Чужие здесь всё равно не ездят. Осень в Донецке.

Бесстрашная рижанка продолжает возить в свой родной город гуманитарную помощь и описывать не легкую жизнь там (предыдущая статья ЗДЕСЬ).

...И конечно, я кругом опоздала. Работа, мать наша...

23 сентября в Донецке был Фестиваль кузнецов. Я очень хотела посмотреть, как из кучки снарядных осколков рождается роза, но — увы...

Выехать смогла только 24-го.

Так что о фестивале могу рассказать только словами однокашницы Галки.

Горны пылают прямо на площади. Звон молотков вплетается в ритм рока.

Ветрено, но +30, теплый асфальт ничем не хуже зрительного зала.

Кузнецы «продают» выкованные из осколков розы за 100 р. Очень хочется розочку, но очередь огромная...

Уговорила своих девчонок, что розочку обязательно добудем в следующий раз.

Выкованный из осколков букет теперь живет в Ростове...

Эх, не успела... Обидно, да?

Ну и ладно. Зато до Москвы ехали вместе с Председателем.

Вот такая я хитрая кошка. Председателю надо в Москву, а мне нужен справный мужик рядом, чтоб загрузить медикаментами машинку в Пскове. Оба реализовали свой интерес, хотя Председатель и кряхтел, что он почти великий и отвык таскать тяжести.

А ничо! Таскал. Умаялся, сердешный, но корона не упала ))

Едем дальше, в Москву.

М9, ровно 300 км от латвийской границы и ровно 300 км до Москвы. Нелидово.

Можно, я расскажу не по теме?

Восемь лет назад, в начале марта, когда дорога еще была просто ужас, влетела я в яму и сбила компьютер двигателя.

Ночь. -21. Машина — мертвый кусок железа, остывает быстро.

Остановился дальнобойщик.

— Что случилось?

— Да вот...

— Я знаю, что это, там надо просто нужную кнопку нажать. Но я не знаю, где она в CR-V. Давай вызывать эвакуатор.

Вызвали. Спасибо за помощь! Ждать, сказали, нужно час-полтора.

Через 15 минут впритирку к машине тормозит какой-то невероятный автомонстр, и из окна раздается басом:

— Ну и что ты, дура, здесь стоишь? Давай залезай погреться, а я там пошаманю, авось...

В общем, все те полтора часа, что я ждала эвакуатор, раз в 15 минут останавливались фуры. Меня брали на 10 минут погреться, предлагали чай, кофе, водку, бульон, котлетку — и передавали следующему дальнобойцу.

— А откуда все это?

— Да по рации передали: «На трассе напротив Нелидова стоит женщина с заглохшим двигателем».

Вот так.

Люди, вы прекрасны!

25 сентября. Москва

Из Москвы в Армавир едет крестник Пашка.

Отлично! Сейчас в его машину перегрузим бОльшую часть моей поклажи, и он довезет до Успенки. А мне еще надо догружаться в Москве и Воронеже.

Выкупить заказанные медикаменты — сделано!

Встретиться с Trishhh — есть, договорились!

Trishhh приезжает не одна, а с GMatvey, мы отправляемся попить кофию и по интересам чего еще в Twin Pigs.

Триш передает в Донецк для Самки Контролера подарочек и мне денежку, а Матвей ноет, что не готов, что его Триш подхватила 20 минут назад внезапно, и что денег он в этот раз мне дать тоже не может, у него дома четверо донецких детей на лечении.

— Матвейка, как же вы справляетесь?

— Ой, да ладно! Если своих пятеро, то еще четверо уже ничего радикально не меняют!

Теперь самое главное. Забрать груз от Фа.

Там генератор и коробки для Сенсея и Росы, ну и еще по мелочи.

Всё. Теперь быстро-быстро забрать детские вещи и спать четыре часа к Пухе.

Машинка загружена по полной.

Хочу КамАЗ. Буду думать ))

26 сентября

В пять утра взять одноклассницу Иринку, и — вперед!

Иринка впервые за годы войны едет домой, к маме, в Донецк.

— Ириш, а чойта ты? Неужели муж отпустил?

— Он сказал, что он категорически против. А я ему ответила, что я не крепостная, вот.

Хи-хи... И это мягкая, образцово-показательная жена, не перечащая никогда мужу Иринка?

За этот невероятный всплеск своеволия мы в течение всего пути были одарены пристальным телефонным вниманием мужа. Траффик сверяли по карте. Нам выговорили: «А чего это вы так долго?» — когда я закрутилась на платной и бесплатной дороге под Воронежем, чтобы забрать от FrАндрея сгущенку, масло и опять же подарки. Нам попеняли на остановку в Каменск-Шахтинском, где я отдавала часть груза для ЛНР. Наконец, нас поздравили с прибытием на Успенку.

Пашка уже на Успенке. Ждет и ругается. Выгрузился — и поехал дальше в Армавир.

С Щепкинского поворота в 20.30 звоню Боне, что вот она я, еду.

— Вай! — сказала Боня и отбила звонок.

Значит, всё в порядке. Значит, встретит.

Жду... Жду... Звоню Боне опять.

— Мы едем, едем! Мы уже почти на границе! — ответила Ирка.

И тут мне стало дурно.

Я с поломанным позвоночником.

Боня с условно-ходячей ногой.

Ирка — 42 кила живого весу.

Паша уехал.

700 кг груза...

На всякий случай договорилась с дяденькой на заправке, чтоб он помог перетаскать коробки в тот джип, что приедет меня встречать.

И тут они приезжают — две красотки, да не одни, а с Офицером!

Офицер:

— Я уже спать собираюсь, отправился напоследок посетить фаянсового друга, и тут звонок. «Быстро! Через 10 минут выходи! Срочно на границу встречать рижанку!» Ну я и подорвался, как по тревоге.

— Ребята, а с чего такой аларм?

— Мы почему-то рассчитали, что ты приедешь к четырем утра.

Наконец все равномерно загружено в два джипа, чеки в кулачке...

Вперед!

27 сентября, 01.40. Граница

Очереди нет.

Досмотрели. Вопросов и претензий нет.

Офицер — за руль.

Не, если б Офицер не приехал, я бы, конечно, довела до Донецка.

Но после 2300 км дороги мне на машинку тошнит смотреть, не то что ехать...

Хорошо ехать пассажиром и просто слушать всякие новости о близких и знакомых.

И тут мне вдруг выкатывают претензию.

Мол, неправду ты пишешь.

Как? О чем это? Почему так сказали?

Оказалось, что баба Люся была чрезвычайно недовольна рассказиком «Баба Люся и миссионер».

— Рази ж таке казала? А йому казала, шо... (Увы, я опять не могу повторить то, что на самом деле казала баба Люся. Опасаюсь. Председатель за такой текст назначит расстрел без выходного пособия. — Авт.) И пнула я його тапкой пид ребра тильки разочок, я його палкою по каске тресь-тресь, як по кастрюли, шоб у мозгах проясняло!

Домой добрались в начале четвертого.

Скорее спать! С утра надо все поднять в квартиру, чтоб освободить машину. Ребята отвезут в «Пятнашку» посмотреть на подъемнике, что произошло в машинкиных кишочках после дороги.

27 сентября. Полдень

Просыпаюсь — а все уже поднято и машина уехала.

Отлично! Значит, сегодня будем неторопливо разбирать привезенные богачества, раскладывать по коробкам.

Звонит Боня.

— Я тут стою, костылем отмахиваюсь, в обороне. Машина висит на подъемнике, багажник открыт, в багажнике генератор. Вокруг нарезают круги господа командиры, пытаются выклянчить генератор, но я пока держусь как скала! Кстати, а кому это?

— Сенсею.

— А-а-а... Ну да. Ему нужно. Блин, но мне ведь тоже очень нужно! А можно в следующий раз и нам привезти?

— Илонка, понимаешь... У меня организм так устроен, что тратить деньги на всё, что не медикаменты, меня жутким образом душит жаба.

— Хорошо! Я сейчас договорюсь с твоей жабой! Вот смотри: генератор — это свет и горячая вода у медиков, и это связь. А без связи и без возможности медикам нормально работать медикаменты просто уже будут не нужны. Как? Убедила жабу?

— Наполовину убедила, что уж...

— Та на вторую половину мы сами скинемся!

Ну и как устоять моей жабе против таких аргументов?

— А что машинка? Жива?

— Вполне. Но Газман ругается, что ты фильтры давно не меняла. Будет менять.

Мы с Иришкой продолжаем сортировать-паковать коробки.

Это — Якуту. Это — на Трудовские, это — Боне, это — второй роте, это в нейрохирургию... Это по пакетикам моим подопечным битым-контуженым мужикам...

Это — мальчику Жене. 19 лет парню, полтора года на Промке, и после контузии — черепная опухоль. Прооперировали удачно, да вот началась гормональная карусель...

Звонит Офицер.

— Приглашаю вас отметить завтра мой второй день рождения! Поехали с нами в аэропорт?

— Конечно!

Значит, к Жене в 15-ю больницу надо сегодня. Вот как вернут машину, так и поеду.

Выехала в начале седьмого.

Дорогу по карте выучила, это на Петровке.

Только не учла я, умница, что здесь это вам не там, что в Донецке темнеет не так, как в Риге, а без долгих сумерек — хлоп! Будто свет выключили.

Ну и, конечно же, заблудилась.

Остановилась спросить дорогу у таксиста.

— А машина у вас с европейскими номерами... Давно? Не придираются? Я вот тоже хочу купить... Как оно? Нормально?

— За что придираться-то, я езжу по правилам.

— А-а-а, так вы не наша?

— Обижаете! Очень даже наша.

— А говор у вас уже не наш. Продай машину!

— Не-а, мне ж обратно ехать!

Тут начинается какая-то непонятная стрельба. Очередями, но не автомат, а что-то калибром покрупнее.

Народ продолжает следовать по своим делам, не обращая внимания.

— Это что?

— Это наши укровский беспилотник гоняют. Разлетался тут, падла, прям над городом. Ну ничо, собьют!

28 сентября

Встречаемся на Ветке с Офицером, Бугром и Пулеметчиком — и едем праздновать в аэропорт.

Уже перед взорванным Путиловским мостом дорога закрыта, пропускают только тех, кто там, несмотря ни на что, живет.

Бугор едет впереди, я за ним. Мне велено строго повторять маневр.

Останавливаемся около девятиэтажки. Всё. Дальше — пешком.

Дорога там есть, но ездит по ней только патруль, потому что очень для своих дорожка — вся в осколках и вот с такими неразорвавшимися подарочками.

— Саперы в аэропорту еще не работали?

— Работали. Но эти, в дорогу воткнутые, решили пока не трогать. Их же не извлечешь, только взрывать накладкой. А оно надо? Будет яма. Чужие здесь все равно не ездят.

Идем в сторону гостиницы.

Раньше здесь была тополиная аллея и цветы...

Ни одного целого дерева. Сгорели или погибли от осколков.

И единственная роза.

Выжила и цветет!     

...Идем к старому терминалу, именно там Офицер и получил снайперскую пулю на четыре сантиметра выше сердца.

Идем быстро — по территории работают укровские снайпера. За предыдущую неделю ранены четверо бойцов из патрулирующего аэропорт батальона.

Пытаюсь представить, какие страшные здесь были бои.

Ребята между собой говорят жутким матом, вспоминая, кто где получил осколок, пулю, контузию, кто где погиб.

Вне аэропорта, кстати, я ни от одного из них мата не слышала...

— Ох и досталось тут Спарте, два раза пришлось брать.

— А что тут было до войны?

— Не помню. Потом Спарту увели отдохнуть, мы зашли и несколько дней просто держались. Лупили по нам без остановки. Никогда бы не поверил, что под обстрелом можно спать. А спал же! Просыпался от тишины.

— А была тишина?

— Бывало, часа по 3-4 иногда...

Остов когда-то крутого супермаркета «МЕТРО».

— Когда его расшибли, ой, как народ ломанулся за добром — как только затишок, так прямо с тачками бегали... Ты давай, топай. Не отставай!

— А это гостиница.

— Вот что бы ни говорили, а хорошо строили! Сколько прямых попаданий, а выстояла!

— А это что?

— Не помню. Что-то полезно-техническое. Вот отсюда, из-под этой кирпичной кладки, мы и рванули на старый терминал, а когда вошли, оказалось, что ничего еще не закончено...

— Кто вошел, а кто и нет... Меня ж нае*нуло прямо у этой красной херни, — бурчит Пулеметчик. — Это вы вошли, а мне так и не пришлось.

— Вот чего было в первый раз нас останавливать? Ну сколько там было, метров сто? Ну ломанули бы...

— А ну как вас бы, ломанувших, положили?

— Ой, знаешь, если брать на круг, то на то и получится.

Спина моя поломатая уже не ноет — орет от боли. Но до старого терминала я все-таки дошла.

— Ну, здравствуйте все, кто здесь был, — говорит Офицер, доставая бутылку водки, черный хлеб и пластиковые стаканчики. — За мой второй день рождения — и за тех, кто меня вытащил!

Офицер наливает по паре глотков всем нам, наливает еще один стаканчик и ставит с краюхой хлеба на пол под стену.

Мы с Бугром за рулем, потому только пригубить.

Пулеметчик:

— Во, смотри, это ж какая сука так не по-хозяйски с боеприпасом?

Они начинают вспоминать бой за старый терминал. Причем вспоминают не боль, грязь, усталость, холод, раны и смерть. Они вспоминают какие-то курьезные ситуации. Эти шутки настолько «для своих», что я даже не могу толком понять, над чем же они так смеются.

— Ну, давайте помянем всех наших не доживших братиков...

Офицер разливает водку, мы делаем по глотку и остальное выплескиваем на закопченые, обгорелые камни.

— Ребята, можно вас сфотографировать?

— Нас обязательно можно, и даже — нужно!

Вот они — несгибаемые донецкие мужики, «вата и бандиты».

Бугор-Вадим с 30-летним подземным стажем, Пулеметчик-Пашка — инженер-механик, депутат Ясиноватского горсовета, и Офицер-Сергей — инженер-строитель из Харцызска.

— Ну что, в новый терминал пойдем?

— А нафига? У тебя спина болит, туда еще топать и топать, да и пахнет там... э-э-э... несвежим.

— ?

— Не знаю, байки или правда, но говорят, что в подвалах там до сих пор невостребованные укры лежат. Наши предлагали — «заберите своих пидоргов!» Не-а, энтузиазма не было заявлено...

— Ты не очень тут гуляй, не стой против окна, снайпера работают!

— Вот-вот. Именно у того окна меня и достали. Пойдем, прямо место покажу!

Мы с Офицером идем на «его» место.

— Во-о-он там, в зелёнке, уже укры. А горелый танк стоит на взлётке.

— Взлётка-то цела?

— Цела. Так что битый кирпич под бульдозер — и отстроим всё заново!

— Ну, пошли обратно? — Бугор обещал жене, что привезет нас аккурат к поспевшему борщу.

Пошли... Ой, спина моя, спина...

— О! Патруль! Ща парни тебя подвезут!

Подвезли.

Хорошо, у меня в машине есть волшебная таблеточка, как раз пока ребята дойдут, спина успокоится.

— Ну, по коням?

— Ага, патрульный сказал, что «погуляли и хватит, а то начальство хвост оторвет по самые яйцы», так что поехали.

— Вадим, я не могу к тебе в гости на борщ, мне к Якуту надо медикаменты отвезти. Ждет очень!

— Пашка, она не найдет сама. Давай, отведи ее к Якуту, а мы домой, а то Оксана уже звонила. Вы там быренько, и мы вас ждем!

— Ты к Якуту? Скажи ему, что он мудак, — хихикает Офицер.

— А чего это?

— Он знает.

Надо позвонить, предупредить.

— Здравствуйте, вы Якут, я правильно попала?

— А вы кто вообще? Как вас зовут?

Представляюсь.

— Я вас не знаю, говорить нам не о чем!

— Да подождите вы!

— Еще раз: вы кто?

— Да ёлки-моталки, не перебивай! Ты просил медикаменты? Я привезла.

— А-а-а-а! Ой, ждем-ждем! Сейчас врача нашего вышлю встретить.

— Не надо встречать, я с проводником, вот расскажите ему, куда нам надо.

Пока Пашка и Якут сверяют маршрут, я представляю, что будет с бдительным Якутом, если незнакомая тетка явится и скажет: «Ты мудак».

Поэтому когда Пашка возвращает мне телефон, я говорю:

— А еще Офицер велел передать привет и стукнуть по шее.

— Хех, а попробуй!

Приехали. Встречает начмед доктор Марина.

— А где Якут?

— Пять минут назад уехал.

— Трус!

Пока мы с Мариной разгружали и рассматривали богачества, Пашка обнимался с собратьями-одноокопниками...

Договорились с доктором, что и в следующий раз привезу подарочки.

Ну вот, теперь можно и в гости.

Пулеметчика в очередной раз выгнали из армии, он тоскует, злится на врачей.

— Паша, ты свой эпикриз читал? Так шоб вслух и с выражением?

— С выражениями — это запросто!

— Паша, тебе же, если по написанному, только от койки до сортира и обратно, и то потихонечку!

— Да? А воевать кто будет? Те сопляки необстрелянные, что сейчас пришли? Я на неделе в свою роту приехал пацанов навестить. Смотрю — стоит салага. Спрашиваю: «Где рота Пулеметчика?» А он мне — прикинь, МНЕ! — отвечает: «А Пулеметчика нет».

Хорошо тут Рашпиль подошел.

— Ты, молодой, Пулеметчик — вот он, и он в любой момент вернется. И рота всегда будет ротой Пулеметчика. Рекомендую усвоить, а то ж этот пулемет тебе до гланд вставлю и проверну.

— Не журися, там и без тебя хватает народу!

— Хватает-то хватает... Знаешь, война у нас какая-то странная. Вот не пойму я ее. Стоим же там уже второй год, ни тпру, ни ну. Нарыли по самое не могу — это ж тебе не романтические мальчики, а шахтеры окопы строят! Поляна пристреляна, каждый камушек, каждый кустик знаком.

И тут перед рассветом дозор сообщает, что — идут. Типа, в атаку. Числом, блин, 16 человек.

Ну я скомандовал: «Рота, в ружье!» — и жду, что будет.

Подпустил укров поближе, метров на 250. И кричу им: «Хлопцы, не надо! Хлопцы, повертай до дому! Давай обратно, мы не тронем». Оборался — аж охрип!

Они залегли и начали пулять из подствольников, уроды.

Ну а шо делать... Мы их и положили девятерых. Двоих ранило, остальные повернули, хватило наконец тямки.

Днем приходит парламентер — мол, забрать трупы. Конечно, забирайте!

Зачем? Зачем какой-то мудозвон вот так, ни за что, положил девятерых пацанов?

Мама мне потом говорила, что через день по всему украинскому телевизору с утра до вечера гробы таскали, вопили, мол, вот злобные террористы-сепары, павбивали наших хлопчиков.

Получается, что девять парней погибли ради телевизионной картинки?

Не понимаю...

Бугор звонит: где вы там катаетесь, борщ стынет, Оксана уже в позе «руки в боки», давай, скорее, а то... Ну вы знаете мою Оксану!

Приехали.

Борщ остыть не успел.

Бугор хвастается, показывает, что настроил за лето, какие травки-приправки у него в огороде — и базилик, и кинза, и любисток, и тимьян, и три сорта мяты, и вот тебе баночка моей аджички на моих травках! А смотри, какой виноград вырос, какие кисточки красивые! Ты попробуй! Не, эта лоза еще не готова, вот с той рви!

— А это что будет, недостроенное такое?

— Зимний сад.

— Ухтыж...

— А я подумал: раз хочу — значит будет! Я выжил 20 лет в шахте Засядько, я выжил в Иловайске, я выжил в Степано-Крынке, я выжил в аэрпорту, я выжил в Дебальцево! Значит, там, наверху, мной вполне довольны, и все я делаю правильно, значит, Боженька меня хранит для чего-то! Может ведь же быть для того, чтоб я наконец прочел все, что прочесть не успел, сидя зимой перед камином под лимонным деревом?

Вечером дома рассказываю Иришке, как прошел день, показываю фотографии.

Иришка смотрит... Смотрит... И вдруг расплакалась.

— Солнышко, ну чего ты, не надо! Все будет хорошо!

— Будет, да... Только вот там, у того дома, что на фотке, я сломалась, единственный раз истернула. Нас тогда отправили забрать погибших под обстрелом гражданских. Мы приехали — и ничего не можем сделать. По нам лупят так, что не то что забрать, даже накрыть не могу. Лежу рядом с мальчиком лет девяти, а у него лица нет. Тело все цело, а лицо будто срезало. Лежу, в асфальт вжавшись, и кричу. Потом уже не кричала, а пищала как котенок.

— Не надо, миленький, не плачь. И вспоминать не надо. Помнить надо. А вспоминать — нет...

29 сентября

Сегодня сижу дома, приезжать за подарками будут сами.

Заехала на чашку кофе Боня.

— Это кому такое богатство с плащ-палатками?

— Росе.

— А парочку отмародёрить можно? Очень нужно.

— Погоди, я ему сейчас позвоню, от него парень едет, договоримся.

Звоню.

— Дима, а можно я две плащ-палатки заберу? Я вам в обмен предлагаю: две палатки на три коробки актовегина.

— Актовегин — это что?

— Это препарат для восстановления мозгового кровообращения после контузии.

— Не, нам такого не надо, слава Богу. А палатки кому?

— Боне.

Боня рядом бурчит, что Роса — это какая-то прорва, ему всё время что-то надо и надо!

Роса слышит.

— Я не прорва, я хозяйственный. А палатки пусть возьмет, это ж она не себе под жопу подкладывать, если надо — значит надо! Приедет мой боец Кот. Думаю, через час уже приедет.

А пока приехала одноклассница Лена, которой передали посылочку из Риги.

Договорились, что завтра я к ней зайду на спокойно поговорить.

Потом приехал за генератором и коробкой парень от Сенсея. Бдительно проверил, всё ли в коробке, всё ли довезла. Предъявил мне фотографию, что сделала Фа перед загрузкой, пофыркал, что ожидал все пять пачек мужских памперсов, а не две...

А делиться, мальчик, не? А надо!

Звонит Кот.

— Я уже внизу.

— Домофон не работает, сейчас спущусь, открою.

Пока я обувалась и искала ключи, вышла к лифту...

А тут по лестнице топает Кот.

— Как?

— Разведка, не шонить...

— А чего пешком, пятый этаж ведь!

— Здоровее буду.

— Вот коробка для вас. Тяжелая...

— Своя ноша не тянет! Спасибо вам!

— Нет-нет, лифт вот справа!

— Здоровее буду!

И так до самого вечера.

30 сентября

Лена в 2014-м, когда начали бомбить, уехала на Украину, увезла из этого кошмара очень больного 84-летнего отца. Пыталась его сберечь...

Отец умер, и Лена вернулась в Донецк.

— На Украине живут, поверь, нормальные люди! Это правительство на всю голову прибабахнутое! Обычные люди нам правда старались помочь! Мы когда жили в общежитии, нам столько людей помогало!

О жизни на Украине рассказывает забавные истории.
 
 

...Вас, донецких, сразу отличить можно! Вы не замечаете, как вы в Красном Кресте одежки выбираете?

— Так... Мне ничего не подходит. Но вот кофточка соседкиной дочке, а джинсы как раз будут мальчишке со второго этажа...

А наши не так... Наши берут только себе.

— Я в юбку не влажу, растолстела. Пошла в одно ателье, в другое... Что-то сделать отказываются. А тут смотрю — на рынке мастерская крохотная. А вдруг?

— Так. Это мы поднимем, здесь разрежем, вставим годэшные как бы клинышки из плотного кружева. Оно станет короче, но ножки у тебя классные. Пойдет?

— Вы, наверное, из Донецка?

— А как вы догадались?

— Лена, я вот тебе матерью клянусь, это не бла-бла, это я сам видел.

...Улочки у нас, видишь, узюсенькие... Фура не вписалась — и перевернулась. Распахнулись задние двери, и вывалились пользованные микроволновки, ковры какие-то, телевизоры...

Народ кинулся — помочь! А тут из кабины выскочили двое с автоматами, навели на нас автоматы, кричат: «Не подходить, стреляймо!»

Ну, не подходить, так и не подходить... А тут в фуре что-то задымилось и вспыхнуло. Эти херои с автоматами тушить пытаются, а люди стоят кольцом, никто не двинулся. И пожарку не пропустили, когда приехала...

...Донецкий Медицинский вывели в Кировоград. Ну, кто вывелся. У студентов-иностранцев выбора не было. Скомандовали — они и выехали.

Ой, так наши донецкие негры-арабы дрались с местными за свободу Донбасса против бандеровщины. Ой-йо, там таки бийки были, прямо стенка на стенку!..

Теперь к другой однокласснице, Витке.

Витка мне подарила кусок счастья: жареную картошку с ратундой вприкуску.

Нет, я не буду вам объяснять, что такое ратунда.

Кто не пробовал, тому не объяснить. Кто знает — тому объяснять не надо.

Поболтали часок, и мне бежать пора.

Конечно, уперла с собой баночки-баночки с вкусняшками!

Заехать за Ариком и Офицером, и через рынок — на Буденовку, к Валентине Петровне.

Накупила всякого, чего придумала. Овощи, сахар, крупы, масло, конфеты, чай, печенье, стиральный порошок и прочую гигиену, в общем, на пять тыщ.

Ничем другим, увы, помочь им, двум неходячим инвалидам, не получится.

Так хоть подкормить...

Надо бы изловить — на предмет поговорить о протезировании — Захара Прилепина.

Но он не излавливается, он в Москве.

Боюсь сказать неточно, перепутать приоритеты, кто выступил организатором. Кажется, все-таки Захар. Он и Никита Михалков организовали фонд помощи искалеченным войной людям Донбасса.

Иосиф Кобзон, Александр Розенбаум, Владимир Меньшов, Олег Газманов — все эти люди восприняли трагедию Донбасса как свою.

В этом потоке есть и моя капелька.

Блин, так я ж в хорошей компании!

Кстати, сегодня в Донецке юбилейный концерт Кобзона, на который я, ёлки-моталки, не успеваю!

О концерте Газманова.

— Мы были! Да! Все, и с дочкой, она в свои два с половиной ничуть не испугалась такого количества народа, сидела попеременно у нас на шее, размахивала руками и даже пыталась подпевать! Мы пришли заранее — и стояли совсем близко к сцене.

Концерт был классный! Там был момент — двойной оркестровый проигрыш, у Газманова вдруг лицо будто судорогой свело, он отвернулся и стоял пару минут спиной к публике.

Это когда девочка лет шести на костыликах, без ножки, под его песню танцевала.

1 октября

С утра к Самке Контролера — передать подарки от годвилльских.

Наконец-то я своими глазами увидела ее волшебных кукол.

Сапоги на ножку Барби, на платформе, со шнуровкой, из натуральной кожи — это что-то невероятное!

 

И тоже получила роскошный подарок: шесть коробочек с кукольными нарядами.

Вообще-то предполагалось, что это для ребенка, да... Но вот я приехала домой и пока не приглашаю ту ребенку в гости. Играюсь сама! Эх, надо взять себя в руки и наконец отдать!

У Вики на лоджии пакет килограмма на три с осколками от мин и снарядов. Собрала под окнами, чтоб дети не порезались.

Первая Площадка... Там осколки еще собирать и собирать...

Теперь на Гвардейку к Ксюхе.

Там меня заждался огроменный арбуз.

Арбузов этим летом в Донбассе было видимо-невидимо, очень недорогих и обалденно сладких. А главное — натуральных!

Повезу в Ригу. Надеюсь, таможня не отнимет!

Ксюльке от меня всяко по мелочи и пару баночек воронежской сгущенки.
 

Уже в Риге получила эсэмэску:

«Всё хочу тебе написать — сгущенка ну такая вкуснючая, ну точно как в детстве. Скажи ему от меня спасибо огромное, в такие серые дни подсластил жизнь. Получили массу удовольствия».

Говорю — спасибо, Frandrej!

Так, по паре баночек, раздала семьям с детками — и 20 банок в Дом малютки.

Внезапно выясняется, что завтра я уезжаю.

Собиралась еще пару дней побыть, но Мейсону надо прибыть в Москву на протезирование.

Вообще-то я уже почти все сделала.

Сегодня еще слетать в нейрохирургию, отдать полезности — и на блок-пост в Трудовские отвезти медикаменты.

Всё. Программа выполнена.

Вечером — «девичьи посиделки» у Бони.

Илонкина мама достала из закромов бутылку настоящего артемовского шампанского, и под шампанское с орешками поболтали-пожаловались друг другу о своем, девичьем...

Вспоминали добрым словом, помянули военного советника в ДНР, российского генерала, погибшего в Сирии, Валерия Асапова.

Пороптали на нового советника. Мол, умный мужик, порядочный, а зараза оказался. Требует увольнения из армии, с передовой, всех женщин.

— Ну как так можно? Мы же с самого начала воевали. Воевали честно, ни за чьи спины не прятались! А он с нами хочет вот так... И танкисток, и артиллеристок.

А ничего, что лучший командир артиллерийского дивизиона — женщина? А экипаж танка с туфелькой, выигравшего биатлон? И нас теперь домой, борщи варить?

— Девочки, ну... а может, он и прав? Может, действительно пора уже вам варить борщи, рожать и воспитывать деток?

— Та, может, и прав... Но все равно обидно...

2 октября

Поехали!

Всегда получалось, что мимо памятника КамАЗу я еду, когда темно.

Вот он.

Качество — извините. Снимала через окно, не останавляваясь.

Вот и всё.

До свидания, Донецк мой! К Рождеству, надеюсь, увидимся!

3 октября. Москва

Мейсона довезла, передала с рук в руки московским волонтерам, вечером он уже идет на прием к доктору-протезисту.

10 октября

Звонила Фа. Говорит, привезли из Донецка 12 парней на протезирование. Это ж им месяц в больнице лежать... А у них в Москве никого нет.

Договорились, что я своих московских друзей сориентирую на тему посетить ребят, привезти им там чего, пирогов домашних напечь, сигарет там, соков, да просто котлет кастрюльку нажарить...
 
 

---

Ах, да!

ПРОДАЮ СКРЕПКИ КАНЦЕЛЯРСКИЕ, НЕОБЫКНОВЕННЫЕ!

Дорого!

5469 3800 7582 7872 Сбербанк