Как железнодорожник из Елгавы угодил под поезд гибридной войны

Пишет Владимир Линдерман, председатель латышской партии «За родной язык!»: Тихо, без малейшего информационного ажиотажа, проходит суд над Александром Красноперовым (на фото), железнодорожником из Елгавы. Такое отсутствие интереса странно: ведь это, по-моему, первый в истории постсоветской Латвии судебный процесс над человеком, которого обвиняют в шпионаже в пользу России.

На днях я посетил Красноперова в Рижской центральной тюрьме. Вот короткая справка о нем.

Должность — дорожный мастер. Около двадцати лет проработал в «Latvijas dzelzceļš», отмечен благодарностями и премиями. Учится в РТУ на факультете железнодорожного транспорта. Участник боевых действий в Афганистане (на фото справа — он на одном из слетов воинов-афганцев). Член партии «Согласие».

Женат, двое детей. Семья сейчас бедствует, потому что единственным семейным доходом была зарплата Александра. Его отсутствие на службе оформили как «неоплачиваемый отпуск» (уволить не могут, поскольку еще нет решения суда).

Арестован в ноябре 2016 г., т. е. уже десять месяцев находится в заключении. Суд начался в июне, состоялось несколько заседаний. Предположительно, приговор будет вынесен в конце этого года или в начале следующего. Максимальный срок по статье 85 (1) «Шпионаж» — 10 лет лишения свободы.

Реально ли Красноперов занимался шпионажем или дело против него сфабриковано?

Судебные заседания проходят в закрытом режиме, поэтому трудно составить объективную картину. Я могу полагаться лишь на слова самого подсудимого, информацию в СМИ, а также на свои знания и жизненный опыт.

Карающие поправки: 
шпионом может стать каждый

Министр внутренних дел Козловскис заявил, что задержание Красноперова стало возможным благодаря поправкам в Уголовный закон, принятым в мае 2016 года. Что же это за поправки?

Их суть, если коротко, состоит в следующем. Раньше шпионажем считалось выполнение заданий иностранной разведки или выдача иностранцам государственной тайны. Теперь добавили еще передачу иностранному государству или иностранной организации — необязательно разведке — «сведений, не подлежащих разглашению» (neizpaužamas ziņas).
 

Поправки развязывают руки спецслужбам. Опираясь на них, шпионов можно грести дюжинами. 
 

Например, существует такая практика и в частных, и в государственных компаниях: сотрудник подписывает бумагу, в которой обязуется не разглашать информацию о зарплатах в компании. Это не государственная тайна, это именно те самые «neizpaužamas ziņas».

И что, передача подобных сведений, допустим, зарубежной профсоюзной организации является шпионажем? Бред! Однако новая редакция закона позволяет квалифицировать такие действия как шпионаж.

Как следует из слов главы МВД, под эти прошлогодние поправки, существенно расширившие понятие «шпионаж», Александр Красноперов и угодил.

Взяли в разработку

То, что спецслужбам позарез нужен русский шпион — как доказательство «гибридной агрессии» со стороны России — мне было понятно и до встречи с Красноперовым. Непонятно было, почему именно скромный дорожный мастер из Елгавы попал под раздачу?

В результате беседы кое-что прояснилось.
 

Год с лишним назад неподалеку от Елгавы должен был состояться международный слет ветеранов Афганистана и других локальных конфликтов. В Латвии такое мероприятие проводилось впервые. Приехали гости из Эстонии, Литвы и Белоруссии, многие — с семьями.

Но утром того дня, когда все должно было начаться, на место прибыли сотрудники Полиции безопасности и сообщили, что мероприятие запрещено. Поскольку угрожает национальной безопасности.

Так вот, организатором слета являлось Елгавское общество ветеранов войны в Афганистане «Шурави», куда входит и Красноперов.

Как организатор, Александр наверняка много контактировал с участниками из разных стран, чем привлек особое внимание ПБ, и был взят в оперативную разработку: прослушка, наружка, выявление круга общения и т.п.

Ограничения на фото- и видеосъемку 
ввели только в 2017 году

Красноперов не отрицает, что пересылал своему другу, живущему в Калининграде, информацию (включая фото), так или иначе связанную с работой железной дороги.

Целью было, скажем так, постебаться над натовскими вояками, над устаревшим вооружением, которое они перегоняют по ж/д в Латвию, и т. п. Обычные мужские ветеранские разговоры, воспоминания о службе вперемешку с обсуждением текущих событий.

Содержало ли их общение «сведения, не подлежащие разглашению»?
 

В беседе со мной Красноперов сказал, что никаких бумаг, обязывающих его не разглашать информацию о графике движения поездов, не фотографировать проходящие составы и т. п. он никогда не подписывал. И я склонен ему верить.

Я пообщался с несколькими знакомыми работниками «Latvijas dzelzceļš», и никто из них не мог вспомнить, что когда-либо подписывал подобные обязательства.

Ладно, допустим, память людей коротка, они забыли, что что-то подписывали, или просто не хотят об этом говорить. Но как быть с тем фактом, что только в июне этого года правительство утвердило правила, запрещающие или ограничивающие фото- и видеосъемку т. н. «объектов критической инфраструктуры», к которым относится и железная дорога?
 

Это значит, что до 6 июня 2017 г. никаких запретов на съемку не существовало. Или они существовали только на ведомственном уровне, и в таком случае их законность весьма спорная.
 

Еще раз повторю: суд идет в закрытом режиме, информации недостаточно. Кое о чем и я должен умолчать, руководствуясь принципом «не навреди». Пока у меня осталось впечатление, что обвинение в шпионаже, как раньше говорили, шито белыми нитками.