Свободный рынок ЕС — всё или Маленькая ложь министров про трёх европейских китов

Свободный рынок ЕС — всё. Хотя европейские политики еще рассуждают с трибун о нерушимости принципов свободной торговли, министры экономики Франции, Германии и Италии уже требуют от европейского комиссара по внутренним делам Сесилии Мальстрём разрешения на реализацию откровенно протекционистских мер против иностранных инвесторов.

Ирония происходящего заключается в том, что в качестве угроз они называют точно то же самое, чем обосновывали требования помогать проникать на зарубежные рынки им самим.

Когда после распада СССР и Союза экономической взаимопомощи (СЭВ) западные, в том числе европейские, прежде всего немецкие и французские, капиталы скупали на корню Россию и Восточную Европу, экономических министров в Евросоюзе результат откровенно радовал.

В том числе и потому, что приобретение компаний открывало доступ к ранее закрытым технологическим секретам. Они потом часто всплывали уже на Западе в виде массовой продукции и позиционировались как собственно западное достижение.

На протяжении последних трех сотен лет вся европейская мировая гегемония, как экономическая, так и политическая, образно говоря, опиралась на спины трех китов: технология, деньги и производство.

Превосходство Европы в технологическом развитии позволяло выпускать лучшую, самую передовую продукцию, которая потом расходилась по миру и тем самым превращалась в реки золота, текущие назад в Европу.

А у кого контроль над золотом, у того в итоге оказывалась и власть.

С тех пор мало что изменилось. Разве что превосходством в заводах Европа больше не обладает. И последние 5—6 лет у нее стали заканчиваться деньги.
 

Так что технологическое превосходство осталось последним китом, еще как-то поддерживающим европейское доминирование в мире на плаву. 
 

Неудивительно, что обозначившийся резкий рост иностранных инвестиций для ЕС превращается в угрозу. Иностранцы скупают технологии, а без них Европе совершенно нечего предложить миру.

И это действительно так, но, как водится, в общей картине европейские экономические министры заметно привирают.

Красный Дракон как нежданный гость

До второй половины ХХ века инвестиционные потоки в подавляющем большинстве текли из Европы в другие регионы планеты. С конца 1970-х  европейские и американские капиталы поглощали Китай. С конца 1980-х они хлынули в Восточную Европу и бывший Советский Союз.

Однако счастье продлилось недолго. Уже с середины нулевых направление движения инвестиций стало отчетливо меняться.

По данным Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), общий ежегодный мировой объем прямых иностранных инвестиций в 2006 году составил 13 трлн долл., что в 41,2 раза больше уровня 1995 года. Из них 55% пришлось всего на десяток самых развитых стран планеты из 197 всего существующих в мире.

Премьер Ли Кэцян во время на скоростном поезде в Китае во время совместной поездки с лидерами Восточной Европы.

С тех пор ситуация лишь усугубилась.

По итогам 2015 года объем поступивших в Европу прямых иностранных инвестиций (ПИИ) достиг 426 млрд долл., что в 1,1 раза больше, чем мировых капиталов на себя оттянули США, и в 3,1 раза больше, чем денег иностранных инвесторов себе собрал Китай.

Согласно бытовавшей до недавнего времени глобалистской экономической теории, такой результат должен был считаться чрезвычайно успешным.
 

Вместо того чтобы вкладываться в развитие собственных стран, их инвесторы несли заработанные деньги в Германию, Великобританию, Францию, Австрию, Италию или Нидерланды, тем самым способствуя укреплению конкурентоспособности и богатства экономик чужих стран. 
 

Но потом специалисты посчитали итоги, и результат их заметно разочаровал.

Хоть министры в письме еврокомиссару и не указывают это открыто, они, тем не менее, больше всего возмущены результатами экспансии именно китайских инвестиций, по итогам 2016 года достигших 65% всех ПИИ в Европу.

Крупнейшие суммы Пекин вложил в Италию (7,8 млрд долл.), Францию (3,5 млрд долл.), Великобританию (3,3 млрд долл.), Нидерланды (2,4 млрд долл.) и Германию (1,3 млрд долл.).

Как утверждает консалтинговая компания EY, полностью или частично китайскими лишь за один прошлый год стали 68 немецких предприятий, а всего на данный момент их количество достигло 309.

Подводная часть китайского айсберга

На первый взгляд, цифры купленных китайцами предприятий «в штуках» выглядят не слишком впечатляюще. Три сотни наименований на фоне десятков тысяч даже только немецких компаний кажутся малозначительным статистическим шумом.

И чтобы еврокомиссара посильнее проняло, министры экономик Германии, Франции и Италии, так сказать, начали с главного.

Китайский химический гигант ChemChina поглотил крупнейшего в Европе (и одного из крупнейших в мире) швейцарского производителя семян Syngenta. Китайская нефтегазовая CNOOC купила нефтедобывающую компанию Nexen, а китайская Sinopec — швейцарскую Addax Petroleum (разрабатывает месторождения в Африке и на Ближнем Востоке).

И очень длинный список других «приобретений» как в Европе, так и в США.

Китайскими стали General Electric и Pirelli, ведущий мировой производитель промышленного оборудования KraussMaffei Group и едва не стал Philips, зато не устояли норвежский поставщик кремния Elkem и французский производитель кормовых добавок Adisseo.
 

Совершенно очевидно стремление Пекина не просто диверсифицировать свой капитал путем приобретения доходных бизнесов на Западе, включая Европу, а завладеть таким образом передовыми технологиями, доступа к которым раньше у него добиться не получалось.
 

Но это лишь вершина огромного айсберга.

Китай не просто диверсификации ради скупает в Европе все, что подворачивается под руку.

Пекин реализует тщательно выверенную экономическую стратегию. Европейские передовые технологии его, безусловно, интересуют, но в целом план Красного Дракона гораздо шире и фундаментальнее.

Инвестируя свои капиталы в Европу, Китай планомерно встраивает ее в свою систему экономики.

В рамках стратегии «экономического пояса Шелкового пути» в Центральной и Восточной Европе реализуются инфраструктурные проекты, обеспечивающие и улучшающие связь внутренних районов Европы с морскими портами.
 

Как пример — магистраль Белград—Будапешт—Скопье—Афины. Открыты многочисленные тендеры на строительство дорог, мостов, электростанций и линий электропередач, каналов связи в Польше, Венгрии, Румынии и Хорватии, где китайские деньги прямо вытесняют европейские, в том числе немецкие, французские и итальянские.

В целом картина складывается достаточно простая: широко инвестируя деньги в Европу, Китай формирует там удобные условия для продажи своих товаров на местный рынок объемом в 500 млн потребителей (это примерно треть от населения самого Китая), а также в буквальном смысле слова создает себе «кормовую базу».

Несмотря на большие географические размеры, площадь плодородных земель в Китае относительно невелика, что формирует проблему обеспечения страны продовольствием.

Выходит так, что оказывается дешевле купить и встроить в цепочку поставок европейских крестьян, чем распахивать и приводить в пригодное к сельхозобороту состояние собственные новые территории.

К примеру, являясь крупнейшим мировым производителем свинины, Пекин, тем не менее, очень активно расширяет ее закупки в Восточной Европе. В частности, китайская программа «Инвестиции в обмен на продовольствие» распространяется даже на Украину. В сентябре 2013 года Киев сдал Пекину в аренду на 50 лет около 3 млн га своих сельскохозяйственных земель, что составляет примерно 5% всего «пахотного клина» страны.

Когда тонут киты гегемонии

Таким образом, истинный смысл обеспокоенности европейских экономических министров кроется не столько в стремлении сохранить в неприкосновенности нынешние технологические секреты Европы, сколько в признании явной утраты ею основных источников своего доминирования.

Инвестиции — штука обоюдоострая. Оно как бы хорошо, что на китайские деньги от греческого порта Салоники до Германии построится скоростная современная железная дорога. Но основная часть инвестиций сразу уйдет в Китай, так как львиную долю материалов, оборудования и инструментов китайцы используют свою. Кто платит, тот и заказывает музыку.
 

А вот долг за «бесплатную дорогу» останется на плечах местных, и доходы от ее функционирования на ближайшие 20—30—40 лет будут уходить в Китай. В жизни вообще нет ничего более дорогого, чем бесплатное.
 

Противопоставить этому процессу Европа может очень мало что.

Свободный капитал, до середины прошлого века позволявший скупать и тем заставлять работать на себя целые континенты, в ЕС закончился.

Как и почему — тема отдельная. Главное, что, находясь в критическом положении, министры о полном закрытии европейской экономики для иностранного инвестирования даже не заикаются, невозможность подобного шага ими понимается слишком хорошо. Вернуть назад перенесенные в Китай в 1980-е годы европейские предприятия тоже невозможно.

По крайней мере в легкой промышленности — точно. Основные поставщики сырья для нее находятся в Юго-Восточной Азии и до Китая им много ближе, следовательно, европейские заводы априори будут проигрывать китайским в себестоимости, а значит, и в конкурентоспособности.

Плюс к тому Китай реализует четкий план, в то время как европейская экономика построена по принципам, в рамках которых государство в основном реагирует на тенденции, а не формирует их.

В складывающихся обстоятельствах Европа возлагает надежды на единственный момент, в котором ее лидирующие позиции остаются еще сильными. По итогам 2016 года около 90% китайского экспорта высокотехнологической продукции остается основанным на иностранных разработках.
 

Министры торговли Германии, Франции и Италии решительно намерены сохранить такое преимущество как можно дольше. Единственный способ достичь этого — изменить политику ЕС в отношении рынка иностранных инвестиций.
 

Если для этого красивые принципы открытого свободного движения капиталов должны умереть, то тем хуже для них. Иначе максимум через полтора десятка лет Европа проиграет технологическую гонку Китаю и скатится до уровня его заморской сельскохозяйственной колонии.

Именно столько времени в недавнем прошлом потребовалось для выхода в мировые научно-технические и технологические лидеры Японии, Южной Корее и Тайваню.
 

Что у европейских лидеров из этого получится — сегодня самый большой вопрос.

Не исключено, что стремление спасти себя вскоре войдет в прямое противостояние с интересами восточных младоевропейцев. Те продолжают наивно принимать китайские инвестиции за безусловное благо.

Еще бы — получить модернизацию инфраструктуры и обрести огромный рынок сбыта даром! О последующей цене они не думают, и, похоже, так далеко они не видят вовсе.

В то время как немцы с французами прекрасно понимают, насколько кардинально политические возможности любой страны вытекают из ее экономических возможностей, и стать к середине нынешнего века для Китая примерно тем же, чем для самой Европы после отделения от СССР сегодня стала, например, Прибалтика, они решительно не хотят.

Если для выстраивания обороны против китайской инвестиционной экспансии Берлину, Парижу и Риму понадобится кардинально переформатировать сам Евросоюз, они на такое пойти готовы. Но смогут ли они реализовать это на практике — вопрос пока что без ответа.