Они бы и Россию с Путиным так хотели , но кишка тонка.

Весна 1999 года. По белградским кварталам рассредоточены пожарные машины и ватрогасацы работают безупречно, мгновенно реагируя на пожары и разрушения. Они уже спасли множество жизней, но помочь удалось не всем: например одна бомба упала на дом и хотя она не взорвалась, но насмерть придавила семью из пяти человек. На Бранковом мосту полно народу: люди простодушно полагают, что мост, переполненный ими, бомбить не будут. В толпе выделяются ряженые какбыказаки: изобилие лампасов, папах, нагаек, ракии, но почему-то они не спешат куда-нибудь на боевые позиции, геройствуя в кафанах и распуская павлиний хвост по принципу “у кого галихве ширше” перед местными девойчицами, которые, однако, их не шибко жалуют. Точно такие же паяцы лет шесть назад сбегали из окопов под Вышеградом и Горажде, а нынче – из Косово. Настоящие казаки остались в этих окопах навсегда или издалека брезгливо и презрительно смотрят на таких избыточно костюмированных туристов.
Город был увешан белыми бумажными ленточками-смртницами, в каждой из которых написано имя недавно погибшего человека, причём часто – очень молодого. Однако уныния среди жителей не было, была обида на самих себя за бессилие помешать кошмару. Это чувство сродни тому, когда словно бы стоишь привязанным к дереву, а у тебя на глазах насилуют твою жену и дочерей. А ещё была надежда на то, что всё-таки удастся дотянуться до горла врага, да некое залихватское остроумие, что называется, ”ниже пояса”, среди которого, однако, встречались забавные перлы, например, “Мадлен Олбрайт, свиња стара, тебе треба српска кара” где перед бравым сербом в неизменном национальном головном уборе-шайкаче в коленно-локтевом положении и в дезабилье стоит мадам государственный секретарь США. Слово “кара” вроде бы вполне понятно, однако это по-русски оно означает ”наказание”, а вот по-сербски – некую выступающую за габариты часть мужского тела. А чего стоил многократно устно и письменно повторённый призыв к Монике Левински: “Моника, стисни зубы!”. И уж совсем неприличное, но зато исторически-философское обращение к Христофору Колумбу: ”Коломбо! Е…м тебе, радόзнала!”, то бишь, в вольном переводе - ”Колумб! Мы тебя, любопытного, так и разэтак! Ты на кой хрен Америку открыл?” Какой ещё народ может так насмехаться над своим неизмеримо более сильным и патологически злобным противником? Кстати, при всех по нашим меркам относительно нецензурных выражений, которые там считаются просто очень грубыми словами и даже встречаются в киноэкранных субтитрах, самих таких ругательств в сербском языке совсем немного – штук пять, остальное – производные.
Ожесточённые бомбардировки не прекращались и, более того, после каждого визита Виктора Черномырдина в Белград американцы, издеваясь над Россией, многократно усиливали их интенсивность, так что сербам благодарить российского эмиссара было не за что, в отличие от мудрого Евгения Примакова, развернувшего свой самолёт над Атлантикой. За этот политический демарш его по сей день почитают в стране, потому что он не дал повода относиться к представителю России как к пешке в чужой игре.
Комплекс зданий Генерального Штаба Югославской Народной Армии, расположенного в центре сербской столицы напротив Министерства иностранных дел, состоит из двух корпусов – старого, построенного ещё русскими архитекторами-эмигрантами и нового. То, что они были выбраны в качестве одной из первых мишеней с военной точки зрения, точнее сказать с точки зрения пользы для устрашения противника, удивления не вызывает, хотя руководство вооружёнными силами давно уже переместилось в защищённые командные пункты. А вот дальше - уже осознанная людоедская подлость: через несколько минут после попадания крылатых ракет, когда люди бросились спасать раненых, какой-то сановный американец, поглядев из стратосферы на копошащихся спасателей, решил, что им жить также ни к чему и послал вторую серию ракет в то же самое место. Ну да, они-то хозяева жизни, а славяне – это так, навоз под американскую пашню. А вот когда эти славяне ухитрялись своим устаревшим оружием сбивать американцев, то куда у этих юберменшей девалась вся спесь? Грустно и смешно, но кроме удивления по поводу невероятного для них факта случившегося, главным чувством у сбитых авиаторов был страх за то, что первобытные недочеловеки-сербы их ежели и не схарчат на месте (браво, американская пропаганда!) то уж всенепременно охально изобидят.
Лётчики, надо отдать должное, отличные (что, вообще-то не мудрено с таким громадным обязательным лимитом налёта, даже отдалённо несравнимым с тем, что могли позволить себе тогда российские ВВС), но какие же они примитивные во всём, что не касается их непосредственных обязанностей! Американская история, литература, музыка (если, конечно, не считать опухших, надо полагать, от постоянного недоедания и скромного вэлфора всего-то долларов в 700, афронегритянских исполнителей) – это где? Это кто? Это когда? Господи, как же с вами неинтересно… Можно было бы им сказать, что сербская культура и государственность на много веков старше американской, так ведь не воспримут ибо для них и простая арифметика в хронологии устроена как геометрия Лобачевского – всё искривлено и скособочено так, чтобы всегда оставаться в твёрдом убеждении – в начале начал и прежде всех времён была Америка, а весь остальной мир это всего-навсего гарнир. Сбили, кстати сказать, не один и не два летательных аппарата, а куда больше, правда, пленных пилотов Милошевич как-то по-тихому отдал обратно. Ну, это конечно тех, кого сербы на месте приземления не порешили в знак благодарности за бризантное распространение демократии с высоты птичьего полёта.
Помимо зданий Генерального Штаба (где кроме охраны давно уже никого не было) и всех без исключения армейских казарм (откуда войска тоже были выведены) разбомбили ещё много чего совсем невоенного: красавицу-телебашню на горе Авала, Дом радио, множество частных построек, дом престарелых в Суботице, пассажирский поезд, бессчётное количество промышленных объектов, сгоревших дотла таких, как например, нефтеперерабатывающий комплекс в северном пригороде Белграда Панчево. Невероятно, но даже при полностью уничтоженном Панчево военное командование непостижимым образом ухитрилось сохранить стратегический запас топлива на случай наземного вторжения. Сам бы не поверил, если бы на церемонии их награждения не встречался с людьми, совершившими этот подвиг. Как же все мы ждали этого вторжения, как надеялись! Это вам, господа американцы, не с абсолютно безопасной высоты словно бы играючи в Нинтендо кидать бомбы в безоружных людей, тут-то вас разнесут до молекулярного уровня. И разнесли бы, ан нет, разведка сработала, не осмелились они пойти по земле, а то бы Америка захлебнулась от количества гробов, чего тамошние граждане сильно не любят и начинают интересоваться у своего правительства, как это супостаты посмели и почему гробы оказались не только у врагов Америки, но почему-то и у неё самой.
Российское телевидение того времени имело два непременных атрибута: неубедительно скорбящего корреспондента, начинавшего свой ежевечерний душещипательный репортаж со слов ”у меня за спиной толпа несчастных албанских беженцев” и сводки потерь югославской армии, списанные с победных реляций НАТО. Если бы поверить тем цифрам, то выходило, что в ЮНА уже совсем не осталось даже велосипедов и пращей. Однако, самое забавное заключается в том, что в количестве разбомбленного НАТО не сильно привирала, хотя на самом деле уничтожено было не более 2% военной техники и вооружений. Зато под бомбами погибло невиданное количество резиновых пушек, танков и ракет. Для пущего правдоподобия и обмана тепловизоров под них подкладывали что-нибудь вроде бытовой печки СВЧ. Жаль, конечно, того безвозвратно сгоревшего прорезиненного текстиля, но, пожалуй, выпущенные по макетам крылатые ракеты стоили несколько дороже, а ведь их количество не бесконечно было даже в арсеналах богатой Америки. Надеюсь, что эта информация полезна для тех, никогда не служивших в армии блоггеров и интернет-хохотальников, которые вволю поиздевались над тем, что и в российскую армию нынче поступило большое количество подобных макетов.
Частая передислокация личного состава и боевой техники проводилась довольно успешно, поэтому сил и средств для отражения наземного наступления сохранилось вполне достаточно, всё было тщательно продумано и подготовлено, вплоть до графика снятия уличных табличек, чтобы затруднить передвижение вражеских войск в городах в том случае, если им удастся войти в эти города и веси. Вотще! Убоявшись неизбежных для себя громадных потерь, отважные на словах борцы за всехную справедливость, жаждавшие, звучно бия себя в грудь, непременно загнать всё человечество в счастье, вынуждены были трусливо отменить наземное вторжение. Как же нам жаль этого до сих пор, уж больно хотелось – да и моглось! - взять их за фаберже…

Что же касается пресловутых албанских беженцев, рассованных по квотам во все европейские страны, то многие ли из них вернулись обратно? А на кой им это? Любимым делом – торговать наркотиками или перегонять стада ворованных автомобилей из одной страны в другую на новом месте заниматься стало ещё удобнее. Только прозорливые израильтяне согласились pro forma на смехотворно малую квоту– всего 20 человек. Но, полагаю, что именно эта двадцатка уже давно была выдворена за пределы земли обетованной.
Сегодня – наркодельцы, воры и бандиты, торгующие человеческими органами, а прямо с завтрева – честные борцы за всяческую и повсеместную свободу, спонсируемые фарисеями из западных стран, куда, собственно, эти борцы поставляли, да и до сих пор поставляют наркотики. Такие кульбиты в России давно известны и только блаженный имбецил, которому даже любовь к своей Родине прививали американской вакциной, может до сих пор доверчиво чавкать идеологические отруби нашего телевидения и духовный фастфуд (пожалуй, уместнее было бы его назвать “франкенфудом”), в изобилии поставляемый добрыми западными самаритянами.
Есть народы-труженики, а есть народы-воины, такие как, скажем, сикхи или гуркхи. Сербы – это, безусловно, народ воинов. Говоря ”сербы”, подразумеваю и черногорцев (по сути – горных сербов), о которых ещё Александр Пушкин писал: „Черногорцы? что такое? —/Бонапарте вопросил: —/Правда ль: это племя злое, /Не боится наших сил?” Сербы воинственны, но не агрессивны, они никогда не зарились на чужие земли, зато к ним постоянно ломились незваные гости. Даже вроде бы славянские братья-болгары и те неоднократно отметились. В общем, сойдясь лицом к лицу, сербы, даже уступая в качестве вооружения, смогли бы не только остановить, но и довести до консистенции гомогенизированного фарша всех американцев со товарищи, до которых им удалось бы дотянуться своим оружием. Сербия – страна с вековыми боевыми традициями, а не индейская резервация и не Голливуд, тут не поиграешь в генерала Кастера и не постреляешь по нехорошим чингачгукам и марсианам из пистолета с вечно полной обоймой в тысячу патронов.
Кстати, насчёт вооружения. Не хвастливо обещанные Злобным Клоуном полные аэропланы ”соколов” его собственного имени, поскольку в Сербии и своих воинов достаточно, причём истинных, а не опереточных, но некоторое количество современных зенитных средств, эффективных для ведения боевых действий в гористой местности – вот что тогда требовалось от России для Сербии. Даже оружием тридцатилетней давности сербы ухитрялись доставать воздушные цели. Мне самому довелось разговаривать с молодым лётчиком, который сбил два американских самолёта: один в воздушном бою, а другой с земли переносным ЗРК. В стране имеется немало подземных военных сооружений и именно оттуда на краткое время выдвигались средства ПВО. До их обнаружения противником было всего несколько секунд на отыскание и поражение летящих объектов, но этого хватало: выстрел, пуск и обратно под землю. Да и хвалёные и, как оказалось, вполне видимые ”Стелсы” тоже сбивали. Хотя один из сбитых, пользуясь высотой своего полёта и малыми расстояниями на театре военных действий, смог всё-таки спланировать из Сербии до Тузлы и поэтому выпал из статистики военных потерь.
Помнится, что в тридцатые годы во время гражданской войны в Испании сотни наших людей получали паспорта и билеты, а потом, несмотря на свою явно не южно-европейскую внешность и полное незнание иностранных языков, успешно добирались до мест боёв. То есть в России давно уже имелся опыт массовой переброски военных специалистов за тысячи километров, но в 90-е годы не оказалось политической воли чтобы повторить это, хотя, например, перевезти офицеров-зенитчиков в Югославию, где, кстати, для общения вполне достаточно русского языка, и ближе и дешевле, да и поставить в достатке нужную военную технику тоже было бы довольно просто. Конечно, этому мешали санкции ООН, однако почему бы не заслониться частными фирмами? А в случае чего всегда можно было бы отпереться и сказать, что, дескать, и вправду алчный бизнесмен Петров и ещё более алчный бизнесмен Петрович непочтительно обошлись со священной коровой, квартирующей на берегу Ист-Ривер, за что мы их прям здесь и прям щас шибко и примерно накажем, а российское вооружение, купленное в обход запретов ООН, само собой, конфискуем… в пользу ЮНА.

Однако вместо этого иудушка-министр Ноздрев и его перманентно хмельной владыка лебезили перед своими западными благодетелями, озабоченными судьбой шиптарей в Югославии и покорно поддержали введение санкций против поистине братской страны вместо того, чтобы наложить вето на такое предложение. Как бы то ни было, вместо упомянутой простой комбинации осуществлялись совсем другие. Например, знаменитая российская грузовая авиакомпания ”Ангара-Дунай” неоднократно подряжалась возить генеральный груз, адресованный вроде бы венецианским купцам. Но, подлетая к Венеции, самолёт вдруг резко менял курс, уходил к хорватской Риеке, где ему тут же зажигались посадочные огни, он садился, стремительно разгружал несколько десятков тонн вооружений и боеприпасов и улетал в Венецию, а его маленькую транспортно-географическую шалость вроде бы никто и не замечал.
Нынче в Сербии нередко можно встретить портрет Путина с надписью ”Србин” и как бы ни относиться к нынешнему президенту, невозможно не признать то обстоятельство, что российская политика в отношении исторического и этнического союзника стала однозначно прославянской и наконец-то вызывает уважение, как в Сербии, так и в России. Помнится, когда раздосадованные сербы хотели спросить, почему глава некой страны такой …., то они деликатно формулировали: “Реци ми, друже, да се твоj председник католик?”. Как им было объяснить, что он – просто не помнящий своих корней христопродавец?
И сегодня не всем даже очень грамотным русским ведомо, что Сербий-то было целых три: одна Сербия в составе Федеративной Югославии, вторая – Република Српска Крайна в составе Боснии и Герцеговины и, наконец, третья – Република Српска в составе той же Боснии и Герцеговины. Там, пожалуй, и побывало больше всего русских добровольцев, которые воевали настолько успешно, что именно один из них стал первым Героем Републики Српской. Правда, перед этим его сербский командир чуть было не расстрелял его за отказ отойти с позиции. Правда, всё кончилось объятиями, смехом и написанием представления к званию Героя. Человек этот, слава Богу, жив и по сей день, хотя открыто свою награду носить не может, поскольку родимая держава до сих пор квалифицирует действия югославских ветеранов по статье 359 УК РФ, санкции которой предусматривают от трёх до семи лет за такой экстремальный туризм. И если число погибших русских подсчитать ещё можно, то точное количество русских добровольцев так и остаётся неизвестным, потому что их никто никогда не считал, да к тому же многие приезжали-уезжали по нескольку раз. Ясно, что добровольцев было несколько сотен, как ясно и то, что у них по сей день нет своей ассоциации вроде тех, которые создали ветераны Афганистана или локальных войн в Эфиопии, Анголе и Мозамбике.
Офицер ЮНА по имени, скажем, Зоран был единственным автором идеи о марше на Приштину. Он долго и пламенно убеждал офицеров русского батальона, находившегося в боснийском Углевике, встряхнуть от спячки русскую армию, а паче чаяния - её московских паркетных воевод и вновь заставить врагов трепетать перед русским солдатом, что ему в значительной мере удалось: недаром же после того как русбат пришёл на приштинский аэродром Слатина, командир английского отряда, несмотря на приказ, отказался силой сбросить русских с занятых позиций. Потом наступили дня четыре полного затишья, точнее сказать начальственного ступора: Москва мучительно решала, выгодно ли ей случившееся самоуправство или же надобно всех без разбора наказать и отрапортовать своим ещё недавним врагам, которые в одночасье превратились в закадычных друзей, ну а потом как началось!
Кому-то за автопробег по асфальту присвоили геройское звание, кому-то пролился звёздный дождь на погоны, малость погодя и вовсе учредили медаль за бросок на Приштину, причем количество отчеканенных наград намного превышало количество участников марша, а уж количество награждённых среди тех, кто post factum назначил себя организатором этого мероприятия, и вовсе составляет целый легион. Только вот истинному организатору и, что особенно важно, вдохновителю этого броска – офицеру ЮНА Зорану медали почему-то как раз и не хватило. Вот эдак-то по-нашенски: наказать невиновных и наградить непричастных.

Сам Зоран крайне тяжело переживал бесславное окончание войны, которое он называл капитуляцией и как он сам сказал мне в средине июня 1999 года, если бы не ответственность за косовских беженцев, которую он добровольно взвалил на себя, то непременно бы застрелился от позора. А что касается неполученной медали за бросок на Приштину, то орденов и медалей от разных стран у Зорана и без неё было не счесть, да помимо таких наград ещё и множество благодарностей от самого маршала Тито. Нам бы в Россию таких офицеров человек десять-двадцать на руководящие посты вместо фельдмебелей-министров обороны, бойких торговцев авианосцами, военными технологиями, военными тайнами и прочим военным скарбом…
Спустя краткое время после окончания войны вся наша нежданная слава быстро пошла на убыль к вящему позору России. Подстрекаемые американцами шиптари на тракторах не пропустили колонну русских десантников в зону их ответственности под Ораховцем и, хотя наши солдаты запросто разметали бы шиптарей вместе с их сельхозтехникой, на всех ступенях командования никто не захотел брать на себя ответственность за такое возможное неделикатное поведение: кто-то полосатых штанов дожидался, кто-то новых званий и должностей, посему в итоге унижение пришлось проглотить, утереться и замолчать, а чуть позже русские и вовсе ушли из Космета под надуманным предлогом выполнения своей задачи, словно бы шиптари перестали резать безоружных сербов, взрывать православные церкви и тайком убивать наших солдат.
Кстати сказать, называть албанцев шиптарями отнюдь не является оскорблением, поскольку они сами себя так именуют и даже напечатали карту Великой Шиптарии, которая растопырилась не только на Косово, Македонию, но даже на северную Грецию и южную Сербию. Да вообще что это за народ, который спровоцировал бомбардировки Сербии в 1999 году? Те, кто читал книгу “Граф Монте-Кристо” наверняка вспомнят пашу Али Тебелинского, которого предал французский лейтенант Фернан Мондего. Так вот, в истории единственно ту четверть века, когда правил этот паша и можно условно считать периодом относительной стабильности и наличия некоторых признаков государственности у тех, кого нынче именуют албанцами. По сути, албанцы - это то ли иллирийцы, то ли турки, заблукавшие в чужих горах и своего государства у них никогда не было до тех пор, пока ”это всё придумал Черчилль в восемнадцатом году” для того, чтобы не пустить сербов к морю. Сербы, как народ предусмотрительный, ответили тем, что делегировали в эту новообразованную страну полковника австро-венгерской армии (и своего тайного агента) Ахмета Зогу, который трудоустроился там сначала министром внутренних дел, потом премьер-министром, а чуть погодя с помощью сербского правительства и отряда русских офицеров-эмигрантов из той же Сербии, приступил к работе в должности первого в тамошней истории короля. Пробыл он самодержцем всего 11 лет, после чего монархия в Албании навсегда исчезла, а искусственно созданная держава так и осталось.
Затем тьма албанцев стала активно расселяться в колыбели сербской государственности – исторической области под названием Косово и Метохия, где долгое время они оставались этническим меньшинством, хотя во время Второй мировой войны всё же попытались силой оружия изменить баланс в свою пользу. Вскоре бурный всплеск рождаемости вкупе с пропагандой национальной исключительности, несмотря на тщетные усилия официальной югославской идеологической машины, трансформировались у пришельцев в стойкую тягу к независимости. Сербы этот процесс охарактеризовали лапидарно, хотя и не вполне согласовываясь с канонами изящной словесности: ”Биология е…т идеологию”. Надо сказать, что такие сепаратистские тенденции имели серьёзную экономическую основу, поскольку Космет – богатая кладовая полезных ископаемых, где есть даже золото и серебро. Впрочем, никель, хром и многие другие металлы, столь нужные для промышленности развитых стран, тоже весьма кстати. В общем, понаехали, расплодились, а засим заявили о своих территориально-политических претензиях. Это всё равно как если бы где-нибудь в рязанской губернии вдруг поселились туареги, которые со временем объявили бы, что их верховное божество - какой-нибудь Синий Большегубый Гиппопотам - открыло им глаза на то, что именно рязанщина и является их исконной исторической Родиной, каковую коварно захватили славянские агрессоры.
Держу в руках толстый кусок металла с острыми, как бритва краями – осколок американской бомбы, на котором сделана гравировка с указанием даты – “подарок от НАТО, май 1999 года”. Сколько таких осколков вонзилось в сербские тела, а ещё больше в сербскую землю! Впрочем, для сербской земли гораздо вреднее, что в неё в изобилии вонзился так называемый обеднённый уран, которым начинялись американские бомбы. Может, он и обеднённый, однако не настолько, чтобы в течение многих лет не отравлять землю и воду Сербии. Что станет со здоровьем людей, которые будут собирать с этой земли урожай? Какими родятся по сей причине их дети? Это что: миротворчество или всё-таки сознательный геноцид? Как сейчас вижу: на фоне розовеющего неба, раскинувшегося над сонным и красивым аэропортом Будапешта – тогда он назывался Ферихедь, а теперь – имени Ференца Листа, высоко-высоко летит стайка серебристых птиц – прямо пастораль какая-то, а между тем это эскадрилья американских самолётов после бомбардировки в мирное время столицы суверенного европейского государства направляется в воздушное пространство услужливой Болгарии, чтобы там развернуться для нового акта миротворчества. Поневоле задумаешься, такая ли уж славянская страна эта Болгария, где, небось, за пять веков османского владычества не осталось ни единой капли славянской крови. Пожалуй, правы были сербы, кратко и хлёстко охарактеризовавшие за такую сервильную политику своих соседей – “турчини смрдљиви”. Пообещали же болгары когда-то в ответ на напоминание о двухстах тысячах могил русских воинов, освободивших их страну от турецкого ига, приходить с…ть на эти могилы. Так кто же русскому человеку бόльший друг: некий народ, назначенный в друзья шулерами-историками, писателями-сказителями и продажными политиками, или же некий другой народ, интуитивно стремящийся ко всему русскому по причине векового духовного и этнического родства?
Что касается столь важного в период войн и катаклизмов морального духа нации, то главным его носителем был, несомненно, Патриарх Сербский Павле, который, несмотря на свой довольно малый рост и девяностолетний возраст, представлял собой настоящую глыбу славянской веры, вокруг которой сплачивался этот героический народ. Патриарх никогда не имел фантастически дорогих часов, зато взглянув на его некогда чёрную рясу можно было увидеть, что на плечах она изношена до просёкшихся выцветших нитей, а общаясь с ним, не составляло труда убедиться в том, что такие нестяжательство и смиренномудрие для него – не показные лицемерные качества, а внутренняя потребность. Именно потому и был он для верующих и неверующих сербов самым авторитетным человеком страны. Ещё одним моральным авторитетом, среди прочих своих пастырских дел регулярно посещавший и окормлявший русских добровольцев, был светлой памяти протоиерей Василий Тарасьев – настоятель белградской церкви во имя Святой Троицы, поставленной русскими эмигрантами.
Именно поставленной, поскольку эта церковь, освящённая в 1924 году, не имеет фундамента и такая конструктивная особенность по замыслу её строителей должна была олицетворять решимость и надежду не пускать корни в другой стране, а непременно вернуться в Россию. Как раз отсутствие фундамента и спасло эту миниатюрную церковку от разрушения. Она стоит посреди Белграда между громадой храма Святого Марка и зданием телецентра, который разбомбили весной 1999 года. Церковь от взрывов просто подпрыгивала, поэтому потрескалась, но не разрушилась. Сейчас она, наконец-то отремонтирована, а поблизости от неё установлен простой камень с шестнадцатью фамилиями погибших работников телецентра. На камне нет никакой пафосной эпитафии, а только выразительное ”Зашто?”. На другом камне, точнее, мраморной плитке, укреплённой внутри церкви возле могилы генерала Петра Врангеля, выбиты фамилии всего лишь десяти из многих русских добровольцев, погибших в югославской войне. После кончины Василия Тарасьева в мае 1996 года настоятелем храма стал его сын Виталий, который сегодня представляет уже третье поколение русских священников в Сербии, а его дед и отец упокоились у северной стены церкви. Количество русских прихожан по понятным причинам сократилось во много раз, но зато стало приходить больше сербов. Время от времени отец Виталий служит также и в расположенной на русской части центрального белградского кладбища крохотной часовенке, которая в точности повторяет собой Иверскую часовню на Красной площади в Москве, однако украшена она несравненно беднее.
Пожалуй, главной и, несомненно, самой трогательной частью её скромного убранства служат многочисленные прикреплённые снизу к кандилам георгиевские кресты, без малого век назад пожертвованные часовне русскими офицерами. За русским некрополем и часовенкой ухаживать давно уже стало некому, да и сама Свято-Троицкая церковь нуждается в обновлении богослужебной утвари, новых богослужебных одеждах и прочих предметах. Прихожане её всегда были либо небогаты, либо откровенно бедны, а нынешним русским туристам и наипаче – гостящим в Белграде маститым кинематографистам и политикам так и не пришло в голову сполна поддержать её финансово, а не словесно. Небось, неведомо им, что в Сербии таких людей называют не чуждым славянскому уху словом ”спонсор”, а вполне понятным и удивительным именем “добротвор”. На тот случай, если кого-то из читающих эти строки Господь подвигнет внести свою лепту, оставляю адреса и номера телефонов, хотя полной уверенности в том, что они до сих пор действительны, у меня нет. 11000, Белград, ул. Таковская, 4, Подворье русской православной церкви в Белграде. Тел.:+381-11/33-41-894; факс: 381-11/32-36-435; е-mail: rpc.bgd@EUnet. Был ещё номер домашнего телефона Виталия Тарасьева – 381-11/752-875. Теперь, конечно, у него есть и мобильный телефон, но его номер мне неизвестен.
Сербы в той войне доказали, что обладают крепчайшей духовной силой, которую русские уже почти утратили. И если мы хотим выстоять в неизбежных завтрашних перипетиях, то учиться духовной стойкости нужно именно у сербов и пора уже властям предержащим позаботиться о стройной системе её воспитания. А что же, как не телевидение должно формировать духовность и высокие моральные качества народа? Однако, если задумаешься над информационными приоритетами нашего ТВ-корыта, то придёшь к выводу что вместо обсуждения проблем формирования национального самосознания рядового гражданина якобы гораздо больше интересует, что же там ещё придумала замшелая и самоназначенная великой шансоньетка, её ручной геронтофил, ёйная бывшая родня мужеска полу и нынешняя клиентела - Венгерский Баклажан, Некто Всюстранудавнозае… своим механическим прибором для воспроизведения музыкальных произведений, убогие мастера амёбного юмора и прочая её безголосая челядь, зевающая под фанеру. И нет тут никакого пердюмонокля, а лишь очевидная и – увы! - неизбежная закономерзость, поскольку культура всегда падает вниз интеллигенцией.
Тем, кто задумается над всем вышеизложенным, могу сказать, что лучшими и подлинно научными исследованиями рассматриваемого периода сербской истории, безусловно, являются издания доктора исторических наук Елены Гуськовой. Помимо них после войны вышло несколько книг участника боевых действий талантливого Олега Валевского. Он честно проделал громадную работу по отысканию фактических и статистических данных, через его неакадемические труды красной нитью проходит страдание и боль за произошедшее, свидетелем которому он был лично, однако всё это выглядит примерно так, как если бы механик-водитель танка взялся давать стратегические оценки всей Курской битве. Что касается других опусов, изготовленных кабинетными писателями с чужих слов и задрапированных под свидетельства очевидцев, то их просто не стоит принимать в расчёт.
Сербы когда-то шутя, говаривали: ”Нас са русима двеста милиона, нас без русов пола камиона (Нас и русских двести миллионов, а без русских – полгрузовика)”. О России не только шутили, на неё буквально молились: “На небе Бог, а на земле Россия” - такова старая сербская поговорка. Даже на привычно близкой нам Украине, которая фактически представляет собой с точки зрения ментальности две совсем разных страны – Галичину и Малороссию, несть числа тем, кто люто ненавидит русских, а вот в Сербии их нет вовсе и русские памятники у них никто не оскверняет. Правда и количество русофилов там заметно поубавилось, что отнюдь не удивительно после наших многолетних целенаправленных усилий. И вот такой народ мы давеча отдали на съедение. Следующими захрустят уже наши кости. Как говорят в Сербии – “Шта је Србија? Само мали прст на длану Православља. Что есть Сербия? Всего лишь малый перст на длани Православия”.
Навсегда, до смертного своего часа буду помнить грустный вздох-размышление, позорный и для моей страны и для меня лично: ”Срамотно за Русиjу”. Да, брате мой, ещё как срамотно… Jесам овде, а срце моjе заувек тамо. Тамо далеко.

Вот настоящий герой той войны, полковник Золтан Дани в настоящее время он ушел с военной службы и занимается вполне мирными вещами, он держит хлебопекарню в сербской деревне Скореновац. Каждый год 27 марта он отмечает события 1999 года. В этот день он выпекает торт в виде сбитого самолета-невидимки F-117A, который становится главным угощением праздничного вечера. Золтан считает, что прославивший его эпизод, как и все в этой жизни, является результатом точного знания и упорного труда.