Предуведомление

Первое: Укры — это вовсе не название народа, это населенный пункт в Латвии с непростой (мягко-мягко говоря) историей.
Второе: первый из двух дубов, о которых пойдет речь, стоит в Эстонии, и я хочу сначала рассказать про него. А уже потом про его коллегу — про наш, про латвийский дуб…

Пишет Виктор Подлубный, пенсионер из Латвии: Итак, стоит в братской Эстонии дуб, который зовут Тамме-Лаури — самый крупный дуб, произрастающий на территории страны. Вырос он на земле одноименного хутора Тамме-Лаури, в волости Урвасте, уезда Вырумаа. Высота дерева составляет 17 метров, а обхват ствола 8 метров.

Согласно проведенным исследованиям, было установлено, что дерево начало расти в 1326 году!

Как живой свидетель почти всей эстонской истории, зафиксированной в письменных источниках, дуб Тамме-Лаури был заслуженно изображен на эстонской 10-кроновой купюре.

Прочитав про это (как всегда случайно, собирая совсем другой материал), я тут же вспомнил про наш дуб, изображенный на нашей пятилатовой купюре. Отложил поиски материалов по эстонской истории и занялся историей отечественной…

В 1991 году художники Имант Жоджикс и Валдис Ошиньш разработали дизайн пятилатовика, а также дизайн купюр номиналом в 10, 20, 50, 100, а позднее — и 500 латов.

Имант и Валдис

Что изображено на тех купюрах — известно всем. Это Даугава между Даугавпилсом и Краславой. Старинный латышский дом из Этнографического музея. Парусник, как символ нашего ганзейства и европейства. Кришьянис Баронс, как символ латышского пробуждения. Девушка — как символ уверенности в нашем будущем.

(Кстати, по опросу нашего населения, бумажную «девушку» держали в руках очень и очень немногие… Я лично не держал. А вы?)

Итак — есть на нашем пятилатовике дуб. Вопрос: а был ли в нашей латвийской природе его прототип?

Лезу в «Гугл» — и там ничего про дуб-прототип не нахожу. Или плохо искал…

Захожу на сайт Банка Латвии, нахожу там весьма компетентную структуру, а именно: «Мир денег» — финансовый образовательный и информационный центр». Телефон: +371 67022297.

Там же указаны три ответственных специалиста, включая Яниса Мотиванса — руководителя «Мира денег» и автора экспозиции.

Позвонил. Но мне ответил не Янис, а женский голос.

Я представился. Мне в ответ — нет. Ну, да мало ли кто трубку снял, может уборщица, или вахтерша…

Сказал, что хочу задать вопрос специалисту по истории латвийских денежных купюр, и в частности про…

Дальше меня не стали слушать, пояснив, что мне надо позвонить в Музей истории Латвии.

Я извинился, и сказал, что мой вопрос находится в полном соответствии с тематикой именно экспозиции Банка Латвии «Мир денег», в которой научное сопровождение обеспечивают три указанных на сайте специалиста: Янис Мотиванс, Хелга Лизиня и Каспарс Кравинскис.

В ответ мне было сказано, что я как раз и говорю с Хелгой Лизиней. Но она сейчас в отпуске. Поэтому я должен позвонить Янису Мотивансу.

Простите, сказал я, что отвлекаю вас от отдыха, но на сайте указан этот телефон, по которому я и звоню, а какой телефон у г-на Мотиванса?

Такой же, но с нулями в конце, ответили мне, это телефон справочной службы, там можно узнать и телефон Мотиванса.

Зная заранее (вычитал на том же самом сайте!), что моя собеседница г-жа Лизиня в прошлом была журналистом, я сказал ей, как коллега коллеге:

— Хелга, вы же знаете, что все ваши ответы на мои вопросы — это уже неплохая приправа (garšviela) к публикации, которую я готовлю об одном интересном моменте в драматической истории денег независимой Латвии, хотя я до главного вопроса еще так и не добрался…

Возникла пауза, заполненная, полагаю, осмыслением содержания нашего диалога.

— И что же вы хотели узнать?

— Существует ли в природе тот самый дуб, что изображен на латвийской банкноте номиналом в 5 латов, или это творческая фантазия художников?

— Это фантазия художников. Хотя за 20 лет нас уже раз пять уверяли, что тот самый дуб нашелся…

Ответ был более чем исчерпывающим, и я тут же простился с компетентным специалистом по латвийской бонистике, пожелав ей приятного отдыха во время отпуска.

И опять полез в «Гугл». Полез искать то, чего там не было: наш дуб-прототип. Уж очень неловко перед эстонцами стало. Ну и за державу обидно тож…

И что вы себе думаете? Я таки маленько нашел!

То был снимок фотографа из Юрмалы Ilja Fescenko.

Под фото стояла такая подпись: «Ukru gārša — pieci lati».

О, богатый на смыслы и их оттенки латышский язык! Я со словами gārs и gārš уже давно разбираюсь, а они меня все хотят и хотят удивить. И таки удивляют!

Оказывается, gārša — это краткое обозначение места произрастания дубов. По-русски — и аналога-то такому обозначению нет. Разве что «дубовая роща» или «дубняк»…

Буквальный перевод подписи к фото такой: «Укрский дубняк — пять латов».

А понятный перевод такой: «Дуб, растущий в Укрской волости — это тот, что изображен на безвременно ушедшей от нас пятилатовой купюре».

Я присмотрелся. Да, таки похож!

Захотелось в шестой раз обрадовать научных сотрудников «Финансового образовательного и информационного центра «Мир денег».

Стал звонить по рекомендованному мне номеру телефона с нулями в конце.

Естественно, там никто так и не снял трубку…

Укры

Ну а теперь немного про Укры и одноименную волость.

Это одно из самых безысходных и самых «исходных» и мест в Латвии одновременно. В поселке есть: правление, народный дом, библиотека, фельдшерский пункт, почта, магазин. И более ничего.

За последние семь лет население сократилось на 20% — с 500 до 400 человек. Родилось за семь лет в Украх девять детишек, то есть по 1,2 ребенка в год. Таков горький исход латышей с лица родной земли (русские здесь не ходили и не ходят).

А безысходность в том, что больше эту волость уже не поднять: некем и нечем. Внизу — ссылка на видео. Там о безысходности говорят сами латышские укры.

Денег на Укрскую волость в бюджете нет.

Хотя…

Сумма, затребованная Евросоюзом для Украины из госбюджета Латвии, составляет 300 тысяч евро. Потому как, цитирую: «Агрессия России и экономический кризис стали для Украины причиной различных факторов, которые влияют как на региональную стабильность и безопасность, так и на политику Восточного партнерства ЕС…», — так написал в предисловии к проекту МИД Латвии. И Кабинет министров проект передачи денег Украине одобрил.

А ведь можно было бы на эти деньги и для своих Укров что-нибудь придумать, как-то помочь им…

Я ведь зачем про укрский дуб в Банк Латвии хотел позвонить?

С тем, чтобы в их экспозиции появилось его изображение, так похожее на красивейший дуб с пятилатовика, столь безвременно скончавшегося… Глядишь, туристы бы в Укры потянулись бы — на тот дуб ностальгически глянуть… Хоть какая-то волостному городку помощь.

А то ведь исчезнет и лесом зарастет.

Что ни говори, а за державу таки сильно обидно!
 

Слева от Укры — Мажейкяй с его нефтеперерабатыващим заводом.

Снизу — Акмяне с цементным комбинатом.

Справа — торговый Жагаре, бывшая всебалтийская барахолка.

А между ними — заброшенный клин латышской земли с названием Ukri.

Когда-то, а именно в 1921 году, при перекраивании губернских границ этот клин, население которого на 80% было латышским, Литва благородно отдала Латвии. Взяв вместо этого клина, другой, с выходом к морю, с Бутинге, с курортами Швентойи и Палангой.

С тех пор всеми забытый народ Укры и мается... Нехорошо это, не по-честному, не по-братски.

Заключение

Видит бог, не хочется на минорной ноте заканчивать…

Народ жив, пока жива в нем надежда на будущее — так всем своим видом намекала нам девушка с бывшей 500-латовой банкноты.

Надежда в том, что Европа нам опять поможет! На этот раз вся надежда на евробеженцев.

Смуглые ливийские и сирийские парни до нашей Укры, конечно же, не доедут, тут им делать совершенно нечего.

Вся надежда Укрской волости на хозяйственных и песенных беженцев из одноименной страны, из которой они вот-вот в центральную Европу нелегально побегут, с тем чтобы их оттуда выставили, перераспределив по окраинам — все к этому идет…

Самый надёжный способ разориться. Урок политэкономии на кромке поля.

Пишет Сергей Васильев, бизнесмен и кризисный управляющий из Латвии:

Восток Латвии, граница с Россией. Тихая ферма. Середина августа. Начинается сбор урожая. 

Сосед помогает «грузить апельсины бочках» и тихо матерится на тему оригинальной налоговой политики родного государства, которое начинает собирать мзду раньше, чем фермеры успеют отсеяться, и очередной авансовый платеж налога на прибыль (которой уже точно не случится) — в понедельник, а тут хрен его знает на что горючку закупать и зарплату выплачивать...

— Слушай, — спрашиваю, — вот ты выращиваешь чеснок. Государство претендует на четверть от твоей прибыли. А согласился бы ты отдать четверть от всего урожая?

— Легко! — даже не думая, отвечает сосед. — Сам бы привез и высыпал под дверями налоговой службы.

— Ну так, — продолжаю исподволь разжигать, — государству, что, чеснок не нужен? Ты производишь чеснок — отдаешь четверть, я, вон, могу четверть помидоров с огурцами отдать, пивовары каждую четвертую бочку выкатят — так и накормим страну. Что не так? Они ж налоги собирают, чтобы всех накормить? Вот и накормим.

— Да кому этот чеснок нужен... — привычно начинает сосед и вдруг осекается. — А действительно, какого хрена? (который тоже можно, кстати, предложить в качестве оплаты какого-нибудь сбора), — мы же, сцуко, не деньги выращиваем на грядках! Пусть берут, что есть, и отваливают...

Так они и берут, сосед, берут, и гораздо больше, чем ты думаешь. Не четверть от всего урожая, а гораздо, гораздо больше.

Начнем с самого начала

Вот еще сезон не начался, еще снег на полях, а ты уже начал отдавать свой урожай своему государству — закупать топливо, которое почти полностью состоит из налогов, семена и удобрения, в которых этих налогов — больше половины, платить зарплату бухгалтерам-кладовщикам-механизаторам, отстегивая на каждые выплаченные 100 евро работникам 80 евро ему, родимому, ну и, конечно же, авансовый налог на прибыль — а как же без него?

Потом, начиная с посевной, твои затраты на любимое государство только увеличиваются, потому что это со мной можно договориться, что зарплату я получу после того, как ты продашь урожай, а с государством — хрен договоришься, государству вынь да положь, и не после продажи урожая, а после того, как оно, государство, решило, что пора...

Понимая, что концы с концами не сходятся, и до урожая ты идешь в банк, опять платя — и эмиссионную ренту, и налоги, забитые в структуре кредита.

Но вот таки все собрано, почищено, перебрано, уложено в закрома, и вот тут начинается главное.

А если точнее — Главный Грабеж, ибо собрать урожай и продать его, то есть монетизировать — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Сколько, сосед, тебе платят сетевики-бралюкасы? Один евро с условием расчетов к Новому году.

А сами продают за сколько? За 7-11? Разница — по-честному, правильно?

И не надо только про «а государство тут при чем?» Именно государство создало (и совсем не бескорыстно) систему, при которой именно так распределяются доходы между производителями и посредниками, одним из которых как раз государство и является.

Итого, если мы посчитаем, сколько ты, сосед, отдал барину и его абрекам и кунакам государству и его финансистам и посредникам, а сколько оставил себе, то окажется, что:

из 365 дней ты 300 дней пахал на других, создавая рабочие места банкирам, посредникам, энергетикам, чиновникам, попутно платя с каждого чиха налоги, и только 65 дней на себя.

И до Екатерины II, ограничившей барщину тремя днями в неделю, и уж тем более до пушкинского Онегина, того самого, который «ярмо он барщины старинной оброком легким заменил» — тебе, сосед, и мне — как до Юпитера.

А знаешь, почему? Да потому, что твое государство, сосед, несмотря на все национальные и националистические ужимки, не совсем твое.

А правильнее сказать — совсем не твое.

Ну вот давай посчитаем

Крупнейшие землевладельцы Латвии:

19 000 Га и 2300 Га латвийской земли владеет шведская фирма Bergvik Skog AB.

12 000 Га — шведская SPP Livforsakring AB и норвежская Storeband Livsforsikring AS.

5500 Га — принадлежат американской Phemus Corporation.

5000 Га — датской Kurland ApS.

3000 Га — гражданин Ирландии Тимоти Джозеф Келли.

Еще 3000 Га — шведский Skogssallsapet.

2600 Га — гражданин Германии Friedrich Haase.

Лес распределен между скандинавами (например: 100 000 Га — шведская фирма Bergvik Skog AB, 38 000 Га — норвежская Foran Real Estate) и американцами — 12 000 га — Phemus Corporation.

Монополист на рынке производства куриного мяса — АО Putnu fabrika Ķekava — принадлежит литовскому концерну Linas Argo Group.

Крупнейший в Латвии Рижский молочный комбинат — это Danone-Unimilk.

Рижский мясокомбинат — это эстонский Rakvere Lihakombinat.

Практически вся выпечка хлеба — это тоже иностранцы:

Rīgas dzirnavnieks — литовский Malsena Plius.

Hanzas maiznīca — финский Vaasan&Vaasan.

Fazer maiznīca — также из Финляндии Fazer Bakeries.
 

Такое впечатление, что они не читали знаменитый афоризм Уильяма Пита Амхерста: «Есть три легких способа разориться: самый быстрый из них — скачки, самый приятный — женщины, а самый надежный — сельское хозяйство».

И даже президентов и министров нам доставляют импортных. А значит, твоя (и моя) барщина будет увеличиваться, и тут поможет или смена территории (куда наше государство нас постоянно и настойчиво подталкивает), или смена самого государства.

Хотя думаю, что государство менять будут уже другие — их как раз начинают доставлять в соответствии с квотами ЕС.

Тем временем:

Президент Латвии посадил дерево на хуторе в Эстонии

В минувшую пятницу, 21 июня, президент Латвии Раймондс Вейонис побывал в гостях у своего эстонского коллеги Тоомаса Хендрика Ильвеса на хуторе Эрма.

Главы государств обсудили эстонско-латвийское сотрудничество в сфере экономики и обороны, поговорили о партнерстве в Европейском Союзе и НАТО, а также обсудили ситуацию с безопасностью в Европе. После общения президент Латвии в сопровождении хозяина проследовал на хуторскую лужайку, где посадил дерево гинкго.

Речь идет о второй, неофициальной встрече, начиная с вступления президента Вейониса в должность в июле нынешнего года, сообщили BaltNews.ee в Отделе по связям с общественностью Канцелярии Президента ЭР.