Воспоминания из жизни наркомана (часть пятая)

Продолжаем публиковать воспоминания человека, долгое время употреблявшего наркотики. По его словам: "как иногда говорят - бывшего, хотя так же говорят, что бывших наркоманов не бывает. И с последним я соглашусь - накротики умеют жать".

Знаешь, что меня очень сильно тогда расстраивало? Пропало тепло и искренняя радость. Мы подъехали с Егором к парням в условленное место, у вчерашних ребят взяли пару паков медленного и решили не ставится, а поставиться все вместе. Как говорится, братский подгон. Немного подкумаривало, но терпимо.

Был у нас с Егором какой-то странный мазохизм - даже если был вес, мы иногда ловили какой-то прикол и тянули до какого-то определённого момента. То есть просто договаривались "До семи вечера не жалимся". Видимо, чтобы потом больше прочувствать момент, почувствовать процесс приготовления, сделать все это смакуя, красиво, почувствовать иглу в канале, как пульсирует кровь, обволакивая иглу и потом этот мягкий поршень задвигает яд. Момент. Тишина. Здравствуйте.

Сейчас вспоминал эти наши перфомансы с откладыванием времени укола - аж к горлу комок подошёл. Ужасное чувство, от которого начинает потряхивать руки и ныть вены. Можно сравнить с тем, как в детстве тебе вырывали зуб какой-нибудь коренной, прошло уже десять и более лет, но если на этой мысли застрять ты снова начинаешь чувствовать нытье в этом зубе, вспоминаешь этот хруст. Но если воспоминание о зубе ты вряд ли хочешь это повторить, потому что ничего хорошего после этого не пошло, то холодное металлическое горло в кровеносной жиле, выплевывающее в тебя твой персональный рай (а позже и уже навсегда - ад) хочется повторить снова. И снова. И было неважно насколько у тебя "не дойдёт" до мозга, насколько задует руку (ногу, пах и тд). И сейчас мне неважно это, просто я пишу эти строки и жёстко начинает все ныть, колбасить, мозг вспоминает, где, у кого, в каких съёмных квартирах я припрятал вес, где надежно припрятан грамм, а где аккуратно сложены пустые зипки.

Но.

С такими моментами я уже научился справляться. Не знаю как у тебя, а у меня есть три правила, чтобы переключится от этого гипноза:

- Широко раскрыть глаза, вдохнуть воздуха и увести мысли в другую сторону. Не в негативное направление о наркотиках, а просто далеко от них. Вспомнить какие-то крутые события в чистоте.

- Не выходить на улицу эти несколько минут. Лично я до ужаса боюсь, что в очередной раз может включится автопилот и я просто пойду и ужалюсь. А, видимо, дьявол (система, шайтан, вселенная, Кришна и тд - читай как хочешь) работает так, что если выберешься на улицу, то обязательно встретишь кого-то, кто если и не предложит, то просто с этим связан.

- Срочно с кем-то связаться. Вообще похер с кем, но чтобы услышать что-то приятное: маме написать что-то хорошее, жене, другу что-то вроде "Братан, я соскучился, ты там как жив?" и тд. Напиши жене, что любишь её, напиши мне, если никого не осталось или боишься быть посланным нахер.

И сегодня мы так же решили не ставится до встречи с ребятами. Пусть мы не так давно не виделись, но столько событий происходило ежедневно и поэтому казалось, что не виделись тысячу лет. Я соскучился по ним сильно...

Мы подъехали, а парни опаздывали. Сидим в тачке и ждём час где-то, подкумаривало уже сильнее. И было ощущение какой-то глубокой внутренней пустоты, отсутствия чего-то важного внутри, как будто ты не досчитался почки. Словил сильный грустняк и повял.

Парни подъезжают, мы вытаскиваем тела из тачки и...никаких дружеских похлапываний, объятий и улюлюканий. Просто тихо и спокойно, даже вяло поздоровались. Чёрт, прошло ведь не так много времени, как мы не виделись, а парни так поменялись. Или потому что я всегда был рядом и не замечал? Значит я так же выгляжу?

Лица стали какими-то резкими, заострёнными. А глаза наоборот посерели, помутнели. Сами какие-то пусть и такие же яркие, с яркими волосами, пирсингом, в ярких шмотках, но как-то все серо. Даже одежда, как есть, потускнела.

- Братан, есть чё? - Кумарит нас.

- Да конечно, братский подгон, поехали в арку.

Это все фразы, которыми мы обменялись увидившись. Залезли в машину, проехали километр и поставились. Причём я помню, что почувствовал себя тогда выше своих друзей. Мы с Егором жалились каждый своей машинкой, а ребята по старинке зарядили один поршень и передавали друг другу, причем были ещё машинки. Стало как-то противно и грустно, я их спросил "А чего одной то? Есть ещё.", они в ответ просто махнули рукой.

Мягкий плед, бабушка, теплое молочко перед сном - героин снова обнял и успокоил. Залипли в машине, летали и курили...

- Слушай...что с цыганами то у тебя там? Все нормально? - Я спрашиваю.

- Да ну их нахер... гандрны все... - ответил

- Что делаешь то там у них?

- Да бред...В общем, они гречку продают в оравах, а этому барону отчисляют дань так сказать. Ну и обратно им иногда гречку отвозишь. Не знаю почему они сами это не делают, но вроде нормально. Только у них постоянный ор, разборки какие-то, пытаются права качать. Задолбали.

- Так это, сливайся... Проще же самому мутить, пусть и подороже. - Предложил я.

- Да вот думаю...да похер! - ответил барабанщик и сменил тему - Мы чё тебя вытащили то? Мы трек новый придумали, ну три партии есть, надо попробовать отыграть!

- Там вообще мясо! Только надо ритм и текст написать. Сможешь? Нужно что-то такое жёсткое! - Включился вокалист в разговор.

- Да не вопрос! С жесткачем у меня проблем нет - Я засмеялся и снова закурил. Не понимаю почему, но, когда ты что-то употребляешь, то начинаешь просто бешенно курить. Одну за одной, третью, четвёртую. Потом плюёшь, а у тебя слюна коричневая уже от сигарет.

Мы приехали на студию, я взял в руки гитару и на секунду ушёл в прекрасное, по-настоящему кайфовое забытие. Струны, гриф, медиатор - вроде бы, и было так недавно, а кажется, что так давно. Пальцы слегка не слушались, шум в ушах притуплял в голове чистоту звука и перегруза.

Разыгрались, начали репетировать трек и я снова стал счастливым. Блин, музыка - это то, что меня уносит, то от чего сжимается и рвется сердце, музыка была для меня всем. Всем после наркотиков.

Отыграли трек полностью, трек сочный, мощный, текст мне пришел почти сразу.

Острыми...клыками, вонзаясь в молодость

Холодными...руками целуя серости космос

Я забыл что такое гордость,

Я забыл куда забил гвозди.

Открой...рассвет в моих мутных зрачках

Покрой...своим теплом холодное эхо моё

Я таю в чертовых снегах,

Я здесь стекаю, видишь?

(Не дай стечь мне в окно)

Лизни моего яда стальные канаты,

Прими жёлтых бабочек на сорванные гланды,

Посмотри в мой иллюминатор!

Посмотри в мой чертов иллюминатор!



А мы в открытом космосе...

(Теперь...С тобой...вдвоём...)

А мы здесь мотыльками сгорим...

(Очень скоро...С тобой...пари...)

Мы в невесомости и несерьезности...

(Теперь...С тобой...стоим, поём)

А завтра ты остынешь...

(Навсегда...Пойдем зажжём?)



Прости меня за мрачный оскал,

Прости меня, солнце, я знал, я знал,

Я ведь тебе тогда смеясь сказал

Ты понимаешь? Я не врал, не врал.

Ты полюби меня снова холодным, привет!

Ты захлебнёшься, но не найдешь ответ, ответ,

Как лезвие режет черствый хлеб

Резко и бесповоротно скажи мне нет, мне нет.

Стираю с лица пыль зеркал...

Примерь на себя роль палача...

Я тот палач, который спал...

Я тот палач, что рубанул с плеча...



А мы в открытом космосе...

(Теперь...С тобой...вдвоём...)

А мы здесь мотыльками сгорим...

(Очень скоро...С тобой...пари...)

Мы в невесомости и несерьезности...

(Теперь...С тобой...стоим, поём)

А завтра ты остынешь...

(Навсегда...Пойдем зажжём?)

Записали демку все, кроме вокала. Егор сидел и офигивал от происходящего, так как был далёк вообще от этого движа.

Вышли со студии и решили затусить.

- Ребят, а никто не против если у меня девушка придёт? - Спрашивает басист.

- Блин, да что-то как-то не очень, палится придётся.

- Да она тоже на приколе (на системе) так что все нормально. - развел он плечами.

- Ну тогда пусть приезжает, почему бы нет?

Мы погнали в какой-то бар отдыхать, через несколько часов к нам подтягивается девушка басиста, лицо которой мне кажется очень знакомым...Я подхожу к ней и протягиваю руку:

- SPINE.CONFESSION

- Мы вообще-то знакомы - улыбается она. И, чёрт побери, я её узнаю...Та самая девочка с крыши. Выходит, что она теперь на системе, басист просто решил сделать её более удобной в мире своего быта. "Господи, что мы творим?" пронеслась мысль.

Прогуляли мы до утра, а дальше стали прощаться. Мне было дико грустно за эту девочку, за всех нас, хотя наркотик, который ещё не отпустил, диктовал о том, что мы короли мира, познавшие суть, а другие просто пыль.

Пожали руки и попрощались.

А в следующий раз я увидел нашего барабанщика через восемь лет.

Все дело в том, что он воспользовался советом и ушёл от работы с цыганами. Не знаю как начала складываться его жизнь, мы практически не общались, кроме редких созвонов на кумарах, с единственным вопросом "есть чё?". Вес для него стал стоить дороже и на него нужно было зарабатывать. А работать естественно не хотелось. Вот и стал мальчишка воровать. В один из разов увидел как мужичок какой-то, респектабельной наружности, положил на заднее сидение своего авто четыре бутылки элитного вискаря. Заболевший и одержимый мозг скомандовал - хватай! И тот не долго думая быстро открывает тачку, пока дядечка у капота по телефону болтает и хватает этот пакет с вискарем. Взяли его по горячим следам, да он и сам признательные дал. То ли суды горели и планы, то ли чего ещё, не знаю подробностей, но дали ему восемь лет. И сколько бы не выпрашивал он и родители удо - отбывал от звонка до звонка.

Пару недель назад мы увиделись снова. И больше не увидимся. Я уже рассказал почему.

Притом - не притон

Шло время. Много разных событий, которые в этом безостановочном вечном марафоне, в вечном трипе - превращались в какую-то сплошную серую массу. Проживать эти события было скучно, неинтересно. Страшно вспоминать как я постепенно осознал, что меня абсолютно не интересует мир вне наркотиков. У меня были увлечения, мы гуляли, знакомились, общались, но все это было накрыто медленным туманом. Я смотрел на людей, стоящих в пробках, бегущих на работу, гуляющих с детьми, бродящих по Пятёрочке с озадаченным лицом и мне было дико жаль то их, то себя. В одни моменты казалось, что я обрел истину, которую они не понимают - они живут в вечном напряге, в постоянных мыслях о том как у соседа, как сделать себя чуть счастливее, чуть больше заработав и чуть расстроиться от того, что больше заработав - счастье не приходит. В другие моменты я смотрел на себя, смотрел на ребят и становилось дико обидно от того, что мы уже никогда не будем такими, что нам намного ближе к тем, про кого мне рассказывала мама - страшных, тощих наркоманов, ворующих холодильники и шкафчики для пожертвований. А, скорее всего, мы уже давно ими и стали. Просто сегодня есть деньги. А завтра за холодильниками.



Прошло пару месяцев с того момента, когда мы записали наш последний трек. С пацанами из группы мы больше не виделись, зато успели стать с Егором лучшими друзьями и постоянно зависали на квартире, в которой

/познакомились/ с нашей новой компанией. Пару раз папка посылал нас за крупными партиями в Москву, все было по плану и достаточно спокойно.

В этот раз нам позвонил Урфад и как обычно сказал "Через час на месте". Мы никогда не опаздывали и через час уже стояли, в нашей ставшей родной Мазде, около места встречи.

- Егор, SPINE.CONFESSION, сегодня вам ехать в Питер. Будет достаточно большая партия, причем сначала вам надо будет отдать деньги, а затем через пару дней забрать товар и с ним вернуться. Ваши деньги по приезду, дам только на бензин и гостиницу. Так нужно. - Как обычно спокойно, вежливо, размеренно диктовал Урфад. - Вот ваша связь. Трубку включайте только непосредственно перед встречами.

- Поняли. Через сколько нужно быть в Нижнем?

- Да не торопитесь, посмотрите Питер, главное, чтобы было безопасно. Коридоров нет, ипровищируйте. Отвечаете собой. Через десять дней я выйду на связь, вы должны быть здесь. Раньше не звоните не мне, не папке. Ясно?

- Понятно. А если форс-мажоры?

- Делайте все так, чтобы их не было. А на счёт сегодня, то у нас мальчишка один приболел, так сказать, поэтому в бардачке лежат гостинцы, которые сегодня нужно раздать. Покатаетесь по Сормово к постоянным. В пакете вес и на нём адрес. Отдадите из рук в руки, заберёте деньги. Деньги оставите себе, это на бензин и гостиницу. Все ясно?

- Все понятно.

- А вот это, - Он достаёт плотный пакет, в котором по логике и ощущениям находится очень солидная сумма денег. Никаких черных дипломатов и серебрянных кейсов. Просто пакет. - Это сумма, которую вы отдадите на кухне. Там все до копейки правильно. Парни. Отвечаете головой, надеюсь, что это ясно. Все, давайте, рванули.

Он посмотрел на нас максимально серьёзно и отдал мне в руки пакет.

Из бардачка мы забрали второй пакет и прыгнули в машину.

Вообще, я думал упустить этот момент, но кто-то в комментариях и телеграме интересовался притонами, наркосемьями и горючими хатами.

Если о притонах мне рассказывать не очень хочется, поскольку я их видел как в детстве (в соседях жили наркоманы-алкоголики, которые постоянно устраивали какой-то треш и мы с мамой заходили туда их успокаивать) да и когда был уже на системе насмотрелся на эти притоны. Ничего в них интересного и необычного нет. Просто это концентрат:

Концентрат отчаяния, тоски, жажды и зла. Тяжелых запах бензина и другой химической дряни впитали стены, постоянный табачный дым не даёт нормально дышать первое время, а потом привыкаешь и не замечаешь. Чаще всего на кухне горы посуды, которая не предназначена для еды, а предназначена для варки. Варили все - от винта и ханки, до крокодила и другого. Героин же и другие более чистые, по сравнению с тем же крокодилом наркотики, покупались исключительно для замесов, раскачек и перекумаривания на чистоте.

Но в этот день, когда мы поехали по адресам в Сормово (район в Нижнем Новгороде), я впервые увидел что такое семейный притон. Это то, что меня поразило до глубины души...

Это была самая окраина города (станция Дубравная), такие районы сами по себе навеивают какой-то жёсткий депресс - малолюдно, дома все покосившиеся и забытые, старые двухэтажные бараки, собаки и завершает картину сидящий по середине тротуара бомж. Мне до сих пор кажется, что из таких районов не выходят счастливые люди, кажется, что солнце в этих районах просто не появляется.

Егор остается в машине, а я, взяв пакет, предназначенный для этого адреса, захожу в подъезд. Обычно мне никогда не приходилось долго думать в какую именно квартиру мне нужно зайти, так как дверь в эту квартиру чаще всего была старая, деревянная, часто открытая, слышен шум и чувствовался запах. Зайдя в этот подъезд, я растерялся: все двери этого двухэтажного барака претендовали на вход в притон. Я посмотрел адрес и поднялся на второй этаж. Да, вот он этот запах, эта дверь, но блин... Я слышу как плачет ребёнок. Маленький ребёнок плачет из этой двери. Тыркаю дверь, она, естественно, открывается. Вхожу...

Меня сразу обнимает облако табачного дыма и кислый, противный запах грязных шмоток, санья и перегара. Уже не желтый, а коричневый от сигарет потолок, облупившаяся краска пола, пол липкий от тонн пролитого бухла, крови, химии и кто знает чего ещё. Обои разрисованы каракулями, частично отвалившиеся, частично содранные. Какие-то наворованные стройматериалы то ли, чтобы слить каким-нибудь очередным цыганам за пол чека, то ли, чтобы начать новую жизнь. Плачет ребёнок, это меня тревожило больше всего. Не то, чтобы во мне оставалось много человека, просто мне казалось это неправильным каким-то. Это как будто ты приходишь к какому-нибудь нотариусу, а там на шесте в углу танцует стрипуха. Скорее всего без денег и на жестких кумарах, я бы сам мог стащить ребенка из под носа родителей и потом угрожать его расправой, чтобы только получить нужную сумму. На ломаках в тебе нет человека. Ты работаешь как машина для поиска денег и вещества. Только потом, когда в твоём канале игла и контролька отдаёт внутрь поршня кровяной узор - ты начинаешь осознавать то, чего стоило кому-то это твоё мгновение. Начинает грузить, совесть срывает чердак. Но это только одну секунду. Затем поршень отправляет корабль зла в круиз до мозга и всё. Это больше не важно: любые способы, любые попытки хороши.

Я прохожу на кухню, там два туловища отдыхают, пускают слюни на кухонном уголке, у одного машинка так и осталась припаркована в канале (шприц остался в вене), разбросанная куча шприцов и сигаретных окурков. Я тыкнул одного из этих двух туловищ. Мужичок лет 30-50 (очень сложно оценить возраст) поднял голову и мутными, водянистыми глазами посмотрел на меня.

- Ты хозяин тут?

Он смотрит на меня, но его здесь абсолютно нет. Бесполезно добиться информации от него. Следующий. Следующий, что с машинкой в руке на мои тычки никак не реагирует, лоб потрогал - вроде бы, теплый. Прохожу в комнату, откуда был слышен плач. Лучше бы я просто туда никогда не заходил. Следующая сцена из тех, которые ты однажды увидел и не можешь вычеркнуть из памяти никогда. Забываются люди, какие-то более радостные события, но такое остаётся навсегда.

Войдя в небольшую комнату я чувствую свежий, холодный воздух. Температура в комнате такая же как температура на улице, я помню, а я помню, что я был в куртке. Вместо стекол частично стоит дсп, которое не спасает от холода. В комнате разбросаны вещи, все вперемешку, открыты все шкафы, откуда вывалено все содержимое - кто-то искал чем догнаться, или перекумарится. Стандартная картина. Запёкшаяся кровь на полу и стенах, разбитая стеклянная дверь в следующую комнату - видимо кровь от того, что кто-то разбил эту дверь непонятно зачем. Здесь несколько человек. Очень громко работает телевизор, чудом оставшийся здесь, по телеку идут какие-то "утиные истории". Первая сидит, на когда-то неплохо так соженном диване, женщина. Она полуголая, ну то есть без лифчика, но в трусах, руки и ноги в гнойниках и чешуе (такую чаще всего видел у крокодиловых и сильнозавинтованых ребят), волосы редкие, грязные, глаза потерянные, ловит приход. Второй рядом с ней сидит мужик лет за 50. Трусы болтаются на одной ноге, ставился, видимо, в пах. Он облокотился на стенку и что-то пытается мне сказать. В кресле сидит симпатичная, блин, правда очень красивая девчонка лет 23-27. Что она здесь делает, почему она здесь? Девочка эта тоже ловит приход, крутя шеей по кругу, улыбается. Сама очень даже прилично одета, на руке вижу два золотых кольца, которые почему-то никто не снял. Но самое страшное, что так же в этой комнате, не обращая внимания на все происходящее сидит на том же диване, где и женщина маленький пацан лет 8-10, не знаю. И...смотрит мультики и курит. Курит сигарету.

Причём это не баловство типа увидел у мамы сигарету и тоже вставил в рот, а он реально курит в себя. Затягивается и не кашляет. Как будто ему 40, просто остановилось развитие. Ужасная картина. Но дополняет это все ещё больший ужас. В детской кроватке, которая притом находится рядом с окном, плачет маленький малыш, года полтора, может быть, год. Он просто стоит и плачет, смотря на эту женщину. На лице разводы грязи от слёзок, видимо, потому что давно его не мыли, да и неизвестно когда кормили. Глазки уже припухли от слёз, все покраснело, попахивает "детской неожиданностью". Причём даже непонятно кто из всей этой компании здесь обосрался. В руках у малютки штука из которой дети пьют, не знаю как она называется, такая с двумя ручками и соской, а в другой руке шприц без иголки. Шприц весь пожеванный в слюнях.

Я делаю шаг в комнату, чтобы меня лучше было видно малышу и пацану. Оба они как увидели меня повернулись в мою сторону. Малыш смотрит на меня глазами, полными надежды, а я полными непонимания и тоски на него. Пацан же смотрит с интересом.

- А вы кто? - Спросил пацан.

- Да мне это. Витя нужен, он здесь ведь живёт? Кто из них?

- А папа вышел куда-то, сказал, что будет сейчас. А вы подарки принесли?

- Да нет, я к папе просто...

- Ну папа сказал, что дядя придет с подарками.

- Ну... Это папе подарки...

- Так а вы к Свете зайдите, если она откроет.

- Туда? - Я показал на дверь с разбитым стеклом.

- Ага.

Я стучу тыркаюсь в дверь, а она не открывается. Стучу.

- Шо надо? - Закричал женский голос.

- Свет, ты это, можешь открыть? Мне просто с папой поговорить, а его нет.

- Пошел на хер!

- Да, харош, Свет, я плохого то ничего не сделаю, на секунду тебя отвлеку.

Дверь приоткрывается выглядывает Света. Оба! А Света эта из наших лиц - неформалка. Пирсинг, волосы цветные. Видит меня и немного расслабляется. Я улыбаюсь, спрашиваю:

- Батя то где у тебя?

- Да я хер его знаю, а что? Денег должен? Денег нет у меня.

- Да я ему принёс тут, ну сама понимаешь, мне бы денег у него забрать и отдать.

- Жди тогда его... - Она грустно вздохнула. - О. А ты где татухи набивал?

- Да я сам делал, телефон мой писани, я тебе набью что-нибудь если хочешь.

- Ладно, давай.

Она закрыла дверь. Я подошел к ребенку и помахал ему рукой. Он на секунду замолчал, бросил шприц и потянулся ко мне ручкой. Я протянул ему палец, а он схватился за него и потянул в рот, в попытке укусить. Черт, больше на это я смотреть не мог. Я вышел из квартиры и подошел к тачке.

- Братан, там пока нет никого, поехали до магаза доедем до продуктового.

- А зачем?

- Да со мной потом сходишь поймёшь. Там ребенок мелкий голодный.

Приехали в магазин и поняли, что совсем не разбираемся, что едят дети. Купили всяких сырков, йогуртов, персиков. Привезли. Заходим в квартиру, где ничего абсолютно не поменялось. Я даю ребенку сырок творожный, а он начинает его пытаться кушать. Открыл йогурт, налил в его эту баночку. Он успокоился и кушал. Простояли где-то полчаса, но никого не приходило. Решили уходить.

Вышли из квартиры, но меня на секунду тормознуло. И как ты думаешь что? Маленький малыш, которому нужно в детский дом и больницу, курящий маленький пацан, за которым тоже службу лучше прислать? Девочка подросток, которой нужно набить татухи?

Нет.

Я вернулся, подошёл к красивой девушке в кресле, похлопал ей по щекам, она водянистыми глазами посмотрела на меня и снова легла головой на спинку. А я взял и снял с неё два золотых кольца. Пригодятся.

Ушёл.

Ехал и понимал, что и службы опеки обо всем все знают, и соседи... Просто никому ничего не надо. И мне. Мне надо поставится. Срочно.

А потом мы едем в Питер...

Наколи мне домик у ручья

То, что я чувствовал в тот момент очень сложно описать словами. Сложно их подобрать.

Меня как будто "отключили" от мира. Как будто вышел из онлайна. Перец продолжал держать, сознание было спутано, мысли не плавно шли потоком, как это бывает у нормальных людей, а шли порывами. То есть секунду назад я еду, погружаясь в мягкий плед бабушки Смерти, а через секунду в сознание врезается лицо Егора: покрасневшее, безжизненное и страшное. Я впервые пытался кого-то привести к жизни, впервые почувствовал как в улыбающемся минуту назад человеке перестало биться сердце. А затем снова приходило тепло, в которое снова врывалось на скорости новое события, в котором я не был... Я в незнакомом городе, один, еду в отдел. Это конец? И что со мной теперь будет? Неужели я проведу остаток молодости в тюрьме? А как там с наркотиками? А как же мама? Грустно как-то. Почему мне сказал, что Егор жив, если я не слышал как его сердце бьётся? Что теперь сделает со мной папка? Куда денется тачка с деньгами? Я ехал и просто был не в силах переварить всю эту информацию. Трясло, причём непонятно отчего именно.

Бабон въехал на территорию отдела и дверь в отделение, где сидел я - открылась.

- Давай только без глупостей, убивать мне сегодня не хочется. Спокойно вылез из тачки и пошёл. - С каким-то необоснованным чувством превосходства и пафосом сказал один ментом.

Собственно, так я и сделал. Мне почему-то не хотелось кричать и язвить, не хотелось сбежать. Тогда я впервые почувствовал себя действительно виноватым. Действительно преступником. Проходим на этаж, самого стандартнейшего отдела полиции, где бычки затушены об надпись на стене "не курить", причем теми же ментами, где тысячелетний желтый линолеум, что в коридоре, что в кабинетах, где сидят такие же тысячелетние опера. Но для меня тогда все это было в новинку, было страшно, но тем не менее была абсолютная апатия ко всему. К своему будущему. Меня посадили на стул в корридоре, рядом подсадили ко мне другого мента.

И пошло время. Секунды казались бесконечными и ненавистными. Чем дольше я сидел, тем больше мне казалось, что это навсегда.

- Этот торч? - Появилась рожа из двери одного из кабинетов. Рожа неприятная такая, долговязая, просиженная. Ничего не хочу говорить против полиции и её сотрудников, но мне почему-то в 90% случаев (а задержаний у меня было немало) попадались какие-то очень стереотипные типажи: просаленные, пухлые, уставшие, с прокуренными зубами и типичными повадками гиен.

- Этот, Вам его? - Ответил тот мент, что был рядом со мной. - Иди, давай.

Захожу к этому туловищу, который приземлился на свой засаленный стул и в мою сторону даже не посмотрел. Сижу, меня начинает сначала немного, а потом уже крупным калибром потряхивать.

- Рассказывай. - Так же не отрываясь от меня спросил любимый майор (не знаю на самом деле какое звание у этого опера, был в гражданке, да и не запомнил бы я, просто так называть как-то привычно).

- Рассказывать что? - Я не знал как себя в таких ситуациях вести, что говорить, а что нет. Но заученные с детсва "законы старшаков" говорили так: "мусор тебе не друг и другом никогда не будет". Поэтому я попытался пойти в отказную. Причём достаточно дерзко, как мне показалось.

- На сколько тебя посадить расскажи. - Я был ему не интересен, он не поднимал глаза, а просто писал.

- А я ничего не знаю! Увидел другу плохо у меня, сразу начал помогать. Мы у друзей были, уже уходили, а он что-то задержался. Возвращаюсь, а он лежит.

- Я тебе сейчас челюсть сломаю и в обезьянник засуну на неделю, посмотрим как ты там завоешь на кумарах. - Абсолютно спокойно и не отрываясь от писанины ответил он. Ну а моя дерзость куда-то разом испарилась, ведь я представил действительно неделю на кумарах и понял, что я не смогу, а он продолжил: - Где вы были - я знаю, с кем - тоже знаю, что делали - можешь не рассказывать.

- Так что рассказать то? - Более спокойной интонацией спросил я.

- Как все было и нахер вы сюда из Нижнего приперлись? Статистику мне портить? Или себе жизнь?

- Да... В общем... Приехали просто с другом отдохнуть, посмотреть на дом этого... Круга, на памятник. Ну а мы это... Балуемся немножко этим делом то... ну хмурым делом.

- Балуются этим делом на зоне петушки, а вы конченные, слышь, бледный?

- Ну нет. Мы же не воруем ничего и вообще все нормально у нас.

- Дальше давай.

- Ну и подкумаривать нас начало, решили что нужно бы найти гречки. Ну и нашли.

- Где, как у кого?

- Да я адреса то даже не знаю и ни у кого-то мы нашли, просто в подъезде нашли вес и все.

- Встал, вышел.

- Быстро, ну я пошёл тогда! Больше так не буду! - Обрадовался я. Выхожу, меня встречает второй мень, который меня ждал. И рожа майора выходит за мной.

- Отправь этого бледного к Козлову (не помню фамилию) пусть ему крематорий подберёт. Через некоторое время блужданий то к одним решалам, то к другим мы проходим по длинному коридору, проходя по которому не встретил ни одного кабинета. Но чуть дальше пройдя по нему почувствовал запах. Ну как запах - это был смрад: санина, затхлая одежда, всякого рода молочница и прочие триперы пропитали стены и осели здесь. Меня подводят к камере обезьянника. На удивление он был пустой. Но чёртов смрад выворачивал наизнанку. Подходит зачем-то второй мент и открывает клетку.

- Давай, давай, давай! - Как будто куда-то очень торопясь сказал он.

- Да я все понял! Можно только мне сюда не идти? Я все расскажу! - Сказал я дрожащим голосом. Пугало причём не отсутствие Егора, не вес, за который нужно ехать и даже не сама камера, а именно отсутствие чёткого понимая, что от меня хотят и сколько здесь продержат. Ведь кумарить будет не по детски.

- Заходи сказал! - Рявкнул первый.

И я зашёл. Тупо ничего. Просто помещение и скамейка. Ни туалета, ничего нет. Я, вонь, скамейка. Свет был тусклым, соски в броском, атмосфера давила и казалось, что это никогда не закончится. Через час, а может быть два, ко мне в камеру подсадили достаточно старенького деда в дюбель пьяного. Он вообще не вывозил происходящее и был отключен от реальности. Потом выпустили деда и привели двух девчонок, которых тоже в последствии выпустили. Я не понимал, сколько прошло времени, а самое главное - сколько мне здесь ещё оставаться.

Минуты плавно перерастали в часы, ко мне то закидывали, то отпускали самых разных людей от неадекватных бомжей, из-за которых невозможно было дышать, до совершенно социализированных парней и даже женщин. Почему-то их всех очень быстро отпускали. А я сидел и от последнего укола уже не осталось и следа. Помню как посадили ещё одного мужичка, у которого спросил время, в которое задержали. Оказывается, что я здесь уже около шести часов...

Прошло ещё какое-то время, клетка постепенно превращалась в маленькую, давящую на грудь коробку. Мне нужно было поставится. Если пару часов назад я мог о чем-то размышлять и отвлекаться, то теперь я уже был глубоко сосредоточен на игле. Только вот если раньше нужно было просто придумать денег или контакт, у кого есть, то здесь я абсолютно не понимал что делать. Я никогда особо не потел, но пот тек с меня ручьём. Так же текли и слёзы - я не плакал, они просто не могли остановиться, как будто лук режешь. Желудок выворачивало и полоскало, голова адски разрывалась. Туалета здесь не было, поэтому блевал я в дальний угол.

А потом мой мозг просто переклинило, мне показалось, что если им соврать, то мне откроют и все инциденты будут решены. Я начал звать ментов, но никто не приходил. Тогда я начал дергать дверь туда обратно, чтобы хоть как-то привлечь внимание, а затем орать, просто орать, не произнося слов.

Через минут пять такого ора и расшатывания двери где-то в конце коридора открылась дверь и в мою сторону послышались быстрые шаги. Ко мне подошёл мент, которого я раньше не видел и с отвращением и злобой посмотрел на меня:

- Че орёшь?

- Вы больные чтоли? Вы меня перепутали с кем-то! Я абсолютно нормальный! Отправьте меня к главному и отпустите! - В моих планах было придумать какую-то более разумную отмазку или историю, но мозг слишком беспокоила дверь клетки и много думать не хотелось. Разум болел. Мент посмотрел на меня, развернулся и пошёл обратно. Тогда меня переклинило совсем, я начал бешенно орать, пытаться оторвать лавку и выбить дверь в камеру. Я разбегался от другой стены и всем телом прыгал на клетку. Мент вернулся, достал дубинку и с размаху через решётку херанул мне по пальцам. И пошёл. Я заорал ещё громче, было пусть не так больно, а, возможно, даже помогло отвлечься от ощущений в теле, но мне хотелось быть жертвой, хотелось, чтобы меня кто-то заметил и отпустил. Мне нужно срочно на свободу! Срочно ужалится! Мент снова развернулся и подошел ко мне.

- Если ты сейчас не заткнёшься я тебя всего отлуплю, понял? Будешь потом всю жизнь свою сраную вспоминать!

- Да пошёл ты! - Я не знаю чем я руководствовался, идя в абсолютный отказ, в отрицание правил, если в глубине мыслей, которые отошли на второй план, я понимал, что если спокойно сидеть - быстрее отпустят. Мент даже не посмотрел и снова ушёл. Я спокойно сел на лавку. Минута, две, три, сколько теперь прошло? Это невыносимо терпеть...

"А что если?" подумал я. Что если спровоцировать их на то, чтобы меня в больничку положили, а если не получится, то просто закончить уже наконец со всем этим.

Я посмотрел на себя - из карманов все было вытащено, так же вытащили ремень из джинс, шнурки и все браслеты, что висели на руке. Думал я ровно минуту: снял с себя джинсы и не знаю как объяснить - на ширинке молния в растегнутом виде достаточно остарая, чтобы нанести ей себе повреждения. И я начинаю жёстко и сильно резать ширинкой себе руки. Получалось с переменным успехом, но в сознании появился больной азарт, который кричал мне о том, что я должен довести все до конца. Что в этом мире я не найду не понимания, не успеха. И я продолжал резать, точнее не резать, наверное, а растирать это место. Крови было достаточно много, но она не текла фонтаном, как я видел в фильмах. Не знаю сколько прошло времени, но через какое-то время открывается дверь и в неё запускают двоих мужичков. Мент посмотрел на меня и проматерился. Закрыл дверь и ушёл, быстро вернулся с другим ментом, второй посмотрел на меня и сказал "херня, забинтуй и браслет накинь". Один из ментов схватил меня за волосы и развернул, второй начал бинтовать руку, а потом на мне защелкнулись наручники. Сжав ключицу меня усадили на лавку. Вышли.

Эти двое мужиков начали что-то расспрашивать, что-то предъявлять мне, но мне было абсолютно пофигу на них. Снова через какое-то бесконечное время я начал ломится в дверь, но в этот раз менты не пришли. Я почувствовал, как мне на плечо падает чья-то рука, разворачивает меня и на меня смотрит один из этих двух мужиков. Смотрит ровно секунду, а потом резко ударяет в подлых и сразу в нос. Снова кладёт руку на плечо и спокойно говорит " Заткнись, тварь".

Так прошло почти двое суток: меня не отпускали, меня жестко кумарило, заблевал и заплевал я все, что возможно, постоянно начинал ломиться в дверь, хотя прекрасно понимал, что меня никто не выпустит и очередной раз изобьют. Так и выходило, я постоянно получал порцию звездюлей.

А потом дверь камеры отоварилась и в нее входит Егор. Я поднял голову и через силу улыбнулся. Это действительно была очень радостная новость для меня, я искренне был очень рад видеть своего друга. Друг находился в таком же состоянии как и я, только более вялый. Он присел рядом. Говорить нам обоим не хотелось, важно сейчас не как у нас дела, а что делать дальше и как скорее ужалится.

Затем я снова начал буянить, начал кричать долбится головой о решетку. Это казалось бесконечным адом...

В одну из этих ужасных минут подходит мент, который и посадил меня сюда и посмотрев на нас, говорит:

- Вы двое, монатки забрали и валите из города. Ясно?

На самом деле было не ясно. Мы просто переглянулись с Егором, высохшими и пробитыми глазами поморгав друг на друга, молча встали и пошли. За нами пошёл этот любимый майор.

Полное отсутствие чувств, ни радости, ни вопросов, ничего. Я шёл на автопилоте к своей цели. Просто нужно спокойно забрать вещи, и постараться вспомнить где мы были, что ужалится и вернуться в свой теплый и ненавистный рай. Сзади меня плёлся точно так же Егор. Я понимал, что его сейчас тоже не волнует ничего, кроме того, что нужно поправится. Передозировка обычно пугает, но не так сильно, чтобы отказаться полностью от этого. Максимум ты пару-тройку дней перекумаришь по сухому, а потом поползёшь за говном.

Меня мотало из стороны в сторону, хоть я и не пил пару дней и внутри все дико сушило, но во рту было болото, которое никак не удерживалось во рту. Я понимал, что если начну сплевывать, идя по коридорам, этот опер может и передумать и мы снова окажемся в чертовой клетке. Поэтому я просто пускал слюни в футболку. Движения кривые, неуверенные, в глазах плывет и отбивается пульс.

Он зашёл в кабинет, отдал нам вещи, в которых, на удивление, все осталось как и было и сказал:

- Чтобы я вас в городе сегодня больше не видел, ясно? Увижу - уедете надолго. Идите варитесь быстро и сваливайте отсюда, твари.

- Все все все, все поняли, мы уедем сейчас.

И мы вышли. Свежий воздух ударил в нос, я закапался (слизистую сжёг и подсел на нафтизин - до сих пор сижу на нём) и закурил. Хоть какой-то яд проник в лёгкие и защипал их. Впервые за эти дни я смог улыбнуться - все позади. Я посмотрел на Егора, он такой же довольный, грязный, побитый, бледный и дрожащий подмигнул мне. Мы вместе улыбнулись и все стало как-то лучше, теплее, радостнее.

- Ну что? На квартиру? - Спросил я у Егора.

- Братишка, давай только понемногу? - Улыбнулся Егор.

- Естественно.

И мы двинули на то место, где нас разделила в последний раз нелегкая участь передозировки. Пока шли, практически все время молчали, слишком тяжело давалась дорога и мысли не сосредотачивались ни на чем, кроме ярких представлений иглы в канале. Вот эта картина, которая у нормального человека вызывает легкое отвращение и заставляет отворачиваться от происходящего - манила меня и казалась идеальнее всего, что может быть в жизни. Нахрен все эти чудеса света, когда достаточно всего лишь немного денег на вес и червонец на машинку? Холодная игла ложится на жаждущий металла канал, щелчок, контролька и все становится идеально. Но с каждым разом "идеальность" уходила все дальше, принося не теплый бабушкин плед, а просто успокаивая зверя, который изнутри ломал кости, сводил с ума и бесконечно орал. И больше всех ломал именно этот утробный крик, который резонировал по всему телу. Мне кажется, что примерно тоже самое чувствуют и слышат шизофреники, поэтому и совершают какие-то неразумные действия.

Наркоман - удивительное существо. Он может забыть свой день рождения, адрес прописки и кем был, но всегда помнит, где ставился, если там что-то осталось, где припрятан вес, даже если ты в другом городе, и, конечно, где находится кухня или точка. Ноги шли сами, я не понимал, где я, но меня вело и через несколько минут мы подошли к подъезду, где все случилось.

Поднимаемся в квартиру, стучим - никого. Опустили ручку, дверь открыта, заходим. Хата пустая, никого и ничего, ни одного чека, никаких остатков, только гнутые струны и высохшие машинки.

Меня затрясло, я сел и хотелось плакать. Егора же перекрыло на действия и он начал разносить квартиру в поисках хоть чего либо, я пытался его окликнуть, но ничего не выходило. Через минут 10 он успокоился и я сказал:

- Давай валить, а то непонятно, что здесь без нас было, сейчас приедут опять по нашу душу и все.

- Че делать то?! - Вскрикнул Егорыч в истерика.

- О! Погнали к той избушке, где мужики брали?

- А ты помнишь как туда идти?

- Да разберёмся, туда нам, вроде - махнул рукой в сторону и мы двинули. Ходили долго, да, плющило с каждой минутой все больше, желудок выворачивало то ли от желания есть, то ли от смрада, которым мы провоняли в отделе. В итоге, конечно, нашли избушку. Стучим, открывается окно, появляется лицо.

- Вам чего?

- Нам гречки два.

- Я вас не знаю, идите нахер.

- Да мы недавно приходили с мужиками, как их, Миша и ещё двое. - напомнил Егор. - Мать, колбасит нас, не обессудь уж!

- Ладно, давай быстрее, с вас ### будет.

- А что как дорого то?

- Сказала же, что не знаю вас. Либо за ###, либо валите.

- Ладно, давай мать.

Егор открывает кошелек, а бабок там нет. Ни копейки. Ни чтобы остаться в отеле, ни чтобы добраться до Питера, ни чтобы, самое главное, поставиться. Егор смотрит на меня, я на него. И снова невербальный диалог:

"Мусора суки!"

"Че делать?"

"Может из товарных вытащим?"

"Нет, ты сдурел!"

"Мобилы. Давай скинем ей мобилы"

"Отличная идея!"

- Мать, деньги потеряли походу. У нас мобила хорошая есть, возьмешь?

- Показывай давай, не ворованная?

- Да не, видишь мы стоим на заставке?

- Ладно, давай, забирайте и валите.

Вес на руках, сердце бешено колотится, мы смеемся и радуемся. Но встали в тупике - нет инструментов. У этой женщины из избушки тоже нет свободного шила. Денег ни копейки.

Добежали до тачки, в машине тоже нет ничего. По хорошему можно было бы пострелять у прохожих, но было слишком опасно, ведь снова могли забрать, или отнять вес, или ещё чего. Нужен был стопроцентный вариант. Я пошарился по рюкзаку, в поисках хоть чего нибудь, что может принести деньги и просто подпрыгнул от счастья, когда трясущиеся пальцы нащупали два кольца, снятых с красивой девочки из нижегородского притона. Подбежали к ломбарду. Скинули кольца, забрали положенное. Аптека, две двушки, вода.

Когда на руках уже все - не думаешь уже не о ментах, не о локации и не о прохожих. Просто нужно ужалится здесь и сейчас. Мы прыгнули в машину и, быстро заварившись, вошли в свой мир тишини и покоя...

Полиция? Подождёт.

Питер? Подождёт.

Жизнь? Что это такое? Вот она - разве нет?

Все неважно...

Закипели мы на часа два с лишним. Приход был обоснованно сладким и ярким, теплым и манящим. Слюни стекали на футболку, пепел со стоявшей во рту до бычка сигареты падал на штаны.

Потом потянуло на разговоры и мы начали рассказывать друг другу, что с нами произошло.

Примерно по памяти о том, что рассказал Егор:

- Ты меня как поставил, я сразу чувствую что-то не так, слишком ярко и быстро меня приделало. Чувствую сердце как-будто проваливается внутрь куда-то, ну все думаю, передоз обеспечен. До тебя пытаюсь дотянуться, чтобы ты хоть что-нибудь попробовал сделать, но последний кадр - вижу тебя, ты где-то далеко в полёте, поворачиваюсь на мужика и все - ухожу.

Потом ад, я и чертей видел и всякий бред непередаваемый. А потом я очнулся в больничке, привязанный к койке бинтами. Пришёл более-менее в себя и меня прям у приёмного покоя забрали.

Мы пообщались, посмеялись и уже "сытые" двинули в Питер.

Источник