Большой африканский трип (осторожно, тонны фотографий!)

Интересный и очень-очень-очень подробный рассказ про посещение туристом из Москвы в первый раз малоизвестной простому человеку Африки: Ещё весной я задумал в конце года посетить Африку. Когда поздней осенью дошло до поиска билетов, обнаружил, что наиболее низкие цены предлагаются за перелёт в Кению. «Почему бы и нет?», — решил я и за триста баксов взял рейс в Найроби.

Ранее я никогда не был в Африке (Египет, Тунис и другие арабские страны Средиземноморья я за Африку не считаю). Потому большого значения, с какой именно точки этого континента начать его изучение, для меня не имело. Кения обладала двумя серьёзными преимуществами. Первое — эта страна являет собой настоящую мекку африканского сафари. Именно здесь сосредоточены самые большие и интересные парки-заповедники с широчайшим спектром представителей тропической фауны. И второе — Кения граничит с Эфиопией, а это одна из наиболее интересующих меня стран Африки.

Кроме того, я рассчитывал, что из Эфиопии смогу попробовать попасть в Сомалилэнд (один из немногих центров, выдающих визу в этот редчайший для путешественников уголок планеты, расположен в эфиопской столице Аддис-Абебе). Это, конечно, не Сомали, о которой я мечтаю уже несколько лет, но очень близкая ей страна (с точки зрения мировой политики и вовсе одно государство).

001.

Таким образом, взяв старт в Найроби (столице Кении), можно было пройти небезынтересный трип в северо-восточной Африке, и именно отсюда начать познавать эту неведомую мне часть света. 

Ну, и наконец ещё один бонус Кении — племя Масаи, о жизни которого снят хороший фильм «Белая Масаи» и с которым я давно хотел познакомиться воочию.

За пару недель до отъезда требовалось сделать несколько прививок: в моём случае это была вакцинация против жёлтой лихорадки, брюшного тифа, дифтерии и столбняка. Список можно было расширить, обезопасив себя, например, также от гепатита или полиомиелита, но я ограничился тремя уколами (суммарно стоили пять тысяч рублей). Против знаменитой малярии прививок не существует, и оградить себя от неё можно лишь ежедневным приёмом таблеток, приобретать которые медики порекомендовали мне в африканских странах, но не в Москве.

Прилетев в Найроби, я за пятьдесят долларов получил визу в аэропорту и на местном автобусе отправился в частный дом, где предварительно посредством системы «Airbnb» забронировал себе комнату.



002.

Негры в аэропорту очень удивились тому, что я не желаю брать себе персональное такси, а хочу ехать вместе с ними одним транспортом. Белые в Африке почти никогда так не делают и стремятся ограничить себя от незапланированных контактов с местным населением. Я же по своему обычаю хотел с первых минут пребывания на континенте начать глубокое погружение в его настоящую жизнь, и сразу решил, что по возможности буду пользоваться именно общественным транспортом.

Из автобуса по ходу движения сделал свои первые кадры.



003.



004.



005.

Добравшись до квартиры и познакомившись с её хозяйкой, оставил там вещи и поехал гулять по кенийской столице. В первую очередь меня интересовал самый бедный её район — Кибера. Эти знаменитые в городе трущобы могли подарить мне несколько неплохих снимков. Но перед этим мне было необходимо обменять баксы на кенийские шиллинги, а в день моего прибытия банки были закрыты. По рекомендации одного аптекаря пробовал это сделать у торговца коврами, который охотно согласился на сделку, предложив неплохой курс.

У него я попытался узнать, каким автобусом можно попасть в Киберу.

— Зачем тебе это? — удивился торговец.

— Хочу немного пофотографировать там местных жителей, — ответил я и показал свою камеру.

— Ты хорошо понимаешь, куда собрался? — переспросил меня негр. — Это не лучшее место для белого парня. Там у тебя запросто отберут твою игрушку, — кивнул он на мой Nikon.

— Там всё настолько плохо?

— Это территория Эн-Джи-О. Поверь, тебе совершенно нечего там делать.

— Эн-Джи-О? — переспросил я. — Что это ещё за дерьмо?

Тогда негр тяжело вздохнул, взял клочок бумаги со своего стола, и написал мне расшифровку.



006.

— Non governmental organizations, — на всякий случай повторил он, глядя мне в глаза, после чего пояснил: — Там нет ни полиции, ни охраны; никого, кто смог бы тебе помочь в случае возникновения проблем с чёрными.

— Эээ... Вообще, я уже бывал в подобных местах и всё обходилось нормально. — Не унимался я с расспросами. — Как думаешь, это опаснее бразильских фавел?

— Ты был в бразильских фавелах? — удивился мужик.

— Да.

Немного помолчав, негр вдруг кардинально поменял своё мнение:

— Тогда ты можешь смело ехать в Киберу. Вон там остановка, дождись минибаса и двигайся на нём около тридцати минут. Водитель подскажет тебе, где сойти.

— Ты уверен? — не без тени сомнения уточнил я ещё раз.

— Да-да. — уже не глядя в мою сторону, ответил торговец. — Чувствую, там тебе самое место.

И, покрепче намотав на руку ремень от своей фотопушки, я отправился в юго-западную часть столицы. В маршрутке разговорился с одной пассажиркой и на всякий случай ещё раз спросил, не слишком ли опасна моя затея:

— Is it too criminal area?

— No crime. Just bad boys, — успокоила меня чёрная дама.



007.

Только я сошёл на нужной мне остановке и ступил вглубь узкой улочки трущобы, как ко мне подскочили три bad boys и стали интересоваться моей кожей и камерой в руках. Меньше чем за минуту мне удалось установить с ними дружеский контакт, после чего ребята вызвались меня сопровождать и пообещали интересную экскурсию на своих улицах.



008. Мои проводники.



009. Лидером мальчишек был Абдул, который постоянно тянул меня за собой, хватая за руку.



010.

Большая часть Киберы представляет собой узкие улочки, на которых едва ли смогут разойтись три человека. Жилища собраны здесь из чего попало — какие-то доски, каменные обломки и профилированные металлические листы — в ход идёт всё, что хоть как-то может иметь назначение строительного материала. 



011.



012. Среди множества лачуг Абдул пытается показать мне свой дом.



013.



014.



015. Торговцы углём.



016.



017.



018.



019.



020.

В один момент Абдул потянул меня во внутренний двор за каким-то обветшалым сараем и там с гордостью констатировал:

— Я привёл тебя в свой дом и сейчас познакомлю с моей семьёй.

Многочисленные братья и сёстры Абдула встретили меня с восторгом и при случае пытались потрогать. Только его мама всё время переспрашивала:

— Я всё-таки не понимаю, какой тебе прок с этих картинок? Зачем ты нас фотографируешь?

— Мам, ну, отстань от него, — уговаривал её Абдул, — Пускай фотографирует.

— Нет, я просто хочу, чтобы он объяснил, — не унималась женщина.

— Видите ли, мэм, — постарался я успокоить настороженную чёрную леди, — В своих путешествиях я стремлюсь познать жизнь на нашей планете в самых разных её ипостасях. Фотография для меня — фиксация. Так я стараюсь запомнить всё то интересное, что мне представилось встретить на своём пути. Через эти картинки я всё глубже и глубже понимаю мироустройство. Это философия, если хотите.

После этого груза, женщина угомонилась и уже больше ни о чём меня не спрашивала.



021. Дядя и бабушка Абдула.

Родные Абдула настояли на том, чтобы на следующий день я обязательно пришёл к ним ещё раз и мы вместе поужинали. Я клятвенно обещал это сделать, хоть и прекрасно знал, что к тому времени в Найроби меня уже не будет. И предложив Абдулу и остальным парням продолжить прогулку, покинул дом.



022. За каждым поворотом нас ждали друзья и знакомые моих проводников.



023.



024.



025. Во всей этой грязи кто-то чистил ковры.



026.



027. Мальчишки играют в какую-то игру.



028.



029.



030.



031.



032. Торговец оргтехникой на окраине трущобы.



033.



034.



035.



036.



037.



038.



039.



040. В одной подворотне увидал внучку, заплетающую африканские косички своей бабушке.



041.



042. Удивительно, но здесь мне встретился даже отель.

Вволю нагулявшись, я стал прощаться с парнями, обещая во что бы то ни стало вернуться к ним на следующий день. Стесняясь и стараясь подобрать выражения, Абдул попросил меня дать им немного денег, потому что они голодные и хотят есть. Я вынул из кармана пятьсот кенийских шиллингов (пять долларов) и на разочарованный вопрос «Только пятьсот?..» ободряюще похлопал молодого негра по плечу, обещая явиться завтра с полной сумкой еды.

Найроби оказался скучным некрасивым городом. Из действительно стоящих его достопримечательностей можно было отметить, наверное, только Национальный Парк с дикими животными, но за вход в него требовалось заплатить шестьдесят баксов, а впереди меня всё равно ожидали куда более интересные заповедники. Потому я ещё немного побродил по городу и с наступлением темноты вернулся в дом с арендованной мною комнатой.



043. Невзрачная улица города с чудаковатой современной архитектурой.



044. Странная автобусная остановка.



045. Парк развлечений Угуру оказался самым убогим и грязным, какой я только видел.



046.



047.

Вечером несколько прохожих также уверяли меня, что не следует шариться одному по тёмным улицам, но я уже привык к тому, что почти в каждом городе добросердечные жители стремятся оградить меня от возможных опасностей. На этот счёт у меня есть твёрдое убеждение, что пусть лучше однажды в какой-нибудь подворотне у меня отберут камеру, чем я буду отсиживаться в скучных отелях или ограничивать себя поездками лишь в устроенные европейские страны, к которым у меня почти нет интереса. Фотоаппарат должен снимать, а не лежать в чемодане. Да, и практика показывает, что все эти ужасы обычно следует делить на десять.



048. Последняя маршрутка пообещала подбросить к дому.

К концу дня пришёл к выводу, что делать мне в этом городе больше нечего, и принял решение на следующий день выдвинуться в сторону озера Накуру, знаменитого розовыми фламинго.

Накуру | Кения

На остановку, с которой в Накуру отправлялись маршрутки, меня взялся отвезти на своём мотоцикле негр из соседнего офисного здания. Удивительно, но при температуре двадцать семь градусов в тени он был одет в плотную куртку и шапку-ушанку.



049. Если приглядеться, можно заметить, что под ушанкой есть ещё одна вязаная шапка!

Позже я ещё неоднократно встречал в лучах палящего солнца по-зимнему одетых негров. Все они были водителями мотоциклов. Оказалось, что негры патологически боятся простудиться и при малейшем ветре или встречном потоке воздуха во время езды на открытом транспорте кутаются в тёплую одежду так, как я не позволяю себе зимой в Москве.



050. Мотоциклист в Накуру. На улице тридцать градусов.



051. Ещё один.



052.

Путь на маршрутке в Накуру занял около четырёх часов. В Кении нет слова «маршрутка» и перевозящий людей микроавтобус здесь называют «матату».



053.

На остановках всегда полно торгашей, предлагающих пассажирам еду и напитки.



054.

А на дорогах нередко встречаются блокпосты с вооружёнными автоматами полицейскими. 



055.

Почти каждый такой блокпост непременно сопровождается металлической полосой с наваренными по всей её длине штырями, чтобы водители не проскакивали мимо без досмотра.



056.

В Накуру меня ждал неприятный сюрприз: попасть на озеро и посмотреть на фламинго можно было лишь со специальным гидом на его автомобиле, оплатив помимо его услуг ещё и вход на территорию одноимённого парка. Во всех национальных заповедниках Кении действует система неравнозначных цен на посещение: жители страны (резиденты) платят копейки, в то время как с иностранцев снимают круглую сумму. Различаются эти цены, как правило, в десять раз. Так мне пришлось заплатить за вход шестьдесят долларов и выплатить ещё тридцать аккредитованному гиду-водителю. Тот хотел и вовсе шестьдесят, не соглашаясь ни на какую скидку, пока на мою удачу к воротам парка не подъехала молодая негритянская пара, с которой мне удалось разделить требуемые гидом деньги пополам. В итоге посещение парка с трёхчасовой экскурсией на автомобиле вышла для меня в девяносто баксов.



057. Озеро Накуру.

Озеро знаменито на весь мир тем, что к его берегам ежегодно слетаются тысячи фламинго; ни в какой другой точке земного шара они не концентрируются в таком количестве.

Но мне не слишком повезло и красивых экзотичных птиц я увидел лишь в небольшой группе. Наверное, ждать их здесь следовало в какое-то другое время года.



058.



059. Здесь же рядом с ними обитают пеликаны.



060.

Зато в парке Накуру я впервые увидел в живой природе зебр, газелей, жирафов и даже небольшого льва, которого мне не удалось сфотографировать в хорошем качестве, потому что он вышел на дорогу прямо перед нашим автомобилем, когда уже совсем стемнело.



061.



062.



063. Буйвол.



064.



065.



066.



067.



068.

Животные почти не обращали внимание на нашу машину и совсем не боялись её приближения. Именно они, а не мы были здесь хозяевами. 



069.



070.



071.



072.



073.



074. С высоты утёса примат, не обращая на нас никакого внимания, любуется озером.



075.



076. Другой его собрат вылавливает блох в шерсти своего приятеля.



077.



078.



079. Страусы и вовсе перегородили нам дорогу, не желая уступать.

Скоро начало темнеть и пришлось возвращаться в город в поисках ночлега.



080.

Именно такими и должны быть зоологические парки: с полной свободой зверей и достаточным местом для их обитания. А городские зоопарки с тесными клетками следует закрыть, прекратив развлекать детишек мучением животных.

На следующее утро я пришёл на остановку, чтобы на очередном матату направиться в сторону южной границы страны, где располагался самый знаковый парк Кении — национальный заповедник Масаи-Мара. 

Матату в Африке трогаются с места только тогда, когда внутри не остаётся ни одного свободного сидения. До тех пор пассажиры томятся в ожидании, и чтобы не терять время даром, я приобрёл билет и пошёл слоняться по округе, постреливая из своей фотопушки в прохожих.



081.



082.



083.



084. В Кении редко встречаются столь респектабельно одетые люди. Было очень странно увидеть здесь эту семью.



085.



086.

Наконец матату набили людьми и мы выдвинулись в город Керичо. Оттуда на втором микроавтобусе я добрался до следующего пункта — Керока. Из Кероки ещё один матату в Килгорис. И наконец из Килгориса на частном автомобиле в Лолгориан, где я ещё из Москвы забронировал себе номер за одиннадцать евро.



087. Лолгориан находится почти на границе с Танзанией и в пятнадцати километрах от въезда в парк Масаи-Мара.



088.



089.

На этой дороге Кения предстала мне страной с красивыми зелёными ландшафтами.



090.



091.



092.



093.



094.



095. На обочинах возле остановок по обыкновению ютятся торговые лавки.



096.



097.



098.



099.



100.

В одном из матату со мной рядом оказались две удивительные сестры. Младшая обладала какой-то внеземной внешностью и обещала стать фантастической фотомоделью, лишь бы родителям хватило ума разглядеть в ней эту красоту.



101.



102. Я как зачарованный не мог отвести взгляд от этого ребёнка. 

А старшая девочка, с которой я успел перекинуться несколькими фразами, своими интонациями, движениями, взглядом и отношением к маленькой сестре произвела на меня впечатление очень светлой внутренне девочки. Я не большой знаток детей, но, по-моему, такие встречаются крайне редко.

Когда мы прибыли в Килгорис, откуда до моего пункта назначения оставалось всего двадцать семь километров, на улице уже стемнело. Никакие матату в этот город уже (или вовсе) не ездили, и негры предложили мне сесть в легковую машину, которая вместе с другими пассажирами обещала доставить меня в Лолгориан. Только было я разместился на переднем пассажирском сидении, как моя дверь отворилась и ко мне попытался присесть ещё один чернокожий парень. От такого поворота событий я немного прибалдел и на всякий случай пояснил, что на этом сидении уже покоится моя задница. Тут же возле нас оказался водитель, который сразу после этого моего заявления объявил, что если я не желаю делить своё сидение с ещё одним пассажиром, то обязан заплатить по двойному тарифу.

— Тот, кто занимает два места, платит за двоих! — деловито констатировал он.

— Но здесь одно место. — не мог поверить я своим ушам.

— Нет, два! — настаивал владелец машины, хотя её производителям и в голову не могло прийти, что вместо четырёхместного седана они выпустили семиместный (сзади уже ютились четверо пассажиров).

Как ни сопротивлялся я такому неслыханному вымогательству, обступившие меня со всех сторон негры не оставляли других альтернатив: либо я должен был потесниться, либо заплатить за двоих. Пришлось раскошелиться, потому что я боялся даже представить, как буду ехать двадцать семь километров вдвоём с ещё одним парнем на одном сидении стандартных габаритов.

Но теперь сюрприз поджидал меня с дугой стороны. Только было я передал чернокожим мошенникам деньги, как мой потенциальный сосед вновь оказался между мной и водителем с той лишь разницей, что теперь его ноги находились не в моём отсеке, а со стороны педалей. Я не мог поверить свои глазам: неужели владелец автомобиля собирался в таком режиме управлять движением?! Так и оказалось, причём получалось у него это весьма неплохо. Где при этом располагалась рукоятка коробки передач, я сейчас уже и не вспомню: то ли сбоку от срединного пассажира, то ли меж его ног. Но одна половина задницы этого бедолаги совершенно точно разместилась на моём сидении. Никакой компенсации мне за это, надо отметить, не выплатили.

Позже я ещё ни раз встречал трёх человек на передних сидениях легковых машин. Самое удивительное, что африканским мусорам на это наплевать. Это у нас такой автомобиль тормознёт и оштрафует первый же постовой (да ещё и алкотестер принесёт на всякий случай), но в Кении подобная посадка в порядке вещей. Наверное оттого, что литр бензина в этой стране стоит аккурат один доллар.

В тесноте, но не в обиде мы по разбитой насыпной дороге через час приехали в Лолгориан.



103. Изображать здесь на своих картах дорогу Google стесняется и просто рисует какую-то невнятную линию.

К моему приятному удивлению номер за одиннадцать евро оказался очень неплохим и просторным.



104. Кровати в Африке почти всегда сопровождаются москитными сетками.

Наспех поужинав и приняв душ, я упал в кровать и мгновенно уснул, предвкушая на следующий день в окружении львов и гигантских слонов увидеть заветное племя Масаи.

Вход на территорию парка Масаи-Мара стоит восемьдесят долларов; за эту сумму в заповеднике можно находиться в течение двадцати четырёх часов, причём допустимо его покинуть и явиться вновь (например, на следующий день, если к тому времени ещё не истекут оплаченные двадцать четыре часа). Перемещаться в парке можно только на автомобилях, хотя аккредитованный гид уже, кажется, не требуется — то есть в постороннем сервисе можно взять машину на прокат и самостоятельно въехать на ней в парк. 

На роль моего водителя вызвался управляющий отеля, в котором я заселился в Лолгориане, попросив за свои услуги пятьдесят баксов. В эту сумму включались его расходы на топливо, а также плата за въезд в заповедник его автомобиля и, собственно, самой его персоны; жители Кении за вход в парк платят десять долларов, а за свой транспорт двадцать. Такова официальная система расценок, причём подкупить персонал у ворот в парк не представляется возможным: всё официально с кассовым аппаратом и квитанцией.



105. Лолгориан — маленький грязный городок, о котором бы и вовсе никто не знал, кроме местных жителей, если бы невдалеке от него не был размещён один из въездов в знаменитый парк.



106. Местная публика.



107.



108.



109.

Вообще мусор в Кении — катастрофическая проблема. Возможно, я уже плохо помню, но, кажется, в таком количестве его не было даже в Индии. Кенийцы бросают губительные для природы пластиковые бутылки и другие отходы своей жизнедеятельности, где хотят. Такое пренебрежение к своей земле заложено у них на культурном (или бескультурном) уровне — ни один кениец никогда не сделает замечание другому, что тот швырнул пустую бутылку из окна автобуса, здесь это в порядке вещей. Они даже не стремятся выбрать для выброса мусора относительно населённую территорию, где его хотя бы потенциально кто-то когда-то уберёт, и засоряют свою природу всюду. 



110.

Удивителен тот факт, что власти страны совсем не считают этот фактор проблемой. Об этом ярко свидетельствует полное отсутствие урн на улицах городов и сёл. Я проехал по этой стране ни одну сотню километров и побывал в десятке городов — урну или хотя бы какое-то её отдалённое подобие не встречал ни разу. Даже мне с моим щепетильным подходом к этому вопросу приходилось оставлять бутылки из-под питьевой воды на тротуарах, разве что в отличии от чернокожих я не швырял их, а аккуратно ставил, что в сущности не имело никакой разницы. 

Возможно, я сделаю скоропостижный поверхностный вывод, но эта ситуация говорит мне о том, что африканцам (а я уверен, что в большей части остальных стран этого континента всё обстоит также) на свои природные достояния наплевать. Они бы, наверное, и национальные парки загадили, но тогда там передохнут все животные, и уже не получится снимать с каждого туриста по восемьдесят баксов.



111.

Парк Масаи-Мара полон красивых животных, которых ранее я видел лишь за решётками, да в передачах National Geographic. Все они свободно разгуливают по территории заповедника и живут полноценной дикой жизнью, сбиваясь в стаи со своей внутренней иерархией, рожая и воспитывая потомство, а иногда и поедая друг друга.



112.



113.



114. Оказывается, газели тоже умеют чесать у себя за ухом.



115. Гиена.



116.



117.



118.



119.

Кроме млекопитающих в заповеднике можно увидеть немалое количество разнообразных представителей пернатых.



120. Венценосный журавль, изображённый на флаге соседнего государства Уганды (подсказал читатель).



121.



122.



123.



124.



125.



126.



127.

Чаще других среди четвероногих попадаются на глаза газели и слоны. Вторые обычно сбиваются в большие стада и длинными вереницами перемещаются по территории парка. В один из моментов мне удалось запечатлеть их поход на водопой, где вальяжно разлеглись буйволы и даже незаметно пристроился в воде нильский крокодил.



128.



129.



130.

Реже, но также в достатке встречаются жирафы и зебры. Иногда животные останавливаются на дороге прямо перед машиной и подолгу демонстративно стоят как вкопанные, давая понять, что правила здесь устанавливают они. Больше всего водители-проводники опасаются близости слонов, которые в случае агрессивного своего поведения запросто могут раздавить их прямо внутри транспорта.



131.



132.



133.



134. Наиболее сложно фотографировать бегемотов, потому что в жару те предпочитают целиком погрузиться в воду, оставляя снаружи лишь ноздри и глаза.



135. Не уверен, но, по-моему, это койот. 

UPD: Один из читателей подсказал, что на картинке чепрачный шакал.



136.



137.



138.



139.

А вот львы и другие представители кошачьих попадают в объектив, к сожалению, не часто. Я видел их лишь трижды: два раза сидящих в тридцати метрах от дороги среди высокой травы и однажды вольготно развалившегося прямо на обочине в какой-то паре метров от нас.



140.



141. Кажется, в свете знойного солнца этому бруталу даже глаз лень было открыть, не то что бы подняться к нам из зарослей.



142.

Покатавшись по парку несколько часов, мы отправились в расположенную невдалеке деревню племени Масаи. Ещё в машине водитель озвучил мне таксу, которую требует вождь за вход в его владения: двадцать баксов.



143.

Было хорошо видно, что к туристам племя привыкло и даже заготовило экскурсионную программу, включающую в себя разжигание огня посредством трения двух деревяшек друг о друга, посещение их жилищ с подробным описанием незамысловатого устройства глинянных хижин и даже исполнение хоровой песни тётками с огромными дырками в мочках ушей.



144.



145.



146.



147. Из специального сосуда пожилой масаи пьёт козье молоко.



148. В отличии от сёл и городов «цивилизованных» негров деревенька этих дикарей была чистой и ухоженной.



149.



150.



151. За спиной у сына вождя племени изгородь загона для коз. 



152. Женщины племени специально в честь моего прибытия исполняют какую-то народную песню.



153.

Традиционная одежда мужчин племени Масаи — ярко-красные или реже оранжевые платки в сочетании с синими тканями, в которые те оборачиваются с ног до головы. Однако своим детям взрослые мужчины позволяют носить «гражданскую» одежду.



154.

Личное знакомство с племенем свершилось, и чтобы не докучать им больше своим присутствием, я скоро покинул деревню.



155.



156.

На следующее утро я выдвинулся из города в сторону Мигори — оттуда ходили автобусы в Момбасу, где на ближайшие пару дней у меня была забронирована комната. Момбаса — второй по величине город в Кении, расположенный на берегу Индийского океана. Я хотел встретить Новый год именно там.

В Мигори, до которого от места моего ночлега было пятьдесят километров, меня взялся отвезти молодой мотоциклист из Лолгориана.



157.



158.



159.

В середине пути я попросил его остановиться и дать мне немного пофотографировать, потому что на нашем пути встретился прииск, на котором трудилось множество чернокожих. 



160.



161.



162.



163.



164.



165.



166.



167.



168.

Что они там искали, я так и не понял. Один из парней показал мне в своём тазу какую-то жидкую субстанцию серебристого цвета (мои познания химии уровня двоечника позволят мне назвать её «жидким металлом» и сравнить по внешнему виду со ртутью).



169.



170.

Некоторые негры требовали с меня за съёмку денег, но я по обыкновению не дал.

Потом мы приехали в Мигори, но оказалось, что свободных автобусов в Момбасу оттуда в этот день уже не было. Мне посоветовали отправиться в город Кисайи, расположенный севернее в шестидесяти километрах, где на автобусной станции я мог попытаться ещё успеть приобрести билет на рейсовый автобус. Туда за полтора часа меня обещала доставить матату.



171.



172.



173.

В Кисайи мне поначалу предложили организовать лучшее место в автобусе за дополнительную плату, но беда была в том, что к тому моменту кончились мои кенийские шиллинги, а банки отчего-то в два часа дня закрылись. Где я только не пытался обменять деньги, никто не соглашался, кроме одного засранца, торгующего поддельными часами «Rolex». Тот зарядил мне крайне невыгодный курс, не оставляя никакого выбора: не хочешь — оставайся в этой дыре до завтрашнего дня и жди открытия банков, а Новый год встречай потом в ночном автобусе. Пришлось принять его курс.

Но когда я вернулся на автостанцию, мне сказали, что билетов на сегодняшние рейсы уже не осталось. 



174. У билетной кассы мне сразу приглянулась африканка в сиреневом платье.

Все вокруг убеждали меня остаться в Кисайи и прекратить противиться судьбе. Но к тому времени я уже начал усваивать такое правило: если ты очень захочешь чего-то в Африке, ты это получишь, хватило бы упорства. И я отправился к автобусу, чтобы попытаться договориться с водителем забрать меня с собой.



175.

Возле автобуса оказалось полно народу и они никак не могли забраться внутрь, мешая друг другу. Водитель поначалу было отказался мне помочь, но потом возник какой-то малолетний прохвост, пообещавший организовать мне место в салоне за четыре тысячи кенийских шиллингов (позже я узнал, что мой сосед по креслу ехал за две с половиной). Я сразу согласился и через двадцать секунд на моих глазах из автобуса в буквальном смысле вышвырнули одного из пассажиров, который, упираясь, растопыривал при этом ноги и руки в разные стороны, но это ему не помогло. От увиденного мне стало не по себе, и внутри началась борьба совести с желанием идти намеченным курсом и прибыть в портовый город к Новому году. Но стоявшие рядом чернокожие организаторы рейса, увидев на моём лице досаду и негодование, поспешили меня успокоить, что мужика выгнали лишь потому, что он был пьян. Позже мне, правда, показалось, что он всё-таки вернулся в автобус и поехал таки в Момбасу вместе с остальными.

Приятным сюрпризом стало и то, что приглянувшаяся мне на станции кенийка вошла в тот же автобус и даже любезно сделала вид, что не замечает моей камеры.



176.

И спустя пару часов, когда мы остановились на перекус возле какой-то замшелой придорожной столовой, мне удалось немного с ней поболтать и взять у застенчивой негритянки номер телефона.



177.



178.



179. По дороге проезжали село, где как раз проходил какой-то районный турнир по футболу.

Скоро Кению окутала ночь и автобус понёс нас в сторону Момбасы, обещая доставить по месту назначения к утру 31 декабря.



180.



181.

По приезду во вторую столицу Кении я быстро нашёл дом, в котором меня ждала забронированная комната, и побросав там свои вещи, отправился посмотреть на океан. Это группы отдыхающих или туристы ходят на океан плавать, а одинокие путешественники на него только смотрят, потому что если пойдут плавать, то останутся без штанов и камеры.



182.

Потом я издали увидел паром, перевозящий людей с острова на материковую часть, и сразу поспешил на пристань, чтобы прокатиться. К моему удивлению, переезд на пароме с одного берега на другой был совершенно бесплатным.



183.



184.



185.

На пароме и в окрестностях пристани мне строжайше запретили фотографировать. Один мусор даже прицепился ко мне и мучил нравоучениями минут пятнадцать, прежде чем отпустил.

Момбаса — старый город, которому не меньше тысячи лет, и ранее здесь располагался самый крупный рынок рабов Восточной Африки. Я хотел посетить знаменитый старый форт Иисуса, который четыреста лет назад выстроили португальцы, чтобы отбиваться от нападок турецкого флота, но тот оказался довольно скучным и через полчаса я его покинул.



186.

Нужно было определяться с местом празднования Нового года, и я позвонил принцессе в сиреневом платье, но та вновь принялась стеснительно канючить и сказала, что сегодня занята. На том и попрощались, потому что в остальные дни занят был уже я. 

И когда вечером отправился на пляж посмотреть, как будет развлекаться местный народ в эту знаменательную ночь, ко мне вдруг вышла из темноты молодая барышня и вызвалась меня сопровождать.



187. Негры позанимали столики, приготовившись к встрече Нового года.

Девушка представилась как Энн, хотя позже я выяснил, что зовут её Мэри, но по большому счёту мне не было никакой разницы. Я гулял по пляжу, а африканка не отставала и расспрашивала меня, что я здесь делаю, откуда приехал, каковы мои планы на вечер и всё такое.



188. Улыбчивой кенийке двадцать четыре года.

Я же никак не мог понять, что у неё на уме. Было очевидно, что девчонка либо работает на пляже проституткой, либо обворовывает наивных туристов. Но спросить её о том прямо мне не позволяло воспитание. Как ни пытался я выведать, чего она хочет, та ни в какую не признавалась и даже, сидя со мной в кафе, продолжала вести непринуждённую беседу, ни на что не намекая и ни о чём не прося.

Мэри рассказала, что растит одна свою дочь, а с мужем рассталась три года назад по причине того, что тот безбожно курил марихуану и не хотел ничем заниматься, кроме как крутить себе косяки. И недвусмысленно спрашивала меня, есть ли у меня постоянная девушка и как долго я планирую оставаться в Момбасе.

А потом неожиданно заявила, что собирается этой ночью поехать в церковь и предложила составить ей компанию. Мне и в голову не приходило, что можно встретить Новый год в церкви, однако африканка убедила меня в серьёзности своих намерений и, когда до наступления полуночи оставалось чуть больше часа, поставила вопрос ребром: либо она уезжает в церковь и оставляет меня одного на пляже, либо мы едем вместе.

Я люблю встречать Новый год в необычных местах. Я делал это в кабине машиниста московского метрополитена, в здании иммиграционной полиции в постели с колумбийкой, в тёмном лесу и в сомнительной гостинице в зоне боевых действий на Донбассе. В церкви ещё не встречал.

— Ну, поехали! — решился я, хотя шестое чувство подсказывало, что вот сейчас-то меня и ограбят в каком-нибудь переулке, куда завезёт коварная негритянка.

Но через двадцать минут мы подъехали к какому-то странному зданию, напоминающему больше склад, из которого разносился стойкий гул, а территорию охраняли несколько чернокожих. Пройдя внутрь, я увидел множество людей, стоящих перед сценой, с которой толстый негр вещал им в микрофон какой-то рэп на суахили. 

Мэри сразу пояснила мне, что это — её церковь, прихожанкой которой она является уже полтора года. Сразу стало понятно, что меня привезли в африканскую религиозную секту. Ну, я, недолго думая, достал пушку и принялся их фотографировать.



189.



190.



191.



192. Шарлатана на сцене Мэри представила мне как пастора.

Но скоро я понял, что не способен передать в фотографиях то безумие, которое царило внутри этого ангара, и, хоть и не слишком её люблю, переключился на видеосъёмку. Ролики я снимаю плохо, поэтому вышло, что вышло. 




Так я даже не заметил, как настал Новый год и очнулся уже ближе к часу ночи. Предложив Мэри разъехаться по домам, я, довольный состоявшимся очередным идиотским Новым годом в своей жизни, поехал на такси в своё жилище. В церкви я аккуратно спросил Мэри, загоняет ли она лавэс в эту секту и в каком количестве, но та уверила меня, что не тратит на эту организацию ничего. Однако позже лично видел, как она носила деньги в корзину на сцене возле пастора. В такси я спросил её, есть ли у неё средства доехать до своего дома, и услышал простодушный ответ:

— Нет, я отдала свои деньги в церкви.

При этом девушка зарабатывает копейки на пляже, торгуя кокосами, и растит маленькую дочь. 

Проснувшись на следующее утро, я сразу поехал в старый район Момбасы с узкими улочками, называемый в народе «Old Town», где наверняка можно было сделать пару-тройку колоритных картинок. 



193.



194.



195.



196.

Вообще снимать людей в Кении не слишком легко, потому что они этого не любят и на наведённый в их сторону объектив нередко агрессивно реагируют. Часто приходится останавливаться и объясняться, чтобы успокоить нарастающий конфликт. В Олд Тауне я провёл пару часов и действительно получил оттуда несколько удовлетворивших меня картинок.



197. Например, очень доволен вот этой.



198.



199.



200.



201.



202. Настоящий моряк, покуривающий сигарету у входа в порт.

Как ни пытался я пробраться в расположенный тут же морской грузовой порт, охранники ни за что не согласились меня пустить (даже денег предлагал). Только и удалось сделать издали украдкой одну фотографию разгрузки корабля.



203.



204.



205.



206.

Нагулявшись в Старом городе, я снова поехал на пляж, полагая возможным повстречать там свою вчерашнюю знакомую. Заодно планировал таки искупаться, оставив её покараулить мои вещи (раз ходит в церковь — не спиздит, решил я).

Но на пляже оказалось столько народу, что желание купаться у меня сразу отпало. Тем более, что среди этой огромной негритянской массы я был единственным белым. Меня итак прохожие на улицах пытаются потрогать, а что со мной стало бы на этом пляже, разденься я до плавок, страшно себе представить.



207.



208.

Зато здесь я вдруг, и правда, встретил Мэри, которая снова радостно выскочила ко мне из толпы. Угостив её мороженым и немного с ней поболтав в окружении её кокосов, пригласил выпить напоследок по чашке кофе в баре на пляже. 



209.

Девушка оставила свой прилавок подруге и, взяв меня за руку, повела в известное ей местечко, где для нас нашёлся свободный столик с видом на океан. Там она спросила меня, когда я снова приеду в Кению.

— Честно? — не хватило мне ума обмануть чернокожую Мэри.

— Да.

— Никогда.

— Почему?

— Ну,.. потому что наша планета большая и на ней есть ещё множество стран, в которых я не был.

После этого Мэри демонстративно достала смартфон и принялась молча и бесцельно листать ленту друзей в Фейсбуке то вверх, то вниз, а я глупо поглядывал в её сторону, не зная, как себя вести.

Уезжая, я тепло обнял эту наивную африканку, пожелал ей удачи в её маленьком бизнесе, и, обменявшись электронными почтовыми адресами, навсегда попрощался. На следующее утро мне предстояло выдвинуться в долгий путь на север страны в сторону границы с Эфиопией.

Вечером нашёл тихую и безлюдную гавань, в которой, провожая солнце за горизонт, целый час сидел на скале и перебирал по косточкам свою жизнь, пока туда не нагрянули чернокожие мальчишки, беспардонно лишив меня сладостного уединения.



210.

Малинди расположен в ста километрах от Момбасы, если двигаться вдоль побережья на север. В этом городе у меня была ещё одна предварительная бронь комнаты в квартире одной негритянки с детьми. Туда я добрался за пару-тройку часов на очередном матату и уже к обеду постучал в её дверь.



211.



212. Кому-то понадобилось везти на автобусе в другой город старые автомобильные покрышки.



213. На автобусной остановке увидел масаи и отметил на его щеке аккуратный круглый шрам, вероятно, оставленный специальным клеймом.

Билха — так звали негритянку — проживала с двумя детьми и младшим братом. Когда мы несколько часов спустя купались в океане, парень по секрету поведал мне, что его сестра недавно развелась с мужем-мусульманином, потому что тот завёл себе ещё двух жён, с чем христианка Билха не захотела мириться. Теперь она растит детей одна, а двадцатилетний брат Кэлвин (очень хороший добрый и открытый мальчуган), как может, помогает ей.

Ранее Мэри на пляже в Момбасе уже говорила мне, что разводы — явление в Кении повсеместное. Не нравятся негритянкам их негры: бестолковые большей частью, либо с неисправимой припиздью. Похоже, история Билхи лишний раз это подтверждала.



214. В уютной гостиной даже висит на стене импровизированная ёлка.

С этой семьёй я отправился на пляж с белым песком, за что его особенно ценила Билха и ради этого была не прочь проехать лишние несколько километров на своём стареньком седане.

Помимо песка белыми здесь оказались также и отдыхающие — в таком количестве я не видел их уже больше недели и очень обрадовался: рядом с ними можно будет уже не привлекать к себе много внимания и спокойно поплавать. Вода оказалась невероятно тёплой!



215.



216.

Белых людей за весь свой африканский трип я почти не встречал, а если и попадались такие мне на глаза, то исключительно в организованных группах на джипах с персональными водителями. Как в таком формате можно познавать страну, я не представляю. Наверное, поэтому в интернете гуляет миф, что поехать в Кению и побывать на настоящем сафари — жутко дорого. Люди тратят на туры в эту страну от двух до четырёх тысяч долларов с носа. И неудивительно.

Другое дело — непритязательный я. Номера в отелях, которые мне удавалось самостоятельно находить в городах по приезду, стоили не дороже десяти баксов за ночь (чаще и того меньше), передвигался я исключительно на общественных автобусах и матату, а питался большей частью фруктами, купленными за копейки на рынке. Поэтому я не беру в свои путешествия девушек — помещать утончённых леди в такие условия просто недопустимо.

Зато к упакованным старикам в солнцезащитных очках и шортах с огромными Canon'ами на шеях никто нигде не цепляется. За тонированными стёклами джипов негры их просто не видят. Со мной же всё обстояло наоборот. Каждый день моего трипа чернокожие приставали ко мне на улицах ни один десяток раз. Все: парни, мужики, женщины и особенно дети. «Hey, jumbo!», — только и слышал я со всех сторон. «Джамбо» — расхожее дружеское обращение в Кении, что-то вроде «Эй, приятель!».



217.

Можно не обращать на них никакого внимания, но негры всё равно будут бежать за тобой и как заведённые повторять: 

— Джамбо! Джамбо! Хай! Джамбо! How are you?! Джамбо!

Это сейчас я вспоминаю об этом спокойно, а во время путешествия на вторую неделю меня это уже начало крепко доставать. Тогда, помню, я провёл для себя параллель с медийными людьми: наверное, те на улицах испытывают схожее чувство. Только если в нашей стране их просто снимут украдкой на телефон и лишь совсем невоспитанные или фанатичные подойдут попросить автограф, то в Африке на такой этикет никто не морочится. Запросто схватят за руку, чтобы ты остановился и побыл немного рядом, будут во всё горло созывать со всех сторон своих чернокожих знакомых, чтобы те тоже увидели белого джамбо, обязательно поинтересуются состоянием твоих дел замыленным американским «Хау а ю?», зачастую даже не дожидаясь ответа, и при случае непременно попытаются впарить какую-нибудь услугу или товар.



218.

— Эй, джамбо! Where are you go?! Джамбо! Кам! — назойливо кричал из своего тук-тука таксист, когда я уже прошёл насквозь целую вереницу таких чернокожих улюлюкающих драйверов.

— Ну, да, — устало ворчал я себе под нос, — Вот я на твоих глазах уже двадцать тук-туков прошёл и ни в один не догадался сесть, пока не появился ты и не надоумил меня, что, блять, можно ведь пожалеть свои ноги и воспользоваться трёхколёсным мотоциклом! Сука, до чего же эти белые тупые, ко всему-то их нужно подвести, сами ничего не соображают!

В деревнях на автобусных остановках дети каждый раз кучковались напротив моего окна, чтобы посмотреть на странного бледнолицего, какими-то судьбами оказавшегося в их забытой дыре. Прямо встают напротив и смотрят в упор как в телевизор.



219.

И никто не хочет фотографироваться. Большинство негров при виде наведённого на них фотоаппарата прикрывают лицо руками, отворачиваются или вовсе прячутся. Я потом даже выдумал себе забаву — распугивал любопытную чернокожую детвору направленной стрельбой из своей фотопушки, отчего те с восторженным визгом разбегались врассыпную прочь.

Вечером Билха приготовила какую-то национальную еду, которую, как и многое другое в Кении, нужно есть не приборами, а руками. Удивительно, но с каждым своим путешествием я всё чаще обнаруживаю такую странную тенденцию: чем выше уровень антисанитарии в стране, тем больше блюд её национальной кухни традиционно едят руками (причём руки эти часто также традиционно никто не моет). 

Узнав, что далее мой путь пролегает через город Гарисса, Билха забеспокоилась, нахмурилась, а потом посоветовала изменить маршрут. 

— С чего бы это? — спросил я, хотя уже догадывался, к чему она клонит.

Подготавливаясь к африканскому трипу в Москве и собирая информацию о городах на моём маршруте, я случайно наткнулся на статью о произошедшем два с половиной года назад крупном теракте в этом городе, ответственность за который на себя взяла сомалийская группировка Харакат аш-Шабаб. 2 апреля 2015 года в университетский колледж Гариссы ворвались вооружённые боевики и расстреляли 148 студентов. Ещё 79 получили ранения.



220. Фотография из прессы.

В университете учились в основной своей массе христиане, боевиками были радикальные исламисты. От Гариссы до границы Сомали не более ста пятидесяти километров, и большую часть жителей этого города сегодня являют собой выходцы из этого самого неспокойного государства на земле.

— Там очень небезопасно, тем более для белого. — продолжала Билха. — Будет лучше, если ты вернёшься в Найроби, и поедешь в сторону Эфиопии по другой дороге.

— Но это на четыреста километров дальше. — возразил я — И потом: я уже был в Найроби.

— Дело твоё, — не стала настаивать Билха, — Но в этом городе происходят регулярные теракты, и наши жители стараются лишний раз туда не соваться. Пару месяцев назад там снова убили десять человек. В тех краях это происходит очень часто.

— Но мне казалось, что у вас замечательная страна с лучшим сафари в Африке! — попытался отшутиться я.

— Это верно, — улыбнулась Билха.

По окончанию трапезы я поблагодарил хозяйку и отправился спать. Ночью меня будто бы кто-то здорово укусил за руку, я аж подпрыгнул и включил фонарик, чтобы изучить свою постель на предмет посторонних. Но при беглом осмотре в ней никого не оказалось и я продолжил спать. А утром обнаружил на простыне ползающего таракана размером с девичий мизинец! Судя по всему, он пробрался под накрывающую кровать москитную сетку, которая свисала до самого пола.



221.

Тараканы фактически являют одну из немногих моих фобий, до того брезгливое чувство они у меня вызывают. Если возникнет необходимость выбить из меня нужную информацию, можно будет обойтись безо всяких иголок и плоскогубцев — достаточно показать яму с такими тараканами и пообещать туда бросить. Я благодарил небеса за то, что не нашёл его в своей постели ночью, иначе всё оставшееся время до утра ночевал бы на табуретке, подобрав под себя колени.

Эта маленькая неприятность научила меня впредь подтыкать полы москитной сетки под матрас по всему его периметру.

На следующее утро, как только солнце показалось из-за горизонта, мы с Билхой поехали на автостанцию, где попытались купить для меня билет в Гариссу. Но все места уже оказались распроданы (автобус выезжал из Момбасы и по имеющейся на станции информации весь был заполнен). Мне предложили ехать в проходе стоя, но ввиду того, что путь должен был занять порядка семи часов, я от этого наотрез отказался. Позже Африка всё-таки научила меня помногу часов стоять в транспорте на ногах, но сейчас к такому физическому стрессу я ещё не был достаточно подготовлен. И тогда нашёлся другой автобус, пунктом назначения которого был небольшой городок Хола, расположенный где-то в середине пути между Малинди и Гариссой. Попрощавшись с Билхой, я забрался в автобус и минут через сорок выдвинулся в путь.



222.



223. Как и матату, автобусы забивают до упора и только потом приводят в движение. Свободного места в проходе оставаться не должно.



224.



225.

Автобусы в Кении в середине маршрута почти всегда проверяют вооружённые бойцы. Ищут контрабанду, возможных нелегалов, всяких плохишей и злодеев. На таких блокпостах пассажирам велят покинуть салон, после чего по нему начинают шарить камуфлированные парни. Не найдя ничего подозрительного и запретного, позволяют вернуться на свои места, и тогда автобус продолжает свой путь.



226.

В Холе я по-настоящему ощутил, что действительно забрался в африканскую глушь. Здесь уже негры всех возрастов буквально разбирали меня на части, как завезённую в их края невиданную игрушку. Мне едва удалось от них отбиться и узнать, где ожидать автобуса в Гариссу. Постепенно они ко мне привыкли и угомонились, но всё равно продолжали стоять со всех сторон и разглядывать, а некоторые пытались попросить немного бабла.

Кенийские шиллинги, если речь идёт о небольшой сумме, африканцы часто называют «бобами».

— Give me five bobs, — попросит какой-нибудь ребёнок, тыча указательным пальцем себе в раскрытый рот, и это будет означать, что он якобы голоден и просит подать ему пять шиллингов.

Почему «bobs», я так и не смог понять, хотя как-то даже спрашивал об этом одного негра. Похоже, это тот же сленг, в рамках которого весь мир называет американские доллары «баксами».

Меньше чем через час подъехали сразу два автобуса, и уже влюблённые в меня к тому времени жители Холы распихали остальных пассажиров, чтобы подобрать мне сидячее место.

— Эй, парни! — обратился к ребятам на заднем сидении один из моих покровителей, которому несколько минут назад я в благодарность за поиск автобуса сунул в руку несколько шиллингов. — Не слишком ли вам тут вольготно впятером на пятиместном сидении?

— Ну,.. Ээээ...

— Вот и подвиньтесь! Не видите? Белому джамбо требуется место!

И, извинившись перед чернокожими пацанами, я воткнулся меж ними шестым пассажиром. В конце концов, их парень тоже сидел половиной жопы на моём сидении, когда я добирался на частном автомобиле по ночному бездорожью в Лолгориан.



227. Одним из моих соседей по автобусу оказался масаи — его выдало характерное клеймо на щеке.

Кстати, жители Кении обожают плетёные фенечки. Чаще всего рисунком для них становится государственный флаг. Мой масаи не был исключением. Тем более, что на флаге этой страны поверх нескольких полос изображён стилизованный щит и два копья этого древнего племени.



228.

Уж насколько плохой была дорога из Малинди в Холу, но из Холы в Гариссу она была втрое хуже. Пассажиры летали в салоне от стены к стене, а дважды я даже с силой ударился головой о потолок. Густая пыль то и дело летела в открытые окна, заставляя прятать нос в футболку. По сути никакой дороги в этих краях уже нет. Просто укатанная земля посреди пустынной степи без единого указателя или намёка на разметку.



229.



230. Здесь уже безо всяких национальных парков свободно гуляют дикие страусы и верблюды.



231.

В Гариссу приехал с наступлением темноты. Прошвырнувшись по нескольким отелям, я нашёл наиболее подходящий, поужинал в уже закрывающемся ресторане и отправился спать. А на следующее утро снова сел в автобус и поехал в Ваджир, от которого до границы с Эфиопией было уже рукой подать. Отъехав двадцать километров от Гариссы, я впервые в жизни пересёк экватор.



232.



233.



234. На этом отрезке дорога лучше не стала.

Из Ваджира я хотел во что бы то ни стало в тот же день отправиться в Мояле, и, если повезёт, к концу дня добраться до границы с Эфиопией. Города здесь маленькие, скучные и бестолковые — только время в них убивать. 

Но в Ваджире местные жители уверили меня, что сегодня уже ничего не получится: в Мояле автобус ходит лишь раз в день и стартует он ранним утром. Тогда я вспомнил, что упорство и настойчивость в Африке могут принести неожиданные плоды, и, скорее, из спортивного интереса начал приставать к чернокожим, чтобы те нашли способ доставить меня в Мояле.

Кто-то брякнул, что я могу попытаться уехать туда на полицейской машине. И водитель тук-тука, всерьёз зацепившись за эту идею, вызвался отвезти меня в участок.



235.

При входе в здание полиции я сразу увидел каких-то провинившихся парней за решёткой, и только было успел их сфотографировать, как из-под чёрной стойки прямо перед моим объективом вылез заспанный полицейский.



236.

Когда мой водитель объяснил ему, что нам нужно, тот отвёл нас в кабинет к старшему инспектору, где я подвергся серьёзному допросу.



237. Старший инспектор.

— Значит, ты из России? Русский то бишь?

— Да, сэр.

— Что ж, это похвально. Похвально. ЮССР!

— Точно. 

Полицейский внимательно разглядывал мой паспорт, эпизодически поднимая на меня глаза, а потом вернул его, скрестил руки на груди и с прищуром поинтересовался:

— И что же ты, Микаэль, делаешь в нашем городе?

— Путешествую по Кении и сейчас держу путь в Эфиопию.

— Брось! — небрежно махнул он рукой. — Здесь не бывает туристов. Это место совсем не подходит для туристов.

— Не хочу показаться невежливым, сэр, но позволю себе с вами не согласиться и скажу, что на мой скромный взгляд, для путешествий подходит вся наша планета в любой её точке.

По правую руку от старшего инспектора за вторым столом сидел какой-то его подчинённый, и после этих моих слов они переглянулись и широко улыбнулись друг другу, точно мои слова немало их позабавили.

— Находиться тебе здесь совсем небезопасно, Микаэль. В ста километрах от нашего города проходит граница с Сомали. Ты что-нибудь слышал о Сомали, Микаэль?

— Да, сэр. Но здесь ведь не Сомали, здесь Кения. Не думаю, что здесь со мной может что-то случиться.

Тогда полицейские снова переглянулись и стали улыбаться ещё шире. Я им определённо нравился.

— Послушайте, сэр, — попытался я направить диалог в нужное русло, — Мне необходимо добраться в пограничный город Мояле, и я хочу сделать это сегодня. Но автобусов уже нет. Может быть, у вас туда едет какая-нибудь машина? Так мне, по крайней мере, сказали люди в городе. Я не займу много места.

— Ты, похоже, не понимаешь. — продолжал гнуть своё старший инспектор. — Тебе не только нельзя ехать этой дорогой, но даже оставаться в Ваджире небезопасно. Если ты будешь ошиваться в этих краях один, то скоро запросто повстречаешься с бойцами из Аш-Шабаб. Единственный вариант для тебя попасть в Эфиопию — вернуться в Найроби и оттуда поехать в Мояле по другой дороге.

— Но сэр! Вы предлагаете сделать мне феерический крюк, увеличив мой путь на тысячу двести километров! — возмутился я и развернул перед полицейским свою дорожную карту.



238. Зелёной линией отмечена дорога, по которой желал ехать я (250 км), а оранжевой — на которой настаивал инспектор (1450 км).

— Верно, — подтвердил тот, не без интереса взглянув на мою карту, — Большой крюк. Но это твоя безопасность.

— Позвольте мне самому думать о своей безопасности! Пусть это останется моей проблемой. — я начинал злиться, потому что к тому моменту уже хотел поскорее покинуть Кению и задерживаться в этой стране на лишние два дня, тупо мотаясь в автобусах лишнюю тысячу километров по дурной прихоти этого полицейского, у меня не было никакого желания.

— Микаэль! Я знаю эту территорию лучше тебя! — рассердился в ответ старший инспектор. — И о том, что здесь с тобой может случиться, я тоже знаю лучше тебя. И вопрос твоей безопасности на моей территории — это моя проблема. Сегодня вечером из нашего города выезжает автобус в сторону Найроби. И ты сядешь на этот автобус.

— При всём уважении, сэр, — не унимался я и попытался перевести всё в шутку, чтобы мистер угомонился и теперь уже просто перестал мне мешать, — Готов с вами поспорить, что успешно доберусь кратчайшим путём до Мояле: с вашей помощью или без неё. И после того, как я вам оттуда позвоню, вы пришлёте мне пятьдесят долларов. Если же этого не произойдёт — я отдам вам пятьсот. Что скажете?

Снова переглянувшись со своим помощником, старший инспектор громко и удовлетворённо расхохотался. Было видно, что моя задиристая шутка пришлась негру в погонах по вкусу.

— Пойдём-ка к нашему главному начальнику, Микаэль, — предложил он мне и повёл за собой.

Я шёл по территории участка и проклинал того умника, который придумал направить меня за помощью к полицейским. Ну, какой помощи можно ждать от полиции?! Теперь задержат в участке до вечера, чтобы никуда не смылся, а потом принудительно доставят на станцию и передадут водителю автобуса, приказав во что бы то ни стало увезти меня в Найроби.

Начальник выслушал старшего инспектора, перекинулся со мной несколько малозначащими фразами и также констатировал, что сегодня я поеду в Найроби. Но когда инспектор повёл меня к выходу, у меня затаилась надежда, что я всё-таки смогу обвести их вокруг пальца и заночевать в городе, а на следующее утро сяду в автобус до Мояле.

Так бы, наверное, и произошло, если бы в последний момент, уже провожая меня взглядом за пределами ворот, старший инспектор вдруг не окликнул и не попросил вернуться.

— А, ну, достань-ка свою карту ещё раз, Микаэль.

Я вытащил из кармана сумки с фотокамерой уже изрядно истёршийся лист бумаги, который заготовил ещё в Москве, и вновь развернул перед полицейским.

— Вот здесь, указал он на промежуточную точку между Ваджиром и Мояле находится Буна. 

— Верно, — подтвердил я: на моей карте действительно был подписан этот городок.

— Дорога из Буны в Мояле безопасна, там уже всё нормально. — продолжал чернокожий инспектор, — Но отсюда до Буны территория очень неспокойная. Я помещу тебя в машину с моими ребятами и на ней к вечеру сегодняшнего дня ты доберёшься в Буну. С моими бойцами ты будешь в безопасности.

От услышанного я чуть было не подпрыгнул. 

— Большое спасибо вам, сэр. Я несказанно признателен! Спасибо.

Рядом стояла машина, уже готовая выехать — было видно, что вооружённый эскорт собирался туда по своим нуждам и уже был полон людей, в том числе некоторых гражданских.



239.

— Так, парни! — обратился полицейский к своим бойцам. — Доставьте этого белого в Буну. Проследите, чтобы он нормально заселился там в какую-нибудь гостиницу, и доложите мне потом, что с ним всё в порядке.



240. Старший инспектор напутствует ребят.



241.

Я лихо вскочил в машину и ещё раз сердечно поблагодарил снизошедшего вдруг до милости полицейского. Тот нацарапал мне на клочке бумаги номер своего телефона и сказал позвонить, если до пересечения границы с Эфиопией у меня возникнут какие-то проблемы. Я попросил его так же записать там е-мэйл, и сегодня, в день публикации этой части репорта, уже будучи в Москве, отправил ему его фотографии, вновь поблагодарив за оказанное содействие во время моего путешествия. Через несколько часов получил ответ:

Thank you Mij-Gun for appreciating the work of Kenyan police, what we did for you was part of police duties, your security was of paramount importance.

Well come back to Kenya plse.

242.

Вот такой хороший дядька в полицейской форме повстречался мне в Кении. В кузове полицейского джипа мне в жуткой тесноте вновь представилось оказаться рядом с красивой кенийкой. В этот раз ею оказалась мусульманка в розовом хиджабе, от которой приятно пахло нежнейшим бахуром. На большой скорости, оставляя за собой поднятый с дороги длинный шлейф пыли, мы неслись по степи, пытаясь обогнать снисходящую на Африку ночь, а красивая чернокожая девушка сидела предо мной так близко, что мой нос незаметно для окружающих утопал в складках её розовой накидки и бесстыдно вдыхал этот сладкий аромат.



243. Сфотографировать её как следует мне, к сожалению, не удалось.

Полицейские действительно доставили меня на какой-то постоялый двор, где радушный и обходительный мусульманин предложил мне свободную комнату. Это было самое аскетичное место, в котором мне приходилось останавливаться в Африке — здесь в глиняных хижинах не только не было электричества, но даже пол был земляным.



244. Чтобы иметь внутри хоть какое-то освещение, выдали настольный светодиодный фонарь на батарейках.

И на утро в мою дверь постучал пожилой хозяин мотеля, оповестив, что уже подъехала машина, которая заберёт и доставит в Мояле. Из Буны в пограничный северный город не ходили ни автобусы, ни матату, и лишь одна частная машина в день отправлялась туда по каким-то делам, забирая с собой немногочисленных желающих попутчиков.

В дороге я почувствовал, как пустынная степь постепенно насыщается зеленью.



245.



246.



247.



248.

Нередко встречались пастухи, выгуливающие огромные стада верблюдов в несколько десятков голов. Здесь уже можно было быть уверенным в полном отсутствии какой-либо ориентации на туризм — в этой местами живописной африканской глуши медленно протекала своя настоящая незатейливая жизнь. 



249.



250.



251.



252. Жилые хижины одного из селений.

Несколько деревушек, попавшихся нам на пути, подарили мне ещё немного памятных картинок.



253.



254.



255.



256.

В Кении преобладают христиане — если верить статистике, их в стране порядка восьмидесяти процентов. Но в городах восточной части страны мне значительно чаще встречались мусульмане, а портовая Момбаса, например, и вовсе являет собой мусульманский город (там их девяносто девять процентов). 

В этих регионах нередко можно увидеть пожилых мужчин с окрашенной в рыжий цвет бородой. 



257. Вот один из них.

Такая же была и у заправлявшего постоялым двором в Буне старика, который несколько раз на моих глазах вместе с парнями помоложе (наверное, какие-то его ученики), расстелив большой ковёр на улице, на коленях молился своему богу. И однажды, отправившись к нему попросить термос чая с молоком, я позволил себе поинтересоваться, что означает эта его окрашенная борода.

Старик едва ли говорил по-английски, но всякий раз был со мной очень мил и приветлив. Молодые его помощники, лучше владеющие языком, объяснили, что бороду красят мусульмане, совершившие паломничество в Мекку — город в Саудовской Аравии, во всём мире признанный центром ислама. Такой поход называется «хадж», а люди, его прошедшие и окрасившие в этой связи свои бороды — «хаджи». 

Ещё в в деревнях Кении я неоднократно наблюдал, как дети (а иногда и взрослые) катят по дороге какие-то пластиковые жёлтые бочки. Решил было, что это какой-то хитрый процесс, вроде взбивания молока и его превращения в сливки или даже масло. На деле всё оказалось намного проще: так негры транспортировали от приехавшего в их деревню водовоза по своим домам питьевую воду. Не тащить же тяжёлую баклашку на своём горбу.



258.

Через три часа езды накатанная земляная дорога вдруг неожиданно сменилась асфальтовой.



259.

И через минуту мы уже ехали по добротному выстланному шоссе, которое как раз и соединяло Мояле с Найроби и на которое поначалу так настойчиво направлял меня старший инспектор в Ваджире. Не прошло и десяти минут, как показались первые строения Мояле.



260.



261.

Попрощавшись с водителем, я отправился в банк для приобретения эфиопских быров (так называется валюта этой страны). Внутри здания, ознакомившись с курсом на табло, захотел произвести пару расчётов. И когда полез за телефоном, наконец обнаружил, что в спешных утренних сборах забыл его в комнате на постоялом дворе.

До чего же было досадно! Расставаться с телефоном не хотелось — обычно я в свои путешествия беру запасной простой аппарат со специально приобретённой для него малозначимой сим-картой. В этот раз взял таки свой смартфон — хоть и недорогой, но с основной симкой, с какой-то информацией, диалогами и со списком контактов. Поразмыслив, плюнуть и ехать в Эфиопию или возвращаться за аппаратом, находящимся теперь в ста километрах от места моего настоящего пребывания, сокрушаясь, склонился ко второму варианту. 

Но ни автобусов, ни машин в Буну я не нашёл и единственное, что мне подвернулось, был частный микроавтобус, набирающий пассажиров до деревеньки под названием Корондиль, что находилась на пути в нужный мне пункт, но была удалена от него на тридцать километров. Решив, что придумаю, как добраться из этого Корондиля в Буну, сел и скоро поехал разбитой дорогой назад.



262.

В Корондиле нашёл пацана, готового отвезти меня в Буну на своём байке. Мне не следовало садиться с ним на мотоцикл, но разве можем мы заглянуть в свою жизнь наперёд и избежать тех ошибок, к которым нередко приводит лишь неудачно сложившийся паззл серии обстоятельств?



263.

Этот негр гнал свой мотоцикл как сумасшедший, но я редко бываю против скорости и лишь однажды попросил его быть аккуратнее. Неожиданно в нескольких десятках метров от нас впереди на дороге возникли две маленькие газели. Услышав рёв двигателя и увидев стремительно приближающийся мотоцикл, одна из них сразу прыгнула с дороги прочь на обочину, но вторая засуетилась и поскакала от нас по колее вперёд, надеясь, что сможет удрать. Разумеется, её скорость была ниже нашей и уже через несколько секунд маленький зверь оказался под колёсами. 



264.

Всё, что нужно было сделать этому негру — просто замедлить ход. Но подлец гнал до последнего, выжимая из своего байка всю возможную мощь! До сих пор меня не покидает ощущение, что он сделал это специально потехи ради. Любой нормальный человек сразу сообразил бы, что животное не успевает и нужно сбавить ход. Этот же будто выдумал игру: успеет газель выскочить из колеи в сторону или окажется под колёсами.

Мне же не хватило ума закричать этому мудаку остановиться: я оцепенело смотрел на сближающегося с нами газелёнка и всё думал: «Почему ты не уходишь в сторону?! Почему продолжаешь бежать перед нами? Ну же!».

Когда тяжёлый мотоцикл переехал несчастное животное, негр наконец остановился и пошёл посмотреть, что же он натворил. Маленький зверь оказался ещё живым, но с открытыми переломами раздробленных костей задних ног. А из носа и рта малыша пузырилась кровь.



265.

В отчаянии я совсем растерялся и не знал, что теперь делать. Негр же ничего делать и не собирался и, стараясь отвести глаза в сторону, несмело поторапливал меня садиться на мотоцикл и ехать дальше. В своей голове я перебирал какие-то чудовищные варианты, как теперь быть; я отчётливо понимал, что со сломанными лапами (окровавленная кость одной из них торчала наружу, вторая была переломана в нескольких местах) маленькая газель уже не сможет выжить в дикой природе, и теперь наилучшим исходом ей видел прекращение мучений и скорую смерть. Но добить её, просто размозжив тяжёлым камнем голову, у меня не хватило духу. С застланными кровью глазами малыш неуклюже трепыхался на земле, всё ещё пытаясь от нас убежать, но у бедняги ничего не получалось. В моём горле стоял ком и я совсем не знал, что мне делать.

Всё, что я придумал — отнести его с дороги под куст на обочине. Сколько не анализировал я потом этот свой поступок — приходил к выводу, что сделал худшее из того, что мог. Именно так я, скорее всего, растянул его мучения на несколько дней и, возможно, уготовил ему намного более страшную смерть, когда позже его ещё живого обнаружит хищник или даже просто плотоядная птица и примется медленно пожирать. Или долгую мучительную кончину от жажды и голода.

Даже просто оставить газель на дороге было гуманнее — так спустя час-другой искалеченную животину переехал бы возможный грузовик и наконец прекратил бы её страдания. А по-хорошему нужно было отвезти её в Буну и отдать старику-мусульманину в мотеле — возможно, тот сумел бы что-нибудь придумать. Маловероятно, что им удалось бы её спасти (для того, наверное, требовался настоящий опытный хирург, которого в этой дыре не может быть по определению), но там смерть газели не была бы настолько ужасной, каковую ей уготовила, верно, дикая природа.

Я не сделал для этого малыша ничего. Этот эпизод потом ещё долго не выходил у меня из головы, день ото дня я ходил и думал: до сих пор ли он жив, лежит там и мучается или наконец умер. Никаких шансов я ему не оставил. Лишь растянул страдания.



266.

Добравшись в мотель, я какое-то время уже в темноте просидел во дворе, а потом ушёл спать. Если бы утром того дня я был чуть внимательнее и не оставил телефон в этой лачуге, не случился бы этот ужасный эпизод.

Утром меня снова погрузили в машину и отвезли в Мояле. Там я без каких-либо сложностей пересёк границу и ступил на землю Эфиопии.



267.



268. Последний взгляд, обращённый в сторону оставшейся позади Кении.

Только моя нога ступила на землю Эфиопии, как я сразу захотел обратно в Кению.



269.

Здесь от моего появления толпа негров словно обезумела, разве что хоровод кругом не водили. Когда я наспех вскочил в первый попавшийся микроавтобус и захлопнул за собой дверь, его сразу облепили десятки эфиопов, желая увидеть белого парня хотя бы краем глаза. Некоторые даже достали телефоны, чтобы сфотографировать это снизошедшее на их землю чудо.



270.

На этой маршрутке я приехал в небольшой городок Мегу, где сходил в банк, прикупил эфиопских быров, и оттуда отправился на автобусе в город покрупнее с незабываемым названием Ебело. 



271.

Там я поторопился и, не посмотрев на свои карты, пересел ещё в одну маршрутку в сторону Хагере Мариама, который, как позже выяснилось, не был мне нужен.



272.

Проехав эти триста километров, отметил, что в Эфиопии приятные ландшафты — гораздо более озеленённые, нежели на северо-востоке Кении. А хижины своих придорожных деревень африканцы в этом регионе нередко выкрашивают в различные орнаменты.



273.

Также вдоль дорог очень часто встречаются странные природные сооружения высотой до семи метров. Негры в автобусе объяснили мне, что это термитники. Никогда ранее не видел таких муравейников. Что заставляет насекомых строиться ввысь, а не вширь, так и осталось для меня невыясненным.



274.



275.



276. Типичная деревня эфиопской глубинки.



277.

Автобусы здесь так же, как и в Кении, нередко останавливают на оборудованных шлагбаумами блокпостах и, выгоняя из салона пассажиров, досматривают.



278.



279. В Ебело оказались очень популярны двухколёсные повозки, запряжённые лошадьми, что придавало городу дополнительный колорит.

Девчонки в Эфиопии с первого дня показались мне значительно более раскованными, нежели в Кении. Некоторые, как умеют, пытаются кокетничать и заигрывать на улицах, другие просто кривляются и хихикают, а совсем раскрепощённые сами просят их фотографировать.



280. Вот эта милашка сама прибежала в кадр.



281.

Ожидая, когда в следующую до Хагере Мариама маршрутку наберётся достаточно пассажиров, я стал свидетелем того, как один толстый негр привёл на станцию козла и попросил водителя доставить того в пункт назначения, просто привязав к металлическим поперечинам на крыше микроавтобуса!



282. Владелец козла на полном серьёзе пытался вытрясти с меня деньги за то, что я фотографировал его скотину.

В Эфиопии я планировал основной своей программой посещение деревень древних и до сих пор диких (насколько это позволяла близость цивилизованного мира) африканских племён. Во-первых, именно здесь обитают известные на весь мир своими тарелками в губах мурси. Во-вторых, недалеко от них можно повидать хаммеров — также небезызвестное племя, отличающееся своими специфическими причёсками, напоминающими каре. Кроме того, в этих краях можно было найти и другие необычные поселения. 

Я знал лишь то, что живут эти племена в долине реки Омо, протекающей на юге страны. Желающие на них посмотреть обычно отправляются для этого из столицы на юг в Арба-Минч, что находится в четырёхстах километрах от Аддис-Абебы. Я же въехал в страну с другой её стороны и теперь долина Омо находилась где-то совсем рядом — от Хагере Мариама до Арба-Минча по прямой было меньше ста километров.

Но пообщавшись на следующий день с людьми на автостанции, я понял, что прямой дороги в Арба-Минч нет, и добраться туда можно, лишь вернувшись в Ебело, а оттуда проследовав в Консо.



283.



284. Пассажирка в автобусе из Ебело в Консо.

Вообще, возьмусь утверждать, что в Эфиопии красивые в моём понимании девушки встречаются чаще, нежели в Кении. Даже дети в этой стране симпатичнее.



285. Детвора на станции в Консо.



286.

В Консо я довольно быстро наткнулся на хижину, в которой молодой парень представился мне местным гидом и сказал, что знает о проживающих в долине Омо племенах всё. Мы очень долго беседовали и с ним я почерпнул много полезной информации о местах обитания интересующих меня африканских дикарей. Даже рукотворную его карту на стенде сфотографировал.



287.

Кусси — так звали молодого человека — долго со мной торговался и в итоге предложил организовать четырёхдневный тур на автомобиле по трём наиболее известным и интересным здесь деревням за четыреста баксов. Помимо этого мне необходимо было оплачивать номера в отелях и мзду старейшинам деревень за посещение их селений. Но уже в достаточной мере владея необходимой информацией, я сразу смекнул, что сэкономлю не меньше трёхсот баксов, отправившись в этот тур самостоятельно. Кроме того, не придётся терпеть рядом с собой этого парня в течение нескольких дней, а этот фактор был, наверное, ещё более значимым, потому что чем меньше людей связаны со мной в путешествии, тем мне комфортнее.

Но чтобы не расстраивать Кусси впустую потраченным на меня временем, я согласился на его услуги гида в расположенную в пяти километрах от Консо деревню с одноимённым племенем.



288.



289.



290.

В деревнях этого народа, как и в других, бытуют собственные чудаковатые обычаи. Например, если какой-то мужчина племени вздумает жениться, то прежде должен будет поднять у себя над головой этот камень.



291.

Таким образом, если у парня, например, поясничная грыжа, то мазы уже нет — останется холостяком. 

Другой многовековой традицией племени Консо является ведение календаря, который можно наблюдать на предыдущей фотографии у ребёнка за спиной. Это высокое сооружение из прочно связанных между собой деревянных палок.



292. В одной и той же деревни их может быть даже несколько.

Каждая такая палка привязывается через определённый промежуток времени и таким образом жители отмечают возраст своей деревни.

Также племена Консо известны деревянными изваяниями, которые они ставят на месте захоронения своего предка вместо привычного цивилизованному миру надгробного камня. Чтобы умершему не было скучно, рядом с его фигурой возводят несколько других — они могут символизировать кого-то из его близких или даже каких-то убитых им ранее значимых врагов.



293.

Но главной традицией как этого, так и большинства других племён Эфиопии, проживающих в общедоступных местах, является обязательный сбор с туристов-фотографов по пять быр за каждый сделанный в их деревнях снимок. В эквиваленте российской валюты это десять рублей. Заплатить необходимо тому, на кого был направлен объектив. Не заплатишь — возникнет серьёзный конфликт. Если в объективе окажутся сразу несколько человек, выплатить по пять быр придётся каждому. Вздумаешь сфотографировать мать, нянчащую своего новорожденного ребёнка — также заплатишь десять быр: пять за маму и пять за младенца.

Поэтому дети гурьбой бегут за каждым прибывшим в деревню туристом и умоляют их сфотографировать, после чего настойчиво требуют заплатить.



294. Пять быр.



295. Десять быр.



296. Ещё пять.

Так не успеешь оглянуться, как карман с мелочью окажется пуст. Сдачи с купюр покрупнее у эфиопов почти никогда не бывает.

В городской части Консо я увидел целое производство, основанное на переработке старых автомобильных покрышек. Никогда бы не подумал, что из них можно делать... обувь! Об этом мне рассказал мой гид.



297.

И тогда я вспомнил, как видел на ногах масаи, проходившего мимо автобусной станции в Момбасе, как раз сандалии из покрышек.



298. Удивившись, я даже успел их тогда сфотографировать.

Очевидно, что практика эта распространена не только в Эфиопии, но и в Кении (а, скорее всего, и во многих других странах Африки). Вот уж действительно замечательный сувенир из путешествия — не то, что бестолковые магниты на холодильник.

И переночевав в Консо в какой-то ужасной гостинице (никаких других рядом просто не было), я на утро отправился в Джинку, откуда собирался попасть в деревню племени мурси.

Надо сказать, что ни Гугл, ни, тем более, Яндекс ничего не знают об этих местах и о дорогах имеют крайне отдалённые представления. Здорово помогла мне карта, срисованная у Кисси со стенда. Благодаря ей я знал, что в шестидесяти пяти километрах от Джинки расположены несколько деревень мурси и попасть туда по словам гида можно, сев на частный автомобиль или мотоцикл.



299. Где находятся эти деревни относительно Джинки, я не знаю до сих пор, и поэтому дорогу в них обозначил условной пунктирной дугой. Зелёными точками отмечены пункты обитания интересующих меня племён.

Однако Кусси предупредил меня, что мурси — народ довольно воинственный и вести себя с чужаками может очень агрессивно. Предлагая свой тур, он даже пытался отговорить меня от посещения их деревни и ограничиться хаммерами и племенем, обитающим на реке вблизи небольшого селения Оморати.

— На прошлой неделе они убили пятнадцать человек прямо на дороге! — широко раскрыв глаза, стращал он меня.

— За что?

— Не знаю! Они дикие. У них нет ни образования, ни должного воспитания, понимаешь? Никогда не знаешь, что может взбрести в их головы. Там вроде бы возле их селения произошло какое-то дорожное происшествие, у пассажиров случился конфликт с этими дикарями, и тогда те просто поубивали всех.

Мне казалось, что Кусси умышленно сгущает краски, потому что не хочет тащиться в Джинку. Не может быть, чтобы под носом у цивилизованного мира с полицейскими и развитой судебной системой вот так просто убили пятнадцать человек.



300. По дороге из Консо в Джинку.



301. Несколько раз наблюдал этот необычный способ сушки сена (если правильно понял явление).

Однако по прибытию в Джинку мне понадобилось зайти в банк и обменять на местный лавэс ещё одну купюру с Франклином. И там совершенно неожиданно я встретил девушку, изуродованная губа которой недвусмысленно давала понять, что передо мной самая настоящая мурси.



302.

У неё я попытался узнать, как можно добраться до их деревень, и та мне ответила, что на следующий день планирует сама ехать к своим родителям и готова взять меня с собой. Но ждать целый день у меня не было никакого желания и я попросил, чтобы она всё же подсказала мне возможный маршрут. Тогда девушка заявила, что раз я так тороплюсь, готова отправиться к своему племени вместе со мной прямо сейчас, отложив свои дела.

Меня это, конечно, несколько насторожило, но ощущение экзотики происходящего подхлёстывало — моим проводником станет настоящая мурси! И с благодарностью принял её предложение.

Девушку звали Натуи. Переходя дорогу на улице, она будто бы из соображений моей безопасности взяла меня за руку, а потом не отпускала до самой автобусной станции. Надо сказать, в сопровождении этой девушки я больше не услышал со стороны чернокожих прохожих в свой адрес ни одного возгласа вроде «How are you?» или «Where are you go?». Теперь при виде белого парня, идущего за руку с девчонкой мурси те лишь ошарашенно расходились в стороны, уступая нам путь, а в автобусе пассажиры просто молча вылупили на нас глаза.



303. Ехать нам пришлось стоя, потому что на момент нашего появления все сидушки уже были заняты.

Не прошло и двадцати минут, как я понял, что городские негры диких мурси всерьёз побаиваются. В автобусе моя подруга поносила окружающих, на чём свет стоит, а одному чернокожему даже врезала оплеуху — чем-то он ей не понравился. Так тот не посмел даже глаза на неё поднять, не то что бы вслух возмутиться! Я потом шёпотом извинился перед ним, когда она отвернулась. Если раньше негры в общественном транспорте разглядывали меня с интересом и даже пытливо, то теперь в их взглядах я отчётливо улавливал какую-то нотку сочувствия. А Натуи недвусмысленно клала голову мне на плечо и при случае накрывала мою руку на поручне своей.



304. На одной из остановок она побежала в продуктовую лавку и оттуда громко велела водителю никуда не уезжать и ждать её.

С каждым километром я всё больше приходил к выводу, что напрасно связался с этой дикаркой и теперь совершенно точно попал в переделку. Было очень заметно, что насчёт меня у Натуи уже имеются планы, потому что она почти сразу сказала, что вечером мы пойдём в её хижину, где я буду представлен родителям и маленькой дочке, а в Джинку вернёмся только завтра. Стреляющие в мою сторону её глазки и попытки улыбаться разрезанной губой оставляли широкое поле для воображения на предмет того, где и как Натуи собирается уложить меня сегодня спать.

На одной из остановок она с радостным визгом выскочила наружу и принялась обнимать каких-то своих знакомых в набедренных повязках, с огромными шайбами в ушах и копьями в руках.



305. Я тоже вышел их сфотографировать и сразу отдал десять быр.

Скоро по требованию моей спутницы водитель остановился, и мы вышли на пустой безлюдной дороге, а автобус, обдав нас двоих непроглядным облаком пыли, поехал прочь. Когда туман рассеялся, я стал различать невдалеке какие-то хижины и снующих меж ними полуголых людей.



306.

Это была первая община на нашем пути. Здесь женщины и дети обступили меня со всех сторон и, глядя исподлобья, велели платить за каждый щелчок затвора. Когда я осторожно спросил одну девушку с привязанным на спине ребёнком, можно ли в её случае обойтись пятью бырами, та демонстративно отвязала ребёнка и передала подруге. 



307.



308.



309.

Мурси в этой общине, и правда, вели себя крайне дико и недружелюбно, даже несмотря на то, что белый парень явился к ним с одной из их соплеменниц. Фотографировать их было очень непросто, я находился в постоянном напряжении, не зная, чего от них ждать. Поодаль стояли их вооружённые заострёнными палками мужчины и, нахмурившись, внимательно за нами наблюдали. Неуверенности добавляло и то, что Натуи на своём языке о чём-то громко ругалась с несколькими женщинами этой общины и периодически выкрикивала мне:

— Не давай им денег! Не давай! Убери деньги. А вот это дай! Нет, не пять, дай ей десять.



310.



311.



312.



313. Единственный, кто улыбнулся мне из общины — этот мальчишка. И даже денег за снимок, что странно, не попросил.

Не понимая, что происходит, я старался глупо улыбаться и строить из себя простодушного дурачка, но это не слишком помогало, и хмурые лица девиц да старых тёток с изуродованными лицами, окруживших меня со всех сторон, так и оставались недобрыми. 

— Меня фотографируй! — велели мне некоторые из них, и когда я, не найдя их типаж достаточно интересным для своей фотопушки, вежливо отказывался, те бурчали какие-то злые слова в мой адрес и отходили в сторону, уступая место другим.

Потом Натуи попыталась отогнать их всех прочь и позвала меня идти за ней по дороге дальше. Не прошли мы и десяти шагов, как сзади к нам подскочили три рослых негра с палками и потребовали заплатить за посещение общины двести быр. Моя спутница стала на них ругаться и платить мне запретила. Но те не хотели с этим соглашаться и продолжали нас преследовать, громко споря с ней на своём языке. Я шёл и только прикидывал, с какой стороны прилетит мне сейчас копьё. 

— Может, я всё-таки дам им бабла, чтобы они отвалили? — негромко интересовался я у Натуи.

— Ещё чего?! — не соглашалась моя заступница. — Пошли они нахер! Мани-мани, всем-то им дай мани-мани, совсем оборзели! Заплатили их девкам по пять быр каждой, на том и хватит.

Метров через сто я заметил, что хоть мужчины племени мурси и продолжают идти вслед, расстояние между нами заметно увеличилось. И когда через пять минут впереди показалась другая группа хижин, наши преследователи окончательно скрылись из виду.



314.

Вторая община приняла нас теплее, хотя считать количество щелчков затвора моей камеры там также никто не забывал. Одну из девиц племени Натуи представила мне как свою сестру.

— Сфотографируй её!

Я сделал снимок и без лишнего напоминания полез в карман за мятой купюрой.

— Десять! — потребовала сестра.

Вопросительно взглянув на сидевшую рядом Натуи, увидел, как та принялась смеяться, а потом сказала:

— Ладно, дай ей десять.



315.

Здесь я чувствовал себя чуточку посвободнее, потому что в этой общине моя проводница хотя бы ни с кем не ругалась. Однако поработать с камерой от души в таких условиях всё равно не представлялось мне возможным. Люди были, и правда, крайне дикими. Во всём — в своих движениях, мимике, интонациях и поведении — они круто отличались от тех цивилизованных эфиопов, которых я видел до этого. Даже при том, что рядом со мной беззаботно трепалась о чём-то с сестрой моя проводница, в воздухе висело ощутимое напряжение. Мне всё время казалось, что сейчас я сделаю что-то не так, не туда наведу объектив или не в ту сторону пойду, как дикари тут же кинутся на меня со всех сторон со своими копьями, ножами и слоновьими бивнями.

Чернокожий гид Кусси из Консо очень верно охарактеризовал это племя: 

— У них просто по-другому работает голова! Никогда не знаешь, чего от них ждать в следующий миг.



316. Вот какая-то женщина на импровизированном жернове превращает зёрна пшеницы в муку.



317.



318.



319.



320.



321.



322. Воин мурси.



323.



324.



325.

Естественный вопрос «На кой чёрт они добровольно уродуют свои лица?!» возникнет, наверное, у любого нормального человека. Насколько я понял, причины этой странной традиции никто сегодня доподлинно не знает, но ряд учёных полагает, что связано это с нежеланием мужчин племени мурси отдавать победившему их врагу своих женщин. С изуродованными лицами их просто никто не возьмёт. Что ж, если так, решение радикальное. Ревнивым мужьям на заметку.

Через двадцать минут Натуи предложила мне двигаться дальше — к её родителям и маленькой дочери. Покидая общину, мы снова наткнулись на нескольких парней, которые потребовали денег за визит. Эти были настойчивее предыдущих, но от них нам тоже удалось отделаться.

К тому моменту я уже, признаюсь, здорово эмоционально вымотался. И знакомиться с родственниками девушки, а, тем более, оставаться у них ночевать мне совсем не хотелось. Но пустынная дорога не обещала никакой возможности покинуть эти места.

Вдруг я услышал шум двигателя. Никакого транспорта ещё не было видно, но я всё отчётливее различал его приближение. И через некоторое время из-за пригорка в направлении Джинки действительно выехал автобус. Я среагировал мгновенно:

— Слушай-ка, Натуи, как насчёт того, чтобы вернуться сегодня в город? — обратился я к своей дикарке.

— В город? — растерянно переспросила та.

— Ну, да, — радостно продолжал я и уже призывно вытянул руку, чтобы водитель остановился. — В Джинку. А к твоим родителям отправимся завтра.

— Мы поедем в Джинку вместе? — с надеждой спросила меня Натуи.

— Конечно. — я был согласен на что угодно, лишь бы свалить отсюда.

Услышав, что не собираюсь оставлять её, негритянка с разрезанной губой улыбнулась и вместе со мной запрыгнула в автобус. Там она снова клала голову мне на плечо и ела купленные по дороге бананы, периодически сплёвывая на пол себе под ноги. В Эфиопии публично плюются все. Хоть на улице, хоть в общественном транспорте прямо на пол. В этом поведении Натуи особой дикостью не отличалась.

По приезду в Джинку, когда было уже темно и мы вышли наконец из автобуса, я отвёл её в сторону и, не скупясь деньгами, горячо поблагодарил за то, что она уделила мне весь этот день. Попросив меня простить, сказал, что завтрашний визит к её родителям вынужден отменить, потому что должен ехать дальше. Натуи совсем не спорила и старалась улыбнуться, хоть и было заметно, что я огорчил её. Напоследок крепко обнял эту чернокожую девушку, пожелал ей удачи и перешёл на другую сторону улицы.

Следующим интересующим меня племенем были хаммеры, обитающие в Турми. В Джинке я нашёл маршрутку, водитель которой пообещал доставить меня в Димеку, откуда добраться в Турми было намного проще. Там я предполагал найти другой транспорт и уже на нём поехать в деревню, но, разговорившись с одним пассажиром в микроавтобусе, узнал, что сегодня в Димеке базарный день и все хаммеры тусуются как раз там.



326. Запланированный маршрут.

Мой молодой собеседник утверждал, что несмотря на его цивилизованный внешний, он сам является выходцем из этого племени, а в Джинке учится в колледже. Болтая с этим парнем, я заметил, что два ногтя на его руке украдены у какой-то барышни.



327.

— Что это ты сделал со своими руками? — поинтересовался я.

— Отрастил и покрасил два ногтя для красоты. У нас многие так делают. — ответил тот.

— А почему не покрасил все? — не унимался я с бестактными вопросами. — Было бы ещё красивее. У нас в России девчонки себе все ногти красят и получается красиво.

— Не знаю. — улыбнулся чернокожий студент. — У нас все не красят. Обычно только один или два.

— Ясно.

Тем временем водитель маршрутки увидел за очередным поворотом продавцов чата и сразу остановился, чтобы пополнить им свои запасы. Чат — лёгкий наркотик, популярный в Сомали, Йемене, Эфиопии и многих других странах этой части планеты. К моменту прибытия в Африку я уже был хорошо знаком с этим явлением, ранее нередко встречая о нём информацию в отчётах других путешественников. Однако в качестве его названия я во всех прочитанных мною текстах встречал вариацию «кат», тогда как в Эфиопии негры произносят это слово как «чат». 



328.

Листья чата кладут за щёку и подолгу жуют, высасывая из них наркотический сок. Пишут, что употребление чата придаёт неграм энергию, лишает сонливости и просто привносит в их незатейливые будни яркое воодушевление. Конечно, эффект его действа нельзя сравнить с марихуаной или, тем более, другими более сильнодействующими наркотиками, но он легален и легкодоступен. В деревнях им торгуют на каждом углу и жуют его очень многие. 

Я тоже решил попробовать этого дерьма и, немало удивив своим желанием остальных пассажиров маршрутки, приобрёл у торговца пучок. Вечером захавал эти листья, но не почувствовал ровным счётом ничего. Негры сказали, что жевал слишком мало и непродолжительно — кажется, для достижения нужного эффекта следует держать их у себя за щекой не меньше четырёх часов. Меня не хватило — я управился с приобретённым пучком за двадцать минут и лишь хотел поскорее избавиться от паршивого привкуса во рту, запивая эту дрянь спрайтом. 

Кстати, здесь же следует вспомнить о том, что вообще в Эфиопии берёт своё начало растаманская культура. Император именно этой страны — Хайле Селассие, известный также как Рас Тэфэри — в середине прошлого века внёс существенный вклад в освобождение негров от рабства, и сегодня является культом любителей покурить травку, а в песнях Боба Марли воспевается как «Джа Растафари». Собственно, потому колористическим символом приверженцев культуры курения ганжи и являются три полоски красного, жёлтого и зелёного цветов — именно из них сложен Эфиопский государственный флаг.



329. Вот типичный любитель травки (о чём явно свидетельствует его шапка) несёт своего заболевшего товарища на носилках в госпиталь Джинки.



330.

Оказалось, что побывать в Димеке в базарный день для фотографа большая удача. Здесь хаммеры увлечены торговлей и общением друг с другом, не требуют денег за съёмку и вообще не слишком обращают внимание на белого парня с нацеленным на них объективом. Этот рынок подарил мне целую серию карточек, большинство которых захотелось непременно поместить в репортаж. 



331. Рынок в Димеке.



332.



333.

Женщины этого племени промазывают свои волосы красной глиной, которую разводят из порошка, смешивая его с водой.



334. Порошок в изобилии продаётся на рынке.



335.



336.

Хаммеры понравились мне своей непосредственностью и излучаемой внутренней независимостью. В глазах женщин нередко можно было наблюдать уверенный волевой взгляд. Они не хватали меня за руки с уговорами что-нибудь приобрести, не отворачивались от камеры, но и не играли на неё, не просили денег за снимки, будто будучи выше всего этого, и вели себя гораздо культурнее, чем многие городские негры, которых я немало повидал в Эфиопии. 

С этими самодостаточными и очень интересными для фотосъёмки красивыми людьми я здорово отдохнул и получил добротный заряд позитива, наслаждаясь потом просмотром полученных кадров.



337.



338.



339.



340.



341. Этот фрагмент я увеличил из предыдущего снимка, отчего он вышел совсем не резким, но уж очень понравился взгляд. С ней я бы отправился грабить банк.

Мужчины племени гораздо менее колоритны (как и во всех других племенах почему-то), волосы глиной не смазывают, одеваются скромнее и на рынке держатся где-то в стороне со своими неприглядными козами.



342.



343.



344.



345.



346.



347.



348.



349.



350.



351.



352.



353.



354.



355.



356.



357.



358.



359.



360.



361.



362.



363.



364.

Нагулявшись по рынку, я, желая поспеть в деревню этого племени до того, как необходимый мне для съёмки солнечный свет станет менее ярким и интенсивным, сел в маршрутку и поехал в Турми. 

Там сразу нарисовались гиды, безапелляционно навязавшие мне свои услуги: попасть в деревню хаммеров без их участия запрещал некий местный регламент. Уж не знаю, насколько правомерны все эти локальные их законы, но проще заплатить за этот хвост, чем препираться и терять драгоценное светлое время суток, рискуя на самом деле не попасть в интересующее тебя селение. 

Но когда мы в импровизированном покосившемся офисе ударили с настойчивыми неграми по рукам и какой-то пацан привёз меня на своём мотоцикле в деревню, там почти никого не оказалось. Похоже, все её жители отправились в этот день на рынок в Димеку и уже обитали внутри моей фотопушки.



365.

Зато по территории Турми неспешно прогуливался негр, нежно щекоча указательным пальцем мушку висящего за спиной автомата. В Эфиопии это нередкое явление.



366.

Забрав в офисе назад свои деньги, распрощался с гидами и отправился искать дорогу в Оморати — последнюю точку в долине реки Омо, которую я запланировал посетить, желая познакомиться с ещё одним племенем — Дасанеч. Уже сейчас полагаю, что отсутствие хаммеров в деревне, возможно, пришлось даже к лучшему: было бы неприятно смазать яркое позитивное впечатление, полученное от них на рынке в Димеке, если бы вблизи своих хижин они вдруг начали вести себя со мной как-то недружелюбно или даже просто неестественно. 

Познакомившись с хорошим дядькой у дороги в Турми, спрятался от палящего солнца под навесом его торговой лавки и стал выяснять возможные варианты проезда в Оморати. Тот сказал, что сегодня никакого транспорта в сторону этой удалённой деревни уже не будет и придётся мне либо заночевать прямо здесь, либо возвращаться в Димеку и искать ночлег там. 

К тому времени я уже здорово проголодался и спросил мужика, не найдётся ли у него чего поесть. Любезно пригласив к себе в дом, он поочерёдно поснимал крышки с нескольких кастрюль и сковородок на своей плите и спросил, что из увиденного я желаю положить себе на тарелку, после чего взялся разогревать еду, а меня отправил обратно на улицу под навес, где уже остывал мой чай.

Там мы непринуждённо болтали с какими-то его корешами, когда вдруг один из них небрежно бросил мне:

— Кстати, вон автобус подъехал. В Оморати едет.

— Как? — я подпрыгнул на табуретке и обернулся. — Вы же сказали, что сегодня автобусов уже не будет.

— Вот приехал, — констатировали негры.



367.

— А он точно едет в Оморати? — неуверенно уточнил я у парней.

— Вне всякого сомнения.

— А долго он будет здесь стоять? — продолжал я спрашивать, поглядывая в сторону кухни, откуда скоро должна была появиться моя еда.

— Да, нее, — лениво ответил негр, — Сейчас уже поедет.

Соображать нужно было быстро, и в следующую секунду я уже бежал к автобусу, на ходу извиняясь перед ребятами:

— Ну, тогда сорри, парни, мне пора сваливать!

— Давай, удачи тебе, — растянуто пожелали мне вслед развалившиеся на пластиковых стульях чернокожие деревенские лежебоки, и жизнь в Турми потекла дальше своим неспешным чередом.

В Оморати местные легавые велели мне зачем-то отметиться в миграционной полиции. Я так и не понял, для чего это делать, как ни пытались мне объяснить. То ли зона там какая-то отдельная от остальной части страны, то ли близость границы с Кенией обязывает всех иностранцев заявлять свои паспорта, дабы у местных властей не возникало подозрений о том, что те нелегально проникли в Эфиопию.

Как только выбрал себе один из трёх ужасных отелей, что мне показали в этой деревушке, отправился к реке Омо посмотреть, какая она.



368. На такой самодельной лодке, вырезанной из цельного ствола дерева, меня обещали доставить на другой берег в деревню племени Дасанеч.



369.



370.

Солнце уже вот-вот должно было соскользнуть с небосвода за горизонт, и визит в деревню пришлось отложить на следующий день. 

Оморати — редкостная дыра. Здесь нет ни одной асфальтовой дороги и оттого на улицах от проезжающих грузовиков и мотоциклов постоянно поднимается такая густая пыль, что дышать становится невозможно. Кроме того, здесь серьёзные перебои с электричеством. С наступлением темноты кое-где включаются батареи и аккумуляторы, но в большей части селения жизнь прекращается.

Обнаружив на улице какую-то забегаловку, я попросил принести мне поесть. Самое распространённое блюдо в Эфиопии — ынджера. Это большой круглый толстый блин из какой-то нетрадиционной муки, на который сверху несколькими отдельными кучками вываливается различная начинка. Так на ынджере могут оказаться тушёные овощи в соусе, кусочки мяса, рис, жареная картошка и другие съедобные составляющие. Едят ынджеру исключительно руками, отрывая кусок блина и захватывая с его помощью порцию разложенной сверху пищи. 

Кроме этой ынджеры и фруктов, ничего другого я в Эфиопии, наверное, и не ел. Потому что всюду, куда не приходишь поужинать, тебе обязательно предлагают ынджеру. Можно было экспериментировать с кухней и просить что-нибудь другое, но так как тема эта для меня малоинтересная, я тупо ел, что дадут. А давали всегда ынджеру.

Вот и в этом кафе принесли мне ынджеру, а потом принялись кипятить в кастрюле воду, потому что я изъявил желание выпить чаю.



371. На кухне в кафе также не было электричества, но приготовить для меня чай это не помешало.

Во время ужина познакомился с мальчишками, что заинтересовались моими фотографиями, когда я просматривал их на своём аппарате в ожидании чая. А потом изъявили желание проводить меня до отеля, потому что без уличного освещения я даже не понимал в какую сторону двигаться. 

По дороге ребята упомянули, что на следующий день в первой его половине пойдут на занятия в школу. Услышав об этом, я сразу попросил взять меня с собой, рассчитывая сделать несколько фотографий в африканском сельском учебном заведении. Те охотно согласились, пообещав зайти за мной утром в восемь, и на том я довольный отправился спать.



Продолжение следует...