Средневековый мир собак

В средневековой Европе собаки занимали настолько привилегированное положение в обществе, что спали на королевской кровати и ели со стола. Удивительно, что в мусульманских странах они до сих пор считаются нечистыми и запретными животными. Лонгрид от History Today объясняет, почему вдруг пёсики стали отдушиной рыцарей, как одна собака стала святой и что стало с собачьим «псарством» в новой эпохе.

Население средневековой Европы с преданностью относилось к своим собакам. Один известный француз утверждал, что единственный их недостаток — в том, что они «не слишком долго живут». Позднее Средневековье и годы, следующие сразу после, можно назвать одним из самых «собачьих» периодов в истории. Охота и сокольничество были тогда главными развлечениями среди знати, но многим из высшего общества нравилось держать собак и просто в качестве домашних питомцев. Другим сословиям собаки помогали в охране дома и выпасе скота. Людей восхищали дрессированные собаки, им нравились истории об их необычайной верности и высоком интеллекте.

Достоверно известно, что герцог Беррийский лично ездил посмотреть на пса, который отказывался покидать могилу своего хозяина. Восхитившись увиденным, он дал соседу [умершего] денег, чтобы тот кормил верное создание всю оставшуюся жизнь. В те времена было довольно распространено бешенство, но оно считалось одной из тех болезней, которые поражают лишь плоть, так что собачью натуру не винили — тем более, уже тогда от укуса бешеной собаки можно было излечить множеством средств: от козлиной печени до купания в море. 

Лучшими представителями средневекового собачьего царства были грейхаунды, или, как их называли, «беговые гончие». Однако, несмотря на такое название, в охоте им помогала не скорость, а чуткий нюх. К грейхаундам было принято относить все породы, родственные борзым: от ирландского волкодава до крохотной итальянской левретки, происхождение которой до сих пор вызывает вопросы у специалистов по собачьей генеалогии. Любимец знати, грейхаунд нередко был героем средневековых собачьих историй. 

По описанию 14 века, грейхаунд воспитан и не слишком порывист, «не перечит хозяину и делает все, что приказано, хорош, добр и чистоплотен, радостен и игрив, доброжелателен к людям и другим диким тварям». Таким был эталон питомца уважаемого лорда, его изображение часто помещали на надгробие хозяина, у его ног. У жены рыцаря обычно были декоративные собачки. Их тоже, по одной или вместе, изображали на надгробии хозяйки, в ошейниках и с колокольчиками. 

Фрагмент гобелена «Единорог найден»(из серии «Охота на единорога»), 1495-1505. Источник: Метрополитен-музей

Комнатные собачки, как модная одежда, всегда вызывали возмущение у моралистов. Один из критиков в 16 веке заявлял, что таких собачек заводили ради удовлетворения «необоснованных женских прихотей», и считал их «предметами игривости и блажи, тратой драгоценного времени, средством отвлечения ума от более добродетельных занятий, глупым и бездумным бегством от утомительной праздности». 

Более того, он утверждал, чем меньше «эти собачки», тем больше удовольствия они приносят в качестве «наперсников для скучающих хозяек, что носят их у сердца, укладывают спать в свою постель и кормят мясом прямо со стола, а собачки в свою очередь лежат у них на коленях и лижут им губы на диванах и кушетках… Некоторые хозяева любят собаку, обделенную каким-либо разумом, больше, чем свое дитя, способное мыслить и рассуждать». 

Этот довод звучит знакомо, и автора столь строгих предостережений наверняка бы болезненно шокировала черта, приведенная церковным энциклопедистом в одном из ранних и весьма популярных трудов: одно из примечательных достоинств собачьего вида заключено в способности предупредить хозяйку и ее любовника о приходе хозяина. Однако оставим в стороне моральные дилеммы и вспомним, как выглядели эти собачки. Некоторые из них напоминали мопсов, но с носом подлиннее. Шерсть могла быть длинной или короткой, обычно гладкой. В телосложении не наблюдалось крайностей, вроде коротких лап, как у таксы. 

Уши могли быть стоячими или висячими, а хвосты — длинными (видимо, наши предшественники не считали нормальные хвосты чем-то неподобающим). Многие надгробия и бронзовые статуи увековечивают память собак покрупнее (возможно, гончих). Самый известный пример — могила Черного Принца в Кентерберийском соборе. Иногда имя собаки также добавлялось к надписи на надгробии, и условные Джеки и Терри еще серьезно смотрят на нас сквозь века. 

Часто можно услышать, что средневековые собаки дрались за кости под столом в обеденном зале. Их и правда часто замечали за этим, но в книгах по этикету 15 века гладить собак или кошек во время еды или «угощать их чем-либо со стола» считалось проявлением плохих манер, а слугам, готовящим спальню хозяина ко сну, рекомендовалось среди прочего «выгонять собак и кошек». 

Но, как всегда, сколько хозяев, столько и мнений. В качестве доказательства одна любительница охоты утверждала, что ее спаниели и грейхаунды спали на постели, при этом не теряя остроты охотничьих чувств. На самом деле, в те времена собаки часто выполняли функции, которые сейчас показались бы нам странными. Они присутствовали в королевских судах, а в «Великолепном часослове герцога Беррийского»изображено пиршество, на котором две маленькие собачки, вопреки всем нормам этикета, сидят прямо на столе, а рядом слуга кормит голодного грейхаунда.

Фрагмент из «Великолепного часослова герцога Беррийского»,1416 г. Источник: Wiki Commons

Известно, что герцог очень любил животных. У него был собственный зверинец и внушительных размеров псарни. Тогд люди спокойно путешествовали с собаками, не вызывая вопросов и затруднений. У Чосера добросердечная настоятельница, например, имела декоративных собачек, а монах охотился с грейхаундами (в этих и других персонажах «Кентерберийских рассказов» были воплощены общественные типы средневековой Англии — прим. Newочём).  

Наши предшественники брали собак даже в церковь, чем вызывали недовольство властей, однако любой запрет вызывал волну протеста. В 15 веке появился монашеский регламент против собак и щенят, которые «часто своим лаем мешали ходу службы и иногда рвали церковные книги».

Для обычных людей собака была не просто прихотью. В обществе, где нет полиции, но много незаконопослушных граждан, сторожевая собака имеет свое важное место. Предполагалось, что для максимальной эффективности днем пес должен спать, чтобы ночью быть настороже. Чаще всего в качестве сторожевых выступали просто большие собаки, но сильнее всего в этой роли почитали мастифов (они были похожи на своих современных потомков) и аланов (сейчас почти исчезнувшая порода собак — прим. Newочём).

Родом из Испании, аланы были крупны и активны. По телосложению они напоминали грейхаундов, но весили больше, имели крупную голову, короткую морду и стоячие уши (возможно, купированные). Встречались различные их окрасы, но самым распространенным был полностью белый окрас с черными пятнами за ушами. Наиболее чистокровные представители породы, аланы-жантили,особо ценились на охоте, а крупных особей заводили для охраны домов и скота — известно, что прокормить их можно было недорого, «скверными остатками мясницкой выделки».  

Они были достаточно сильны, чтобы противостоять быку, из-за чего часто участвовали в травле быков. Из-за свирепого облика на картинах их часто изображали в намордниках. Конечно, пастухам и свинопасам собаки были необходимы, но в породах они были неразборчивы — главное, чтобы животное могло охранять собственность и помогать с выпасом скота. 

У простолюдинов тоже были собаки, которые заслужили такого описания от энциклопедиста 13 века Бартоломью Английского:  «Сторожевые дворняги, которых держали канавщики и садовники, чтобы охранять бутылки и сумки с провизией, как говорят, скорее умрут от руки вора, чем оставят своего хозяина без вещей и провизии». 

Терьеры, популярные и сейчас, в те времена был очень востребованным в охоте на лис. К сожалению, в произведениях того времени редко встретишь упоминания этой породы, ведь охота на лис тогда не считалась чем-то примечательным и, следовательно, описывалась мало. 

Спаниели (названные так в честь своей родины — Испании) были востребованы в соколиной охоте, которая, в отличие от обычной охоты, была дешевле и проще. Современные спаниели бы огорчились, увидев своих предков, по строению тела похожих на овец. Они были кучерявыми, достаточно крупными и более длинноногими, чем их потомки с более коротким «оперением» лап. Хвосты им обычно не подрезали, так что можно предположить, что спаниели с короткими хвостами в «Великолепном часослове…» — это ранние бретонские эпаньоли, чьи хвосты с рождения были коротки. 

«Праздник сокольничества» (“Hawking Party”), 1500–1530 гг., Южные Нидерланды. Источник: Метрополитен-музей

Считалось, что шерсть в хвосте у них должна быть длиннее, чем на всем остальном теле. Спаниели имели белый, золотистый или пятнистый окрас, странную для современных собак форму головы и заостренный вздернутый нос. Несмотря на это, они отлично справлялись со своими задачами: приносить дичь, охотиться, как ретриверы, за сухопутными и водоплавающими птицами, так как соколиная охота на реке была одним из любимых развлечений. Как и сеттеры, спаниели помогали в ловле куропаток и перепелов. 

Эдуард Топселл, английский писатель елизаветинской эпохи, отмечал, что «водоплавающих спаниелей» использовали при охоте на выдр. Он указывал, что подстрижены эти собаки были как пудели, чтобы «было удобнее плавать». Таким образом, это мог быть возможный предок современных пуделя, спаниеля или ретривера. Собаки с похожей стрижкой на гравюрах Дюрера определенно были пуделями. 

Живший в 14 веке Гастон III де Фуа, страстный охотник и автор одного из лучших средневековых трактатов об охоте, описывал спаниелей как верных,  ласковых собак, любящих «идти впереди хозяина и играть со своим хвостом». Но, судя по всему, де Фуа попался особо резвый представитель породы, так как он жаловался, что на прогулке с грейхаундом и спаниелем последний чаще всего начинал гонять гусей, скот или лошадей, а первый, «заразившись энтузиазмом», присоединялся, в чем неизменно оставался виноват спаниель. 

Также он заявлял, что спаниели очень сильны в охоте и в этом деле могут заткнуть за пояс даже гончих, что откровенно нечестно, ведь выводили эту породу совсем не для охоты. А Гастон, фанатичный Нимрод (здесь — в значении нарицательного; Нимрод — царь и воитель-охотник, среди прочего упоминается в Бытии, первой книге Библии — прим. Newочём), был все-таки предан своим гончим. Герцог Карл I Орлеанский посвятил своему любимому спаниелю несколько стихотворений. Например, «Брикет с висячими ушами» (“Briquet aux pendantes oreilles”)было написано во славу собачьего пыла и удали в охотничьем деле, а еще одно начиналось со строчек «Пусть бод скитается в кустах, брикету даст покой, ведь старый друг как мог, но выполнил долг свой» (бод — порода белой гончей, брикет — общее название для небольших охотничьих собак — прим. Newочём), которые звучат как печальная ода любви истинного собачника к своему стареющему компаньону. 

«Охотничья трапеза» (“Le repas de chasse”) из «Книги об охоте» (“Livre de la Chasse”), 1406–1407 гг. Источник: Wiki Commons

Самым популярным развлечением того времени была охота на оленя, на которую обычно брали грейхаундов или борзых, а иногда и тех, и других. Грейхаундов спускали, когда хотели поскорее покончить с жертвой или усилить стаю. А иногда при визите важных особ устраивалась массовая погоня за оленями, в которой грейхаунды загоняли жертву к лучникам. 

По-настоящему серьезные охотники предпочитали наблюдать, как борзые охотятся в одиночку, так как грейхаунды и аланы, по словам Гастона де Фуа, слишком быстро справлялись с жертвой, а борзые могли «охотиться весь день в поисках добычи и создавать прекрасную мелодию на своем языке, заходясь в яростном лае на преследуемую дичь». Эти собаки были похожи на современных бладхаундов и немного — на гончих для «тихой» охоты: мощное телосложение, крепкие передние лапы и крупная голова с короткой мордой. 

Окрас в своре мог различаться: поначалу особо ценился белый, черно-белый и пятнистый, а в поздние Средние Века всем полюбился золотисто-коричневый. Шерсть у собак обычно была гладкой, хотя встречались и особи с грубой или гладкой, но длинной на хвосте. Хотя кроме оленей с борзыми охотились и на других животных, выбирали их скорее из-за легкости дрессировки, чем из-за особенностей породы. 

Хотя, например, ивисская борзая была крупнее и быстрее, чем харьер, получивший свое название от того, что гнал (англ. hurry) жертву, а не потому, что охотился на зайцев (англ. hare). Специально отобранных по чутью, выносливости и иногда размеру собак тренировали как лаймеров. Их брали на охоту на поводке, чтобы искать или «накрывать» оленя, а позже — чтобы восстановить порядок в основной охотничьей стае, — тем не менее, лаймерами были отдельные особи, а не конкретная порода. 

«Псарня» (“The Kennel”) из «Книги об охоте», 1406–1407 гг. Источник: музей Моргана 

О них заботились так же тщательно, как о грейхаундах. Богатые владельцы устанавливали невероятно высокие стандарты содержания собак, описанные в мельчайших деталях Гастоном де Фуа в «Трактате об охоте» (“Traité de la Chasse”). Псарни, где спали борзые, по его словам, строились исключительно из древесины на высоте 30 сантиметров от земли, чтобы там было прохладно летом и тепло зимой, также был предусмотрен камин, чтобы собаки могли отогреться и подсушиться. 

Располагаться жилище должно было во дворе, на солнечной стороне, а дверь в него предполагалось всегда оставлять открытой, чтобы «собаки могли поиграть или просто погулять снаружи, когда захотят» — это их желание известно всем, у кого есть собаки. Борзых нужно было выгуливать один-два раза в день, а в остальное время им разрешать бегать и играть «на залитой солнцем лужайке». Еще нужно было выводить их туда, где они могли поесть лечебных трав, если вдруг заболели. 

Псарню следовало чистить каждое утро, пол плотно застилать соломой и менять ее ежедневно. Дважды в день борзым нужно было предлагать свежую воду, а каждое утро насухо вытирать соломой. Основным кормом был хлеб с отрубями и мясом, добытым накануне, иногда бывали и деликатесы вроде козьего молока, бобового бульона, котлет или яичницы-болтуньи. 

Большинство из этих обязанностей выполнял мальчик-псарь, начинающий охотник в возрасте от 7 лет, который кроме этого должен был запоминать имена и окрасы всех борзых, а также плести из конского волоса сворки (поводки для нескольких собак — прим. Newочём). Кроме того, он или другой прислужник должны были постоянно, даже ночью, находиться в псарне, чтобы предотвращать драки. Наконец, по бескомпромиссным правилам той эпохи, псарь должен был беспрекословно любить своего хозяина и его собак и сносить любую кару за невыполнение обязанностей. 

«Книга об охоте»,1406–1407 гг. Источник: музей Моргана

Охотничьи собаки того времени достигали невероятных успехов при дрессировке, но, в отличие от соколиного обучения, техники собачьих тренировок всегда держались в тайне, судя по тому, как мало о них писали. Гастон де Фуа сообщал: «Собака учится, как человек, всему, чему ее учат», но, кроме прописных истин вроде вознаграждения за старание, он выделял еще кое-что важное для тренировок. Например, он заявлял, что собакам нужно говорить только правду. С ними не нужно много говорить, но если и говорить, то «самым красивым и изящным языком, каким только возможно». 

«По своим убеждениям, — добавлял он, — я говорю с собаками, как с людьми, и они понимают меня и делают всё даже лучше, чем люди. Но, думаю, они слушаются только меня, и, когда я умру, их уже никто не сможет заставить служить». Но затем Гастон убедился, что всё меняется. Независимо от назначения, собак учили откликаться на множество звуков, в том числе на ряд сигналов рога и на различные команды и слова; побуждение к действию осуществлялось по кличке, например: Бомонт, Латимер, Принц, Сарацин. 

Большое внимание уделялось лечению собак. Многие из методов лечения того времени удивили бы современного ветеринара, но в целом в них наблюдалось куда больше смысла и куда меньше суеверий, чем в лечении людей. Действительно, Гастон демонстрировал редкую для того времени критичность, когда заявлял, что омовение жертвы девятью волнами «хоть и помогает, но не всегда» (вероятно, имеет место отсылка к упомянутому выше методу лечения бешенства купанием в море — прим. Newочём). Он довольно долго изучал природу бешенства, и из перечисленных 9 типов этого заболевания не все оказались заразны. 

Он предлагал помещать возможную жертву в карантин на четыре дня, чтобы установить причину бешенства. На тот момент метода лечения как такового не было, но правильный уход за местом укуса бешеной собаки мог предотвратить развитие болезни. Также много внимания уделялось чесотке, было описано множество лечебных мазей. 

Паж с рогом и борзой на медальоне, 1240–60 гг. Источник: Метрополитен-музей

Встречается также детальное описание действий при травмах, таких как переломы, и английский переводчик Гастона, Герцог Йоркский, ловчий при дворе Генриха IV, писал: «Дай Бог, чтобы с малыми усилиями и затратами на эти лекарства, хозяин вновь увидел своего верного питомца в добром здравии». 

Ввиду средневековой привычки приписывать животным моральные качества и ответственность, собаки иногда получали разные религиозные привилегии. Известно, что один из Герцогов Орлеанских устраивал мессы для своих собак, а в день Святого Губерта устраивалась известная собачья месса (фр. messe des chiens), по традиции существующая до сих пор. Заболевших собак французского короля Карла VI отправляли на паломническую мессу в храм святого Месмера, дабы они излечились. 

Однажды собаку даже причислили к лику святых. Недалеко от Лиона собака спасла ребенка хозяина от опасной змеи, но, подобно Гелерту (псу из валлийской легенды, представляющей собой бродячий сюжет об ошибочном подозрении, павшем на питомца-защитника— прим. Newочём), была убита, поскольку нападавшей посчитали ее. Впоследствии раскаявшийся хозяин похоронил ее со всеми почестями под пирамидой из камней, а рядом в память о верном друге посадил деревья. Собаку стали почитать как Святого Грейхаунда или Святого Гинфорта, а на ее могиле проводили обряды для детей, считавшихся жертвами подмены. Вскоре, конечно, церковные власти настигли Святого Грейхаунда и разрушили его могилу. 

Подводя итог, можно сказать, что современным собачникам не нужно чрезмерно хвалиться своими достижениями в уходе и содержании питомцев, так же, как и собаконенавистникам — возмущаться культом собак. Все это уже не ново. Много лет назад, даже в самые жестокие и кровопролитные времена, люди любили, дрессировали и превозносили огромное количество собак. 

Как бы странно ни выглядели тогда эти создания, их хозяева считали их привлекательными, будь то спаниели с курносым носом или лучшие представители борзых. От мальчика-псаря до хозяина многократного чемпиона, все согласны с Гастоном де Фуа: «Единственный недостаток собак в том, что они не слишком долго живут».

По материалам History Today

Автор: Беатрис Джонстон

Источник