трудился в турецкой строительной компании, которая возводила фабрику Гознака. Параллельно выходец из Таджикистана получал заочное юридическое образование в Лужском филиале ЛГУ. Диплом Гулмамадов защитил в 2003 году. Примерно тогда же он разочаровался в возможности для мигранта легально заработать деньги на достойную жизнь и познакомился с Боймуродовым.

Предприимчивый, образованный, с хорошим кругозором и богатым жизненным опытом, Гулмамадов появился в окружении наркобарона в нужный момент – когда босс прибрал к рукам всю бизнес-империю Боима. На несколько лет в управление Гулмамадова был передан весь бизнес Боймуродова в Санкт-Петербурге. Занимая далеко не самое высокое положение внутри группировки, Гулмамадов был более чем успешным по меркам небогатого Таджикистана человеком. До задержания он успел обзавестись четырьмя квартирами в Санкт-Петербурге, двумя – в Таджикистане и еще одной в ОАЭ, а в его гараже появились несколько автомобилей Mercedes, Lexus и Infiniti.

Проблемы начались осенью 2008 го­да, когда в Санкт-Петербурге поймали родственника Гулмамадова с 37 килограммами героина. О том, что владеет партией именно Гулмамадов, оперативники узнали только через полгода. К тому моменту у него было несколько таджикских и российских паспортов на чужие фамилии и в Россию он заглядывал нечасто. Даже российское гражданство Гулмамадов получил дважды. Оба раза в российском посольстве в Душанбе ему выдавали новый абсолютно легальный ­российский паспорт. Первый – на его настоящее имя, второй – на вымышленное, которое было указано в его втором таджикском паспорте.

Майор Ренат Курамшин понимал, что без Гулмамадова до боймуродовского картеля не добраться, а поймать владельца кучи поддельных паспортов было трудно. Но молодому майору это удалось. Правда, Курамшину с коллегами пришлось привлечь к делу своих знакомых в Агентстве по борьбе с наркотиками США (DEA), Интерполе, спецслужбах Казахстана и Белоруссии. Это было непросто и небыстро, но это случилось: все паспорта Гулмамадова были вычислены, оставались формальности – отправить в полицию ОАЭ запрос на задержание Гулмамадова и данные обо всех его паспортах. 
Атобека Гулмамадова задержали в дубайской квартире 24 декабря 2012 года. Уже 28 января Курамшин с коллегами вылетел в Дубай забирать пойманного Гулмамадова (о, сколько он должен был рассказать!). 
Вариантов у Гулмамадова было два, дубайские полицейские еще до приезда российского коллеги все объяснили: либо предстать перед судом в ОАЭ, где за наркотики грозит едва ли не смертная казнь, либо ехать в Москву – там хотя бы разрешат видеться с родственниками в тюрьме. Гулмамадов думал недолго. «Ну что, попался?» – улыбнулся ему Курамшин, когда того, за кем он и его коллеги столько гонялись, подвели к трапу самолета, следующего в Москву. Но Гулмамадов шутки не оценил, а ­потому в Москву все летели молча. 

P. S.

Атобеку Гулмамадову было предъявлено несколько обвинений, в том числе в контрабанде 260 килограммов героина. Благодаря его показаниям следователи соединили в одно больше 40 уголовных дел, а к концу 2015 года изъятый в рамках расследования героин весил больше тонны.

Джурабек Боймуродов и Умед Алидодов, как и остальные «топ-менеджеры» наркокартеля, остаются на свободе. Где они – неизвестно. 

Майор Ренат Курамшин больше не работает в ФСКН. С 1 июня 2016 года это ведомство было упразднено Указом президента Владимира Путина. Уголовным делом, которое он расследовал, теперь занимается МВД.

Откуда изымают героин

Самый распространенный способ доставлять героин – по железной дороге. 

Перевозкой героина занимаются проводники поездов. Иногда наркотики прячут в грузовых вагонах, в том числе в ящиках с фруктами и овощами. 

Героин фасуют тонкими спрессованными брикетами, а потом запечатывают в полости стенок ящиков для фруктов 

Курьеры знают тысячу и один способ спрятать героин в автомобиле, если наркотики нужно доставить оперативно. 

Когда дело доходит до действительно крупных партий, наркокурьеры предпочитают внедорожники. 

Часто наркотиками заполняют бутылки, которые укладывают в баки с водой в поездах, а потом, не доезжая до конечного пункта, сливают воду вместе с бутылками в условленной точке маршрута.