Семейное насилие времени на политические баталии не оставляет — Эстонии необходим особый закон!

Ужасные события в Ида-Вирумаа, где почти подряд были зверски убиты 15-летняя девочка и 42-летняя женщина, теперь уже совсем не позволяют мешкать, пишет на rus.delfi.ee депутат Европарламента Яна Тоом. До того, как все окончилось трагедией, этих людей годами избивали и унижали, то есть происходило то, что во всех цивилизованных странах называют семейным насилием.

В этом материале я буду неоднократно ссылаться на социолога Ирис Петтай — бесспорно, самого крупного в нашей стране специалиста по исследованию этого жуткого явления. В связи с кровавыми событиями в Кохтла-Ярве и Нарве мое бюро обратилось к ней за комментарием.

”Вновь и вновь мы стоим перед тем фактом, что общество не смогло спасти этих молодых женщин, не смогло вовремя отреагировать и предотвратить трагические последствия. Можно ли было предотвратить? Да, конечно”, — пишет Петтай.

Она отмечает, что для специалиста существует довольно много признаков, указывающих — нечто трагическое может произойти именно в Нарве и Кохтла-Ярве. В плане насилия эти города входят в самую высокую зону риска в Эстонии. Каждая вторая жительница Кохтла-Ярве и 39% женщин, живущих в Нарве, с 15 лет переживали психологическое, физическое или сексуальное насилие.

Примирение — это капитуляция перед злом

Но и в целом по стране ситуация скверная: в 2017 году 17 из 48 убийств и попыток убийства были проявлениями семейного насилия. Это не секретная информация, и нельзя сказать, чтобы тема семейного насилия у нас замалчивалась. Ее изучают, проговаривают на конференциях, она включена в программу подготовки будущих полицейских, ее препарируют в СМИ. Однако всего этого безнадежно недостаточно.

Трудно не согласиться с Петтай — главный вопрос в том, из какой парадигмы в решении этой проблемы исходить. В Эстонии властвует парадигма примирения, от которой большинство стран Евросоюза отказались, как от старого хлама.

В 8-9 случаях из 10 жертвой является женщина, статистика эстонской преступности за 2016 год показывает, что среди жертв семейного насилия 82% составляли женщины. Какие же меры применяют к насильнику? Если на него вообще выходят, то стараются перевоспитать, оставить в семье. Короче, с ним цацкаются! Женщины, которые обращаются за помощью в мое таллиннское бюро, то и дело рассказывают, как социальные работники или даже судьи чуть ли не обвиняли их в том, что муж так себя ведет.

К слову, в судах также практикуется примирение сторон — то есть жертвы и насильника. Вы наверняка слышали об этом — ”в течение полугода вести себя правильно, не пить, не бить жену и детей”. Случаи, когда бы такие увещевания останавливали насилие, мне неизвестны.

Иначе говоря, современного и целостного пакета помощи жертвам в Эстонии, увы, нет. Повсеместно практикуется гонянье человека от одного специалиста к другому. Да и специалисты эти между собой не скоординированы.

Отдельного закона для профилактики домашнего насилия и борьбы с ним тоже нет. А ведь такой закон дал бы общественности четкий сигнал: насилие над близкими — отнюдь не внутреннее дело семьи и не просто нарушение прав человека, а серьезное преступление.

Что надо сделать

Упомянутый закон Эстонии остро необходим. По данным Ирис Петтай, сегодня он существует почти в 150 странах.

Мы бесконечно готовы «смотреть в рот» США. Так вот там он действует с 1994 года. А с 1993 по 2010 годы число женщин, убитых сексуальными партнерами, уменьшилось на 30% , случаев домашнего насилия в отношении женщин стало на 2/3 меньше.

В Литве закон работает с 2011 года. В итоге количество убийств, совершенных в рамках близких отношений, сократилось за год на 30%, и заметно увеличилось количество потерпевших, осмелившихся искать помощи у правоохранительных органов.

Наряду с принятием закона, на уровне местных самоуправлений должна быть создана эффективная система предупреждения и помощи жертвам семейного насилия. Этот комплекс, кстати, помог бы минимизировать и огромные финансовые потери. Ирис Петтай утверждает, что они составляют 116,5 млн евро в год. Цена семейного насилия складывается в основном из стоимости недополученной продукции, услуг здравоохранения (расходов на лечение), расходов на юридическую помощь, социальные услуги.

На политические баталии вокруг темы семейного насилия времени больше нет — если мы не хотим вновь и вновь хоронить женщин, которых можно было спасти.