Как жилось в Латвии при фашистах. «Латгалия: в поисках иного бытия» (книга)

Латышский спикер Александр Гапоненко представляет книгу «Латгалия: в поисках иного бытия». Авторы: Алантс О., Гапоненко А.

Аннотация книги: Первый опыт изложения на русском языке истории латгальского этноса с момента его зарождения до настоящего времени. Авторы уделяют значительное внимание вопросу влияния на этногенез латгал латышей-балтиешей и русских. Материал изложен в форме научно-популярных очерков. Этногенетические процессы анализируются в контексте отношений политических и социально-экономических. Ставится вопрос о ключевой роли латгал в решении накопившихся этнических проблем как в Латгалии, так и в Латвии. Предназначена для всех тех, кто интересуется проблемами становления малых народов в современной Европе, проблемами политического обустройства их национальной жизни.

Далее для затравки можно познакомится с довольно обширной главой из этой книги. Она охватывает первые годы немецкой оккупации Латвии. И если будет интересно, скачать эту книгу для прочтения (ссылка дана в конце статьи)

«Новый порядок» на территории Латвии

Генеральный округ Латвия рейхскомиссариата Остланд

К 8 июля всю территорию Латвии уже контролировали немцы. Менее чем через десять дней она вошла в состав, созданного по указу Гитлера, рейхскомиссариата Остланд (Reichskommissariat Ostland), куда были включены также Литва, Эстония и Западная Белоруссия, включая Минскую область. 27 августа командующий войсками в Остланде издал распоряжение о передаче представителями военного командования с первого сентября всей власти немецкой гражданской администрации.

Рейхскомиссаром назначили бывшего гаулейтера земли Шлезвиг-Гольштейн Генриха Лозе. Руководить СС и полицией доверили обергруппенфюреру Фридриху Еккельну. Управление же генеральным округом Латвия (Generalbezirk Lettland) поручили генеральному комиссару Ото-Хайнриху Дрехслеру, чья резиденция находилась в столице.

В составе округа было 6 областей (Kreisgebiete), две из которых – это Riga-Stadt (Рига-город) и Riga-Land (Рига-окрестности). Остальные получили старые названия: Duenaburg (Даугавпилс), Wolmar (Валмиера), Mitau (Елгава), Libau (Лиепая). Возглавили округа гебитскомиссары. Административное деление в целом, осталось прежним: 19 уездов и 519 волостей. Нацисты предоставили определенные права местным самоуправлениям, но верховной властью не поступились.

Уже в первые дни оккупации национальные группировки в Доме Рижского Латышского общества создали структуры по восстановлению свободной Латвии, приступили к формированию правительства. Но, не сумев поделить посты, и не найдя консенсуса, создали их целых два. Лидером одного из них — «Центрального организационного комитета освобожденной Латвии», стал бывший полковник генштаба латвийской армии (директор издательства «Tēvija») Эрнест Крейшманис, другое — «Временный административный совет» возглавил бывший министр сообщений Бернхард Эйнбергс.

Однако вся эта группа (почти четыре десятка человек) 11 июля 1941 года собралась в здании Министерства просвещения, где прошло громко заявленное «полномочное собрание представителей латышской общественности». Горячее стремление засвидетельствовать почет и уважение фюреру, а также проявить благонадежность и преданность рейху, сплотило собравшихся.

В числе присутствующих, часть из которых станет впоследствии известными коллаборантами, были полковник-лейтенант Волдемар Вейс, бывший министр финансов Алфред Валдманис, пастор Э.Бергс, представитель общества рижских торговцев Я.Скуевич, полковник Скайстлаукас и подполковник Александр Плеснер.

Здесь же находились редактор газеты «Tēvija» Артур Кродерс, полковник Крейшманис (издатель вышеуказанной газеты), Адолф Шилде, лидеры «Перконкрустса» — выпускники Кенигсбергской школы Абвера Густав Целминьш и Эвалд Андерсон. Собравшиеся утвердили текст телеграммы в адрес «Вождя великого рейха». Вот как выглядит этот коллективный шедевр (в подстрочном переводе):

«Фюреру и Рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру
Главная ставка
11 июля 1941 года во вновь освобожденной Латвии впервые собрались представители латышского народа из разных мест и различных профессий, чтобы выразить благодарность всего латышского народа покрытой славой немецкой армии и каждому немецкому воину, который участвовал в освобождении Латвии. Но особенно великому, увенчанному победами борцу немецкого народа и всей индогерманской нации Адольфу Гитлеру. Мы возлагаем на решение Адольфа Гитлера надежды всего латышского народа, готовы участвовать в борьбе за освобождение Европы. Латышский народ желает принять участие в строительстве новой Европы и доверием полагается на соответствующее решение Адольфа Гитлера».

Пройдет менее месяца и эйфория от прихода «освободителей» выплеснется на страницы газеты «Tēvija». В заметке от 7 августа «Избранный концерт в Верманском парке» она восторженно напишет: «Вновь свободно дышит грудь, свободно льются песни, свободно звучит музыка. Как злой бред, ушел год красного террора, и мы, благодаря Богу, опять европейцы…»

Латышская элита на фоне этого духовного подъема, предвкушая совершенную свободу, попыталась, было создать собственные органы управления, однако оккупанты на сей счет имели другие планы. Надежды, что здесь будет создан протекторат по варианту Чехии, не оправдались: немцы не забыли отношения к своим соотечественникам во время правления Улманиса. Стало очевидным, что гитлеровская администрация не только не хотела делить с кем-либо власть, но, и открыто развеяла иллюзии потенциальных реставраторов.

Точно также в июне 1941-го фашисты отреагировали на попытку Степана Бандеры провозгласить «незалежность» Украины и создать органы власти. По приказу фюрера самостийных государственников тут же поставили на место. Стихийно возникшие «силы самообороны» Латвии также без лишних проволочек расформировали, а их членам было приказано сдать оружие. Ношение латвийской военной формы также запретили.

Нацистское командование издало распоряжение, прекращавшее всякую самодеятельность. В нем, в частности, говорилось: «В последнее время отдельные лица самовольно занимают разные должности, самовластно возобновляют даже центральные организации, которые существовали до большевиков. Такая деятельность недопустима и карается».

Запретили употреблять и само слово «Латвия», название когда-то независимой республики, ныне вошедшей в состав немецкого оккупационного региона Остланд. Во всех трех бывших балтийских странах наложили запрет на вывешивание государственного флага периода независимости и исполнение гимна.

И тогда немецкая военная администрация решила сделать ставку на бывшего латвийского атташе в Германии А.Пленснерса, который прибыл в Ригу еще в конце июня 1941 года. Ему поручили составить список доверенных лиц, которых можно было бы включить в состав как бы национального совета под контролем военных чиновников рейха.

Против этого категорически возражал бригаденфюрер СС Вальтер Шталеккер, говоря, что такое, хотя и подобие правительства, создавать нецелесообразно. Для работы в новой структуре, которую назвали «Центр» (Latvijas Organizāija Centrs), Пленснерс предложил кандидатуры отставного генерала О.Данкерса, доктора теологии В.Сандерса и полковника-лейтенанта В.Деглавса. Эта группа товарищей решила отправить официальную делегацию в Берлин. Спецслужбы рейха целесообразность такой поездки отклонили, но разрешили частный визит, дав понять, что толку от него не будет.

Дальнейшие события развивались крайне странно. Через несколько дней в доме Пленснерса нашли труп 39-летнего подполковника Деглавса с пулевой раной в голове, причем, пропала его папка с документами. Немцы тут же поспешили сообщить, что он покончил с собой и расследование не имеет смысла. Видимо, его надежды разошлись с политикой германской администрации. После этого хозяин дома подал в отставку, а идею создания «доверенных лиц» немцы отложили в долгий ящик.

Как бы подачкой с барского стола местной элите стало создание института так называемых советников (директората) при немецких генеральных комиссарах. Автор многих книг по истории Прибалтики, Георг фон Раух в своем наиболее значимом исследовании «Балтийские государства. Годы независимости. Эстония, Латвия, Литва 1917-1940» писал:

«Народы Балтии, особенно эстонцы и латыши, переживали вторую германскую оккупацию в 1941-44 годах еще с большей горечью, чем первую 1915-18 гг. Они так надеялись на этот раз, что им позволено, будет восстановить свою независимость, и они, безусловно, удовлетворились бы какой-то формой ограниченного суверенитета под германским протекторатом как единственно разумной в тех обстоятельствах возможностью, но Гитлер полностью разрушил все их надежды, отказав им даже в тени (vestige) свободы».

Кстати, зондерфюрер Густав Целминьш (о нем упоминалось выше), который вошел в Латвию с передовыми частями гитлеровцев, на определенном этапе тоже утратил иллюзии по поводу суверенитета республики. В 1943 году он начал издавать газету «Brīva Latvija» (Свободная Латвия), однако был уличен хозяевами Остланда в вольнодумстве. Их реакция была скорой: в 1944 году последовал арест, позже его отправили в концлагерь Флоссенбург.

Нацистские власти начали формирование латышских полицейских батальонов, которым 6 ноября 1941 дали название вспомогательных команд полиции порядка (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei). Зимой 1941-1942 года они были включены в состав регулярных соединений.

Немецкое командование принимает парад латышских полицейских батальонов

2-ю пехотную бригаду войск СС еще осенью 1941 года пополнили две добровольческих латышских стрелковых команды (батальона) – 16-й под командованием полковника-лейтенанта К.Мангулиса и 17-й Видземский. Их направили на Восточный фронт. Зимой-весной 1942 года еще четыре добровольческих батальона были отправлены в Украину, Белоруссию и под Ленинград.

Созданные немного позже латгальские и русские батальоны, использовали только в целях поддержания порядка, охраны немецких военных коммуникаций, ведения строительных работ. Они отличались низким моральным духом и из их состава солдаты часто перебегали в партизаны.

В январе 1942 года к Еккельну (согласно его показаниям в 1945 году) обратился генерал-директор Данкерс с просьбой разрешить формирование нескольких латышских корпусов. Свое предложение он обосновал политическими соображениями, высказав пожелание, чтобы Гитлер официально подтвердил, что Латвия после войны получит определенную самостоятельность в рамках нового порядка в Европе. При таком положительном решении вопроса, подчеркнул Данкерс, самоуправление может подготовить и провести плебисцит, с тем, чтобы законодательно оформить выход Латвии из состава СССР. Свою просьбу к фюреру он подкрепил заверением, что тогда весь латышский народ станет под знамена рейха.

Инициативу создания стотысячного латышского формирования поддержал и бывший офицер русской армии, комдив в войсках Колчака, позже военный министр довоенного правительства Латвии генерал Рудольф Бангерскис. В конце января 1942 года Еккельн доложил об этом рейхсфюреру СС Гиммлеру в его главной ставке. Тот эту идею воспринял скептически, подчеркнув, что Гитлер ничего не хочет знать о балтийских народах, которые в боях с большевиками в 1919 году показали себя не надежными. Кроме того, фюрер вообще население этого региона ненавидит по определению. К тому же, возможна ситуация, когда латышские части могут предъявить и политические требования, а это недопустимо.

Гиммлер оказался прав в своих предположениях, через несколько дней Еккельну пришла телефонограмма из рейхсканцелярии, за подписью фюрера с отказом. Чуть позже ему поступил приказ формировать как можно больше латышских охранных батальонов.

Однако уже после разгрома немецких войск под Сталинградом ситуация изменилась. 10 февраля 1943 года вождь рейха подписал приказ о создании Латышского добровольческого легиона (Lettische SS-Freiwilligen-Legion) как боевой единицы. Пост генерал-инспектора был предложен генералу латвийской армии, кавалеру ордена Трех звезд и ордена Лачплесиса Мартиньшу Пеникису. Однако он имел мужество отказаться от назначения.

На должность утвердили Рудольфа Бангерскиса, присвоив по этому случаю звание группенфюрера СС. На нарукавной эмблеме легиона были цвета латвийского государственного флага. В петлицах формы личного состава использовали довоенную символику Латвийской армии — три звезды в окружении сияния. Гиммлер обосновывал принятое решение: «…проявленным ими до сих пор отличным поведением».

Уже через две недели появился текст обращения к населению. 27 февраля 1943 года газета «Tēvija» писала: «Будучи признательным за отвагу уже находящимся сейчас на фронте латышским добровольческим частям, вождь Великой Германии дал согласие на создание добровольческого латышского легиона СС. В создающийся латышский легион как его ядро, уже вошла часть добровольческих соединений. Легион организуется как единая, боевая часть, включая в него вооруженные формирования СС. Командовать частью будут латышские офицеры. В легион могут вступить все мужчины латышской национальности 17-45 лет. Служба будет продолжаться до конца войны. Обеспечение, жалование и форма — такие же, как и в немецких частях СС...».

Число добровольцев, желавших встать под знамена СС, составило 32 000 человек. Та же газета сообщала 27 марта: «Завтра в 11 часов на Домской площади первые добровольцы дадут торжественную клятву, которую примет начальник бригады СС генерал-майор Хансен. Торжественную церемонию будет передавать и Радиофон».

Размышляя о сегодняшних реалиях, невольно задаешься вопросом: либо, надо обладать особой ментальностью, чтобы давая присягу легионера СС, и произнося слова: «Именем бога торжественно обещаю в борьбе против большевизма неограниченное послушание… Адольфу Гитлеру, и за это…, готов отдать свою жизнь!», при этом держать «фигу» в кармане, либо позиция национальных политиков таким хитро-мудрым способом трактовать борьбу за свободу Латвии, притянута за уши?

Солдат любой армии, принося присягу, совершает осознанный жизненный выбор. Он может быть правильным, либо ошибочным. Но это его выбор. И, если при этом он не честен даже перед собой, его нельзя называть Солдатом.

По большому счету, к принудительной мобилизации люди относились тоже по-разному. Так, рассказывая об отце, Алоиз Вазнис (в прошлом министр внутренних дел Латвии), вспоминал, как тот, желая избежать призыва в легион, ошпарил себе обе руки кипятком… Характерно, что в Литве, несмотря на репрессии среди населения, легион СС немцам создать не удалось. Этому активно воспротивились интеллигенция и духовенство. Массовые обыски и аресты, закрытие Вильнюсского и Каунасского университетов не заставили литовцев поменять позицию; мобилизация была сорвана.

Лишь отдельных «патриотов» направили в части СС Остланда, в том числе, в соседний округ. Русские и латгальские полицейские отряды из-за «недостаточного усердия», проявленного в борьбе с партизанами и мирным населением, в состав войск СС не включили.

Плакат призывает взяться: «За оружие и за работу!»

О критериях отбора новобранцев в Латышскую добровольческую бригаду СС, которые выдвигало командование, так вспоминал гауптман охранной полиции Буркхардт, которого 1 декабря 1943 года назначили начальником призывного штаба в Риге: «Среди призывников указанных возрастов особое предпочтение следовало отдавать латышам, хорошо зарекомендовавшим себя сотрудничеством со штабом генерал-инспектора (Латышского легиона), латышской и германской полицией и руководящими германскими органами... Особенно пригодными являются бывшие офицеры и унтер-офицеры латвийской армии, а также резерва, латыши с высшим образованием или буржуазного происхождения, сыновья зажиточных крестьян, а также те латыши, чьи антикоммунистические настроения хорошо известны. Латгальцев, в особенности русского и польского происхождения, сельскохозяйственных рабочих и бывших коммунистов…отсеивать».

Из латышских легионов формируется сначала 15-я, а потом и 19-я латышские гренадерские дивизии войск СС. 16 марта 1944 года они вступают в сражение с частями Красной Армии на Восточном фронте. Ранее генеральный директор Данкерс (в прошлом генерал латвийской армии), возглавивший Департамент внутреннего самоуправления, сообщал командованию, что обеспечение легионеров не соответствует нормам: выданная им форма поношена, винтовки, и автоматы не отвечают требованиям боя. То бишь, обмундирование и амуницию друзьям рейха все же выдали «второй свежести».

Отчеты командиров подразделений также подтверждают это. Кстати, написаны они на латышском языке. Оккупационные власти в качестве государственного языка на территории ввели немецкий, однако великодушно разрешили пользоваться и местным языком.

Надо отметить, что Оскар Екаб Данкерс, весьма, примечательная личность. Выпускник Виленского пехотного училища, подпоручиком служил в полку Свеаборгской крепости. За шесть лет дорос до звания подполковника. В годы Первой мировой войны участвовал в боях, получил ранения. Тяжело контуженный в Галиции, он попал в плен, где, как предполагают исследователи, был завербован германской разведкой. После освобождения, жил в Гельсингфорсе (Хельсинки), служил офицером в корпусе, которым командовал фон Гольц.

В мае 1919 года, он в чине полковника уже служит в вооруженных силах Временного правительства Латвии. Затем — на различных должностях в латвийской армии. В 1940 году Данкерс уволился из ее рядов, и 19 июня («обнаружив», немецкие корни в своей родословной) вместе с семьей переезжает в Германию.

С началом оккупации, возвращается в Ригу, и возглавляет латышское самоуправление. В 1944-м эвакуируется в Германию, а через 13 лет уезжает на жительство в США. Данкерс был удостоен многих наград, в том числе: Ордена Лачплесиса 2-й и 3-й степени, Трех Звезд 1-й и 2-й степени, германского Железного креста 1-й и 2-й степени и ордена Орла. Ему вручили Крест за заслуги перед организацией айзсаргов и Знак благодарности организации скаутов «Свастика».

Именно этому орденоносцу поручили ответственную должность: возглавить созданную в 1941 году по инициативе новых властей, так называемую «добровольную» организацию «Народная помощь» (Tautas palīdzība). Даже по составу работающих (в основном — полицейских, чиновников, служивших в учреждениях захватчиков) можно было судить об истинных целях этого новообразования. А главной задачей, которую поставили ему хозяева, было изымать у населения для нужд немецкой армии ценные вещи и денежные средства.

Истинные размеры такой конфискации определить сложно, поскольку отчеты организации, дабы придать кампании видимость добровольности, публиковались, лишь эпизодически. В начале 1942-го газета «Tēvija» сообщала, что «до 6 января в одном только Рижском уезде «Народная помощь» собрала 5 тысяч шуб, а в Риге до 12 января — более 20 тысяч теплых вещей». 14 января та же газета объявила, что «силами полиции и «Народной помощи» в Земгальском уезде для германской армии было собрано 86 тысяч штук теплой одежды». 2 февраля этот печатный орган известил читателей о переданных рижанами 4 812 парах лыж.

Такой официальный грабеж прикрывался циничной пропагандой о добровольной помощи освободителям. Про карательные же меры «радетели» не распространялись. Однако известно, что 29 ноября 1942 года 11 рижан были расстреляны за отказ внести 500 марок в фонд «Народной помощи». В Апе предали суду 9 жителей, не сдавших лыжи и спортивные костюмы для армии рейха. Двоих тоже расстреляли, других отправили в концлагерь. Деятельность ведомства под началом Данкерса нанесла значительный ущерб населению Латвии. А он зарекомендовал себя старательным проводником оккупационной политики.

«Новый порядок» устанавливался и руками латышских легионеров

В первой половине 1943 года число латвийских полицейских, других вспомогательных и строительных частей в составе вермахта и войск СС составило 55 000 человек. Из 15-й (18 412 человек) и 19-й (10 592 человека) Латышских гренадерских дивизий сформировали 6-й Латышский добровольческий корпус СС.

Эти немалые цифры наглядно свидетельствуют, что значительная часть населения, и прежде всего латышей, приняв нацистские идеи, стала с оружием в руках проводить их в жизнь. Местные полицаи участвовали в организации блокады города на Неве, «отличились» при ликвидации лагеря военнопленных в Красном Селе под Ленинградом. Дальнейший их «героический путь» (согласно приложенной ниже схеме) пролегал далеко за пределами Латвии.

Этапы приложения сил карателей — Белоруссия, Украина, Россия, специализация: уничтожение партизан и мирных жителей. В Ошмянском районе Белоруссии живьем сожжены польские военные. Варшавское и Минское гетто – расстрелы евреев. Затем, карательные экспедиции в тылу немецких войск на Кавказе. Как-то не укладывается география этих кровавых походов в идеологическую канву борьбы за независимость своей страны.

После ряда поражений на Восточном фронте, набирать даже таких добровольцев становилось все труднее. Немцы начали принудительное комплектование «добровольческой» дивизии. Под набор попали призывники 1914-1924 года рождения. Им выслали повестки, в которых предписывалось 26 марта 1943 года до 18:00 прибыть и доложить о своем прибытии в казармы. С этого момента они поступали в подчинение вооруженных сил рейха и обязывались действовать согласно существующему уставу. Уже в декабре оккупанты будут вынуждены призвать мужское население Остланда 1918-1922 года рождения.

Путь преступлений латышских полицейских легионов СС

Кстати, мобилизацию объявили от имени Бангерскиса, однако, как позже выяснилось, сделали это без его ведома. Генеральный инспектор пытался было опротестовать решение, но его мнение проигнорировали. Он продолжил командовать латышским легионом.

29 марта 1943 года обергруппенфюрер Фридрих Еккельн, штаб которого находился в нынешнем здании сейма, провел смотр новобранцев Латышского легиона СС, неподалеку, на Домской площади. По итогам мобилизации был сформирован 41 полицейский батальон, в каждом из которых встало под ружье 300 (иногда 600) человек. При этом значительная часть военнообязанных уклонилась от призыва, позже имелись случаи дезертирства, ряд «отказников» ушел в леса.

Командир латышской партизанской бригады Вилис Самсон вспоминал, как к ним однажды явились сразу 43 легионера с полной выкладкой. В борьбе немцев с дезертирством не помогло ни создание в феврале 1944 года военных трибуналов для рассмотрения дел «о преступлениях, связанных с уклонением от повинности», ни расстрелы. В июле того же года обергруппенфюрер из различных частей СС и полиции Остланда организовал «Боевую группу СС Еккельн». Но это событие уже никак не повлияло на продвижение советских войск в Прибалтике.

Возвращаясь к теме дезертирства, стоит привести некоторые интересные детали, которые подметил в этой связи историк и краевед Влад Богов: «в Зилупе мобилизованные пели советские песни, а в Лудзе произошло столкновение новобранцев с полицией. Из 500 человек, мобилизованных в Латгале (из 4 уездов), еще до отправки сбежали около сотни». 15 марта 1943 года из эшелона, который следовал с не вооруженными легионерами из Митавы (Елгава) по направлению к Новосокольникам, выскочило из вагона около пятнадцати человек.

Эти факты и ряд подобных привели к тому, что из названия эсэсовского корпуса исчезло слово «добровольный». Наименование, к примеру, 15-й дивизии, звучало теперь так: «15.Waffen-Grenadier-Division der SS (lettische Nr. 1)».

Латышский легион (к 1943 году под его знаменами числилось от 5 до 7 % всего населения округа) охватывал не только армейские подразделения. Полицейские и прочие расстрельные части в местном Ваффен СС тоже составляли его часть. И, как справедливо писал вышеназванный автор, «включение немцами всех подразделений без разбора в легион сыграло роковую роль в дальнейшем, и во многом определило отношение к легионерам в целом, даже к тем, которые были призваны в него насильно».

Экономика по-оккупантски

После прихода нацистов, хозяйственная деятельность в Остланде перестраивается по отработанной ими модели. В собственность рейха, согласно опубликованного в газете «Tēvija» 18 августа 1941 года распоряжения рейхскомиссара Лозе, переходит вся собственность, принадлежавшая Латвийской ССР на 20 июня того же года.

Сделано это было по законам войны: национализированное имущество стало военным трофеем немцев. Возвращать что-либо существенное бывшим собственникам земли, заводов и пароходов, доходных домов и прочее, тем более из числа латышей, а не прибалтийским соотечественникам, новые хозяева не собирались. Крупными и средними промышленными (а также торговыми) предприятиями стала управлять оккупационная администрация, либо прибывшие из рейха представители отраслевых концернов.

Советскую земельную реформу официально аннулировали, однако землю бывшим владельцам не вернули. Они получили право лишь ее арендовать. Часть небольших предприятий и многоквартирных домов, правда, отдали в пользование бывшим хозяевам, исключив, при этом, еврейскую собственность. Крестьянам тоже землю передали в длительное пользование, но не в собственность. Небольшие излишки земли, отобранные ранее у зажиточных крестьян советской властью, вернули, однако, на таких же условиях.

Всю выращенную продукцию, под угрозой наказания, самостоятельно продавать запретили. Большую ее часть оккупанты изымали для нужд армии и тыла. Это была своеобразная форма военно-крепостнического хозяйства. Еще 15 августа германские власти ввели обязательную регистрацию всего взрослого населения от 14 лет (за исключением тех, кто был занят на сельхозработах) для выполнения трудовой повинности. Невыполнение этого приказа было чревато карательными мерами.

Подобная политика вела к ухудшению положения крестьян и рабочих, росту недовольства в трудовых массах и последующему сопротивлению режиму. Организация производства продукции на селе, которая была создана еще в 20-30-е годы в форме мелкого и среднего крестьянского хозяйства, продолжила существовать и во время оккупации. Основной тягловой силой в полеводстве и транспорте оставалась лошадь, а в животноводстве преобладало содержание крупного рогатого скота и свиней.

Согласно данным, приведенным в статистическом обзоре экономики Остланда («Statistische Berichte fūr das Ostland», Nr 1/4), вышедшем в Германии в 1944 году, более чем на 10 % возросло, по сравнению с 1940 годом, поголовье крупного рогатого скота, а на 50 % поголовье свиней. Увеличение этого производства дало возможность перерабатывающей промышленности произвести значительно больше мясных консервов, в которых так нуждался вермахт. В 1942 году, по сравнению с 1941-м, их выпуск увеличился почти в три раза.

Кредитный билет — 50 рейхсмарок

В период оккупации в Остланде немцы получали все доходы в полноценных рейхсмарках. С жители восточных колоний рассчитывались в менее ценных остмарках. Первое время после оккупации имели хождение и советские рубли. За одну остмарку давали десять рублей. Оптовые цены производителям устанавливали в марках, по аналогии с ценами в самой Германии, но составляли они только 60 процентов от них.

Характерный штрих: после завоевания Польши и Прибалтики, в рейхе в 1941 году была повышена норма выдачи мяса — до 500 граммов в неделю. Вполне естественно, что в качестве приоритета нацистской модели экономики на завоеванных территориях (в том числе и в Остланде) ставилась задача обеспечения регулярного снабжения немецких войск. Чтобы предприятия не имели проблем с рабочей силой, здесь ввели трудовую повинность для всего населения. Во время оккупации часть мобилизованных принудительно вывезли на работы в Германию.

По данным советского Управления по делам репатриации, из Латвии было отправлено около 160 000 человек, главным образом женщин от 17 до 40 лет и подростков 15-16 лет. Им на смену доставили около 155 000 человек из соседних округов, в основном русских и белорусов. Они восполнили потери рабочей силы, образовавшиеся в результате того, что мужчины ушли служить в полицию и в другие формирования.

Неотъемлемой частью оккупационной хозяйственной системы были концлагеря, заключенные в которых выполняли неквалифицированные работы. Узников кормили плохо, паек их состоял из 150-200 граммов хлеба, наполовину состоящего из просеянных опилок, да «баланды» из полусгнившего картофеля и овощей. Они страдали от эпидемий и холода, но это была дешевая рабочая сила, которая легко восполнялась в случае смерти.

Западногерманский историк К.Штрайт утверждал, что нацисты заблаговременно разработали этот механизм содержания в лагерях, нормирование мизерного питания и уничтожения будущих военнопленных. Такое отношение к тем, кого поместили за колючую проволоку, пропагандисты рейха мотивировали не подписанной и не ратифицированной СССР к июню 1941 года Женевской конвенции о военнопленных (1929) и, соответственно в этой связи, рейх не признал применение Гаагских правил ведения сухопутной войны. Поэтому Германия посчитала себя свободной от соблюдения международно-правовых обязательств в отношении Советов.

Солдатам вермахта нацистские идеологи крепко вбивали в мозги образ врага как «недочеловека», с которым можно расправляться без сомнения. Пленные, пытающиеся совершить побег, должны были быть застрелены без предупредительного окрика.

Гражданское население на принудительных работах. Июнь 1942 года.

В трудовые концлагеря для работы на благо великой Германии направляли, как военнопленных, так и местных жителей, которых заметили в выражении хоть какого-либо недовольства установленным порядком. Рабочий день здесь не был ограничен и зависел от прихоти коменданта; практически он длился от 12 до 14 и более часов. Тех же, кто представлял реальную опасность для режима, отправляли в лагеря на уничтожение. Постоянная угроза быть уничтоженным, позволяла нацистам поддерживать порядок и в трудовых лагерях, и среди гражданского населения.

Как отмечал ученый-экономист, член-корреспондент Латвийской Академии наук профессор Имант Киртовский, весь производственный потенциал генерального округа Латвия (как и других оккупированных стран центральной Европы) на полную мощность работал в интересах рейха.

Так, цементные заводы почти полностью поставляли продукцию для нужд армии, строительная индустрия вообще была ориентирована только на заказы вермахта. В подчинении военных организаций и под управлением немецких фирм, в феврале 1942 года находилось 134 предприятия, где было занято три четверти всех наемных работников.

Большая часть заводов, которые ориентировались на местное сырье, увеличили объемы производства. Стало больше производиться сахара, хлеба, целлюлозы, льняных тканей. Уменьшение выпуска продукции было заметно лишь у тех предприятий, которые использовали сырьевые ресурсы, находившиеся за пределами зоны оккупации.

К примеру, сократилось производство хлопчатобумажных тканей. Со временем многие машиностроительные и металлообрабатывающие предприятия перевели на ремонт боевой техники.

В конце декабря 1941 года, после поражения немецких войск под Москвой, власти пошли на некоторую либерализацию хозяйственной жизни прибалтийских провинций: мелкие предприятия возвратили в собственность бывшим владельцам. Аналогичный шаг был ими сделан и через два года, после разгрома войск вермахта под Сталинградом. Тогда право на собственность вернули крупным домовладельцам и фабрикантам, а также крестьянам (лояльным режиму).

Исключением стали стратегически важные для Германии производства. Кстати, именно тогда было объявлено и о создании латышских батальонов СС. Дальнейшая либерализация в сфере экономической жизни немцами не проводилась. Здесь уместно добавить, что даже в 1945 году, когда латышские части вели упорные бои в составе немецкой курляндской группировки, из рейхсканцелярии пришел отрицательный ответ на просьбу латышских коллаборантов вернуть национализированную оккупантами собственность жителям Латвии.

В целом национал-социалистическая модель экономики позволила не только восстановить, но и значительно увеличить объем довоенного промышленного и сельскохозяйственного производства на территории округа. Основная часть всей продукции тут же шла на нужды фронта или отправлялась в метрополию, остатки с «барского стола» направляли на потребление местного населения. Финансовое обращение осуществляли 4 немецких банка.

Товарный рынок не был сбалансирован, поэтому, в дополнение ввели карточную систему распределения продуктов и основных непродовольственных товаров. Существовал и черный и валютный рынок. Нормированию подлежало потребление электроэнергии, а также других коммунальных услуг. Населению имперской провинции позволялось не умереть с голоду.

Нацистская модель этнической иерархии

По завершению процесса оккупации, нацисты начали реализацию плана радикальных преобразований в Остланде. Здесь предполагалось выстроить жестко детерминированную этническую систему, вершину которой должны были венчать истинные арийцы.

Это вполне отвечало целям и задачам, которые фюрер декларировал в программной работе «Майн Кампф»: «…наше национал-социалистическое государство видит свою главную задачу в том, чтобы воспитать достойных носителей идеи государства. С этой целью оно делает все возможное, чтобы поддержать наиболее ценные в расовом отношении элементы, помочь их развитию и затем обеспечить им соответствующую роль в практической жизни»

В соответствии с этим постулатом фюрера, только немцам предоставлялось право занимать высшие военные и административные посты на оккупированных территориях, чтобы управлять иноэтническим населением. Лишь недавно стали широким достоянием гласности рассекреченные документы «Генерального плана «Ост», которые должны были регламентировать основы правовой, экономической и территориальной структуры завоеванных территорий.

На Нюрнбергском процессе в качестве документального свидетельства существования плана, фигурировала ранее лишь шестистраничная выдержка: «Замечания и предложения Восточного министерства по Генеральному плану «Ост». Согласно ему, политику онемечивания можно было применять лишь к тем народам, которые нацисты считали расово полноценными.

В марте 1944 года начальнику так называемого Института гигиены войск СС (что находился в Риге, на Кронвальда 9, в здании бывшей православной духовной семинарии), доценту университета из города Грейфсвальд, доктору Фритцу Штайнигеру поручили «научно» обосновать необходимость уничтожения населения Латгалии. Этот социальный заказ объяснялся тем, что жители края отличались упорным сопротивлением нацистскому режиму. Поэтому в Берлине и решили определиться: отделять ли Латгалию от округа «Lettland», не присоединяя ее к территориям рейха, или же, не мудрствуя лукаво, прото истребить все местное население.

Этот вопрос особенно стал актуальным после расправы с населением поселка Аудрини и многих партизанских акций, нанесших значительный урон оккупантам. Чтобы подвести необходимую базу под планируемый геноцид, требовались «научные» выкладки. По запросу Штайнигера, в Ригу начали поступать архивные материалы из Даугавпилса: родословные документы разных семей, записи из церковных книг, просветительская латгальская литература, хроники времен Ордена иезуитов и прочее.

Сверхзадача состояла в фальсификации истории, с целью доказать, что деятели латгальского возрождения и буржуазно-демократического просвещения, которые «разбудили в латгальцах латышей», были потомками иудеев, либо поляков. А значит, их наследников можно уверенно отнести к группе Б2 (согласно нацистской классификации: евреи, белорусы, поляки и прочие).

Доктор-расовед под это дело сначала подвел статистику. Ее «анализ» позволял прийти к выводу, что у латгалов, определяя по научному –«лепизированных восточноевропейцев» – присутствует лишь 28 процентов латышской крови, 10 процентов из них имеет предков еврейской национальности во втором и третьем поколении, а 25 –в четвертом и пятом. И, самый ужас (!) в том, что польские корни можно доказать в 68% всех случаев.

Чтобы подкрепить свои «научные изыскания», институт направил в Латгалию антропологическую экспедицию, с которой отправился сам Штайнигер, доктор Вальфраут Крамашке и лаборант Бухгольц. На основании измерений черепов и других полевых данных, группа составила антропологические таблицы. Из заключения следовало, что тех, кто населяет эту территорию, нельзя считать индоевропейцами, и они по своему этническому составу находятся на той же ступени расовой иерархии, как и евреи, армяне, поляки, даже — ниже славян, и представляют опасность для нового порядка в восточных областях.

Этот вывод в письменной форме подтвердил специально прибывший из Германии известный теоретик расизма Людвиг Экштейн. Одобрил сие заключение и политический референт гестапо Гарнекер. В мае 1944-го Фритц Штайнигер закончил работу над брошюрой, которую назвал «Латгальцы – народ или смесь?», она была отправлена в Берлин рейхсляйтеру Альфреду Розенбергу для ознакомления и утверждения. Через некоторое время из министерства пришел реферат, но времени на его обсуждение и разбор, ввиду наступления Красной Армии, уже не было.

И еще в этой связи. Любопытно, что предлагая рекомендации к плану «Ост», советник германского МИДа Ф.Хассельбахер, напротив, давал вполне положительную оценку расовой пригодности латышского населения оккупированной республики, правда, все же, с некоторыми оговорками: «… хотя латыши в большинстве по расовой субстанции представляют, в общем и целом пригодный материал для онемечивания…, они по национальному складу обладают многими негативными чертами и поэтому требуют настороженного отношения к себе со стороны немцев. Они нуждаются в перевоспитании и до завершения процесса германизации ни в коей мере не могут приравниваться к немцам. По отношению к ним, должна проводиться тактика «позитивного отбора».

Напрашивается вывод, что полностью отметая полноценность жителей восточного региона Латвии, гитлеровцы на другую часть основного населения примеряли «арийский облик». Остланд, по замыслу его создателей, должен был объединить население трех бывших прибалтийских государств — Литвы, Латвии и Эстонии. По мнению главного идеолога германского нацизма, автора «расовой теории» рейхсминистра восточных территорий Альфреда Розенберга, часть этого населения имело признаки нордической расы.

Полную германизацию надлежало провести в течение нескольких поколений. Предполагалось на 25 лет ввести квоты онемечивания, запретив коренному населению владеть собственностью в городах. Тем самым, властями достигалась цель вытеснить «аборигенов» в сельскую местность, дабы использовать их в земледелии и животноводстве. В документах рейха подчеркивалось, что реальная опасность режиму может исходить от интеллигенции, которая является носительницей национального духа. Поэтому большую часть ее представителей следовало превратить в крестьян, или уничтожить.

Планировалась колонизация Прибалтики и немецкими солдатами — участниками войны против России в Первую мировую войну, а также ветеранами так называемого балтийского похода 1919 года — бывшими солдатами и офицерами армии фон Гольца. В Остланд предполагалось переселить около полумиллиона этнических немцев, которым надлежало руководить фермерскими хозяйствами.

Английский историк Джеральд Рейтлинджер в одной из своих работ приводил директиву Гитлера, согласно которой до 500 000 гектаров лучшей земли в Курляндии предстояло передать истинным арийцам — голландским фашистам. И лишь поражение Германии в войне сделало этот проект не осуществимым. Вывозу на Запад или разрушению подлежало промышленное оборудование.

Численность русского, латгальского, белорусского и польского населения задумано было существенно уменьшить при помощи концлагерей, голода, болезней и непосильной работы. «Неполноценные» народы, как-то: евреи и цыгане обрекались на полное физическое уничтожение.

Еще на один аспект документа стоит обратить особое внимание. А именно: «…нам следует постоянно исходить из того, что, управляя всеми огромными территориями, входящими в сферу интересов германской империи, мы должны максимально экономить силы немецкого народа... Тогда неприятные для русского населения мероприятия будет проводить, например, не немец, а используемый для этого немецкой администрацией латыш или литовец, что при умелом осуществлении этого принципа, несомненно, должно будет иметь для нас положительные последствия».

Саму книгу можно забрать ЗДЕСЬ