”Собака” великого кормчего

У Председателя Мао Цзэдуна была не одна жена, да и наложниц в конце жизни у Мао хватало. Однако среди них выделяется та, которая осталась в истории под именем Цзян Цин. О ней было написано огромное количество книг, снято фильмов, её образ стал нарицательным как образ жестокой, коварной и хитрой женщины, пробивающей путь наверх любыми средствами. Ей принадлежит знаменитое изречение «Я была собакой Председателя Мао. Я кусала того, которого он просил укусить»…

В Китае женщин испокон веков считали низшими существами, и они не раз мстили за это, брали реванш. Эта женщина с красивым поэтическим именем (Цзян Цин в переводе с китайского — «Лазурная река») заняла достойное место среди китайских императриц прошлых столетий. Она была столь же неумолима, сурова и беспощадна к своим врагам, как и ее предшественницы, каждая из которых словно стремилась доказать окружающим, что женщина отнюдь не низшее существо, как это веками было принято считать в Китае. Женщина может управлять громаднейшей державой не хуже любого мужчины-правителя.

Ли Шумэн (будущая Цзян Цин) родилась в марте 1914 года на востоке Китая, в провинции Шаньдун, в семье богатого плотника Ли Дэвэня. Родной город Шумэн («Чистая и безыскусная») — так отец назвал дочурку — небольшой старинный уездный город Чжучэн находился недалеко от побережья Желтого моря. Отец был алкоголиком и смертным боем бил мать Шумэн.

После очередной пьяной ссоры мать вместе с дочерью бежала из дома. В течение десяти лет они перебивались у одного богатого землевладельца, но все-таки не выдержали и уехали в отчий дом матери — в большой и шумный город Цзинань, провинциальный центр Шаньдуна. С семилетнего возраста девочка носила новое, взрослое имя Юньхэ, что означало «Журавль в облаках».

В 1931 году сбежавшая из дома красавица повстречала бывшего директора начальной школы в Чжучэне, где она какое-то время изучала труды Конфуция. Он в то время нуждался в служанке и предложил эту работу матери Юньхэ. Тогда этого худого и высокого мужчину в круглых очках звали господин Чжан. Теперь же он стал зваться Чжао Юнь, а вскоре изменит свое имя на Кан Шэн.

К этому времени ведущая богемный образ жизни девушка успеет побывать замужем, стать известной провинциальной актрисой и обрести массу любовников. У нее был лишь один физический недостаток: шесть пальцев на правой ноге.

Как подчеркивает в своей биографии Мао Цзэдуна современный историк Александр Панцов: «Встреча с директором в Циндао имела для Юньхэ большое значение. Кан Шэн ввел ее в незнакомый мир революционной политики, познакомил с интересными людьми, подпольщиками, и вскоре она вновь вышла замуж, на этот раз за коллегу Кана.

Под влиянием мужа-коммуниста в феврале 1933-го вступила в коммунистическую партию. Однако через два месяца, когда ее муж был брошен в тюрьму, в панике бежала в Шанхай и, заметая следы, еще раз сменила имя (на Ли Хэ). Осенью 1934 года ее тоже арестовали и лишь спустя три месяца освободили. Как и почему ее выпустили, осталось тайной. Возможно, «разобрались в невиновности» красивой женщины, как она потом заявляла, а может быть, получили от нее требуемые признания».

Выйдя на свободу, она взяла сценический псевдоним Лань Пин — в переводе «Голубое яблоко» — и ее звезда засияла как на сцене Шанхая, так и на киноэкране. Поклонники-театралы говорили, что особенно ей удавался образ разрушительницы буржуазных устоев Норы из спектакля по пьесе Генрика Ибсена «Кукольный дом». Киноманы предпочитали ее роли в ярких антияпонских картинах «Старый холостяк Ван» и «Двадцать центов». Она снова вышла замуж и снова заводила любовников, но в августе 1937 года на Шанхай напали японцы…

В 26 лет Лань Пин перебралась в Яньань, оставив работу в кино, а заодно и знаменитого китайского актера и критика Тан На, своего покровителя и возлюбленного. Вокруг этой истории разгорелся громкий скандал: ведь молодая женщина покинула не только своего любовника, но и двух очаровательных малышей. Тан На грозился, что покончит жизнь самоубийством, если Лань Пин не вернется. Попав на страницы газет, эта история вскоре стала сенсацией. Со всех сторон на Лань Пин сыпались обвинения, но она оставалась неумолима, так как совершенно твердо решила связать свою дальнейшую судьбу с политикой.

Еще в юности она впервые услышала о странствующем красном вожде Мао Цзэдуне и о его суровом товарище Чжу Дэ. Конечно, она могла лишь мечтать о встрече с этими легендарными героями. Но, как это ни странно, Мао сам заметил Лань, когда она появилась в Яньане.

В Яньань стекалось много молодых красавиц, привлеченных небывалой для традиционного феодального общества эмансипацией и романтическим образом революционеров. Официально этот шаг объяснялся тем, что с 18 лет Лань Пинь была связана с компартией, выполняя разовые задания и поручения коммунистов.

Мао увидел Лань на одном из ее концертов — она исполняла популярные арии. Партийный лидер пригласил ее на свою лекцию по марксизму- ленинизму.

Хрупкая молодая женщина, обладающая огромной волей и бурной энергией, решила покорить сердце Мао Цзэдуна, опираясь на помощь своего старого любовника Кан Шэна. Но и тот, в свою очередь, собирался использовать преданную ему женщину для влияния на Мао Цзэдуна.

В конце апреля 1938 года Мао отправился выступать в недавно открытую Академию искусств имени Лу Синя, расположенную в деревеньке Цяоэргоу. Лань Пин была там преподавателем и заблаговременно заняла место в первом ряду, положив на хорошенькие обнаженные коленки большую и толстую тетрадь. Она старательно и почти со стенографической точностью записывала каждое слово Председателя. Мао не мог не заметить кукольное белое личико, особенно выделявшееся на фоне грубых и загорелых крестьянских лиц.

«Мне еще многому нужно научиться, — робко сказала она после лекции, обращаясь к Мао. — Но, благодаря вам, я поняла, что смогу углубить свои знания». «Ну, если что-то осталось неясно, то не стесняйтесь. Приходите ко мне, разберемся», — приветливо ответил Мао, с головы до ног осматривая точеную фигурку с двумя скромными косичками.

На правах земляка Кан Шэн стал расхваливать Мао все прелести чжучэнских женщин. В сентябре 1938 года Лань Пин стала одним из секретарей Мао и его любовницей. Вскоре после этого она решила окончательно порвать со своим прошлым и попросила Мао выбрать ей иероглифы, наиболее ему приятные. Мао дал ей имя Цзян Цин — «Лазурная река».

Через много лет в беседе с американской писательницей Роксаной Уитке Цзян Цин будет отрицать, что ее новое имя придумал Мао. Она утверждала, что придумала его сама. Однако другие источники опровергают ее слова.

Мао Цзэдун почти всю свою сознательную жизнь провел, командуя боями за правое дело коммунизма. Несмотря на разницу в возрасте (21 год), страсть оказалась нешуточной и для него, и для нее (приходится верить – так пишут в «воспоминаниях»). Правда, эту жену сложно назвать «верной соратницей»…

Хотя она с большим пониманием относилась ко всем «особенностям характера» великого человека. Например, однажды она сказала его личному врачу: «Доктор Ли, вы совершенно не знаете Председателя. Он очень любвеобилен и не пропускает ни одной юбки. Его мудрый разум никогда не восстанет против плотских утех, а женщин, желающих доказать ему свою преданность, более чем достаточно».

Вообще, личная жизнь Мао Цзэдуна была очень бурной, особенно после того, как он оказался у власти. Как заметил кто-то из западных журналистов, «он мог дать сто очков вперед любому американскому плейбою». Его сладострастие соседствовало с жестокостью и равнодушием. Многочисленные любовницы не остались не только в анналах истории Компартии Китая, но и в памяти самого Мао. Четыре жены – как наиболее заметные вехи на «любовном» пути самого знаменитого китайца XX века – уцелели в памяти народной прямо-таки чудом.

Дело в том, что Мао решил, будто сексуальная активность сулит долголетие. Древние китайские мудрецы — даосы — утверждали, что мужчина может достичь бессмертия, если переспит с тысячью девственниц. Возможно, вождь действительно стремился к бессмертию именно таким путем, по крайней мере, известно, что он «осчастливил» более трех тысяч прекрасных китаянок. Об этом с гордостью писали его соотечественники в различных изданиях тех лет.

Правда, немногие знали, что рядом с залом Всекитайского собрания находилась чудесно оборудованная комната, где вождь во время кратких перерывов между заседаниями предавался любовным утехам. Он жил как земной бог. Члены политбюро не раз поднимали вопрос о неистощимом любвеобилии председателя. Но уже в начале 1960-х годов он добился абсолютной власти, и критики были вынуждены замолчать.

Свидетелем встречи Мао и молодой актрисы, выступающей под псевдонимом Лань Пинь была американская писательница Агнес Смэдли. В 1937 году она посетила «особый район» Яньань, контролируемый армией 44-летнего Мао Цзэдуна, одного из лидеров Коммунистической партии Китая.

"Свинья, мерзавец, не пропускаешь ни одной юбки! Как ты посмел пробраться сюда, чтобы переспать с этой буржуазной дрянью?! " — уже немолодая китаянка набрасывалась на мужа, норовя ударить его фонарем, а тот безуспешно пытался объяснить, что он-де «всего лишь говорил» с молодой актрисой.

Затем пришла очередь и невольной свидетельнице этой сцены услышать в свой адрес: "Империалистическая тварь! Ты всему виной, убирайся отсюда! "

«Немолодой китаянкой», которую упоминала Агнес Смэдли, была 27-летняя Хэ Цзычжэнь, третья жена Мао.

Впрочем, сам Мао тогда говорил, что был женат всего дважды. Первый свой брак, который был заключен по настоянию его отца, зажиточного крестьянина из села Шаошань провинции Хунань, он не считал. Мао было 14 лет, его жене — 20, и вместе, как утверждал он, они не жили ни одного дня. Мальчик сбежал из родного села, учился, полтора года был связным в армии Сунь Ятсена, которая свергла маньчжурскую династию Цин, затем вернулся в педагогическое училище к своему любимому преподавателю Ян Чанцзи и — его красавице-дочери Ян Кайхуэй. Pоман Мао Цзэдуна и Ян Кайхуэй продолжался несколько лет.

Мао, увлеченный революционными идеями, считал традиционный брак пережитком прошлого. Члены «Научного общества», кружка молодых радикалов, которым он руководил, брачные контракты не признавали.

«Наши поступки направляются либо голодом, либо сексом. Человеческая потребность в любви сильнее любой другой потребности. Люди либо встречают любовь, либо вступают в бесконечную череду постельных ссор, которые отправляют их искать удовольствий на берегах реки Пу (квартал злачных заведений в царстве Вэй. — Прим. ред.), — писал он в те годы. — Люди, живущие в условиях законного брака, представляются мне бригадой насильников. Я в нее не войду».

Тем не менее, семья Ян Кайхуэй настояла на том, чтобы все было сделано по традиции, и в 1921 году Мао и Ян сочетались законным браком. Прожили они вместе по официальным сведениям девять, по неофициальным — семь лет. В 1930 году Ян Кайхуэй была схвачена агентами Гоминьдана, партии, боровшейся против усиливающего свое влияние Мао, и казнена. Говорили, что Мао мог спасти жену, но не сделал этого — не захотел рисковать жизнями бойцов революционной армии. Оставшийся без матери годовалый сын Мао вскоре умер, двое старших сыновей были отправлены в интернат в СССР, а Мао женился на девятнадцатилетней красотке Хэ Цзычжэнь.

С этой лихой девушкой, руководившей местным отрядом самообороны и отлично стрелявшей с обеих рук, он жил с 1929 года. Об их «свадьбе» ординарец Мао вспоминал так:

"В середине седьмого месяца Мао прибыл во главе нашего полка в уезд Юнсинь, где мы поселились в помещениях волостной управы. Местные юнсиньские товарищи часто приходили посмотреть на Председателя Мао.

Была среди них и женщина — товарищ Хэ, красивая и живая. Она особенно много беседовала с Председателем. В первый же вечер она прислала пару гусей и две фляжки водки. Председатель пригласил ее остаться ужинать. За трапезой они очень сблизились. На второй день Председатель созвал собрание юнсиньской партячейки, и эта женщина-товарищ выступала больше всех.

Собрание закончилось только в одиннадцать вечера. Председатель сказал, что ему еще нужно обсудить очень важный вопрос с женщиной — товарищем Хэ. Они работали долго. Наутро, встав с постели, Председатель умылся и с радостным лицом сказал нам: «Мы с товарищем Хэ полюбили друг друга, у нас товарищеская любовь переросла в супружескую. Это начало совместной жизни в революционной борьбе».

Хэ Цзычжэнь родила Мао пятерых детей, трое из них погибли, двое во время гражданской войны были оставлены в крестьянских семьях, и их не могли найти много лет.

Совместная жизнь Мао и Хэ в революционной борьбе продолжалась до 1937 года, когда Мао и привел в супружеский дом в Яньане актрису Лан Пинь. Из Шанхая, откуда прибыла актриса, за ней тянулся след бурных романов, любовных скандалов и разбитых сердец.

Лань Пинь была не единственной актрисой, которой Мао увлекся в Яньане. Ко времени встречи с Лань у него был роман с 26-летней замужней актрисой Лили У. Мао не скрывал своих увлечений ни от жены, ни от окружающих. Своему лечащему врачу он признавался, что в жизни мог обойтись без секса «самое большее несколько дней».

Хэ Цзычжэнь его давно уже не интересовала — ее тело было изуродовано тяжелым ранением, а трудности революционного быта повлияли на ее психику. Хэ отвезли в Москву для лечения. Состояние ее здоровья стало ухудшаться. В конце концов ее вернули в Китай и поместили в психиатрическую лечебницу в Шанхае.

Некоторые биографы Мао Цзэдуна полагают, что молодой карьеристке Лань Пинь с ее артистическим даром не составило труда соблазнить немолодого и огрубевшего в условиях походного быта мужчину. Другие резонно возражают, что по части артистизма Мао сам мог дать фору любому гениальному актеру, а по умению разбираться в людях с ним мало кто мог соперничать.

Те, кто общался с ним в это время, вспоминают, что в свои 45 лет Мао был еще вполне привлекательным мужчиной — «налитой силой, уверенный в себе, все время пошучивающий богатырь, ходящий вразвалочку, словно вставший на задние лапы медведь. Мощные плечи, проницательные глаза, мягкая улыбка и, самое главное, исходящая от него магия Лидера с большой буквы».

Мао прекрасно умел и очаровывать, и стирать в порошок, и в деле манипуляций людьми достиг совершенства. При первой встрече он мог очаровать подданного, затем обрушить на него свою немилость, а потом, когда раздавленный человек ждал заключения или расстрела, помиловать и вновь приблизить к себе — и тот служил Мао верой и правдой, как преданная собака. Вряд ли могущественный вождь мог позволить играть собой.

Так что, скорее всего, со стороны Лань Пинь это была настоящая любовь, которая, похоже, так увлекла Мао, что ради нее он впервые в жизни был готов пожертвовать даже уважением товарищей по партии.

Лань Пинь с Мао переехали в Янцзялин, поселились в жилой пещере из трех комнат.

Лань постаралась превзойти предыдущих женщин Мао в искусстве обустройства домашнего очага. Несмотря на то, что в жилище не было ни водопровода, ни электричества, пещера преобразилась в уютное семейное гнездо: земляные стены облицевали камнем, пол вымостили кирпичом. Во дворе появилась утрамбованная площадка, на которой поставили стол и каменные скамейки. Лань взяла на себя все заботы о быте Мао. Она буквально благоговела перед ним и, как признавалась позже, никогда, даже в самые интимные минуты, не могла позволить себе назвать его по имени — только Председателем.

Оформив развод с Хэ Цзычжэнь, Мао объявил о том, что женится на актрисе.

Жены партийных бонз и более мелких партийных чиновников особенно возмущались очередным романом Председателя Мао. Они сразу же возненавидели Цзян Цин и стали выливать на нее ушаты помоев.

Известно, что в Политбюро ЦК КПК тогда раздавались голоса против развода Мао Цзэдуна с третьей женой — Хэ Цзычжэнь, которая в то время находилась на лечении в СССР, и особенно против женитьбы на женщине с сомнительной репутацией.

Из Шанхая в ЦК пришло сообщение, полученное от одного из руководителей местной партийной организации Лю Сяо, будущего посла КНР в СССР, о том, что Юньхэ-Лань Пин «недостойно» вела себя в тюрьме. Возможно, в настоящий момент она является «гоминьдановской шпионкой», предупреждал источник.

Этот вопрос обсуждался даже на заседании Политбюро, однако Мао Цзэдун настоял на своем, заявив, что свою личную жизнь он будет устраивать так, как хочет, несмотря ни на что.

Кан Шэн — земляк Цзян Цин — сыграл главную роль в урегулировании этого семейного дела. Собранные им сведения о шанхайском прошлом избранницы Мао, хотя и не слишком убедительно, но опровергли слухи, и партии пришлось дать Мао разрешение на брак. Председатель Мао и Цзян Цин сыграли свадьбу 19 ноября 1939 года.

Многие соратники Мао усмотрели в этом карьерные побуждения. "Ей нравилось чувствовать себя «в свете прожекторов», нравилось, чтобы ею восхищались, — вспоминал Ли Иньцао, телохранитель Мао. — Зимой все кутались в вороха теплой одежды, а Цзян обязательно ее перешивала, чтобы подчеркнуть свою тоненькую фигурку. У нее были иссиня-черные волосы, перехваченные лентой и падающие хвостом до середины спины, тонкие брови, ярко блестевшие глаза, аккуратный носик и крупный, щедрый рот... "

Как и Ли Иньцао, люди, хорошо знавшие Мао, отказывались верить, что к нему можно испытывать простые человеческие чувства. Тем не менее, это было именно так. Стараясь не расставаться с мужем ни на один день, она участвовала в боевых походах, стойко перенося невзгоды и не требуя для себя никаких особых условий.

Цзян Цин всегда в разговорах с журналистами стремилась снять с себя ответственность за развод Мао Цзэдуна с Хэ Цзычжэнь. "Когда я приехала в Яньань, Мао не жил со своей женой уже больше года. Они были разведены, и она лечилась в Советском Союзе". Цзян Цин описывала бывшую жену Мао, как упрямую и недалекую женщину, не способную понять "политический мир Мао". Да, она признает, что Хэ вместе с Мао проделала "великий поход", но она, Цзян Цин, интуитивно и сразу постигла таинственный мир вождя.

Перед глазами у Цзян Цин были примеры бесчисленных разводов в высшем руководстве. А у Лю Шаоци было шесть жен. Но Цзян Цин была осторожна, и она была актриса. Она вышла замуж за Мао в 1939 году и стала лишь тихой и неприметной домохозяйкой. Это условие было поставлено Мао руководством коммунистической партии. Внешность молодой жены обманчива. Цзян Цин начала играть еще одну очень важную и убедительную роль. Она не просто жена — она его друг, соратник.

3 января 1940 года Цзян Цин родила дочь Ли На (Ли «Медлительная»), как и своей старшей дочери Цзяоцзяо, Мао дал фамилию по своему псевдониму Ли Дэшэн. И имя взял из того же изречения Конфуция — «Благородный муж медлителен в речах, но быстр в действиях».

К удивлению многих актриса оказалась прекрасной матерью. Когда у Цзян Цин родилась дочь, она перестала появляться на людях, целиком посвятив себя воспитанию маленькой Ли На.

В первые десять лет их совместной жизни, с сороковых годов до начала пятидесятых, Цзян Цин не участвовала ни в каких публичных мероприятиях. Она занимала рядовую должность заместителя заведующего сектором литературы и искусства в ЦК и была, по сути, личным секретарем Мао. Переписывала его бумаги и занималась детьми — Мао взял к себе в дом сыновей от предыдущего брака. К детям от прежних браков Мао Цзян Цин относилась неприязненно, согласно поговорке, как аукнется, так и откликнется.

Цзян Цин оказалось не последним именем или, точнее сказать, псевдонимом этой многоликой женщины. Сталин по своим соображениям отказывавшийся принимать на территории СССР Мао Дзэдуна разрешил въезд его жене Цзян Цин и дочери Ли На. Секретный визит проходил с мая по август 1949 года. Формальным поводом была болезнь Цзян Цин, которая приехала под именем Марианы Юсуповой.

У нее действительно было истощение. При росте 165 см женщина весила всего 44 кг. За Цзян Цин и ее дочерью Сталин прислал специальный самолет. Цзян была настолько слаба, что в аэропорту Внуково ее вынесли по трапу на носилках и сразу же отвезли на одну из дач для высоких зарубежных гостей, в Заречье. Кроме лечения Цзян Цин, по заданию Мао, должна была приглядеться к жизни в Советском Союзе и установить связи с важными людьми в Кремле.

18 мая Цзян Цин положили сначала в терапевтическое, а затем в отоларингологическое отделение Кремлевской больницы на улице Грановского с диагнозом общее истощение. В больнице она провела больше месяца, жалуясь на слабость, быструю утомляемость, боли в животе, плохой сон и резкую возбудимость. По ее просьбе температура в палате постоянно поддерживалась на уровне плюс 22-23 градусов по Цельсию.

Советские врачи от своей пациентки узнали, что она дважды в жизни болела дизентерией, и с детского возраста по несколько раз в году у нее повторялись ангины. 13 июня 1949 года ей, после консультации с профессорами, были удалены обе небные миндалины. Спустя две недели Цзян Цин направили в подмосковный санаторий «Барвиха». После этого она с дочерью отдыхала на правительственной даче, а 29 августа отправилась в Крым в личном вагоне Сталина.

По иронии судьбы, Цзян Цин отдыхала в Кореизе, в бывшем особняке своего русского однофамильца — князя Юсупова, где занимала весь нижний этаж. На втором этаже жил генерал Свобода, будущий президент Чехословакии, с женой Ирэной. Цзян Цин проводила время с этой парой, увлеченно играя на бильярде и прогуливаясь по окрестностям.

По линии ЦК ВКП(б) за высокой гостьей присматривала молоденькая девушка, младший референт Отдела внешней политики Анастасия Ивановна Картунова, выпускницу Московского института востоковедения. Отчитываясь перед соответствующими органами, товарищ Картунова писала:

«Цзян Цин знакома с классической китайской литературой. Читала в переводах Пушкина, Гоголя, Чехова, Горького. Из современных советских писателей особенно ценит Фадеева и Симонова. Хорошо знакома с историей СССР. Когда ей был предложен список фильмов, Цзян Цин попросила вначале показать исторические фильмы в хронологической последовательности».

Мао тяжело переживал разлуку с женой. «Старея, он все больше привязывался к молодой и энергичной Цзян Цин, которая была не только страстной любовницей, но и аккуратным секретарем и хозяйкой. Именно она следила за его здоровьем, распорядком дня, приемом посетителей, одеждой, питанием и прогулками. В общем, вела весь дом. И даже во время танцев, которые он и она обожали и которые Мао продолжал устраивать регулярно, подводила к нему молоденьких девушек», — пишет Александр Панцов.

«Секс влечет к мужчине только вначале, то же, что поддерживает к нему интерес, — это власть», — призналась однажды Цзян Цин. Сама супруга лидера китайских коммунистов теряла свои позиции.

Перемена в отношении к Цзян произошла у Мао внезапно. После того как у нее обнаружили рак матки и ей пришлось пройти стерилизацию, он перестал видеть в ней женщину.

У Мао и раньше бывали «увлечения», но Цзян благоразумно закрывала на это глаза. Теперь, подойдя к шестидесятилетнему рубежу, Мао не пропускал ни одной юбки. По даосскому трактату «Секреты простушки», бывшему настольной книгой Мао, «тому, кто стремится продлить жизнь, следует обращаться непосредственно к ее источнику. Мужчине необходим частый, постоянный контакт с молодым телом».

Мао, озабоченный продлением молодости, следовал советам буквально.

«Вскоре я понял, – пишет врач Ли Чжисуй, – что жена Мао знает своего супруга гораздо лучше меня. Сексуальные аппетиты вождя оказались такими же необузданными, как и он сам». Мао Цзэдуну тогда было шестьдесят пять лет. Но удивляет и восхищает не мужская сила Председателя, а женская мудрость его жены…

Когда в 1965 году Мао, для того чтобы избавиться от политических противников, потребовалось «разжечь пламя великой пролетарской культурной революции», он смог довериться только Цзян Цин. В обстановке строжайшей секретности готовила она кампанию против «каппутистов», «идущих по капиталистическому пути».

Затем, как того хотел Мао, она призвала молодежь «свергать буржуазные элементы» — интеллигенцию, старые партийные кадры. «С молотом в руке, подняв сжатый кулак, — подавала она пример молодежи, — я пошла в наступление на все старое».

Очевидцы рассказывают, что Цзян Цин сумела сыграть свою роль блестяще: среди китайских юношей и девушек 70-х она была популярнее любой киноактрисы. Вдохновленные призывами свергать отжившую буржуазную культуру, студенты и школьники организовывались в отряды хунвэйбинов — так называемых «красных охранников» новой революционной культуры. От их скорого суда и жестокой расправы не были застрахованы ни чиновники, ни профессура университетов, ни простые граждане.

Вряд ли Цзян Цин предполагала, что начатая ею «культурная революция» закончится гибелью, по некоторым данным, 20 миллионов человек. Как писал о том периоде один из самых авторитетных биографов Мао Филип Шорт, «никто, включая самых близких Председателю людей, не знал, что заставило его избрать такую непостижимо сложную и беспощадную тактику. Еще менее предсказуемым был ее конечный результат».

Разом превратившись из домохозяйки в главную «культурную революционерку», Цзян Цин была поднята подобострастными партийными функционерами на небывалую высоту. Ее мнением интересовались по всякому поводу, но она отвечала на вопросы неизменным признанием в любви к Председателю. По всему Китаю шли поставленные по ее наивным либретто оперы.

Главными героинями в них, как правило, были женщины, у которых пусть даже и отсутствует личная жизнь, но зато есть Великий кормчий. В кульминационный момент героиня пела: "Я думаю о Председателе Мао! " — и ее тут же осеняли светлые идеи, позволяющие преодолеть все трудности.

Она теперь могла силой заставить всех забыть о ее прошлом.

Цзян Цин раньше вообще ничего не рассказывала о периоде 1930-х годов. Эпизоды ее биографии того времени дали повод нынешним китайским руководителям изображать ее как женщину легкого поведения, которая приобщилась к коммунистическому движению по заданию гоминьдана.

Газета "Жэньминь жибао" уже после ареста Цзян Цин сообщала о том, что в период "культурной революции" она стремилась всеми средствами ликвидировать все следы своей прошлой деятельности. Так, в 1968 году Цзян Цин поручила своим агентам из секретной организации под видом "красных охранников" совершать обыски в домах, где могли находиться фотографии, документы, относящиеся к 1930-м годам, и уничтожать все, что могло ее скомпрометировать.

В 1964 году Цзян Цин встретила человека, которому было известно ее прошлое. Она поспешно установила связь с агентом Линь Бяо и заявила: "Вам следует воспользоваться этими смутными временами и схватить моего врага. Если у вас есть какие-либо враги, скажите мне, я сама разделаюсь с ними".

"Врагов" у китайской культуры и Цзян Цин было много. Драматурги, артисты, ученые, литераторы, музыканты — те, кто еще продолжал "служить горстке помещиков, кулаков, контрреволюционеров, правых и буржуазных элементов", противопоставляя себя пролетарской культуре.

Цзян Цин понимала, что все эти слухи распространялись с одобрения на самом верху. Они были тем более унизительны, что у Мао именно тогда появилась новая фаворитка Чжан Юфэн, о которой знал весь «ближний круг» Председателя. Эта восемнадцатилетняя проводница правительственного спецпоезда стала чуть ли не первым человеком в государстве. Никто не мог зайти к вождю без ее позволения.

Цзян к тому времени могла бы стать и самостоятельным игроком на политической сцене, но, тем не менее, оставалась, возможно, самой верной из соратников Мао, уже деливших власть, ускользающую из рук слабеющего Председателя. Мао, все чаще отсутствующий по состоянию здоровья на заседаниях, присылал жене записки с указаниями: «Цзян Цин! Дэн Сяопин едет за границу по моему предложению. Ты лучше не протестуй. Будь осторожна».

Узнав, что известная американская феминистка Роксана Уитке издает о Цзян Цин книгу, он рассвирепел. Как оказалось, в основу книги были положены интервью Цзян, данные ею без разрешения Мао. "Она невежда и ничего не смыслит в делах, — кричал Председатель. — Немедленно вышвырните ее из Политбюро. Мы разведемся, каждый пойдет своим путем!" Кан Шэн, тот самый начальник разведки, который в 40-х годах помог Мао оправдать Цзян Цин перед Политбюро, понял Председателя слишком буквально.

Как рассказывал Филип Шорт, уже через неделю он написал Мао письмо, в котором сообщал, что имеются неопровержимые доказательства принадлежности Цзян Цин к гоминьдановской агентуре. Так ли это — неизвестно, потому что вскоре, 9 сентября 1976 года, умер Мао.

Из них читатели узнали, что у Цзян Цин на правой ноге было шесть пальцев — существенный психологический нюанс, позволяющий многое объяснить в ее поведении с точки зрения комплекса неполноценности. Суд, впрочем, такие мелочи не интересовали. Согласно обвинению, подсудимые лично приговорили к смерти 38 тысяч человек, еще 730 тысяч китайцев в ходе «культурной революции» были безосновательно осуждены на разные сроки.

Когда судьи обвинили Цзян Цин в том, что с целью захвата власти она готовила заговор против Мао, вдова не выдержала. "Я делала только то, что говорил Председатель Мао! — кричала она в ответ на обвинения. — Я делала это из любви к Председателю. Я была его верной собакой — кусала тех, кого он приказывал кусать! "

Процесс завершился в январе 1981 года. «Банда четырех» была приговорена к смертной казни.

"Да здравствует Мао! " — единственное, что сказала Цзян Цин, выслушав приговор.

Пожизненное заключение она отбывала сначала в тюрьме, а затем в хорошо охраняемом особняке. Разрешили только встречи с дочерью. Возможно, именно она и рассказала Цзян Цин, что в стране уже открыто разрешено говорить о том, что подлинным автором кровопролитной «культурной революции» был Мао.

Для Цзян Цин это было крушением ее мира. Она была и оставалась фанатично преданной идеям своего «любимого Председателя». Все его измены она прощала только потому, что считала своего мужа по-настоящему великим человеком. Даже если, как ее обвиняли, она и намеревалась встать у руля страны после смерти мужа, то только для того, чтобы продолжить воплощать его идеи.

14 мая 1991 года вдова Мао сделала петлю из пояса халата и покончила жизнь самоубийством.

Среди ее вещей нашли короткую, как признание в любви, записку, написанную Мао незадолго до его смерти: «Я был несправедлив к тебе».

***

После смерти Великого кормчего множество женщин обратились в ЦК КПК с просьбой выдать им пособие на детей, отцом которых был Мао. Надо сказать, почти все обратившиеся пособие получили: члены Политбюро хорошо знали о привычках своего вождя. Женщины не лгали – они действительно растили детей Мао.