Радость перед смертью. Как людям удается принять близость кончины.

Если глубоко задуматься о собственной смерти, о том, сколько всего нам предстоит потерять, и о том, насколько необратимо каждый из нас движется к собственному исчезновению, можно впасть в отчаяние. Тем не менее, как утверждает клинический психолог Маттиас Транберг, работающий с тяжелобольными людьми, эти чувства могут быть другими, когда смерть оказывается не бесконечно далекой абстракцией, а близкой перспективой. Его пациенты, анализируя свои чувства и пытаясь принять ситуацию, с которой они ничего не могут сделать, порой начинают обнаруживать радость в простых вещах и исполняются благодарности за прожитую жизнь. В этой статье Транберг попытался суммировать их опыт.

Иллюстративное фото: greatergood.berkeley.edu

Саймон Боас, написавший откровенный рассказ о жизни с раком, скончался 15 июля 2024 года в возрасте 47 лет. В недавнем интервью BBC он признался:

«Моя боль под контролем, и я ужасно счастлив — это звучит странно, но я счастлив, как никогда в жизни».

Это звучит неожиданно, что человек чувствует себя таким счастливым перед смертью. Но как клинический психолог, который часто работает с людьми в конце жизни, могу сказать, что это не такая уж редкость.

Существует довольно много теорий, предполагающих, что страх смерти, осознаем мы его или нет, находится в центре человеческого бытия. Уильям Джеймс, американский философ, назвал знание о том, что мы должны умереть, червем в ядре человеческого существования.

Исследование, опубликованное в Psychological Science, показывает, что люди, приближающиеся к смерти, используют более позитивный язык для описания своего опыта, чем те, кто просто представляет себе смерть. Это говорит о том, что опыт смерти более приятен (или, по крайней мере, менее неприятен), чем мы обычно представляем.

В интервью BBC Боас поделился некоторыми мыслями, которые помогли ему принять свое положение.

Он упомянул, как важно наслаждаться жизнью и расставить приоритеты, отделить значимые переживания от незначимых. Он предположил, что признание своей смертности может вдохнуть в нас чувство благодарности за прожитую жизнь.

Несмотря на боль и трудности, Боас казался жизнерадостным. Он надеялся, что его отношение к смерти поддержит его жену и родителей в грядущие трудные времена.

Слова Боаса перекликаются с учением римского философа Сенеки, который говорил:

«Жизнь дана нам достаточно долгая, и ее с избытком хватит на свершение величайших дел, если распределить ее с умом».

Психиатр Виктор Франкл, переживший Освенцим, описал схожие чувства в работе «Человек в поисках смысла» (1946). Он заложил основы экзистенциальной психотерапии, которая учит людей обнаружить смысл в своей жизни в любых обстоятельствах. Последняя адаптация этого метода — это смысло-ориентированная психотерапия, которая предлагает больным раком развивать ощущение осмысленности.

В двух недавних исследованиях, опубликованных в Palliative and Supportive Care и American Journal of Hospice and Palliative Care, людей, находящихся перед лицом смерти, спрашивали, что они считают счастьем. Оба исследования выявили общие темы, которые люди связывали со счастьем по мере прогрессирования их болезни — социальные связи, наслаждение простыми удовольствиями, вроде пребывания на природе, позитивный настрой и общее смещение фокуса от поиска удовольствий к поиску смысла и удовлетворения.

В своей работе в качестве клинического психолога я иногда встречаю людей, которые в конечном итоге приходят к такому взгляду на жизнь, как у Боаса. Особенно хорошо помню одного своего пациента, назовем его Йохан.

Когда мы встретились с Йоханом в первый раз, он пришел в клинику один, слегка прихрамывая. Мы говорили о жизни, об интересах, отношениях и ощущении осмысленности. Йохан казался ясно мыслящим, четким, красноречивым.

Во второй раз он пришел с костылями. Одна нога начала отставать, и он не мог полагаться на свое чувство равновесия. Он сказал, что ему было неприятно потерять контроль над ногой, потому что он все еще надеется прокатиться на велосипеде. Когда я спросил его, что его беспокоит, он расплакался. Он сказал:

«Я не смогу отпраздновать свой день рождения в следующем месяце».

Мы немного посидели в тишине и осознали ситуацию. Больше всего его тяготил не сам момент смерти, а осознание, сколько всего он больше не никогда сможет сделать.

На нашу третью встречу Йохан пришел с другом, так как сам уже не мог ходить на костылях. Он рассказал мне, что смотрел видео, где он катается на велосипеде с друзьями, а также ролики на YouTube, где другие люди катаются на вокруг Монблана. Он даже заказал новый дорогой горный велосипед.

«Я давно хотел его купить, но не решался, — сказал он. — Возможно, я не смогу на нем ездить, но подумал, что было бы здорово иметь его в гостиной».

На четвертый визит он приехал в инвалидной коляске. Оказалось, что это была наша последняя встреча. Велосипед уже приехал, он стоял у дивана. Он хотел сделать еще одну вещь.

«Если каким-то чудом я выживу, я бы хотел поработать волонтером в службах по уходу за больными на дому — одну или две смены в неделю, — сказал Йохан. — Они много работают, и иногда это сводит с ума, но они вносят невероятный вклад. Без них я бы не смог выйти из квартиры».

Мой опыт работы с пациентами с тяжелейшими заболеваниями показывает, что можно испытывать счастье наряду с печалью и другими эмоциям в сочетаниях, которые кажутся противоречивыми. За день пациенты могут испытывать благодарность, раскаяние, тоску, гнев, вину и облегчение — иногда все сразу. Столкновение с ограничениями может обнаружить для человека новую способ смотреть на вещи и помочь ему ценить жизнь больше, чем когда-либо.

Источник