Шведы в Афганистане

Динамичное и качественное видео о службе ограниченного контингента шведских вооруженных сил в Афганистане:

Отрывок из книги “Из Виттхё миру: о глобальном апартеиде и всех нас, кто хочет быть где-то в другом месте”. - Перевод с шведского Надежды Пустовойтовой

Я открываю глаза и слышу тяжелое дыхание рядом. Я лежу в армейском спальном мешке вдоль стены в маленькой гостевой комнате дома у местного начальника полиции. Мы где-то южнее Сари-Пуль в северном Афганистане. Снаружи на страже сидит Петер, перед глазами у него – прибор ночного видения такого типа, как показывали в фильмах о войне в Персидском заливе, а перед ним стоит гранатомет. На другом конце участка у дома начальника полиции стоят на страже местные полицейские, но без средств ночного видения. В целом, они отслеживают любые неожиданные звуки, изменения в нормальной обстановке, признаки того, что существует риск стать целью нападения со стороны тех, кто выступает против нового режима и международного военного присутствия, которое защищает этот режим. Но сейчас тихо. Наибольшая угроза для Петера – это то, что афганские стражи в темноте могут обмануться и подумать, что он – враг.

Йонас – командир патруля – просыпается и выходит на крыльцо. Он машет через двор афганским стражам, которые принимают сигнал и списывают его как угрозу. Йонас, Петер и остальные в моем окружении входят в состав военной наблюдательной группы под названием Индия (ВНГ Индия). Они, вместе с парой сотен других шведов, были отправлены шведским риксдагом для обеспечения безопасности в охваченный войной Афганистан. Далее....

Шведские вооруженные силы отвечают за операции по обеспечению безопасности в четырех провинциях в относительно спокойной северной части Афганистана. Группа Йонаса, ВНГ Индия, несет ответственность за четыре региона в южной части Сари-Пуль – провинции размером примерно с Косово. В Косово безопасность обеспечивают 17 тыс. солдат международного контингента, в Сари-Пуль – в общей сложности 25. Задача может показаться ошеломляющей, но солдаты ВНГ Индия делают все, что от них зависит, чтобы наладить контакт с сельскими жителями, местными лидерами и полицией. Они собирают информацию и демонстрируют свое присутствие.

На крыльце уже сидит Стаффан, мой напарник в этой поездке, который обещал записать звуки просыпающейся природы для нашего репортажа. Я нахожусь в Афганистане по заданию передачи “Холодные факты” для изучения шведского военного присутствия. В мои задачи входит понять, какую роль играют здесь шведы, как к ним относится гражданское население и что на самом деле происходит. Это не всегда легко, но я испытываю облегчение оттого, что могу задавать вопросы, которые не предполагают единственно верных ответов, когда человек находится в такой сложной стране, как Афганистан.

Накануне поездки газета “Рабочий” попросила меня написать некролог на покойного гения журналистики, образца для подражания Рышарда Капущинского. В одном из его последних текстов я обнаружил горячую критику прикрепленных к войскам журналистов, этих торгашей на задворках журналистики, которые продают свою честь и миссию военным организациям, к которым поступают на службу. Сложно обвинить Капущинского в том, что он неправ. Находясь под одной крышей с ВНГ Индия, я разделяю их неуверенность в завтрашнем дне; перемещаясь с ними в одних военных джипах – их страх нападения; вынимая одинаковый сухой паек из зеленых пакетов – их веселье. Не так просто в таких условиях провести независимое расследование, но если я не буду находиться вместе со шведскими военными в процессе изучения их функций – с кем мне тогда быть?

Об этом я думаю, когда слышу утреннюю молитву, доносящуюся с минарета: “Аллах акбар”. Гурра поднимает на меня глаза – утро начинается по-настоящему, и ему надо выходить на вахту. “Еще один день в раю”, – говорит он. Цитата из эпохальной антивоенной картины Фрэнсиса Форда Копполы “Апокалипсис сегодня”. “Так погано”? – спрашиваю я. Гурра улыбается. Я нахожусь с командой уже достаточно долго, чтобы знать, что означает эта улыбка. Сквозь саркастические комментарии можно заметить подлинный интерес к стране пребывания и ее народу. Человек едет в Афганистан не для того, чтобы участвовать в войне или поддерживать оккупационный режим, человек едет туда, чтобы сделать что-то значимое.

Азан все еще продолжается, но Йонас показывает, что сообщил охранникам о том, что мы встаем и выходим. Мы вылезаем из спальных мешков и вместе с Гуррой чистим зубы. Сплевываем, и я снова спрашиваю его, зачем им все это нужно, зачем человек покидает на полгода комфортную Швецию, чтобы отправиться сюда, в эту удаленную опасную страну. Он смотрит на меня: “А зачем ты это делаешь, зачем ты сюда приехал?” Теперь моя очередь улыбаться, но я не удовлетворен и хочу получить серьезный ответ. Он смотрит на меня и говорит: “Я здесь нужен. Этому народу нужна помощь, чтобы заново отстроить свою страну после десятилетий войны. И если я могу им в этом чем-то помочь, я готов это сделать. Ничего особенного”. Я протестую, спрашиваю что-то о вознаграждении, и он смеется. “Нам платят хуже, чем солдатам из многих других стран. Да, вероятно, кто-то видит в этом возможность заработать. Возможно, для многих из нас движущая сила – это авантюризм, но когда ты приезжаешь сюда, когда встречаешься с афганцами, об этом больше нет речи. Тогда ты просто хочешь помочь”.

Я больше ничего не спрашиваю. Во всяком случае, не сейчас, пока мы чистим зубы. Ибо, какое я имею право ставить под сомнение его мотив и побуждения? Только то, что он носит оружие и защитный камуфляж, не означает, что он не может сочувствовать афганцам, с которыми сталкивается по службе. Он выезжает в гораздо более удаленные деревни, чем может себе позволить большинство работников гуманитарных организаций. Он посещал школы, где девочки и мальчики только начали учиться считать и писать, он слышал жалобы и отчаяние от сельских жителей, не имеющих колодца. Афганистан – это страна, которая обладает способностью забраться вам прямо под кожу, туда, где сердце. Головокружительные пейзажи, невероятная природа и гостеприимный народ – все это так просто не отпускает. Шведы, которых направляют сюда Вооруженные силы – это солдаты, но они хотят быть чем-то другим, чем-то большим. Деньгами от продажи пива на ярмарке (один из многих парадоксов в строгой мусульманской стране) они оплачивают сооружение долгожданного футбольного поля для местных мальчишек. Они собирают обувь у родственников и знакомых во время отпуска в Швеции, чтобы передать ее детскому дому здесь, в Афганистане.

Возможно, я всего лишь жертва той логики, о которой писал Капущинский, осуждая прикрепленных к войскам журналистов, когда говорю об этом. Я знаю, что американских солдат в Ираке можно описать таким же образом, что среди них тоже есть такие, которые завязывают дружбу с иракцами и восхищаются страной, в которую они отправлены воевать. Мне также известно, что и среди шведских солдат есть такие, которые как мальчишки интересуются исключительно оружием и боевой техникой, и проживают свою половину года в этой беднейшей стране мира, так ничего и не узнав об афганской культуре и афганском народе. Но я также считаю, что существует причина тому, что первое является исключением для американской армии в Ираке, а последнее – для шведской в Афганистане. И эта причина называется страх.

Тот, кто боится, делает глупейшие вещи. Человек замыкается в себе, отказывается встречаться с людьми, лишает другого – того неизвестного – человеческих черт. Те, кто наводят страх, превращаются в звериных чудовищ без лица. До тех пор пока шведские солдаты смогут находиться в Афганистане и встречаться с афганцами, не превращая их всех во врагов, пока люди будут работать в регионе, где есть основания испытывать также другие чувства, помимо страха перед афганцами, до тех пор невероятные встречи через ограду будут создавать понимание и глубину видения. В тот день, когда люди станут прятаться за своими гранатометами и высокими стенами, отгораживаясь, таким образом, от враждебного внешнего мира, все афганцы превратятся во врагов, а враги, как известно, имеют свои права на войне. Тогда начнут приходить сообщения о вооруженных столкновениях со шведами.

До этого еще не дошло, но когда мы со Стаффаном возвращаемся домой, в нашем репортаже мы рассказываем историю о прослушке. О том, как шведские солдаты проникают в самую святыню афганцев – в их дома и, посредством электронной аппаратуры, не разбираясь, кто есть кто, прослушивают телефонные разговоры. В данном случае исповедуется военная логика, которая гласит, что люди делятся на террористов и потенциальных террористов, и все они рассматриваются как враги. В Афганистане это становится понятно особенно четко – процесс обезличивания запущен и работает эффективно, для того чтобы остановить понимание и культурный обмен через ограждения.

Немецкие солдаты, которые работают в той же местности, что и шведы, имеют более строгие предписания безопасности. Они выезжают со своей базы только на бронированной технике, просматривают каждый поворот дороги через танковые орудия, что не только затрудняет видимость, но и усиливает страх того, что ожидает их по другую сторону. Половина немцев, которых отправляют сюда, не имеет никакой возможности покинуть базу за весь свой срок пребывания в Афганистане, так как правительство в Берлине считает, что это слишком опасно. Именно поэтому немцы также фигурируют в скандалах, подобных тому, когда солдаты играли в футбол человеческими черепами, которые нашли в братской могиле. Это история об обезличенных врагах и солдатах, чье сознание искажено страхом.

“За пятьдесят лет Афганистан внушил британскому народу суеверный страх. Только с величайшей неохотой англичане могут согласиться иметь что-то общее с этим зловещим регионом. Афганистан уже давно стал ахиллесовой пятой Великобритании на востоке”. Так говорил британский государственный деятель лорд Керзон, когда в 1889 году оглядывался на британскую войну в Афганистане, и многие другие государственные деятели после него имели все основания с ним согласиться.

Мы стоим перед полицейским участком в Уртабусе и болтаем с двумя мальчиками, которые играют в футбол на фоне старых сгоревших русских танков. Все здесь напоминает человеку о военной истории Афганистана. Перемещаясь по стране, одновременно и легко и сложно понять высказывание лорда Курзона. Подобно вездесущим танкам, везде проявляется гостеприимство. Согласно афганскому племенному кодексу Пуштунвали, хозяин обязан в любой ситуации предложить кров, пищу и убежище любому, кто в этом нуждается. Это культурно обусловленное гостеприимство, которое по-пуштунски называется нанавати, подразумевает, что ни один уважающий себя афганец не предаст того, кто искренне просит убежища и помощи.

Когда говорят о трех десятилетиях войны в Афганистане, за отправную точку обычно берется советское вторжение в 1979 году. Афганские коммунисты, захватившие власть путем государственного переворота, были свергнуты внутренней исламистской оппозицией, и Советы опасались, что “утраченный” Афганистан приведет к усилению исламистских повстанческих групп на Кавказе. Но вторжение стало одной из самых больших ошибок Советского Союза. В страну было переброшено во много раз больше солдат, чем когда-либо вводилось любой другой страной. Полтора миллиона афганцев было убито, из них подавляющее большинство – гражданское население. Тем не менее, взять под контроль страну так и не удалось. 30 тыс. советских солдат погибло и еще 75 тыс. получили ранения.

Не только убежденность исламистских повстанцев и “заточенный” для ведения партизанской войны ландшафт в итоге принесли победу моджахедам в афганско-советской войне. “Босоногие джихадисты” были хорошо оснащены. В афганское сопротивление вливались деньги. Китай, Саудовская Аравия и отдельные нефтяные шейхи подключились – в силу таких разных причин, как убеждения, антисоветские властные амбиции и желание улучшить репутацию своей религии – чтобы оказать поддержку различным группам сопротивления путем их обучения, вооружения и денежных вливаний. Однако наиболее существенная финансовая поддержка поступала от США, через пресловутую пакистанскую разведывательную службу ISI. В течение первого года войны США перекачали в движение сопротивления 200 миллионов долларов, затем военные действия активизировались, и финансовая поддержка с запада многократно возросла. Большая часть денег была направлена беспощадному в своей жестокости сектантскому движению Хезб-и-Ислами, во главе с полевым командиром Гульбеддином Хекматияром. Даже Усама бин Ладен – который к этому времени имел доступ к немалым активам семейного бизнеса – уже располагал существенным влиянием. Он курировал несколько тренировочных лагерей, занимался контрабандой оружия и был выдающимся агитатором, хотя так и не достиг известности Хекматиара.

В 1998 году американская поддержка афганских моджахедов получила публичную огласку. Збигнев Бжезинский, который был советником по национальной безопасности нескольких бывших американских президентов и архитектором этой поддержки, под давлением средств массовой информации, заявил: “Что важнее для мировой истории? Талибы или падение советской империи? Несколько чрезмерно разгоряченных исламистов или освобождение Центральной Европы и конец холодной войны”?

Советские войска не пользовались гостеприимством нанавати. Их не принимали как гостей в Афганистане, они пришли как грабители и нарушили фундаментальные понятия чести. Убежденные исламистские войска организовывали засады, нападали и убивали иностранных солдат. Они использовали примитивные военные хитрости, чтобы запугать захватчиков. Они оставляли у стен изуродованные труппы солдат, чтобы вынудить их товарищей за ними вернуться. Из того, что было под рукой, они конструировали самодельные взрывные устройства и взрывали советскую военную технику. Через ISI они получали американские ракеты стингер, которыми могли сбивать советские вертолеты. Максимальное присутствие советских войск в Афганистане достигало 150 тыс., тем не менее, взять страну под контроль им не удалось. Из всего того набора противоречивых чувств и побуждений, которые образуют нашу идентичность, афганцам присуще как понятие о предоставлении убежища, нанавати, так и понятие о кровной мести, бадаи. Кроме того, они безмерно гордятся тем, что живут в одной из немногих стран, никогда не покоренных колонизаторами.

Когда Советский Союз был вынужден вывести войска из Афганистана в 1989 году, это обозначило начало конца Советской империи. Ее влияние значительно уменьшилось, а военная слава была покороблена явлением, которое также описывалось как босоногие джихадисты. Афганцы освободились от формальной оккупации, но легче им от этого не стало. Различные группы, которые участвовали в боях против советских войск, теперь обратили оружие друг против друга. Длительная гражданская война остановилась не ранее, чем города, которые только что вышли из войны, снова лежали в руинах; Кабул был разрушен до основания, и вновь образованное, радикальное исламистское студенческое движение, известное под названием “талибан”, разгромило Хезб-и-Ислами, вынудив Хекматияра бежать в Иран, и взяло под свой контроль большую часть страны.

В конце 1990-х начало формироваться новое военное сопротивление, направленное против талибов. Талибан преимущественно состоит из пуштунов, крупнейшей народности Афганистана, и базируется на юге страны. Сопротивление зародилось в других многочисленных общинах страны, в основном, в той ее части, которая лежит севернее от горного хребта Гиндукуш. Таджик Ахмад Шах Масуд стал лидером так называемого Северного альянса, но был казнен, попав в засаду 9 сентября 2001 года.

Через два дня Аль-Каида стала известной на весь мир в результате своего крупнейшего в истории теракта, а в декабре 2001 года коалиционные войска, возглавляемые США, вошли в Афганистан с целью разыскать бин Ладена и свергнуть талибан. Последнее им удалось, и оставшиеся в живых талибы скрылись в недоступной горной местности на границе между Пакистаном и Афганистаном. Они присоединились к Аль-Каиде бин Ладена и изначально были маргинализованы. Первая же задача на сегодня кажется невыполнимой (книга была написана в 2008 – прим.).

Следующую ночь мы проводим в полицейском участке в Уртабусе. Начальник участка накрывает стол и жарит кебаб, предлагает нам хлеб домашней выпечки и дает попробовать несколько видов йогурта и приправ. Погода в Афганистане изменчива. Вчера было двадцать градусов тепла, а сегодня, когда мы забрались немного повыше, температура упала до нуля и непрерывно идет дождь. Мы сидим в тепле и наслаждаемся предложенными яствами. Мы со Стаффаном устанавливаем камеру, чтобы записать ужин, и продолжаем разговор с ВНГ Индия.

Я спрашиваю о негативных сторонах военной службы за рубежом, и Гурра смеется. “Не каждый вечер нам удается так поесть”. Юхан задумывается. “Всегда присутствует какая-то угроза”, - говорит он. 25 ноября 2005 года конвой из пяти машин возвращался на шведскую базу в Мазари-Шариф после посещения конной игры бускаши. До базы оставалось всего сто метров, когда с крыши одного из соседних домов было приведено в действие самодельное электронное взрывное устройство. Один автомобиль был полностью уничтожен, при этом погибли двое шведских солдат из секретной специальной группы защиты (SSG).

“Именно поэтому мы носим с собой оружие”, - серьезно продолжает Гурра.

Я спрашиваю, каким оружием они оснащены, и в ответ получаю развернутый список. “Но”, - говорит Гурра, - “они вышвырнули русских и британцев, так что, если нас здесь не хотят, не имеет никакого значения, как мы вооружены”. Остальные согласно кивают. Шведские солдаты до тех пор в Афганистане, пока афганцы их терпят. В день, когда афганцы начнут воспринимать международных солдат как оккупантов и захватчиков, гостеприимство сменится открытым противостоянием.

Со времен советской оккупации, в пресловутой игре бускаши обязательную тушу овцы, которая служит одновременно и мишенью и выигрышем, заменили чучелом советского солдата. За ужином я прошу одного из афганских ребят, который участвовал в игре, объяснить мне правила. Он улыбается и говорит, что предпочел бы воздержаться. “Это сложно”. Вместо этого он спрашивает о футболе, который становится все более популярным в новом Афганистане. “В Швеции есть хорошие футболисты?” “Да,” – отвечаю я. – “У нас есть Фредрик Юнгберг”. “Я знаю, кто это”, – говорит маленький афганец. – “Это тот, который играет за Арсенал?” Я смущенно улыбаюсь. Фредрик Юнгберг родился в Виттхё , но так случилось, что здесь, на афганской земле, меня озадачил мальчик, который знает об английской лиге куда больше, чем я.

Историю легко представить, как серию повторяющихся событий. По меньшей мере, для афганцев. Шведские солдаты приходят в деревни, где десятилетиями не было ни одного иностранца, и их принимают за русских. Но произошло что-то важное. В некоторых селах на крышах глиняных хижин сегодня можно увидеть параболические антенны. Фредрика Юнгберга знают и в Уртабусе. Из Ирака поступают сообщения, что наступил перерыв в военных действиях, а иракская девушка участвовала в ближневосточной версии шоу “Стань звездой”. А в Пакистане сейчас в моде Даллас.

Для афганцев новые средства массовой информации обозначают их осведомленность о положении дел. Пришел конец информационной монополии местных клановых лидеров, и афганский крестьянин, возвращаясь домой, после того как 14 часов под непрекращающимся снегом вспахивал свое опиумное или пшеничное поле, может закончить день, наблюдая за тем, как Бобби разрывает отношения с Пэм. Было время, когда беднейшие и наиболее угнетаемые на земном шаре не знали о том, как они бедны и угнетаемы. Сегодня им это известно. Они знают о существовании другого мира. Некоторые из них, возможно, думают, что этот мир в общих чертах похож на техасские ранчо. И эта осведомленность также может использоваться в целях пропаганды теми, кто желает изгнать захватчиков из Афганистана.

Сегодня 12 сентября 2006 года. Через пять дней в Швеции пройдут выборы в риксдаг. Мало кто упоминает шведских солдат в Афганистане. Около пятидесяти из них сейчас готовятся к участию в самой опасной миссии за все время их пребывания за рубежом. Они неплохо подготовлены. Основное обучение перед отправлением в заграничную миссию включает навыки ведению боя, знание своих прав и обязанностей, а также умение оказать содействие во время вооруженного нападения. Но не все одинаково хорошо представляют себе, чего ожидать.

Им известно, что они отправятся в деревню под названием Бока, которую несколько месяцев назад потрясли внутренние раздоры. Местный командир со времен джихада против советских войск Мату Нематулла вернулся в свою родную деревню, и с тех пор разные силы борются там за власть. Избранный староста сообщает о нарушении законности и порядка, и о том, что его деревня парализована страхом из-за активности еще не старого командира. Он пожаловался губернатору, который попросил вмешаться в ситуацию начальника полиции. Начальник полиции в этом не заинтересован. Он принадлежит к пуштунскому меньшинству северного Афганистана, так же как и Нематулла и большинство сельских жителей. Он боится возобновления этнических конфликтов, если пуштуны почувствуют, что на них оказывают давление.

Долгое время шведская команда пыталась добиться афганского правосудия в отношении Нематуллы. В июне он был выпущен из тюрьмы в Кабуле, в результате процессов примирения, которые постоянно проходят в стране. Известно, что люди, подобные Нематулле, и группировка от 20 до 25 человек, которой он располагает, готовы пойти на существенный риск за деньги. Также известно, что несколько разнородных групп предлагают плату тем, кто готов осуществлять нападения на афганских полицейских, военных или иностранные войска. На встрече с афганскими полицейскими и судьей, шведский полицейский советник представил данные, собранные военными наблюдательными группами, которые указывают на то, что группировка Нематуллы причастна к нескольким убийствам афганских полицейских. Несколькими днями ранее, шведские солдаты попали в перестрелку, после попытки незапланированного вмешательства, которую предприняла афганская полиция, и несколько вооруженных афганцев, согласно данным, являлись сторонниками Нематуллы. Но данные, представленные афганским полицейским и судье, их не впечатлили. Полицейский советник смог сообщить: “Было очевидно, что они не чувствовали себя вполне уверенно, чтобы предъявить обвинение и, с высокой вероятностью, обезвредить Нематуллу и его людей”.

Еще раньше шведские силы, поставленные обеспечивать безопасность, попытались договориться о встрече с Нематуллой. В такой ситуации говорится, что вы хотите обсудить проблемы края. Нематулла сначала принял предложение, но вечером накануне становится понятно, что он не готов встретиться со шведами.

Это не имеет значения. Теперь команда готовится к операции, которая обеспечит проблеме “Нематулла” скорее военное, а не юридическое решение. Афганское лето отказывается так просто сдаться, и до сих пор жарко. Солдатам приказывают взять с собой больше воды. Тем, кто курирует операцию, раздают документы. Они получают спутниковые снимки Боки, на которых обозначен дом Нематуллы. Большинство получает в руки фотографию Нематуллы. Один из солдат, которому меньше других известно о том, что их ждет, позже говорит: “Открыто никто ничего не говорил, но в воздухе витало какое-то ощущение, ощущение того, что сейчас что-то произойдет. Я думаю, никто не удивился, когда начался бой”.

Выдвинулись по шоссе №5, единственной длинной асфальтированной дороге во всем Афганистане. Она построена благодаря проекту по оказанию помощи, и проходит через всю страну. Команда покидает Мазари-Шариф, где находится основная база шведов, и подъезжает к средневековому городу Балх, одному из древнейших памятников зодчества, которые известны человечеству. Здесь конвой из десяти машин поворачивает направо, в направлении Боки. Теперь солдаты видят, что они не одни. Операция будет осуществляться совместно с афганской национальной армией, солдаты которой уже ждут на месте в открытых пикапах. Они хорошо вооружены минометами и артиллерийскими орудиями на платформах. Некоторые из них не имеют шлемов, и просто обмотали головы платками. “Они выглядят готовыми к бою”, - описывает ситуацию один из шведских солдат. Афганская армия имеет в своем распоряжении одну хорватскую и несколько американских машин.

Сейчас солдаты видят, что их общее количество, должно быть, слегка превышает сто человек – военных из шведских, финских, хорватских, американских и афганских частей. Людей, в принципе, достаточно много, чтобы одолеть всех жителей Боки. “Именно в этот момент для меня стало очевидно, что это не очередная рутинная миссия, хотя я так никогда и не считал”, - вспоминает один из солдат.

Когда шведы выбрались из машин, несколько американских и афганских частей уже вошли в деревню. Началась перестрелка. Позже шведские вооруженные силы заверят, что именно группировка Мату Нематуллы, из двадцати человек, открыла огонь по превышающим их численностью военным силам, но, истины ради, вряд ли кто-то сможет утверждать, что именно так и случилось. Сквозь глинобитные хижины невозможно получить полный обзор того, чем заняты в данный момент солдаты различных частей. Афганские войска в глазах шведов выглядят точно так же, как и ополченцы, которых им предстоит обезвредить. Шведский солдат рассказывает, что готов был выстрелить в одного из солдат афганской армии, приняв его за врага.

Шведы получают команду продвинуться вперед. Солдаты имеют мандат, который позволяет им действовать в целях самообороны. Обычно это трактуется так: солдату можно стрелять, чтобы не быть застреленным самому, но солдат должен отступить, если попадает в серьезную перестрелку. Мандат подобной операции в Афганистане дает больше свобод, и никто заранее не планирует отступления войск. Различные части продвигаются в направлении врага. Солдат вынужден стрелять в направлении женщины, которая стоит на крыше, чтобы защитить себя. Рядом с ним его товарищ палит по всему полю. Жители Боки ведут себя точно так же, как и во время боев с советскими войсками и последующей гражданской войны. Женщины и дети укрываются в глубине домов, мужчины, которые, как правило, имеют больший риск быть убитыми во время обстрела, бегут вдоль стен позади домов в заранее определенное место. Сельские жители сообща разминируют путь через поля.

Перестрелка продолжается два часа. Затем часть, которой на месте командует шведский полковник Бенгт Сандстрем, получает по радио сообщение, что человек, которым, предположительно, является Мату Нематулла, найден и “обезврежен”. Шведские солдаты видят следы происшедшего по мере того, как продвигаются вперед. Соединение сообщает, что обнаружен брошенный пулемет со следами крови. Когда Сандстрем добирается до места и может самостоятельно подтвердить, что убитый – это Нематулла, он передает на базу: “Потерь нет – главная цель уничтожена”.

Раненых боевиков хватают и передают афганской армии. Самостоятельно арестовывать людей не приходится, поэтому контингент не несет дальнейшую ответственность за обеспечение их права на справедливое судебное разбирательство или надлежащее обращение в соответствии с принципами, для защиты которых он находится в Афганистане.

В своем “Разборе действий после операции” шведские вооруженные силы позже опишут событие как “наступательную операцию военных сил размером примерно с роту, во время которой обе стороны противостояния произвели тысячи выстрелов. Перестрелка длилась около двух часов. По всей видимости, это первый инцидент подобного масштаба с участием шведских регулярных войск со времен миссии в Конго в 1960-х гг.”. Вечером полковник Сандстрем держит речь перед теми, кто непосредственно участвовал в операции, и всем шведским контингентом. Он благодарит их за мужество и дисциплину и объясняет, что, учитывая обстоятельства, все сложилось наилучшим образом. Позже он объясняет мне: “Нематулла уже освобождался из тюрьмы ранее. Это могло бы произойти снова (...) Теперь он мертв, и необходимость в судебном преследовании отпала – в преследовании, вокруг которого оставалось много вопросов”. Эти вопросы, прежде всего, касаются суда и полиции, которые не посчитали доказательства против Нематуллы достаточными.

Некоторые шведские солдаты чувствуют себя этим вечером не в своей тарелке. Они воздерживаются от комментариев и что-то скрывают, например, то, что Швеция, по их мнению, приняла участие в режиссированном американцами рейде. Им известно, что не шведы застрелили Мату Нематуллу. Именно американские части взяли штурмом дом, где он укрывался, и казнили его. Известно, что американцы действуют в соответствии с так называемым списком смертников. В этот список попадают люди, противодействующие развитию, которое американские силы хотят видеть в Афганистане. Списки демонстрируются шведским военным, которые участвуют в координации различных команд в Афганистане. Среди них ходят разговоры о том, что имя Нематуллы было в “списке смертников”.

Афганские войска в Боке хотели протащить тело Нематуллы через всю деревню, чтобы показать, что происходит с теми, кто выступает против афганского правительства. Американцы думают, что это хорошая идея, но шведы предотвращают ее реализацию. Вместо этого, они возвращаются на следующий день и раздают гражданскому населению листовки, в которых говорится: “Вчера в Боке произошла перестрелка. Определенные элементы пытались дестабилизировать ситуацию в вашем районе. Они представляли угрозу для вашей безопасности и будущего ваших детей. Преступные действия влияют на развитие этого района. Тот, кто угрожает безопасности, будет арестован”.

Через несколько дней после операции в протокол штаба вооруженных сил вносится прошение о награждении нескольких солдат, которые участвовали в операции в Боке. Основание для награждения отлитой в золоте медалью звучит так: “за выдающийся вклад в планирование и проведение наступательной операции, которая имела существенное значение и требовала большого личного мужества. В результате наступательной операции, части группы восстановления провинции Балх вышли из сражения, обезвредив главный объект операции и захватив несколько повстанцев”.

Вооруженные силы Швеции попадают под прицел шведских СМИ, но отказываются отвечать, знали ли солдаты перед операцией о том, что американцы планировали убить Нематуллу, так же, как и подтвердить, что он был застрелен именно американскими войсками. Слова о том, что выстрел был произведен под шведским командованием, берутся назад. Коммуникация со Швецией до операции представляется как недостаточная. Министерство обороны не было письменно проинформировано об этой деликатной и рискованной операции, несмотря на то, что это предусмотрено процедурами. Но для полковника Сандстрема не секрет, кто были люди или даже человек, который застрелил Нематуллу. Речь не идет о нескольких шальных пулях в перестрелке, в которой были выпущены тысячи пуль. Нематулла застрелен известным стрелком с близкого расстояния, и шведский полковник знает, кто был этим стрелком. Но, в то же время, он говорит, что не передавал эту информацию никому другому в шведских вооруженных силах. “Об этом после не спрашивали”, - объяснил он.

Менее чем через два месяца после событий в Боке, когда шведы, участвовавшие в операции, вот-вот должны были вернуться домой и смениться новым контингентом, был застрелен еще один видный пуштун в провинции Балх. В селе Стин 9 ноября иностранные войска расстреляли безоружного Вали Мухаммада Ибримики, находящегося в розыске. Подозрения пали непосредственно на шведов, которые изначально заявили, что не понимают, о чем речь. По данным афганской комиссии по расследованию, назначенной по инициативе президента Хамида Карзая, части из американского соединения в северном Афганистане договорились о встрече с Вали Мухаммадом, который принял ее условия и появился в назначенном месте. Там он был казнен.

Американские части не входят в Международные силы содействия безопасности ISAF – международные силы НАТО, которые действуют по мандату ООН – куда входят шведы. Они сражаются в рамках Операции “Несокрушимая свобода” (OEF), по поручению правительства США, и в их задачи входит ведение войны, борьба с терроризмом и поиск Усамы бин Ладена. Но через два дня после инцидента в Стине ISAF неожиданно берет на себя ответственность за происшедшее. В пресс-релизе, выпущенном штаб-квартирой в Кабуле, а не от лица шведов, отвечающих за работу в провинции Балх, говорится: “Вали Мухаммад Ибримики, находящийся в розыске торговец наркотиками и эксперт по взрывчатым веществам, был застрелен в минувшую среду силами ISAF, при поддержке афганской полиции, после того как отказался сдаться, в деревне Стин, провинции Балх. (...) Солдаты ISAF действовали решительно и в соответствии с правилами применения оружия для защиты гражданских лиц и устранения непосредственной угрозы, которую представляли Ибримики и его вооруженные соратники”. Слово на слово.

“Международные силы содействия безопасности ISAF и коалиция OEF ... будут осуществлять раздельные функции”, - говорится в докладе риксдага, который позже увеличит шведское военное присутствие в Афганистане. Это разграничение сложно для понимания любого афганца. Для большинства афганцев, именно иностранцы – неважно, из каких стран – уничтожили как Нематуллу, так и Вали Мухаммада. Границы между США и Швецией, ISAF и возглавляемой США коалицией, слишком условны, чтобы их воспринимали. Какие-то люди, возможно, рады, что избавились от мучителей. Шведские солдаты посетили Боку через день после операции и услышали слова благодарности от старосты, который, плача от радости, заявил, что увидел светлое будущее для себя и для своей деревни. Но какой другой реакции можно ожидать после такой масштабной демонстрации военного превосходства? Афганцы, которые после операций в Боке и Стине, видят перед собой скорее оккупантов, чем освободителей, не выступят вперед и не подадут руки. Они будут прятаться в кустах и, вместо этого, приводить в действие взрывные устройства. Отец Вали Мухаммада Актер Мухаммад подозревается в финансировании и поддержке атак на шведских территориях. После достаточно длительного времени в состоянии войны, все страны получают бадаи по горлу. Швеция получила свое в Афганистане. Такова логика войны. Никто не пожалеет шведов только потому, что они носят сине-желтые флаги поверх эмблемы НАТО. В афганцах зреет гнев против того, что воспринимается ими как оккупационная власть, которая позволяет себе выходить за рамки закона и развязывать частную войну.

Военная разведка с самого начала подозревала Хезб-и-Ислами как заказчика нападения, которое унесло жизни двух шведских солдат 25 ноября 2005 года. Именно это движение в то время, в основном, платило группировкам в окрестностях города Балх за нападения на афганских полицейских, солдат и иностранные войска. И группировки, которым платили, были похожи на группировку Нематуллы – формирование, с которым поддерживался длительный контакт. Нематулла сам был какое-то время командиром Хезб-и-Ислами. Несмотря на то, что он сидел в тюрьме, когда в 2005 году было совершено нападение, афганская полиция по горячим следам арестовала несколько его людей. В других иностранных операциях, в которых участвовала Швеция, в задачу солдат также входило держать враждующие группировки на расстоянии друг от друга. Солдаты вмешивались в противостояние в качестве нейтральной стороны, пытаясь создать условия для перемирия. В Афганистане, как бы вы сами на это сами не смотрели, рано или поздно вы вступаете в сражение.

Мы отъезжаем от полицейского участка в Уртабусе и держим путь обратно в провинциальный офис в Сари-Пуль. Запланированный визит в детский дом, чтобы оставить там обувь, собранную в Швеции, приходится отложить на потом, так как поездка занимает больше времени, чем предполагалось. Пошел снег, и ранее такие сухие афганские дороги превращаются в месиво из грязи. Даже наметанный глаз не сможет обнаружить взрывное устройство, заложенное в грязи. В одной из последних деревень мы увязаем, и афганцы выбегают на улицу, чтобы помочь нам вызволить машины.

Афганец, который хочет помочь, отбирает у Фредрика лопату. Нам остается только опереться на прочную ограду, которая тянется вдоль маленькой улицы, и констатировать, что здесь, как и во всех других селах, на улицу выходят только мужчины и мальчики. Женщины и девушки остаются в домах. Над Афганистаном довлеет патриархальный кодекс пуштунвали, и хотя обучение девочек в школах теперь не нужно держать в тайне, его легитимность по-прежнему находится под угрозой. В некоторых других провинциях, даже под большей угрозой, чем во времена талибана. Гендерное равенство не стоит на повестке дня новых правителей. Режим Карзая восстановил религиозную полицию, и на юге различные ополченцы борются с женщинами, которые хотят появляться в общественных местах.

До провинциального офиса в Сари-Пуль и нашей главной базы остается всего несколько часов езды по шоссе № 5 в направлении Мазари-Шариф. Нам со Стаффаном предстоит провести там еще несколько ночей, прежде чем начнется наше путешествие домой. Когда мы проезжаем сквозь охраняемые ворота – база построена как средневековый форт с четырьмя углами и одним въездом – сразу видим, что флаги наполовину приспущены.

Боевые действия в южном Афганистане дают о себе знать. Накануне американский вертолет на вооружении ISAF был сбит одной из ракетных установок стингер, незаконно ввезенных из США для использования в борьбе против советских сил. Я спрашиваю полковника Яна Полссона, приспускают ли флаги, когда бомбы ISAF случайно попадают в мирных афганцев во время сражений на юге, и он смотрит на меня недоуменно: “Нет, мы этого не делаем. Дело в том, что это – лагерь ISAF, поэтому мы отдаем все почести, когда гибнут солдаты ISAF. Без сомнения, мы скорбим в независимости от того, кто гибнет, и, к сожалению, нам известно, что среди гражданского населения также есть жертвы”.

Со времени моей поездки в Афганистан атаки на шведских солдат возросли как числом, так и масштабом. После типичной атаки на шведский военный конвой на сайте вооруженных сил можно прочитать, что нападение было “хорошо спланировано”, и что нападавшие использовали пулеметы, гранатометы и ручные гранаты. Чтобы защитить себя, шведские солдаты открыли огонь и произвели сотни выстрелов, а командование направило туда самолет-штурмовик. Иностранные солдаты в Афганистане никогда не просили о нанавати, а терпение, которое свидетельствует об афганском гостеприимстве, кажется, постепенно истощается. “Риск на нашей территории за год, конечно, увеличился”, - говорит полковник Хокан Хедлюнд.

В районе, где происходили хорошо спланированные нападения на шведских солдат, по словам вооруженных сил, свирепствуют “группировки, связанные с талибаном”. Легко забыть одну вещь. Независимо от того, кто подразумевается под группировками, которые стали нашим противником, они должны обладать достаточным политическим и финансовым капиталом, чтобы иметь возможность скрываться среди сельских жителей и вооружаться гранатами и реактивными гранатометами.

Большая часть американских войск, которые выводятся сейчас из растерзанного Ирака, перемещается в Афганистан. И это несмотря на то, что большинство международных наблюдателей полагает, что американская стратегия войны в Афганистане провалилась. Бомбились дома, одно кровопролитие сменялось другим, и в погоне за асимметричными врагами – бин Ладеном и аль-Каидой – калечились мирные жители. С каждым днем такой стратегии толпа афганцев, готовых отдаться в наемники к силам талибана, растет, и у них, как и у Актера Мухаммада, есть, за что мстить. Больше солдат под американским флагом не приведет к автоматическому росту безопасности.

Альянсы богатого мира, военная коалиция США OEF и силы НАТО ISAF, увязли в той же грязи, что и транспорт на афганских дорогах. Все более реалистичным кажется сценарий, по которому они будут вынуждены убраться именно так, как когда-то Советский Союз. Потери будут гораздо больше, чем те, которые мы наблюдали в Ираке, хотя здесь не США буду терпеть поражение в войне, которую никто не поддерживает, а весь западный мир, согласно крайней исламистской интерпретации. В таком случае, вмешательство в Афганистане может стать нашей самой большой ошибкой. Поражение наносится группой, которая воюет только за Афганистан, но чьи международные амбиции относительно ограничены. Потерпев поражение, мы, напротив, укрепим именно те группы, которые рассматривают весь мир как поле битвы.

Между тем, шведские солдаты добровольно несут службу в Афганистане. Они встречают дружелюбных афганцев, потрясены окружающими видами и часто надеются, что их служба сделает мир немного лучше. Мало кто из них слышал об Актере Мухаммеде и никто не понимает, почему именно против них он имеет зуб. Большая политика от них далеко. Однако именно они – те, кто больше всех рискует, если вдруг нанавати сменится на бадаи.

Перед отъездом я успеваю поговорить с Йонасом о страхе. “Иногда бывает страшно”? “Конечно”, - говорит он. - “Все мы испытываем беспокойство. Как командир, я чувствую большую ответственность за своих ребят, и единая цель превыше всего – в том, чтобы все вышли отсюда живыми и здоровыми, и с хорошим опытом в багаже”. Он рассказывает о том, как однажды, несколько месяцев тому назад, солдаты внезапно услышали грохот. Это был осел, который наступил на взрывчатку рядом со стрельбищем, где тренируется ВНГ Индия. Устройство было недавно собрано, и взорвалось под давлением. Оно ждало своего часа на дороге, по которой едут на стрельбище военные машины. “На следующий день мы должны были ехать на стрельбу, я и мой патруль”. Разорванный в клочья осел спас жизнь Йонасу и его команде.