100 евро и 11 стран: история школьницы из России, которая с 14 лет путешествует автостопом одна

Диана Смыкова впервые уехала путешествовать автостопом в 14. Она взяла спальный мешок, обманула родителей и отправилась в Крым. Сейчас ей 16, и за это время она успела посетить более 20 стран, попасть в тюрьму в Марокко и съездить в лагерь на Шиесе. Диана рассказала журналу «Афиша Daily» о своих приключениях, автостопе в разных странах и людях Севера.

Я всегда мечтала путешествовать и горела этим желанием лет с восьми, но все мои идеи и предложения близкие отрицали — мы ездили в основном на море. Со временем я начала искать способы, как путешествовать без денег. Самый верный и простой вариант сэкономить — автостоп. Когда я узнала о нем, захотела срочно попробовать. Мне было интересно, как это: встать, поднять руку и поймать машину.

И я решила поехать от Архангельска до Белого моря — это примерно 40 километров. Позвала с собой подружку, нам тогда было по 13 лет. Было ужасно страшно, мы даже взяли с собой нож и готовились, что нас убьют. Я была уверена, что все люди в мире плохие, взрослые всегда говорят «Не разговаривай с незнакомыми», «Не открывай дверь» и уж тем более «Не садись в чужие машины». Поэтому мы морально готовились защищаться. Но нож не понадобился. Более того, нам попался мужчина, который рассказал, как он около 20 лет назад много путешествовал автостопом по всей России. Я вдохновилась.

Примерно через год я поехала с мамой в Сочи на летние каникулы — она живет там уже много лет, а я с бабушкой в Архангельске. В целом было весело, но моя мама — приверженец отдыха с комфортом. Я постоянно ей говорила: «Мам, пошли в горы!» — но она отказывалась. А у меня с собой были и палатка, и спальник, и рюкзак с вещами: я уже готовилась, что куда‑нибудь поеду. В какой‑то момент мне написала моя знакомая из Крыма, мы решили, что вместе поедем путешествовать по полуострову. Маме я сказала, что еду к друзьям.

Это приключение было тоже практически безопасным, у меня от него остались только положительные воспоминания — поэтому я и продолжила автостопить дальше. Были, конечно, какие‑то проблемные ситуации: мы с моей знакомой однажды потерялись в лесу ночью. В итоге я ушла ночевать в палатке на какой‑то пляж, а она уехала вообще в другую сторону — так мы и разошлись. И в этот момент я поняла, что мне придется автостопить одной. Сначала было немного страшно, но мне понравилось. Кстати, с собой у меня было всего три тысячи рублей, и тратила я их только на еду.

Из Крыма я поехала на поезде в Питер, потусила там пару дней и на сайте для путешественников написала: «Чуваки, кто со мной в Финляндию?». Откликнулась девочка, с которой мы очень хорошо общаемся до сих пор. На следующий день мы встретились и уехали автостопом.

«У меня с собой было только 100 евро на месяц»

Когда я начала планировать свои путешествия, мне нужно было решить три вопроса: как сделать визу, оставить это все в секрете от близких и собрать хоть какие‑то деньги. Вопрос с документами был самым сложным. В моей семье до того, как я начала путешествовать, был стереотип, что выехать за границу — это как слетать в космос. Поэтому мне постоянно говорили, что мы никуда не поедем — это очень дорого и сложно.

Согласие мамы на мой выезд осталось еще с поездки с классом в Италию. А визу я сделала вместе с бабушкой без мамы — до сих пор не уверена, что это законно. Я сказала ей, что мы собираемся куда‑то поехать вместе с мамой. К тому же я сама накопила деньги на визу, и долго уговаривать ее не пришлось. Мама с бабушкой мало общаются, поэтому я легко все провернула. Чтобы отложить деньги, я подрабатывала: раздавала листовки, клеила объявления, мыла полы по вечерам, иногда фотографировала.

Мое первое настоящее путешествие автостопом началось как раз с Финляндии. Было страшно. Это как убежать на вечеринку и бояться, что мама тебя спалит, только в три раза масштабнее. Я ехала буквально в никуда и боялась, что что‑то случится. Мы с рюкзаками, без ночлега, без билетов — таможенники заинтересовались: они что‑то поспрашивали, потрясли мою укулеле, проверили пакетики с чаем и пропустили. Когда мы прошли финскую таможню, я рыдала от счастья. Я до последнего не верила, что смогу поехать в Европу.

Я думала, что если я не уеду [сейчас], то мне придется ждать совершеннолетия. Потом [нужно ждать] — пока закончу университет, свадьбы, пенсии, как обычно это советуют в семьях. Но главная мечта моей жизни сбылась.

Я всегда считала, что в Финляндии скучно, но теперь это одна из моих любимых стран, потому что там безопасно и уютно. Мы доехали до севера страны — деревни Инари. На юге там в основном большие города вроде Хельсинки, я не хотела гулять по городу и ходить в музеи — у меня на это не было денег. Но я могла смотреть на природу — для меня это было ценнее какого‑нибудь современного искусства. Однажды нас подобрал мужчина на фургончике, мы с ним ездили, ночевали в его фургоне, ели оленину и наслаждались Лапландией. Тогда же я начала практиковать язык, я неплохо знала английский, но всегда боялась говорить. А тут пришлось, потому что моя попутчица вообще не говорила на нем, а без этого не найти ни машину, ни ночлег.

После Финляндии я ненадолго вернулась в Питер. В мой день рождения девочка, которая была подписана на меня в инстаграме, пригласила меня в Эстонию. В этот раз я решила сказать о поездке родственникам. У меня праздник, и они не стали бы отрывать мне голову. Я написала: «Можно мне поехать на день рождения с подружкой в Европу?» Мне в ту же секунду начали названивать несколько человек из моей семьи и говорить: «Ты что, совсем что ли? Ты никуда не поедешь. Тебя же задержат на границе, не пустят, убьют». Тогда я решила рассказать, что уже была в Финляндии. Никто не поверил, но я скинула фотки — они были в шоке. Но в целом отнеслись нормально. Я убедила их, что это безопасно, дала контакты людей, у которых собираюсь ночевать, и уехала.

За месяц я проехала Эстонию, Латвию, Литву, Польшу, Германию, Чехию, Австрию, Словакию, Белоруссию, Финляндию и Швецию. Я бы не сказала, что сталкивалась с какими‑то сумасшедшими проблемами. Мне часто было тяжело нести рюкзак, очень болела спина, но я расстраивалась из‑за этого максимум две минуты. Никогда не было такого, чтобы я решила окончательно все бросить. Один раз мы спали под дождем в минус четыре в Баварии рядом с Альпами в спальнике, который рассчитан на плюс 15. Я вся промокла, было ужасно холодно, но мне было все равно. Я лежала, смотрела на замок Нойшванштайн и была полностью довольна жизнью.

Первое впечатление в Европе у меня было от еды. Это смешно, но когда видишь стритфуд везде, ты автоматически начинаешь скупать его, даже если не хочешь есть. У меня с собой было только 100 евро на месяц, но мне хватило. Меня постоянно пытались накормить хосты в каучсерфинге и люди, которые нас подвозили. Мы ели 10 раз в день, я поправилась на семь килограмм.

«Мы день сидели в кустах и ждали товарняка в нашу сторону»

Как только я вернулась из путешествия, то сразу поехала в Карелию, потом полетела в Амстердам и в Германию. Во время учебы я путешествовала по Архангельской области, потом поехала в Териберку в Мурманскую область. Там я впервые увидела северное сияние и океан. Я влюбилась в Русский Север окончательно. В Териберке недорого, хотя она и раскручивается с каждым годом, там интересна не только природа, но и люди. Село вымирает, ни у кого нет работы, люди зарабатывают на туристах.

Весной мы полетели с моим другом Владом в Турцию. У меня были стереотипы, что южане чокнутые, но я верила, что все будет хорошо. И действительно, почти все было безопасно. Но первая машина, которая нас подобрала, очень испортила впечатление. Нам попался сумасшедший турок, который сначала орал русские маты, а потом сказал, что хочет нас поцеловать. Он, видимо, не понял, что Влад — мужчина.

Он писал через переводчик, что хочет заняться с нами сексом. Мы очень испугались, я начала объяснять, что я ребенок, — он не понимал. Потом я начала писать, что у меня ВИЧ, — мы пытались придумать хоть что‑нибудь. Он расстроился и высадил нас ночью на дороге.

Мы быстро успокоились, поели сыра-косички и поехали дальше на другой машине. Турки действительно своеобразные, они каждые десять минут останавливаются пить свой турецкий чай, и все очень болтливые. Каждая поездка с турком в машине — это как разгрузить угольный вагон, очень сложно, но тем не менее весело. В Турции я исполнила еще одну свою мечту: покаталась на воздушном шаре в Каппадокии. Лет шесть назад у меня на рабочем столе компьютера стояла яркая картинка, где сотни разноцветных воздушных шаров закрывают горизонт. Я думала, что это фотошоп. Но прошло время, и вот я лечу на таком шаре и смотрю на парящие аэростаты и каменные долины. Мы потратили на этот полет много денег, хотя и выпросили скидку в 50% — это однозначно того стоило.

Все следующее лето я ездила по России: от Архангельска до Иркутска — с заездом в Монголию. Мы тусовались в Туле, потом доехали до Урала, до Алтая, а затем поехали в Монголию, а после через нее добрались до Улан-Удэ и Байкала. Когда были на Байкале, мы с Владом разговаривали о товарных поездах, и оказалось, что мы оба хотели попробовать покататься на них. Как раз рядом с маленьким поселением, где мы остановились, несколько дней подряд проезжали товарняки. Я не могла спокойно ни спать, ни есть, хотела попробовать запрыгнуть в них. Нам нужно было приехать в Иркутск, до него можно было спокойно доехать без приключений автостопом за два часа. Но нам обоим хотелось адреналина и новых впечатлений.

Мы день сидели в кустах и ждали товарняка в нашу сторону. Пока мы его ждали, я от скуки ходила и болтала со всеми прохожими. Кажется, все это поселение знало, что два дурака собираются залезть в товарно-угольный поезд. В итоге так никто и не приехал, мы вернулись к ребятам, у которых жили, переночевали и на следующий день снова пошли караулить. Когда пришли, там стоял поезд в нашу сторону, мы с Владом начали спорить, лезть или не лезть. Пока мы стояли и кричали прямо на путях, поезд поехал, мы побежали за ним. Запрыгнули в последний вагон, там есть лесенка, она неудобная и не предназначена для того, чтобы какие‑то идиоты из Архангельска ездили в угольном вагоне, но туда можно залезть. Вагон был грязный, мы сразу измазались. Ехали шесть часов: лежали, ели нутеллу и надеялись, что нас оттуда не вытащят.Слезли на станции и сразу пошли стопить. Ждали машину часа два, потому что были грязные как черти. Нас подобрал дедушка из Иркутска и начал отмывать прямо на трассе: намыливал и поливал водой из пятилитрового баллона.

У меня есть свой топ стран для автостопа. На первом месте Фареры: там очень милые люди, быстрый автостоп, короткие расстояния. Я не стояла больше пяти минут. На втором месте Турция, несмотря на то что турки очень импульсивные. Потом Грузия — там тебя и довезут куда угодно, и покормят. На четвертом месте как раз Россия. Это неправда, что российский автостоп плохой — он просто совсем другой. И последняя — Финляндия, потому что безопасно и водители культурные и корректные, в отличие от тех же немцев. В Скандинавских странах ни разу ни ко мне, ни к знакомым девочкам не приставали. А в Центральной Европе все сходят с ума — ездить в Германии очень сложно. Один дальнобойщик высадил нас прямо на автобане, и мы шли пешком часов пять. Но самая ужасная страна для автостопа — это Монголия. Потому что, во-первых, там с тебя все пытаются взять деньги — они думают, что ты ловишь такси, во-вторых, там многоколейная дорога. Например, ты стоишь на одной колее, раз в час проезжает машина по другой колее в ста метрах от тебя, и ты бежишь через пустыню, пытаешься поймать эту машину, а она не останавливается, и ты стоишь еще час.

«Нас привезли в ментовку и посадили в пустую обшарпанную комнату»

В ноябре прошлого года мы с Владом уехали в Марокко. Протусовались там больше недели: ездили в Сахару, жили в трущобах. Очень вымотались, и я невероятно хотела домой. За пару дней до вылета мы ехали в Мекнес уже без ожидания приключений на задницу. Остановились по каучсерфингу у какого‑то марокканца, на фоне всех остальных жителей он казался богатым: ходил по ресторанам, постоянно курил кальян. Он и нас сразу потащил курить кальян, хотя мы просто хотели помыться и лечь спать. Но пришлось сидеть с ним в кальянной, он нас накормил. Мы с Владом отравились — лежали два дня, а на следующий день у нас был вылет. Причем до этого мы все время питались в трущобах — и ничего, а тут сходили в местный ресторан и отравились: возможно, это уже была аллергия на Марокко.

Хост Ясин предложил довезти нас до аэропорта. Мы ужасно обрадовались — до Касабланки ехать было часа четыре. Специально выехали пораньше, он остановился в Рабате, там чуть-чуть погуляли и поехали дальше. И тут на дороге нас остановили менты. Я не придала этому значения, закрыла глаза и продолжила спать. Внезапно слышу какой‑то шум, открываю глаза, а Ясина вытаскивают с наручниками. Переглянулись с Владом и осознали, что у нас всего 10 евро наличными, почти нет денег на карте, мы опаздываем на самолет. Полицейские вытащили нас из машины, забрали паспорта, что‑то пытались спросить, но поскольку они не знают английского, а я не знаю арабского или французского, разговор у нас не получился. Я пыталась им объяснить, что у нас скоро вылет, написала это в переводчике, а они делали вид, что нас нет. Примерно полчаса мы простояли на дороге, пока они разбирались. Потом приехала машина, я подумала, что нам сейчас помогут и довезут до аэропорта.

Но нас привезли в ментовку и посадили в пустую обшарпанную комнату. Что сделал Ясин, мы так и не поняли. Это была очень напряженная ситуация: у меня забрали телефон, GoPro, потом начали орать, я кричала в ответ. Скандал на разных языках продолжался несколько часов.

В итоге они отпустили нас за полтора часа до вылета и привезли на какой‑то вокзал. Меня трясло: единственный поезд, который едет с этого вокзала до аэропорта, приезжал, когда наш самолет уже улетал. Я устроила истерику перед стоящими таксистами, и один из них согласился довезти нас за 10 евро до дороги, где мы бы могли поймать машину. А там мы ловили нужную машину, закатывая драму каждому водителю. Нам повезло: мы все-таки успели на рейс.

«Жизнь каждого человека — кино»

У меня начались постоянные путешествия, и я стала много фотографировать. Так появился проект «16 на 9» о людях Севера из деревень и маленьких поселков. Я ездила по области, разговаривала с людьми, делала фотографии, которые отражали их рассказы. Например, первым героем был мужчина-геолог из Пинежмы, который очень увлечен своим делом. Еще была женщина, которая живет воспоминаниями о Советском Союзе, о прошлом, когда она жила с детьми, и когда сама была молодая, — сейчас ей 91 год. Другая женщина — хранительница часовни в Кенозерском парке, а еще был мужчина, который живет в деревне из трех человек — это все население. Проект так называется, потому что это киношный формат. Посыл в том, что жизнь каждого человека — кино. Я вообще очень люблю людей, они меня вдохновляют. Сейчас фотография стала моим основным заработком. Я провожу съемки, продаю свои пресеты, иногда занимаюсь менторством и делаю открытки со своими фотографиями.

Это позволяет мне не бичевать, как раньше. В Европе мне сейчас проще остановиться в хостеле, чем у каучсерферов. Скоро я полечу в Париж и хочу погонять по музеям, когда я первый раз ездила, то вообще не ходила в музеи — у меня тогда была цель посмотреть мир, да и денег на билеты не было. Сейчас я увлеклась искусством и думаю, что смогу себе это позволить. Я не тот человек, которому надо слишком много. И я продолжаю путешествовать автостопом. Просто сейчас могу себе позволить какой‑то дополнительный комфорт и безопасность.

«Зачем бороться за еще одну свалку, если их в России миллион?»

Шиес — это проблема нашей области. Я участвовала во многих митингах, но идея поехать в сам лагерь не приходила. Я не знала, что там происходит и не чувствовала, что могла быть там полезной. Я не политолог, не эколог, я фотограф, заинтересованный в том, чтобы отстоять свой край. Но потом я подумала, что могла бы сделать проект и распространить информацию хотя бы среди своих подписчиков. А еще хотелось посмотреть на эту ситуацию своими глазами, это ведь реально исторические события, которые разворачиваются перед нашим носом.

Я была ужасно вдохновлена этими людьми. Представляете, кто‑то сидит на диване, смотрит новости и удивляется: «Ого, мусор! Ого, Шиес! Как все плохо». А кто‑то сейчас находится там: теряет работу, рискует своей безопасностью, но все равно пытается исправить ситуацию своими силами.

Эти люди сильно отличаются от тех, кто отсиживается и думает, что это проблемы будущего. У меня, например, есть друзья, которые говорят: «А какая разница? Зачем бороться за еще одну свалку, если их в России миллион?» А я не хочу быть индивидуалистом, меня действительно волнуют эти проблемы, поэтому я поехала.

Сам лагерь разделен на несколько постов. Каждый пост выполняет какую‑то функцию, идет постоянное дежурство — где‑то люди следят, чтобы не велась стройка, где‑то готовят еду на весь лагерь, а где‑то строят новые помещения или что‑нибудь чинят. Там как будто гражданская война, потому что чоповцы все докладывают про наших своих начальникам, наши все докладывают про них и про стройку и смотрят, чтобы не было никаких незаконных действий. Например, однажды они пытались ввезти топливо на станцию, где разгрузка запрещена. Наши все фиксируют и обращаются в соответствующие органы. Я тоже так дежурила и мыла посуду. Люди постоянно пытаются улучшить лагерь, но при этом условия во всех смыслах военно-полевые. Лагерь существует уже больше года, кто‑то находится там очень долго, кто‑то приезжает на определенный срок, помогает, уезжает, а потом возвращается обратно. Сейчас они приняли устав, что рекомендуемый срок пребывания в лагере — месяц. Когда я там была, в лагере жили 70 человек, но обычно меньше, где‑то человек 20.

«Я люблю наш русский менталитет, хотя он очень странный»

Сейчас мама с бабушкой знают обо всех моих путешествиях. Я рассказываю и про экстремальные моменты: от товарняка до ментовки в Африке. Они всегда знают, где я нахожусь, мы с ними постоянно созваниваемся. Они не совсем одобряют мое сумасшествие, но в целом поддерживают. Всех напрягает вопрос с учебой — я учусь в 10 классе в лицее. Но я стараюсь договариваться и с бабушкой, и с лицеем. Когда возвращаюсь, сразу сдаю все долги. Учителя злятся, занижают оценки, но это мелочи. В ближайшем будущем я очень хочу поехать в Латинскую Америку и на Дальний Восток, но и по Архангельской области продолжу ездить, чтобы показывать Русский Север.

Я противник поступлений сразу после 11 класса, когда ты еще сам толком не знаешь, что тебе надо. У меня сейчас есть приоритетная деятельность, и я не хочу ее бросать, бежать, сдавать ЕГЭ на 100 баллов, чтобы поступить на филфак, который мне ничего не даст. Сейчас я хочу развивать свою творческую деятельность, потому что в мире очень много всего интересного. Я очень много еще не реализовала, например, кругосветное путешествие.

Я очень люблю Россию и не отношусь к стране, как к съемной квартире. И жить бы хотела, наверное, в Петербурге. Недавно с другом мы обсуждали русскую литературу. И я подумала, что если бы жила за границей, то не смогла говорить о Достоевском, о русском человеке и его проблемах — это ни хорошо, ни плохо, это просто не мое. Я люблю наш русский менталитет, хотя он очень странный и у нас много проблем, но я патриот. Я бы хотела быть полезной в своей стране. Я хочу остаться здесь. Думаю, что человек может реализовать себя где угодно, страна и политика на это не так сильно влияют, как кажется.

Источник