Кто съел сына Рокфеллера?

Своеобразным заповедником каннибалов даже в XX веке еще оставалась Новая Гвинея. Реальные сведения о жизни и обычаях пле­мен этого огромного острова в 50-60-е годы с риском для жизни раздобыл известный датский писатель и путешественник Арне Фальк- Ренне. Его прекрасная книга «Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи» до сих пор является своеобразной энциклопеди­ей, иллюстрирующей жизнь папуасов.

В своей книге Фальк-Рённе обобщил и все факты, касающиеся гибели Майкла Рокфеллера. Прежде чем перейти к этой трагической истории, давайте немного вспомним и о при­ключениях самого датского путешественника. Это поможет нам реальнее представить всю опасность, которой подвергал свою жизнь мо­лодой американец, наследник огромного со­стояния, о подробностях гибели которого до сих пор ничего не известно.

Фото Майкла Кларка Рокфеллера

Как-то Арне Фальк-Рённе отправился в поход с воинами одного из местных племен и стал свидетелем жуткой сцены, которая врезалась в его память на всю жизнь. Во время подъема по скользкой тропе на гребень горы одному по­жилому мужчине стало плохо, он упал и тяже­ло дышал, не в силах подняться. Арне уже со­бирался оказать ему помощь, но его опередил известный своей храбростью воин Сиу-Кун. Он подбежал к старику, замахнулся камен­ным топором и пробил ему череп…

Еще большее потрясение европе­ец испытал, когда узнал, что Сиу-Кун убил своего отца… Переводчик так объяснил ему этот кошмарный посту­пок: «Сын должен помочь отцу уйти из жизни. Настоящему мужчине уготовано умереть насильственной смертью, луч­ше всего в бою. Если же духам так не­угодно, сын должен прийти ему на по­мощь и убить. Это акт любви».

Убийством старика проявление сы­новней любви не закончилось, ока­залось, что Сиу-Кун еще должен был съесть мозг своего отца… Желание за­получить сенсационный снимок воина, пожирающего мозг отца, заставило Арне по­бороть отвращение и взяться за фотоаппарат, но он был вовремя остановлен своим перевод­чиком: никто не должен видеть, как сын помо­гает отцу уйти в царство мертвых и съедает мозг покойного.

Минут через десять Сиу-Кун вернулся, и от­ряд продолжил свой путь.

На недоуменный вопрос датского путешес­твенника о необходимости похорон покойни­ка переводчик рассказал о местном обычае: «Если кто-либо умирает в походе, его тело оставляют в траве или джунглях — при условии, что поблизости нет жилья. Здесь опасаются только одного: как бы труп не попал в чужие руки, пока мясо еще съедобно. Если места не­обитаемы, этого можно не бояться».

Фото Майкла Кларка Рокфеллера

Несостоявшаяся свадьба или поцелуи с мумией

Пребывание Арне Фальк-Рённе в племени закончилось довольно трагикомическим образом: его вождь решил женить датского путе­шественника на своей дочери… Потрясение и весь ужас путешественника от этого предложе­ния явно чувствуются в вопросах, обращенных к читателю его книги: «Мог бы ты влюбиться в девушку, которая, следуя законам племени, не умывается, чтобы как можно сильнее пах­нуть женщиной? В девушку, которая ежедневно мажется прогорклым свиным салом, а в особо торжественных случаях — жиром умерших род­ных; девушку, натирающую бедра и зад мочой, которая хранится в специальном помещении, так называемой месячной хижине, куда жен­щины отправляются в период менструаций?»

Весь ужас этого предложения заключался и в том, что отказаться от него было практически невозможно: Арне могли просто убить… Скри­пя зубами и содрогаясь от отвращения, датча­нин принял участие в своеобразной «помолв­ке»: ему пришлось заползти в «месячную» хи­жину и поцеловать в пупок мумию женщины, отличившейся в племени наибольшей плодо­витостью…

Чем же закончилась вся эта история? Ког­да свадьба была уже неминуема, Арне напо­ил вождя и четырех его приближенных какао со снотворным. Под покровом ночи датчанин и его сопровождающие бежали из деревни. К концу наступившего дня погоня все-таки настигла беглецов, под градом стрел им удалось перебраться по висячему мостику через реку; перерубив лианы, они обрушили мостик в реку и таким образом спаслись от страшной мести разгневанных папуасов.

Один из экспонатов  собранных Рокфеллером

Не называй свое имя!

Думаю, что после этих жутковатых историй вам вполне ясно, насколько небезопасна была экспедиция, предпринятая осенью 1961 года Майклом Кларком Рокфеллером, сыном Нель­сона Рокфеллера, губернатора штата Нью- Йорк. Что же потерял в дебрях Новой Гвинеи молодой американец?

Майкл Рокфеллер являлся ярчайшим представителем, можно даже сказать, одним из символов ХХ века. Сын знаменитого миллиардера, Майкл реализовывал свои амбиции в далёких и опасных путешествиях. При этом он не просто наблюдал и исследовал. Он вторгался в дикие, первозданные места планеты, как завоеватель, как «белая бестия».

В 1961 году Майкл посвятил себя экспедициям в Новую Гвинею, выполняя, казалось бы благородную миссию по изучению племён, живущих первобытной культурой. Заказывали эти экспедиции гарвардский музей Пибоди и Нью-Йоркский музей первобытного искусства.

Главной задачей являлся сбор уникальных асматских изделий из дерева, а именно бисов, то есть резных тотемов, служивших  для привлечения душ умерших. Однако Майкла больше интересовали куши – человеческие черепа, разукрашенные магической символикой.

Дело в том, что среди местных аборигенов существовала страшная тысячелетняя традиция охоты за головами. Даже для того, чтобы получить право жениться, каждый юноша был обязан предоставить соплеменникам голову убитого врага. Непременной честью для каждого мужского дома считалось наличие куши.

В конце 50-х годов ХХ века данная традиция настолько бурно претворялась асматами в жизнь, что среди них в разы повысилась рождаемость. Бэби-бум объяснялся просто – юноши успешно подтверждали своё право жениться. Голландские полицейские, следившие в Новой Гвинее за порядком, были вынуждены направлять в наиболее воинственные деревни специальные рейды, используя для пущего внушения пулемёты.

Майкл Рокфеллер, изнеженное дитя Западной цивилизации, пришёл в восторг от описанной традиции. Так в самом начале 1961 года он отправился к примитивным племенам долины Балием, где организовал вопиющий торг. Объявил награду в 10 стальных топоров за свежую человеческую голову.

Асматы воодушевились. Предложенная цена была для них пределом мечтаний. Сказать хотя бы, что плата семье невесты равнялась одному топору, а в повседневной жизни применялись каменные топоры, и требовалось быть зажиточным охотником, чтобы приобрести хотя бы камень-заготовку.

Мало того! Майкл стал провоцировать асматов к охоте на головы не только рыночными стимулами. Он принялся откровенно подстрекать охотников к стычкам с соседними племенами. Вручал топор в обмен на какое-либо ценное изделие из дерева и намекал, что новое оружие должно пройти испытание, причаститься к свежей крови. Для чего это ему требовалось? Он снимал смертельные стычки на киноплёнку. Майкла можно считать одним из первых истинных жрецов современного божества – телевидения.

К месту «исследований» из Гааги прибыла парламентская комиссия. Она-то и урезонила Рокфеллера-младшего, запретив ему оставаться в Новой Гвинее. В ходе расследования парламентёры выяснили, что благодаря усилиям Майкла в округе Курулу погибли семь человек, и более десяти оказались тяжело раненными.

Гордый двадцатитрёхлетний американец, не успокоился. Вскоре, в ноябре того же 1961 года он организовал собственную экспедицию, чем вызвал беспокойство голландских властей и нетерпение аборигенов, которые ждали его не только ради приобретения топоров.

Худощавый, светловолосый, в недорогих оч­ках, Майкл совершенно не был похож на сына миллионера. Его считали довольно опытным путешественником, весной 1961 года он уже участвовал в этнографической экспедиции гар­вардского музея Пибоди в Новую Гвинею, и местный колорит был вполне ему знаком.

Майкл совершил еще одну ошибку — он со­общил асматам свое имя, а среди диких пле­мен Новой Гвинеи в то время это было почти равнозначно попытке самоубийства… Голо­ва ценится вдвое дороже, если известно имя убитого. У папуасов могло сложиться мнение, что та деревня, которой удастся заполучить в свой мужской дом, своеобразное хранилище реликвий племени, голову столь могуществен­ного белого, чье имя им известно, обретет не­виданную силу и одолеет всех своих врагов.

Катамаран уносит в море

18 ноября 1961 года небольшая экспеди­ция Майкла Рокфеллера, в которой кроме него участвовали его голландский кол­лега Рене Вассинг и двое провод­ников — Лео и Симон, отправи­лась на катамаране вдоль побе­режья в деревню Атс. Катамаран был весьма допотопный. Он со­стоял из двух пирог, скреплен­ных между собой на расстоянии двух метров. На настиле между пирогами располагалась бамбу­ковая хижина, в ней люди укры­вались от дождя и ветра, здесь же лежали киноаппаратура, при­пасы, а также товары для обмена с папуасами. Приводил в движе­ние катамаран подвесной мотор в 18 лошадиных сил.

Море было неспокойным, но мотор справлялся, и путешест­венникам удавалось удерживать катамаран в нужном направле­нии. Однако вскоре отлив из ус­тья реки Эйланден стал нагонять волну, слабый мотор перестал справляться, и катамаран стало уносить все дальше и дальше в открытое море. Качка станови­лась все сильнее, пироги-понто­ны стало заливать водой. Неожи­данно большая волна полностью захлестнула катамаран, мотор за­глох, и суденышко стало тонуть.

Опасная попытка

До берега было около 2,5 км, но покидать катамаран, где хра­нились оборудование и припасы, ни Майкл, ни Рене не хотели. Они отправили Лео и Симона за по­мощью. Проводники взяли по пустой канист­ре в качестве спасательных поясов и прыгну­ли в воду. Не было никакой уверенности, что смельчаки доберутся до берега, все прекрас­но отдавали себе в этом отчет. В прибрежных водах было много акул, а в устье реки води­лись очень крупные крокодилы. Кроме того, все знали, что вдоль берега тянется широкая полоса болотного ила, слишком густого, что­бы преодолеть его вплавь, и слишком жидко­го, чтобы выдержать вес человека. Следовало учитывать, что даже преодолев все препятствия, Лео и Симон могли наткнуться на асматов, а это грозило им смертью.

Потянулись долгие часы ожидания. Вечером на катамаран накатилась огромная волна. Ее он не выдержал: катамаран перевернулся, палуба развалилась, всю провизию и оборудование смыло за борт. Осталась одна пирога, за нее и держались Майкл и Рене. В холодной воде они провели всю ночь, утром Майкл решил плыть к берегу, считая это единственным шансом на спасение. По его мнению, Симон и Лео или не доплыли, или попали в плен к какому- нибудь племени.

Рене категорически возражал против плана Майкла, он называл это безрассудством: течение у берега настолько мощное, что даже сильного пловца будет относить обратно в море, пока он не выбьется из сил. Майкл отлично плавал кролем , он верил в свои силы, поэтому , прихватив пустой красный бочек от подвесного мотора, он направился к далекому берегу. Последние слова Майкла, которые услышал Рене: « Я думаю мне это удастся».

Исчезновение Майкла Рокфеллера

Через 8 часов, когда Рене уже перестал надеяться, его обнаружил гидросамолет голландских ВМС, отправленный на поиски пропавших. Он сбросил ему спасательную резиновую лодку, Рене с трудом преодолел 25 метров, которые его от нее отделяли, но оказалось, что она перевернута вверх дном. Еще одну страшную ночь провел Рене в море, утром снова появился самолет, но его не обнаружил. Когда голландец уже прощался с жизнью, самолет появился снова, на этот раз он покачал крыльями, что дало новую надежду на спасение. Через три часа измученного Вассинга  подобрала голландская шхуна «Тасман».

- Вы нашли Майкла?- сразу спросил Рене.

Однако Майкл Рокфеллер исчез, хотя были организованы самые тщательные поиски. Не прошло и суток с момента его исчезновения, как в Новую Гвинею на реактивном самолете отправился Нельсон Рокфеллер с дочерью Мэри. На небольшом самолетике он перелетел как можно ближе к району исчезновения сына, где вместе с голландским губернатором Платтеелом  возглавил поисковую экспедицию в страну асматов.

На поиски пропавшего была поднята масса народа. Из Нью-Йорка прилетел отец Майкла — губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер, и с ним тридцать, два американских корреспондента, да еще столько же из других стран. Около двухсот асматов добровольно и по собственной инициативе обшарили побережье.

В поисках молодого Рокфеллера принимали участия патрульные суда, моторные катера миссионеров, пироги охотников за крокодилами и даже австралийские вертолеты. Была объявлена награда за сведенья о судьбе Майкла. Но все эти усилия оказались тщетны и не дали ни каких результатов. Через неделю поиски прекратили, не обнаружив следов пропавшего. Через восемь дней Рокфеллер потерял надежду на спасение сына и вместе с дочерью вернулся в Нью-Йорк.

Что же случилось с Майклом? Стал ли он добычей акул или крокодилов, или утонул, не справившись с течением? Или он все-таки добрался до берега, был убит и съеден асматами?  Рене Вассинг был убежден, что до берега Майкл не добрался. Но с этим убеждением Рене вступал в противоречие тот факт, что Лео и Симон все-таки смогли достичь берега и спастись, они же и сообщили миссионерам о случившимся.

Скорее всего, Майклу все же удалось добраться до берега, пологают, что он выбрался на берег гораздо южнее устья реки Эйландер. В 1965 году голландская газета «Де телеграф» опубликовала сведенья, почерпнутые из письма голландского миссионера Яна Смита. Его миссия была ближе всего к деревне асматов Осчанеп. Смит писал брату, что видел в деревне папуасов одежду Рокфеллера и яко бы ему даже показали кости американца. К сожалению, к тому времени Смита уже не было в живых, поэтому проверить эти сведенья было невозможно.

Другой миссионер, Виллем Хекман, утверждал, что Рокфеллер был убит воинами из Осчанепа, как только он выбрался на берег. Миссионер говорил, что жители деревни рассказали ему о случившемся, как и о том, что череп Майкла находится в мужском доме деревни. В 1964 году беженцы с территории асматов добрались до административного центра Дару, в австралийском Папуа. Около 35 человек из них утверждали, что Майкл Рокфеллер был убит воинами Осчанепа, «сварен и съеден с саго».

Следует учесть и тот факт, что за три года до трагедии с Рокфеллером в Осчанеп с целью прекратить межплеменные столкновения был направлен карательный отряд: пули сразили многих воинов, в числе которых были три близких родича вождя Аяма. Вождь поклялся отомстить белым, возможно он воспользовался случаем и сдержал свою клятву.

Увы, три вождя племен, которые могли бы раскрыть тайну исчезновения Майкла, погибли во время межплеменной войны в 1967 году. Поразительно, но во время поисковой экспедиции 1961 года был допущен ряд непростительных ошибок, на которые указал А. Фальк-Ренне. Например, поисковая экспедиция тогда так и не добралась до Осчанепа, а донесение полицейского инспектора Е. Хеемскеркса, в котором приводились слова папуасов о том, что Майкла убили и съели воины из Осчанепа, почему-то было отложено в сторону. Может быть, отец Майкла, убедившись, что сын наверняка мертв, решил не докапываться до кошмарных подробностей его смерти и утешил себя мыслью, что его наследник погиб среди волн?

Возможно, череп Майкла, превращенный в куши, до сих пор хранится в каком- нибудь укромном месте. Обретет ли он когда- нибудь покой на родине своих предков? Неизвестно…

А вот еще есть такие сведения:

С прошествием времени имя погибшего этнографа исчезло со страниц газет и журналов. Его дневники легли в основу книги, собранные им коллекции украсили нью-йоркский Музей первобытного искусства. Эти вещи имели чисто научный интерес, и широкая публика начала забывать загадочную историю, приключившуюся в болотном краю асматов.

Но в мире, где сенсация, как бы нелепа она ни была, означает верную возможность заработать большие деньги, истории с сыном миллиардера не суждено было на этом завершиться…

В конце 1969 года в австралийской газете «Ревейль» появилась статья некоего Гарта Александера с категорическим и интригующим заголовком: «Я выследил убивших Рокфеллера каннибалов».

«…Распространено мнение, что Майкл Рокфеллер утонул или стал жертвой крокодила у южного побережья Новой Гвинеи, когда пытался доплыть до берега.

Однако в марте этого года один протестантский миссионер сообщил мне, что папуасы, живущие неподалеку от его миссии, убили и съели семь лет назад белого человека. У них до сих пор хранятся его очки и часы. Их деревня называется Осчанеп.

…Без долгих раздумий я отправился в указанное место, чтобы там выяснить обстоятельства. Мне удалось найти проводника — папуаса Габриэля, и вверх по реке, текущей среди болот, мы плыли три дня, прежде чем достигли деревни. Двести раскрашенных воинов встречали нас в Осчанепе. Всю ночь грохотали барабаны. Утром Габриэль сообщил мне, что может привести человека, который за пару пачек табаку готов рассказать мне, как все было.

…История оказалась на редкость примитивной и, я бы даже сказал, обычной.

— Белый человек, голый и одинокий, вылез, шатаясь, из моря. Он был, наверное, болен, потому что лег на берегу и все никак не мог подняться. Люди из Осчанепа увидели его. Их было трое, и они подумали, что это морское чудовище. И они убили его.

Я спросил об именах убийц. Папуас промолчал. Я настаивал. Тогда он нехотя пробормотал:

— Одним из людей был вождь Уве.

— Где он сейчас?

— Умер.

— А другие?

Но папуас упорно молчал.

— Были у убитого кружки на глазах? — Я имел в виду очки.

Папуас кивнул.

— А на руке часы?

— Да. Он был молодой и стройный. У него были огненные волосы.

Итак, восемь лет спустя мне удалось найти человека, который видел (а может быть, и убил) Майкла Рокфеллера. Не давая папуасу опомниться, я быстро спросил:

— Так кто же были те два человека?

Сзади послышался шум. За моей спиной столпились молчаливые раскрашенные люди. Многие сжимали в руках копья. Они внимательно прислушивались к нашему разговору. Может быть, они и не понимали всего, но имя Рокфеллера, несомненно, было им знакомо. Допытываться дальше было бесполезно — мой собеседник выглядел перепуганным.

Я уверен в том, что он говорил правду.

Почему они убили Рокфеллера? Вероятно, приняли его за морского духа. Ведь папуасы уверены, что у злых духов белая кожа. А возможно, что одинокий и слабый человек показался им лакомой добычей.

Во всяком случае, ясно, что двое убийц еще живы; потому и перепугался мой информатор. Он и так сказал мне слишком много и теперь готов был подтвердить лишь то, что я уже знал, — люди из Осчанепа убили Рокфеллера, когда увидели его вылезающим из моря.

Когда в изнеможении он лег на песок, трое во главе с Уве подняли копья, оборвавшие жизнь Майкла Рокфеллера…»

Рассказ Гарта Александера мог бы показаться правдивым, если бы…

…если бы почти одновременно с газетой «Ревейль» подобную историю не опубликовал издаваемый тоже в Австралии журнал «Ошеаниа». Только на этот раз очки Майкла Рокфеллера «обнаружили» в деревне Атч, в двадцати пяти милях от Осчанепа.

Помимо этого, в обоих рассказах содержались живописные подробности, заставившие насторожиться знатоков быта и нравов Новой Гвинеи.

Прежде всего показалось не слишком убедительным объяснение мотивов убийства. Если бы люди из Осчанепа (по другой версии — из Атча) действительно приняли вылезавшего из моря этнографа за злого духа, то у них бы не поднялась на него рука. Скорее всего они бы просто убежали, ибо среди неисчислимых способов борьбы со злыми духами отсутствует сражение с ними лицом к лицу.

Версия «о духе» скорее всего отпадала. Кроме того, люди из асматских деревень достаточно хорошо знали Рокфеллера, чтобы принять его за кого-то другого. А коль скоро они его знали, вряд ли они бы на него напали. Папуасы, по мнению людей, хорошо их знающих, необычайно преданны в дружбе.

Когда через некоторое время чуть ли не во всех прибрежных деревнях стали «находить» следы пропавшего этнографа, стало ясно, что дело идет о чистой выдумке. Действительно, проверка показала, что в двух случаях историю о пропаже Рокфеллера рассказали папуасам миссионеры, а в остальных — асматы, одаренные парой-другой пачек табака, в виде ответной любезности рассказывали корреспондентам то, что тем хотелось услышать.

Реальных следов Рокфеллера не удалось обнаружить и на этот раз, а тайна его исчезновения осталась такой же тайной.

Может быть, и не стоило бы вспоминать больше об этой истории, когда бы не одно обстоятельство — та слава каннибалов, которая с легкой руки легковерных (а иногда и недобросовестных) путешественников прочно закрепилась за папуасами. Именно она в конечном итоге делала правдоподобными любые догадки и предположения.

Среди географических сведений глубокой древности пожиратели людей — антропофаги занимали прочное место рядом с людьми с песьими головами, одноглазыми циклопами и живущими под землей карликами. Следует признать, что в отличие от псоглавцев и циклопов людоеды существовали в действительности. Более того, во времена оны каннибализм встречался всюду на Земле, не исключая Европу. (Кстати, чем иным, как не пережитком глубокой древности, можно объяснить причастие в христианской церкви, когда верующие «вкушают тела Христова»?) Но даже и в те времена он был явлением скорее исключительным, чем повседневным. Человеку свойственно выделять себя и себе подобных из остальной природы.

В Меланезии — а Новая Гвинея ее часть (хотя и весьма отличающаяся от остальной Меланезии) — каннибализм был связан с межплеменной враждой и частыми войнами. Причем надо сказать, что широкие размеры он принял лишь в XIX веке, не без влияния европейцев и ввезенного ими огнестрельного оружия. Звучит это парадоксально. Разве не европейские миссионеры трудились над тем, чтобы отучить «диких» и «невежественных» туземцев от их скверных привычек, не щадя как собственных сил, так и туземцев? Разве не клялась (и не клянется по сей день) каждая колониальная держава, что вся ее деятельность направлена только лишь на то, чтобы принести свет цивилизации в богом забытые места?

Но в действительности как раз европейцы стали снабжать вождей меланезийских племен ружьями и разжигать их междоусобные войны. Но именно Новая Гвинея таких войн не знала, как не знала она и наследственных вождей, выделившихся в особую касту (а на многих островах каннибализм был исключительной привилегией вождей). Конечно, племена папуасов враждовали (и поныне во многих районах острова враждуют) между собой, но война между племенами бывает не чаще чем раз в год и длится до тех пор, пока не будет убит один воин. (Будь папуасы цивилизованными людьми, удовлетворились бы они одним воином? Это ли не убедительное доказательство их дикости?!)

Зато среди отрицательных качеств, которые папуасы приписывают своим врагам, на первом месте всегда стоит людоедство. Выясняется, что они, соседи-враги,— грязные, дикие, невежественные, лживые, коварные и — людоеды. Это самое тяжкое обвинение. Можно не сомневаться, что соседи, в свою очередь, не менее щедры в нелестных эпитетах. И конечно, подтверждают они, наши враги — несомненные людоеды. В общем, у большинства племен каннибализм вызывает не меньшее омерзение, чем у нас с вами. (Правда, этнографии известны некоторые горные племена в глубине острова, которые этого отвращения не разделяют. Но — и в этом сходятся все заслуживающие доверия исследователи — они никогда не устраивают охоты на людей.) Поскольку же многие сведения о неизученных районах получены были именно путем расспросов местного населения, то на картах и появлялись «племена белокожих папуасов», «новогвинейские амазонки» и многочисленные пометки: «район населен каннибалами».

…В 1945 году множество солдат разгромленной японской армии на Новой Гвинее бежало в горы. Долгое время о них никто не вспоминал — не до того было, во иногда экспедиции, попадавшие в глубь острова, натыкались на этих японцев. Если удавалось убедить их, что война кончилась и бояться им нечего, они возвращались домой, где их рассказы попадали в газеты. В 1960 году из Токио отправилась специальная экспедиция на Новую Гвинею. Удалось отыскать около тридцати бывших солдат. Все они жили среди папуасов, многие даже были женаты, а ефрейтор медицинской службы Кэндзо Нобусукэ занимал даже пост шамана племени куку-куку. По единодушному мнению этих людей, прошедших «огонь, воду и медные трубы», путешественнику на Новой Гвинее (при условии, что он не нападает первым) не грозят со стороны папуасов никакие опасности. (Ценность показаний японцев состоит еще и в том, что они побывали в самых разных частях гигантского острова, в том числе и в Асмате.)

…В 1968 году на реке Сепик перевернулась лодка австралийской геологической экспедиции. Спастись удалось только коллектору Килпатрику, молодому парню, впервые попавшему на Новую Гвинею. После двух дней блужданий по джунглям Килпатрик вышел к деревне племени тангавата, записанного никогда не бывавшими в тех местах знатоками в самые отчаянные людоеды. К счастью, коллектор не знал этого, поскольку, по его словам, «знай я это, я бы умер от страха, когда меня положили в сеть, прикрепленную к двум, жердям, и понесли в деревню». Папуасы же решили нести его, потому что увидели, что он еле движется от усталости. Только через три месяца удалось Килпатрику добраться до миссии «адвентистов седьмого дня». И все это время его вели, передавая буквально «из рук в руки», люди разных племен, о которых единственно известно было, что они каннибалы!

«Эти люди ничего не знают об Австралии и ее правительстве, — пишет Килпатрик. — Но разве мы знаем о них больше? Их считают дикарями и людоедами, а между тем я не видел с их стороны ни малейшей подозрительности или враждебности. Я никогда не видел, чтобы они били детей. Они неспособны к краже. Мне иной раз казалось, что эти люди гораздо лучше нас».

Вообще, большинство доброжелательных и честных исследователей и путешественников, пробиравшихся через прибрежные болота и неприступные горы, побывавших в глубоких долинах хребта Рейнджер, видевших самые разные племена, приходят к выводу, что папуасы на редкость доброжелательные и сметливые люди.

«Как-то раз, — пишет английский этнограф Клифтон, — в клубе в Порт-Морсби у нас зашел разговор о судьбе Майкла Рокфеллера. Мой собеседник фыркнул:

— А чего ломать голову? Сожрали, у них это недолго.

Мы долго спорили, я не смог убедить его, а он меня. Да и спорь мы хоть год, я остался бы при своей уверенности, что папуасы — а я узнал их хорошо — неспособны причинить зло человеку, пришедшему к ним с добрым сердцем.

…Все больше и больше меня удивляет то глубокое презрение, которое питают к этим людям чиновники австралийской администрации. Даже для самого образованного офицера патрульной службы местные жители — «скальные обезьяны». Словечко, которым называют здесь папуасов, — «дли». (Слово это непереводимо, но означает крайнюю степень презрения к человеку, им обозначаемому.) Для здешних европейцев, «оли» — это нечто, что, к сожалению, существует. Никто не учит их языков, никто вам толком не расскажет об их обычаях и привычках. Дикари, людоеды, обезьяны — вот и все…»

Любая экспедиция стирает с карты «белое пятно», и зачастую в местах, обозначенных коричневым цветом гор, появляется зелень низменностей, а кровожадные дикари, немедленно пожирающие любого чужеземца, при ближайшем рассмотрении таковыми не оказываются. Назначение любого поиска и состоит в том, чтобы разрушать незнание, в ток числе и то незнание, которое делает людей дикарями.

Но, кроме незнания, существует еще и нежелание знать истину, нежелание увидеть перемены, и это нежелание порождает и пытается сохранить самые дикие, самые каннибальские представления…