Тайная жизнь китов

Мы многое узнали о том, что у сообществ китов и дельфинов имеются собственные диалекты, пищевые пристрастия и повадки – культурные различия, которые раньше считались присущими лишь человеку.

Неподалеку от островов Кука самку с малышом горбатого кита сопровождают два самца. Самцы следуют за самками, надеясь стать их новыми избранниками для спаривания. Детеныши мягко, почти шепотом, поскрипывают – вероятно, чтобы хищники не услышали их. Взрослые самцы издают низкие, гортанные стоны и высокие пронзительные крики.

Джон Форд давно хотел взглянуть на мир глазами кита. Однажды летним днем 1978 года к усыпанному галькой берегу острова Ванкувер в канадской провинции Британская Колумбия устремилась стая косаток. Молодой биолог поджидал их в гидрокостюме с трубкой. Черно-белая процессия стремительно неслась навстречу, будто вереница подводных лодок. Форд скользнул под воду. На глубине не более трех метров животные замедлились и дружно перевернулись на бок. Оставаясь наполовину погруженными в воду и помахивая хвостовыми плавниками, косатки принялись извиваться. Они терлись о камни, как медведи гризли чешутся о сосны.

...Сегодня Форду 66 лет, и больше сорока из них он изучает косаток – самых крупных дельфинов, представителей китообразных из подотряда зубатых китов. В 1978-м он впервые увидел, как косатки трутся о камни, но с тех пор наблюдал это удивительное зрелище бесчисленное множество раз. Джон не может сказать наверняка, почему они так делают, но подозревает, что это своеобразная форма социального поведения. Есть загадка посложнее: почему так ведут себя именно эти косатки, но не их соседи, обитающие чуть южнее и почти как две капли воды похожие на них?

Тереться о камни – излюбленное занятие представителей сообщества косаток, которое прозвали северными резидентами. Летом и осенью они курсируют по внутренним морям между материковой частью Канады и островом Ванкувер. Но их южные соседи такой привычки не имеют. Никому не доводилось видеть, чтобы косатки на границе с американским штатом Вашингтон, где живу я, проводили подобный ритуал.

Ловись, рыбкаКосатка охотится на атлантическую сельдь в норвежском фьорде. Сообщества этих представителей семейства дельфиновых различаются пищевыми пристрастиями. Одни охотятся на стайную рыбу, другие – на акул и тюленей, а третьи лакомятся почти исключительно лососем. Эти предпочтения отчасти обусловлены культурными традициями животных и передаются из поколения в поколение.

У косаток Вашингтона – так называемых южных резидентов – свои традиции. У них есть «приветственные церемонии»: выстраиваются друг перед другом, сомкнувшись тесными рядами, прежде чем разбиться на группы и продолжить общение. На севере такое поведение – большая редкость. Южане порой гоняют по воде мертвых лососей, подталкивая их головами. Но не северяне – те иногда бодаются друг с другом, сшибаясь лбами, будто толсторогие бараны. «Они просто плывут друг на друга и как бы сталкиваются», – рассказывает Форд.

Два сообщества даже разговаривают по-разному: северные резиденты издают протяжные, резкие крики, как будто сдувается воздушный шар; южане еще и ухают как мартышки, и гогочут как гуси. Слух Форда улавливает разницу столь же отчетливо, как если бы это были китайский и суахили.

Однако по всем другим важным параметрам северяне и южане неразличимы. В мире существует множество разновидностей косаток, которые различаются генетически и имеют разные рационы. Некоторые едят акул, морских свиней, пингвинов и скатов. В Патагонии косатки выбрасываются на каменистые берега и хватают тюленят. В Антарктике косатки смывают тюленей Уэдделла с дрейфующих льдин, объединяясь в команды, чтобы общими усилиями затопить льдину. Но наши северные и южные резиденты генетически практически идентичны, и их рационы не различаются: и те и другие придерживаются пескетарианства, предпочитая лакомиться в основном одним видом лососей – чавычой.

Культурные традицииКаждое лето у берегов острова Сомерсет в составе Канадского Арктического архипелага резвятся почти две тысячи белух, выкармливая потомство, общаясь на языке скрипов и свистов и плавая в компании сменяющих друг друга знакомых и родственников. Многие виды китообразных, полагают ученые, имеют культурные традиции, подобно людям.

Как же получилось, что два сообщества, населяющие практически одну и ту же область, обладают генетическим сходством и в то же время разговаривают и ведут себя по-разному? Долгие годы Форд и несколько его коллег могли лишь перешептываться о том, в чем причина такого парадокса. Возможно ли, что эти сложные социальные существа движимы не только предопределенными генетически инстинктами? Что, если косатки передают друг другу уникальные формы поведения, на которые влияют не только окружающая среда и ДНК? Что, если у китов есть свои собственные культурные традиции?

Сама мысль об этом казалась ересью. Антропологи издавна считали, что культурой – способностью к социальному накоплению и передаче знаний – обладают только люди. Но ученые описали, как певчие птицы учатся разным диалектам и передают эти знания из поколения в поколение, и Форд предположил, что косатки делают так же. Потом до него начали доходить вести об открытиях биологов, изучающих существ на другом краю света – кашалотов. Ученые проверяли гипотезу, что различия в поведении и коммуникации у некоторых китообразных определяются окружением, в котором они выросли.

Сегодня многие специалисты убеждены, что киты и дельфины, как и люди, являются носителями различных культур. Допуская это, приходится переосмыслить эволюцию некоторых видов китообразных. Культурные традиции могут направлять генетические изменения, определяя то, что значит быть китом. Такой подход заставляет задуматься, что же отличает нас от этих морских обитателей. Кажется, культурные традиции китов пошатнули наши – несколько обветшалые – представления о самих себе.

Детеныш кашалота, юная самка, которую ученые прозвали Хоуп, нежится в окружении водорослей. Она сосала молоко взрослой самки по имени Открывашка. В семьях кашалотов могут по-разному выкармливать потомство. В некоторых малышей кормят молоком не только матери, но и бабушки, и тетки. Или одна самка может кормить одновременно двух не своих детенышей.

Людям присущ нарциссизм. На всем протяжении истории нас бросало из крайности в крайность: мы то смотрели на животных сквозь призму собственного поведения, то вообще отказывались признавать, что между нами есть хоть что-то общее. На китообразных часто смотрят как на «почти людей», или, наоборот, как на существ, совсем не похожих на человека. Оба суждения не вполне верны.

Киты живут в необычной среде, к пониманию которой мы лишь начинаем приближаться. Трудно вообразить себе мир, более непохожий на наш собственный. Там есть горы и реки, но практически нет границ. Жизнь движется по вертикали. Там так темно, что зрение не имеет важного значения, а отношения и связи устанавливаются с помощью звуков.

Под водой, бок о бок с нами, таятся неведомые существа, на которых мы похожи куда больше, чем могли бы себе представить. Китовые союзы, их причудливые разговоры и забота о потомстве кажутся нам до странности знакомыми.

Словно в родильном отделении, самки белух с малышами набились в чуть более теплые воды устья реки Каннингем близ Канадского Арктического архипелага. Несколько раз, когда они временно оказывались в ловушке речных вод во время отлива, исследователь Валерия Вергара записывала звуки множества белух, кричащих одновременно. Она предполагает, что у белух есть индивидуальные сигналы, похожие на имена, которыми они обозначают себя.

Только представьте: некоторые из них могут даже оплакивать мертвых. В 2018 году косатка из южных резидентов по имени Талекуа 17 дней толкала носом тело детеныша, который умер вскоре после рождения. «Многие годы ученые старательно избегали описывать поведение животных, используя термины для обозначения чувств и эмоций вроде таких, как “счастливый”, “грустный”, “игривый” или “сердитый”», – пишет Джо Гейдос, куратор университетской программы по защите морской природы в штате Вашингтон. Но, как и многие специалисты по китообразным, Гейдос уверен: поведение Талекуа было проявлением скорби.

Я живу в шести километрах от залива Пьюджет-Саунд, где три племени косаток из южных резидентов проводят часть года, проносясь туда-сюда тесными группами. Какие тайны хранят эти киты?

Ученые давно поняли, что многие элементы поведения киты перенимают у своих ровесников или представителей старшего поколения. Если гены определяют форму и функции тела животного, кодируя жизненно важные свойства и поведение, то социальное обучение – это как приобретенная мудрость, развитие нейронных связей, которые позволяют животным учиться у своего ближайшего окружения. Ученые сходятся во мнении, что для формирования культуры необходимо, чтобы элементы поведения передавались именно социальным путем, распространялись и сохранялись в популяции. Поскольку в группах животных передается множество выученных элементов поведения, у них могут формироваться целые комплексы привычек, резко отличающихся от привычек других представителей вида. Например, способность бросать мяч заложена в нас природой. Но, чтобы сделать бросок по дуге, нужно социальное обучение, а во что играть – в бейсбол или в крикет – это уже вопрос культуры.

Важно не путать культуру с интеллектом. Среди ученых нет единого мнения по поводу того, является ли развитый интеллект необходимым условием для возникновения культуры. Социальное обучение широко распространено среди животных, и не только тех, которых мы считаем «умными», – китов, приматов, ворон и слонов. Шмели могут выбирать цветы, наблюдая за поведением опытных пчел. Мангусты учатся у своих собратьев разбивать яйца и твердую броню жуков.

Китовые союзы, их причудливые разговоры, брачные ритуалы и забота о потомстве кажутся до странности знакомыми. Мы начинаем ближе узнавать существ, очень похожих на нас.

Способность китообразных к обучению уже давно захватила наше воображение. Десятки лет мы спешим в дельфинарии и океанариумы, чтобы радостно хлопать в ладоши при виде косаток, белух и афалин, которые поют или прыгают через обручи в огромных бассейнах. Но эти жалкие попытки загнать животных в рамки трюкового шоу не раскрывают и сотой доли их талантов. В 1972 году ученый, изучавший поведение детеныша афалины по имени Долли, во время перерыва выдохнул сигаретный дым на стекло ее бассейна. «Наблюдатель был изумлен, когда животное тут же уплыло к матери, вернулось с полным ртом молока и выпустило молочный фонтанчик вверх, так что получившееся облако окутало его голову, создавая практически тот же эффект, что и дым сигареты», – писали тогда исследователи.

Возможно, у некоторых видов китообразных высокий интеллект сформировался в процессе эволюции как приспособление к культуре, по мере того как социальные животные повсюду распространяли свою приобретенную мудрость. Культура может существовать лишь тогда, когда отдельные особи изобретают что-то новое, что приживается в их окружении. А уж сообразительности и изобретательности китообразным не занимать. В конце 1990-х несколько голодных кашалотов у берегов Аляски придумали новый способ перекусить: они принялись подворовывать угольную рыбу с ярусов коммерческих рыболовных судов. С помощью подводных камер ученым удалось заснять, как кашалот аккуратно захватывает ярус массивными челюстями, создавая натяжение, и скользит пастью вверх по тросу, пока из-за вибраций рыба не срывается с крючка. Это ноу-хау – до тех пор большая редкость – быстро завоевало популярность среди местных кашалотов. А в 1980 году в заливе Мэн заметили, как один горбач охотится по-новому: прежде чем окружить косяк песчанок облаком пузырей, чтобы сбить их с толку, кит шлепал по воде хвостовым плавником. В чем польза – непонятно, но к 2013 году ученые насчитали по меньшей мере 278 китов, использовавших такую тактику.

Мелкие воришкиНекоторые китообразные подворовывают у рыбаков. В норвежских водах косатки могут, как на фото, ждать, когда пойманная сельдь выскользнет из сети, а то и сами не прочь ее оттуда выудить. У берегов Аляски кашалоты приноровились стаскивать угольную рыбу с ярусов.

Долгое время ученые считали животных неспособными к широкому, устойчивому обмену опытом между поколениями. Но эти представления начали меняться с 1953-го. В тот год на острове Косима в Японии заметили, как молодая самка японского макака по кличке Имо моет в реке сладкий картофель – батат. До этого обитающие на острове макаки просто счищали грязь с еды. Вскоре ученые видели уже десятки макак, последовавших примеру своей соплеменницы.

Потом, в 1999 году, Эндрю Уайтен, когнитивист из шотландского Сент-Эндрюсского университета, опубликовал знаковую статью в соавторстве с приматологами, включая Джейн Гудолл. Авторы отметили, что десятки традиций шимпанзе – груминг, использование «молотков» для раскалывания орехов и веточек для ковыряния в термитниках – распространены лишь в некоторых обезьяньих сообществах и не являются универсальными. «Если долго наблюдать за шимпанзе, отмечая наличие тех или иных традиций, можно с большой точностью определить, откуда обезьяна родом», – рассказывает Уайтен. Наблюдая поведение человека, мы тоже легко определяем, к какой культуре он принадлежит.

Впрочем, по мнению некоторых исследователей, отдельные формы поведения могли возникнуть под влиянием генетических факторов или факторов среды. Шимпанзе, участвовавшие в исследовании, относились к разным подвидам. Их ареал простирался от побережья Гвинеи до Уганды, а это целых 4500 километров – достаточно далеко, чтобы на повадки приматов могли повлиять экологические различия.

И все же новые представления о поведении и культурных традициях животных начали укореняться в научном сообществе.

Поделись добычейКосатки, как и рыболовные суда, преследуют косяки сельди в арктических водах Норвегии. Животные сгоняют рыб в плотные шары, пугая их ярко-белыми животами и выпуская пузыри, а потом бьют хвостами, оглушая добычу. Ученые обнаружили, что охотники реже демонстрируют подобное поведение, если поблизости находятся рыболовецкие суда.

Ђ—той! —той! —юда!ї Ц кричит Шейн Гиро и принимается считать. По левому борту из воды выглядывают восемь кашалотов, оставаясь наполовину погруженными в кобальтовую синь Карибского моря. Серо-металлического цвета, гладкие и цилиндрические, они напоминают корпуса самолетов. Кашалоты поднялись на поверхность, чтобы отдохнуть и сделать несколько вдохов. Вскоре животные уйдут под воду и будут использовать часть этого воздуха для того, чтобы издавать звуки.

Мы на борту двенадцатиметровой яхты, покачивающейся на волнах у берегов Доминики. Невысокие зеленые горы встали на пути ветров, и здешние глубокие воды всегда безмятежны – идеальные условия для изучения кашалотов. Гиро расхаживает босиком по палубе. За свою жизнь он наблюдал так много семей кашалотов как, пожалуй, никто другой за всю историю науки.

С 2005 года этот доцент трех университетов – Орхусского, Карлтонского и Дэлхаузи – наведывается в водоворот саргассовых водорослей и соленых брызг, чтобы исследовать морских чудовищ. В романе «Моби Дик» Герман Мелвилл описывал кашалота как «бредовое воплощение зла», но для Гиро это мирные, игривые создания. Не один десяток из них он узнает в лицо. Вон Открывашка (Canopener) заигрывает с учеными: близко подплывает к судну и переваливается на бок, разглядывая всю команду. Вон Цифра (Digit) – она чуть было не погибла, запутавшись в рыболовных снастях хвостом и едва не лишившись его (раны уже зажили).

По словам Гиро, его знакомые кашалоты – местные жители. Вслед за ними он проплывал по подводным каньонам у берегов Доминики. Шейн наблюдал, как они спят, рождают и выкармливают детенышей, впервые пробуют нырять, играют с собратьями и умирают. Ему удалось зарегистрировать их погружения на такие глубины, куда заплывает не всякая подводная лодка.

Открывашка и Хоуп (Надежда) плывут в компании еще одной самки кашалота (справа), которую исследователь Шейн Гиро назвал Цифра. В детстве, но уже по окончании периода молочного вскармливания, она запуталась хвостом в рыболовных сетях и едва не лишилась хвостового плавника. Не в состоянии нырять в поисках пищи, Цифра, по-видимому, вновь принялась сосать материнское молоко. Дождавшись, пока заживет рана, и обретя свободу, она снова ныряет и лакомится кальмарами.

...Однажды утром – с начала нашей экспедиции прошло больше недели – мы обнаружили, что местные киты куда-то подевались. Вместо них объявилось восемь чужаков.

Я никогда не видел Гиро таким возбужденным, он лихорадочно выкрикивал студентам распоряжения: бросать в воду гидрофоны, держать наготове фотокамеры. По снимкам хвостовых плавников, как по отпечаткам пальцев, можно идентифицировать китов.

Эта новая компания почти незнакома ему. Пришельцы – из второго сообщества кашалотов. Они порой наведываются на территорию своих сородичей – здешних резидентов, но никогда с ними не взаимодействуют. Для меня эти великолепные создания не так уж сильно отличаются от местных обитателей, которых мы видели вчера. Для Гиро они – свидетельство существования двух разных культур, которые сформировались параллельно у берегов острова Доминика. Традиции двух сообществ кашалотов столь же непохожи друг на друга, как традиции фермеров и кочевых охотников-собирателей.

Все эти знания о кашалотах восходят к человеку, который управляет нашей яхтой, – наставнику Гиро по имени Хэл Уайтхед. Профессор Университета Дэлхаузи не выпускает наших гостей из виду. Кашалоты всю жизнь перемещаются группами – семьями в десяток особей, состоящими из самок (самцов вытесняют в раннем подростковом возрасте). В 1980-х и 1990-х, путешествуя вслед за несколькими такими семьями, Уайтхед избороздил все Галапагосские острова – отчасти это был предлог, чтобы пожить вдали от суши. А потом... «Я всерьез ими заинтересовался», – вспоминает Хэл. Они с Люком Ренделлом из Сент-Эндрюсского университета стали разгадывать тайны культурных традиций кашалотов, записывая их разговоры.

Язык кланаЧлены семьи кашалотов у берегов острова Доминика в Карибском море являются частью клана с уникальными культурными традициями. Представители каждого клана общаются, используя собственный диалект, состоящий из щелчков и напоминающий азбуку Морзе.

Источник