«Работник здесь — не очень желательный, но необходимый элемент»: как я работал на складе компании Amazon в Германии

Денис Левен о работниках-мигрантах, мотивирующих цитатах Джеффа Безоса и платформенном капитализме на отдельно взятом складе Amazon в Кёльне.

Иллюстративное фото: geektimes.ru

Amazon — компания-пионер среди онлайн-маркетплейсов. В Европе и США — лидер в сфере электронной коммерции. Одним из главных достижений компании стало выстраивание системы логистики, основанной на сотне распределительных складов: только так потребитель может получить свой заказ за пару дней в любой точке Европы. Склад DNW2 на окраине Кёльна — типичный центр перераспределения заказов. Денис Левен, автор «Новой Газеты Европа» и продюсер подкаста «Это базис», полгода проработал в утренней смене и попробовал разобраться, как устроена система работы предприятий платформенной экономики и кто работает на складах Amazon.

Десубъективация и отчуждение

В октябре 2022 года, после нескольких месяцев пребывания в Германии и безуспешных поисков работы по специальности, я увидел рекламное предложение о работе на складе Amazon. В объявлении предлагали гибкий график, почасовую оплату чуть выше минимальной в Германии (13–14 евро в час) и подъемные — 500 евро. Знание немецкого не требовалось: английского было достаточно. 

Наём проводила компания Randstad — подрядчик Amazon. Ее офис находится в самом центре Кёльна — на привокзальной площади. Мы с группой других кандидатов собрались в небольшой комнате в назначенный час. Там нас встретил сотрудник отдела кадров — он провел краткий инструктаж и распределил нас по двум складам: к югу от Кёльна — в Тройсдорфе и в северной части города — в районе Хорвайлер.

Мне достался склад на севере Кёльна — только там были доступны утренние смены с частичной занятостью. После распределения мы подписали контракты; вся процедура заняла едва ли более часа. На последнем этапе мы получили вводные о том, куда и когда нам нужно приехать на первый рабочий день.

В этот день мне предстояло работать в паре с опытной сотрудницей. Меня инструктировала Джорджиана из Аргентины. Английский она знала не очень хорошо, но нам удалось пообщаться на испанском. Джорджиана провела для меня экскурсию по огромному складскому пространству и показала, как выполнять мои обязанности — не особенно мудреные операции, которые, однако, нужно было довести до автоматизма, чтобы укладываться в нормативы по времени. Получить маршрут, взять тележку, погрузить посылки, отвезти тележку.

Первое, с чем сталкивается новичок на складе, — со своей обезличенностью: он становится функциональной единицей «на подхвате» у алгоритмов. Человек, одетый в типовую форму, превращается в «аватар» технологии в физическом мире: алгоритм руководит твоими действиями через терминал, пристегивающийся к руке. Каждую операцию сопровождает таймер, постоянно присутствующий на экране личного терминала, — компания задает работнику нормативы, чтобы соответствовать «эталонной» производительной единице, способной выполнить план.

Рабочий день на распределительном складе Amazon начинается в 10 часов вечера предыдущего дня. В это время заступает ночная, самая многочисленная смена. Завершается она в 8 или 9 часов утра, в зависимости от объема работы. 

Основная задача ночной смены — принять товар и распределить его по стеллажам. Незаменимые помощники в этом — несколько конвейеров, которые расположены между большими стеллажами. 

Ночная смена выглядит следующим образом. За работником закрепляется ряд стеллажей, примыкающих к конвейеру, и задача сотрудника — «выхватить» из потока посылок на конвейере те, которые относятся к его или ее стеллажу, и разместить их, в зависимости от размера, в короб для небольших отправлений или на полку для крупных посылок. 

Поскольку ежедневный объем заказов может заметно варьироваться — например, может прийти фура с дополнительными посылками, — ранним утром на помощь ночной смене приходят сотрудники, работающие в гибридном формате. Они приезжают на склад с первыми утренними автобусами — в районе 5 часов утра — и остаются до конца утренней смены. 

На утренней смене, которая заступает в 9 часов утра, лежит основная функция склада: распределение посылок по маршрутам доставки непосредственным заказчикам. Через личный терминал — небольшой гаджет, похожий на смартфон, крепящийся на руку, — работники получают «маршруты». С момента его получения на терминале каждого включается секундомер. Терминал не подает сигнала о том, что скоро приближается «норматив». Но сотрудники знают: маршрут надо обработать за 5 минут. Он считается завершенным, когда работник отсканировал короба и посылки, собрал их в тележку и отвез ее к нужному выходу из склада. 

Объем посылок в каждом маршруте может сильно варьироваться: от нескольких килограммов до центнера. После того как тележки доставят к определенному выходу, их забирают водители — и далее развозят посылки заказчикам. Операция распределения занимает большую часть работы утренней смены — около трех часов. 

Последний час утренней смены приходится на распределение посылок категории доставки «в тот же день», то есть в день совершения заказа. Фура с этими товарами приезжает на склад в районе 12 часов дня, и для распределения заказов по тележкам используется упрощенная процедура. При помощи небольшого конвейера этот малый объем посылок распределяется сразу по тележкам, минуя стеллажи. 

В час дня утренняя смена завершается. Сотрудники, которые работают full time, распределяют посылки с доставкой «в тот же день» и приводят в порядок складское помещение.

Иллюстрация: Олег Буевский

Само пространство склада, как справедливо замечает исследователь НИУ ВШЭ Роман Абрамов со ссылкой на антрополога Марка Оже, превращается в «не-место». Не-места — «максимально анонимизированные, промежуточные, отчужденные, неспособные к присвоению и даже освоению». Любое помещение максимально функционально и продолжает работу алгоритма по десубъективации работника: он здесь не самый желательный, но необходимый элемент.

Кроме основных функций распределительного центра, разбитых между сменами, на складе заняты и другие сотрудники. Во-первых, это обслуживающий персонал — уборщики, охранники и инженеры-ремонтники, на которых — всё обилие механизмов и аппаратов. Во-вторых, это менеджерский состав: логисты, проектировщики, бригадиры и сотрудники HR-отделов — собственно «Амазона» и компаний-подрядчиков. 

Обслуживающий персонал и бригадиры тоже работают в несколько смен, поскольку на них возложена функция обеспечения бесперебойного функционирования склада. Остальной менеджерский состав находится на складе в стандартное дневное время. 

Со второго этажа менеджеры через стеклянные окна наблюдают за работой склада. Там же расположена столовая. Стены в ней, как на советском предприятии, увешаны мотивирующими фразами и цитатами. Но не партийных руководителей, а основателя компании Джеффа Безоса: “It is not an experiment, if you know it is going to work” («Это не эксперимент, если вы знаете, что оно будет работать») и хрестоматийное “Customer obsession” («Одержимость клиентами»). 

Работники переутверждают свою субъектность там, где находят возможность. Они разрисовывают маркерами свои однообразные оранжевые жилеты. Теми же маркерами они оставляют опознавательные знаки в разных складских пространствах (однажды я заметил скромные серп с молотом, соседствующие с безобидным смайликом). Сотрудники прячут под капюшонами наушники: несмотря на формальный запрет, они слушают музыку, книги, подкасты или полушепотом общаются с родственниками и друзьями по телефону. “If I am not distracted from this work, I am losing myself” («Если меня ничто не отвлекает от этой работы, я теряю себя»), заметил мой коллега по складу — политолог из Южной Африки, активный участник протестного студенческого движения. 

Над многозначительными максимами Безоса на складе иронизируют. Так, из цитаты «Это не эксперимент, если вы знаете, что оно будет работать», работники сделали горький вывод: «Оно (it) — это, видимо, мы».

Неравенство

Работники складов Amazon в подавляющем большинстве — временные мигранты в нестабильном финансовом положении, ограниченные в правах по сравнению с гражданами ФРГ. Для большей их части работа на складе — не только единственный источник дохода (на уровне минимальной заработной платы в стране), но и основание для пребывания в Германии. 

В этих условиях цена ошибки, невыхода или попытки организовать коллективное действие для отстаивания своих интересов куда выше, чем для немецкого гражданина. Класс трудовых мигрантов становится незаметным контекстом общественной жизни в Германии, на котором держится система, но который принято не замечать. 

27 марта 2023 года в Германии прошла одна из самых массовых забастовок работников системообразующих отраслей, в первую очередь транспорта. Эта забастовка не дала добраться до склада большей части тех, кто занят на складах Amazon: полуторачасовой путь не проделать без электричек, трамваев и автобусов. 

Путешествие на склад в первый день далось нелегко. Чтобы добраться из одного конца города в другой, мне пришлось сделать две пересадки — с одной электрички на другую, а затем на автобус. Дорога заняла полтора часа. 

Большим перевалочным пунктом на этом пути стала центральная станция в Хорвайлере — центре жизни рабочего района, где едва ли можно услышать немецкую речь. Приехав туда в первый раз, я обнаружил себя посреди какофонии славянских языков, турецкого, курдского и арабских диалектов — люди разбегались по автобусам и направлялись кому куда надо: до склада, фабрики или промышленного комбината. 

Самый популярный в стране маркетплейс тоже можно назвать системообразующим бизнесом, но условия труда на складе Amazon заметно хуже, чем у транспортников. Могли бы они присоединиться к забастовке? В условиях, когда до работы нужно ехать на такси, отдавая примерно такую же или даже большую сумму, которую он или она получает за день? Возможно, но этого не произошло. Работники склада слишком боятся потерять свое место, их права не защищены профсоюзами, а условия труда незаметны для правозащитников. Они продолжили работу, потратив либо 50 евро на такси, либо 3 часа на то, чтобы доехать на велосипеде. 

Не замечают тех, кто трудится на складе Amazon, не только немецкие профсоюзы, но и сама система социального устройства, вплоть до транспортной составляющей. По субботам единственный автобус до склада ходит по сокращенному маршруту — работникам приходится дополнительно идти несколько километров до места работы. Происходит это, несмотря на то, что они — почти единственные пассажиры на маршруте, и обычно их около 10 человек в каждом автобусе. «Прогулка» до склада оборачивается тем, что им приходится вставать на час-два раньше, чтобы успеть на более ранний транспорт. Одна из сотрудниц, приехавшая в Германию из Бангладеш, ежедневно добиралась до склада в течение трех часов: ей приходилось ехать из дальнего пригорода, а по субботам этот маршрут из-за долгих пересадок и пресловутой «прогулки» растягивался на 4–4,5 часа. В основном люди совмешают две работы или учатся в университете — и спят всего по несколько часов в день. 

Иллюстрация: Олег Буевский

В уязвимом положении находятся сотрудницы с детьми — например, Джорджиана из Аргентины одна воспитывала дочь. Женщинам приходится не только работать на двух местах, но и выполнять домашние обязанности, забирать и отвозить своих детей. Большую часть времени они проводили на работе и на улице, в делах. Для них было критично важно иметь возможность сходить на работе в душ. Но после перепланировки раздевалок женщины потеряли доступ к своим туалетам и душевым — теперь доступ к ним стал возможен только через мужскую раздевалку. Менеджмент компании искренне удивился, когда возмущенные сотрудники обвинили руководство в сексизме и унижении женщин. «Будь мы гражданами Германии, они бы не обошлись с нами так», — заметил коллега из Анголы, наиболее активно выразивший свое недовольство. Только через три недели и нескольких жалоб женщинам вернули прямой доступ к душевым. Кстати, Джорджиану в итоге уволили — за опоздание. 

Чем отвечают сотрудники на это неравенство? Они выстраивают цепи солидарности там, где могут, — в своем коллективе. Национальные и этнические различия теряют значение: только в нашей смене были представители примерно 20 национальностей и еще большего количества этничностей. Индийцы крепко дружили с пакистанцами, сербы — с боснийцами и хорватами, россияне — с украинцами. 

На складе меня встретил Славик — пожилой охранник из села Эльбрус Кабардино-Балкарской Республики. После ироничного вопроса, почему я не на фронте, Славик помог мне оформить пропуск и выдал комплект рабочей одежды — жилет, перчатки и ботинки. Кроме меня на складе трудились всего двое русскоговорящих — Хурсан из Душанбе и Сергей из Еревана. Получилось подружиться с коллегами из разных микросообществ склада — латиноамериканского, англоговорящего и индийского. У нас образовалась многоязычная группа друзей: Энджи из Колумбии, Джозе из Анголы, Кеннеди из Зимбабве, Лаура из Венгрии, Камалжит из Индии и я. 

Но компания вводит собственные системы классификации. Все работники смены разделены на «голубые бейджи» и «зеленые бейджи». «Голубые бейджи» — сотрудники компании-подрядчика Amazon: у них плавающий график, их могут внепланово вызвать, их легче уволить (они трудоустроены по аналогу российского ГПХ) и они получают меньше денег. «Зеленые бейджи» — сотрудники Amazon с постоянными контрактами, большей зарплатой и фиксированным расписанием. В «зеленые» попадают лучшие из «голубых» — их отбирает менеджмент на основе метрик алгоритма. И в их числе в итоге оказываются физически более сильные люди — чаще мужчины, чем женщины. 

Из-за разницы контрактов у «зелёных» и «голубых» разная мотивация. «Голубые», которых отпускают домой после выполнения задачи, заинтересованы в том, чтобы справиться с ней как можно скорее. «Зеленые», наоборот, по договору обязаны находиться на складе все четыре часа смены, поэтому, вне зависимости от их усилий, они не смогут покинуть склад ни раньше, ни позже окончания смены. Несмотря на отсутствие задач, они вынуждены без дела слоняться по складу. Видя это, менеджмент нередко раздает «зелёным» бесполезные, а иногда и абсурдные поручения: выровнять тележки по одной линии или даже несколько раз переместиться из одного помещения в другое — в столовую для перерыва и обратно. На это обращал внимание экономический антрополог Дэвид Грэбер в книге «Бредовая работа»: чем меньше заработная плата, тем больше пользы приносит работа. По мере же роста заработной платы полезность тех или иных должностей сокращается. 

Из разницы в мотивации, зарплате и абсурдизации труда между «зелеными» и «голубыми» возникают естественное разделение на два коллектива, напряжение меду ними, а иногда и конфликты. 

На первых порах работа не казалась особенно тяжелой: у меня было всего несколько рабочих дней в неделю, а за одну смену нужно было перетащить 1,5–2 тонны посылок. Сложнее стало в декабре: на этот месяц приходится традиционный предрождественский ажиотаж, во время которого объем работы увеличивается в разы, а количество рабочих дней возрастает до 6 в неделю. 

Зато потом команда стала куда более сплоченной. Пиковый период явился своего рода проверкой: те, кто на его протяжении не отвалился и показал хорошие результаты, получили предложение перейти на постоянную ставку в Amazon — в это число вошла вся наша компания друзей. 

Работников с меньшей результативностью уволили или перевели в ночную смену: после Рождества столько людей уже не требовалось. 

Колониализм

Всё устройство склада, организация рабочего процесса и алгоритма пропитана европейской унифицирующей рациональностью и «здравым смыслом». Европейцы выстроили эту систему, но ирония в том, что среди рядовых работников европейцев почти нет. 

Для «неевропейского» образа жизни склад не приспособлен. В наиболее явном виде это выражается, например в отсутствии молельных комнат для мусульман. В итоге они вынуждены либо отказываться от своих обычаев, либо молиться на полу между рядами лавок в раздевалке. В Рамадан сотрудники-мусульмане спали всего по одному-два часа. Мой коллега из Курдистана Брва в апреле уснул в электричке стоя и уже начал падать, когда его «поймали» коллеги. 

В менее явном виде это выражается в навязывании европейский концепций национальности и гражданства. При входе на складе всех встречает доска с цитатами работников, рядом с каждой цитатой висит фотография ее автора и флаг страны. Национальность (nationality) становится маркером, сущностной характеристикой. На это с недоумением смотрят те, для кого национальная идентичность не является хоть сколько-нибудь важной или вовсе отсутствует. Это, например, относится к курдам, рядом с фотографиями которых висят флажки Сирии, Ирака или Турции. 

Однако, поскольку с такими проявлениями колониальных практик сталкиваются почти все работники склада, это позволяет им еще лучше почувствовать свою общность. Поэтому к молящимся в раздевалке мусульманам коллеги-христиане относятся с пониманием. Для тех, кто находится в чуждой культурной и языковой среде, работает более 10 часов в день и уже несколько раз слышал брезгливое «учи немецкий», критически важно иметь доступ к базовым благам — не только для удовлетворения потребностей, но и для сохранения чувства собственного достоинства. 

Платформенный капитализм

Amazon в целом и сам распределительный склад являются классическим примером предприятия платформенного капитализма. К таким предприятиям, по определению канадского исследователя Ника Срничека, относятся цифровые платформы, служащие посредником между двумя или более агентами: продавцами товаров и услуг, покупателями, рекламодателями и поставщиками, физическими объектами и, конечно, работниками. 

Классические примеры таких компаний — Amazon, Uber, Airbnb, рекламные платформы и компании по доставке еды. Если в начале предыдущего десятилетия компании платформенного капитализма были новинкой и заметным конкурентом для традиционных форм бизнеса, то к 2020-м годам они стали крупнейшим поставщиком рабочих мест и предметом обсуждения и регулирования на наднациональном уровне. 

Больше того, такие предприятия становятся системообразующими и приобретают важные социальные или даже политические функции. О роли маркетплейсов и в целом сферы e-commerce в «послефевральской» России 2022 года пишет, например, Роман Абрамов из НИУ ВШЭ. По его мнению, именно глубокое проникновение предприятий платформенной занятости, таких как Wildberries и Ozon, в российские города помогло, с одной стороны, сбить покупательский ажиотаж в первые месяцы после начала российского вторжения в Украину, а с другой — поддержать функционирование потребительского общества и распространить эффект «нормальности» происходящего. Абрамов сравнивает «пункт доставки» с телевизором по функции оказания «усыпляющего» воздействия на население. 

Критике капитализма платформ, его генезису и тенденциям развития уже посвящено много монографий, некоторые из них уже стали классическими, как, например, «Капитализм платформ» Ника Срничека. Мой опыт работы на складе Amazon может только подтвердить выводы исследователей: практики неравенства, отчуждения и колониализма выходят на новый уровень своей изощренности и витиеватости, оставаясь при этом достаточно очевидными. 

Источник