«Я тебе не собака!» Каково работать учительницей во французском гетто: личный опыт

Жизнь учителя зачастую не сахар даже в Европе — особенно когда тебя отправляют работать в неблагополучный район. Преподавательница русского языка в Университете Страсбурга и аспирантка Университета Гренобля Катя Тарасюк рассказывает о своем опыте преподавания в рабочем эмигрантском районе, закончившегося нервным срывом, и о тех социальных проблемах, которые стоят за радикальным школьным непослушанием.

NTM Tarasuk — прочла я на парте.

NTM расшифровывается как Nique ta mère, это ругательство, которое имеет массу переводов на русский язык. Именно оно вместе с моей фамилией украшало школьную парту после моего очередного урока. Тогда это меня рассмешило, я даже сделала фото на память, прежде чем пойти писать очередную жалобу на ученика. Фото затерялось. Но свой опыт преподавания во французской школе я вряд ли забуду.

Учитель на замене

В 2014 году я поступила в магистратуру по специальности «французская филология / литературоведение» в университет Лион-2 и переехала учиться во Францию. После я работала на временных должностях и искала заработок постабильнее. Когда мой очередной контракт закончился, а многие мои друзья пошли работать в школу, я тоже соблазнилась и пошла подавать досье в ректорат. Дальше было собеседование с инспекторами (это проверяющие в школе), которое я благополучно прошла. На следующий день мне позвонили и предложили выйти на работу.

Чтобы за тобой было закреплено место в школе, во Франции нужно проходить специальный конкурс CAPES. Он состоит из двух этапов — сначала письменный, а потом устный экзамен. К устному допускаются лишь те, кто хорошо сдали письменный.

К конкурсу нужно усердно готовиться. Сдают его далеко не все и не всегда с первого раза. Кроме того, нужно быть гражданином/гражданкой Франции или выходцем из Евросоюза.

Во Франции эта должность называется enseignant.e contractuel.le — учитель/ница по контракту. Все иностранные граждане могут преподавать таким образом. Фактически нужен лишь диплом по специальности, педагогический опыт не обязателен.

Новичкам не везет

Меня отправили работать в cité — так называют неблагополучные районы, которые расположены в пригородах и где живет преимущественно рабочий класс. О них бытует много мифов и страшилок, но чаще всего там относительно безопасно. Конечно, есть и неблагополучные районы, которые заслужили свою репутацию. Как правило, все их знают и стараются избегать.

Сите — своеобразные закрытые кластеры, локальные сообщества соседей, родственников, друзей. Часто вся жизнь их обитателей проходит внутри сите: некоторые жители практически никогда не выходят за их пределы — да у них и нет надобности. Учебные заведения в сите делятся на REP и REP+.

Они считаются неблагополучными, хотя на деле такое место может оказаться и хорошим — зависит от руководства.

Меня отправили в REP+, так что с 2018 по 2019 год я как будто попала в один из треков NTM и сочиняла свой собственный в одном из худших колледжей области. Само здание напоминало пенитенциарное учреждение, здесь не хватало только колючей проволоки. В школьных коридорах грустные пальмы умирали на фоне сине-больничных стен, ощущалась атмосфера усталости и опущенных рук.

Скоро мне стало казаться, что я попала в книгу «Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы» Мишеля Фуко и могла изучать паноптикум вживую, а не только на картинках.

Как организована работа учителя

Когда ты учительница на замене, всё происходит очень быстро: знакомишься с директором, завучем, коллегами, тебе дают расписание и список учеников. Если ты новенький или новенькая в системе, можешь поприсутствовать на уроке у коллег. Но вести занятия начинаешь уже завтра (в лучшем случае, со следующей недели).

Это далеко не единичный случай в таких сложных школах. Некоторые учителя месяцами могут не выходить на работу, добиваясь перевода в другое учебное заведение. Поэтому я заменяла с марта до самого конца учебного года (во Франции учеба заканчивается в начале июля).

Моей работой были довольны. Я не сбежала через неделю, как все мои предшественники. Поэтому, когда мне сообщили, что на следующий год место осталось свободным (скорее всего, кто-то отказался выходить на работу), я откликнулась — и мне предложили контракт на год в том же колледже. Преимущество таких контрактов в том, что тебе оплачивают летние каникулы. Я согласилась.

Дети

У меня было два класса: шестой (10–12 лет) и четвертый (13–15 лет). С первым классом еще можно было справиться, когда они не слушались, кричали и шумели, перебрасывались школьным инвентарем или перепрыгивали с места на место: например, надавить на них своим шатким авторитетом или запугать их звонком родителям. В 10–12 лет они еще боятся родителей, а точнее — наказаний, которые могут последовать вслед за учительским звонком.

А вот со старшими дела не задались с самого начала. Всё начиналось еще в коридоре, где они должны были выстроиться один за другим до начала урока и затем спокойно зайти в класс. Они начинали пинаться, гоняться друг за другом по коридору и т. д. На уроках они громко разговаривали обо всем на свете, делая вид, что меня не существует.

В ход часто шли арабские слова. Например, starfoullah — «Боже мой!», но это выражение уже давно потеряло свой религиозный смысл, и подростки используют его для выражения возмущения или негодования (например, когда доходило до записи в дневник или когда я выгоняла кого-то из них из аудитории).

Нередко они не упускали момент, чтобы кинуть в меня кусок карандаша или ластика, когда я поворачивалась к ним спиной, записывая что-то на доске. Иногда занятия превращались в выяснения отношений и высказывание претензий. Так, один ученик постоянно обвинял меня в расовой дискриминации, когда я в очередной раз выгоняла его с урока.

Они любили бунтовать. В отличие от учеников помладше, их не особо волновали звонки родителям. Родители уже не имели на них сильного влияния, либо у них не было времени, чтобы прийти в школу и обсудить проблему со мной и CPE.

У меня на уроках дрались до крови мальчики и девочки. В школе гендерные различия условны: все достаточно маскулинны, ведь это очень агрессивная среда и там нужно как-то себя защищать.

Это произошло в пятницу, перед выходными. Ю. создавал мне проблемы с самого начала года, он был исполнителем: воплощал прихоти и шалости остальных зазывал класса, которые могли вывести меня из равновесия. В тот день он сделал очередную глупость (возможно, завизжал, я уже точно не помню). Я сразу сказала ему покинуть класс. Это был конец недели, и мне хотелось провести занятие без особых инцидентов.

Сначала он просил меня не выгонять его, но я не могла сделать шаг назад и изменить решение. Это в очередной раз доказало бы остальным, что меня можно дергать за ниточки, как марионетку, и последствий не будет. Потом у него началась истерика, он начал повышать тон, хамить мне и повторять: «Закрой рот».

Я попросила старосту класса позвать помощников педагога (сотрудники, которые помогают CPE в вопросах порядка и дисциплины: проводят педагогические беседы, следят за учениками на переменах и следят за теми, кто был исключен с урока). Тогда Ю. сорвался со своего места, начал в слезах кричать и угрожать мне, а затем резко выбежал из класса. За ним выбежали остальные. Он хотел вернуться и «побить» меня, но к тому времени помощь мне уже подоспела.

Ксанакс

Я и так уже хлипко держалась: мало ела, приходила с работы, без сил падая на диван, и проводила на нем свои вечера, очень плохо спала, чувствовала себя истощенной и измученной. А последний инцидент сбил с ног окончательно. У меня случился нервный срыв. Я рыдала два дня не переставая, а потом обратилась к врачу.

Мне дали больничный на неделю и прописали ксанакс. Сказали обратиться за психологической помощью и держать их в курсе. Однако и я, и врач понимали, что это только протокол и правила хорошего тона.

Их задача — оказать тебе быструю помощь, чтобы ты поскорее встала на ноги и снова вышла на работу. Никто не беспокоится о твоем внутреннем состоянии и не будет интересоваться в дальнейшем о твоем самочувствии или о том, нашла ли ты психолога. Они и не обязаны.

Источник