Каково это - оказаться в ковидном отделении

Пишет Ольга Лапковская из города Тарту, которая работает в ковидном отделении города Тарту уже четвертый месяц:

Коронавирусное отделение. Фото иллюстративное. Автор: Raigo Pajula/ITK

Общаясь в отделении с пациентами и по телефону с их родственниками, у меня сложилось впечатление, что восемь из десяти не понимают, почему человек попадает в ковидное отделение. И конечно, никто не представляет себе, что их ждет.

Так что я расскажу, тем более, что в эту волну у нас ненормально много пациентов в возрасте до 65 лет, которые не должны были попадать в больницы вообще.

Среднестатистический ковидный пациент 35–55 лет никогда до этого не нуждался в больничном лечении. У женщин есть опыт родов, но это тоже в большинстве случаев лайт–версия стационара: семейная палата, муж рядом, гормоны шпарят.

Да и выписывают через 3–5 дней. У кого–то есть опыт большой травмы. У кого–то внезапная операция.

Есть исключения, когда у человека в столь юном по меркам врачей возрасте развилось серьезное заболевание, и он до достижения 70–летия становится нашим постоянным клиентом. Но в общем, обычный 35–55–летний человек абсолютно и бесконечно здоров, и все его представление о медицине ограничивается лечением зубов, обследованиями в поликлинике и контактов со своим семейным.

Поэтому для подавляющего большинства людей лечение в больнице превосходит все их ожидания.

Я работаю не в интенсиве, в обычном отделении, поэтому у нас два варианта размещения пациентов: обычная палата и палата наблюдения. Обычные палаты либо одноместные, либо двухместные. В палате туалет–душ. Выходить из палаты нельзя (мы вне палат без респираторов). Приходить кому–либо к вам в гости нельзя.

Поэтому вся романтика нековидных отделений, когда тебя пришли навестить или ты сходил за вкусняшками в р–киоск, отменяется. Соседей по палате мы стараемся фильтровать, но только если у нас есть на это время и возможности.

Если ничего этого нет, то вполне можно оказаться через занавеску с дементной бабушкой. В больницах любят делать процедуры, принимать новых пациентов или менять имеющихся местами и по ночам в том числе. Может так сложиться, что к вам или к вашему соседу всю ночь будут ходить. Включать свет, разговаривать, шуметь и тд. Анализы крови берут в шесть утра.

Так как наше главное средство спасения — это дополнительный кислород, то надо привыкнуть к шуму подаваемого кислорода и булькающих бутылочек. Короче, когда мне пациенты из обычных палат говорят, что спят не очень, я им верю.

Мне кажется, всей этой окружающей среды самой по себе достаточно, чтобы чувствовать себя не очень. А тут еще и болезнь доставляет.

Особенности ковидного отделения таковы, что мы всем пациентам измеряем сахар крови из пальца (мониторим побочное действие лекарств). Сначала четыре раза в день, потом может сократим до одного–двух.

Так что, 15–20 раз уколят пальцы и каждый вечер уколят живот (это от тромбов). Еще мы советуем лежать на животе. Я все время говорю “как можно больше времени”, а потом уточняю “16 часов. Мы хотим, чтобы вы проводили на животе 16 часов в день”.

Пациенты думают, что я шучу, ведь это не удобно, жирок мешает, маска мешает, спина болит, но я не шучу, а при каждом удобном случае советую повернуться на живот.

Все уговоры и советы заканчиваются, когда пациент попадает в палату наблюдения.

Это значит, что его состояние ухудшилось и мы хотим за ним наблюдать постоянно. Что такое палата наблюдения? Это большое помещение, где вдоль стены стоят 4–5 кроватей, разделенных только занавесками. Перед ними рабочий стол сестер.

Мне кажется, что палата наблюдения для людей с сохранными мозгами и не в наркозе — это ад. 24 часа ты у всех на виду как на витрине (мы же хотим наблюдать!).

Там никогда не бывает тихо, ночью все равно есть посторонние шумы, даже если ничего не происходит.

А днем там откровенно шумно. Там никогда не бывает полностью темно. Иногда там всю ночь может гореть свет. Все, что происходит с соседями, ты слышишь. Все, что происходит с тобой, тоже слышат все.

Там на тебя налеплено и нацеплено. К тебе внезапно подходят и что–то делают. В палате наблюдения тебе не советуют, от тебя требуют. Требуют лежать на животе, требуют потерпеть давящую маску или делать упражнения.

Там писать приходиться в утку или на прикроватном стуле со стульчаком, а чтобы покакать в уединении в туалете — надо во–первых, сказать об этом (возможно не одной сестре, а двум–трем), во–вторых, получить разрешение на передвижение до туалета, и если разрешили, то идти с маской и кислородным баллоном.

Мы уже привыкли видеть голые попы, встающие с прикроватных туалетов, нас этим не удивишь, а вот 35–55–летние мужчины очень стеснялись наших медсестер. И самое главное. Такое лечение обычно продолжается 7–10 дней. Это если все не ухудшилось и мы не передаем пациента в настоящий интенсив.

Так что я новеньких всегда предупреждаю, что теперь будет жестко, и главное, что от них требуется — это терпение и кооперация. Жизнь показала, что когда психически и когнитивно сохранному пациенту становится очень плохо (и, видимо, страшно), он вдруг сам начинает и на животе лежать, и адскую маску CPAP–апарата терпеть.

А один 36–летний юноша попросил надеть ему памперс, потому что в какой–то момент вставать силы кончились, а писать почему–то не перехотелось.

Закончим о бытовухе и продолжим про саму болезнь. Когда я сообщаю пациенту или его родственникам о двухстороннем вирусном воспалении легких, почему–то практически все до сих пор удивленно ахают.

Как? Неужели воспаление легких?

Да, двухстороннее вирусное воспаление легких и необходимость в дополнительном кислороде — это причина номер один, почему человек попадает в больницу. Потому что при сломанных ковидом легких кислорода из воздуха человеку не хватает, чтобы нормально функционировать. Напомню, в воздухе 21% кислорода.

Мы через маску даем кислород, тем самым повышая его процент во вдыхаемой смеси. Частенько этот процент доходит до 100. Другими словами: спокойно дыша 15 раз в минуту человек со здоровыми легкими легко обходится 21% кислорода.

Если ему надо больше кислорода в минуту, например, человек побежал, он начинает чаще дышать и этим дает больше кислорода работающим мышцам.

При этом воздух не меняется, меняется только глубина и частота вдоха. Ковидным же легким и 100% кислорода бывает мало.

Мне лично от сравнения цифр, даже без картинок рентгена, становится не по себе. Как должны быть повреждены легкие, чтобы в 5 раз увеличенный процент кислорода, подаваемый со скоростью 60 литров в минуту, не мог обеспечить потребности тела. Тела, которое лежит. Не ходит, не бегает, даже не говорит.

Просто молча лежит и ухудшается.

Короче. Это я все к чему. Вакцинация — единственный способ избежать таких приключений в жизни.

Знаете, это как в шутке. Чаще всего слова “в жизни надо попробовать все” обозначают наркотики и съемки в порно. Реже — квантовую физику и молекулярную химию.

Я пойду дальше: кое–что в жизни надо попробовать не пробовать.

Источник