Лишь в России найдется потерянный рай. Не нужны ни Бразилия, ни Уругвай.

Оказывается, в Бразилии есть русские, которые живут ещё, как при Николае Втором. Такое чувство, что для них время как будто остановилось и вот она Россия, как будто и не было революции и СССР. Сначала пойдет довольно объемное повествование Александра Хитрова с фото за 2015 год про "возвращенцев", а потом совсем свежий фильм Алексея Пивоварова уже из самой современной Бразилии (если лень читать, можете переходить сразу к нему).

История эта была громкая. Шесть лет назад (на данный момент уже 11. Прим. ред.) в Приморье и другие российские регионы, под гарантии государственной программы по добровольному переселению в Россию соотечественников из-за рубежа, начали возвращаться на свою историческую Родину староверы из Южной Америки – Бразилии, Боливии, Уругвая. Необычные внешне, они вызвали в современном российском обществе острый этнографический интерес. Бородатые мужчины – косоворотки с домашней вышивкой, кушаки. Ясноглазые женщины – самошитые разноцветные сарафаны до пят, спрятанные под уборы косы до пояса… Приверженцы старой – дониконианской – древлеправославной веры словно сошли с фотографий давних времен и явились России наяву, живыми и здоровыми.

Они приехали большими многодетными семьями (в отличие от нас, многогрешных, староверы рожают столько, сколько Бог дает). И отправились подальше от нашего любопытства – в глушь, в брошенные дальние села, куда и не каждый джип доберется. Одно из таких – село Дерсу - расположилось в глубине Уссурийской тайги в Красноармейском районе Приморья.

Пишет Александр Хитров: Если у вас нет своего автомобиля, то добраться до Дерсу будет не так-то и просто. Прямых автобусных рейсов нет, а Дальнекутский аэропорт уже давно стал красивой легендой. Но чем труднее добираться до места назначения, тем интереснее. Наш путь оказался крайне экстремальным. В 20:30 мы садимся в рейсовый автобус Владивосток — Вострецово и на протяжении 11 часов проклинаем все, начиная от самого автобуса, заканчивая ужасными дорогами и самой идеей ехать на этом виде транспорта, а не на, скажем, поезде. Ночью, сидя на неудобных местах, выспаться не то, что бы сложно, просо невозможно. Да и в окно не посмотришь — все таки ночь на дворе, ничего не видно. Оставалось только ворочаться с боку на бок, да в мыслях мечтать о скорой остановке, все равно где, лишь бы встать, да глотнуть свежего воздуха. Так, в 7:30 утра автобус остановился у магазина, он же автокассы, села Рощино — нашей конечной остановке. Встретивший нас ливень немного заставил поволноваться относительно дальнейшего пути.

Автокассы села Рощино расположились в дальнем углу большого магазина. За одиноким столом сидела женщина и что-то записывала в большой тетрадке.

– Скажите пожалуйста, как нам до Дерсу добраться?
– Никак, только на такси!
– Автобусы не ходят?
– Я же сказала, только на такси. Автобусы уже давно перестали туда ходить.

Для того, что бы снимать в Дерсу, необходимо было вначале спросить разрешения у главы общины. Старообрядцы — люди немного скрытные, и не очень хорошо относятся к журналистам. Как позже выяснилось нелюбовь к нашему брату у них возникло после всех их посещений и обещаний помочь, но, как показало время — помощи как не было, так и нет. Быть может, у нас получится? Очень хочется в это верить. Федор Савельич — глава старообрядческой общины села Дерсу как раз находился в Рощино со своим внуком Ефремом. Заранее взяв его номер телефона мы созвонились и договорились встретиться в доме, находящегося недалеко от автокасс. Телефонный разговор дал понять — поездка будет очень интересной:

– Ало, здравствуйте! Это Федор Савельич?
– Это кто со мной разговаривает? - голос в трубке выделял в словах букву «О»
– Вас с ПримаМедиа беспокоят. Хотели бы сделать репортаж о жизни староверов в Дерсу. Рассказать о вашем быте, о традициях, проблемах. Хотели бы разрешение спросить на съемку.
– Я не Федор Савельич, Ефрем я. Федор Севельич деда мой.
– А можно пригласить его к телефону, если он рядом?
– А вам торопно или не торопно подождать? Он занят сейчас. В машине сидит. Дождь идет на улице.
– Да, через сколько перезвонить?

Созвонившись позже нам дали точный адрес, где нас уже ожидал Федор Савельич.

Если медведя встретите. Не убегайте от него

За небольшую сумму местный таксист довез нас до небольшого одноэтажного дома. У ворот нас встретил Ефрем. Высокий, плотный мужчина с рыжей окладистой бородой. На вид ему около 30-ти. Одет Ефрем был в зеленую подпоясанную рубаху. Подойдя к калитки, он немного придвинул ее к себе, закрыв ее еще плотнее. Представившись еще раз мы рассказали о своих планах и желании фотографировать людей.

– Сейчас у деды спрошу — после непродолжительной паузы сказал Ефрем и скрылся в доме.

Из небольшого окошка веранды, куда удалился Ефрем, немного отодвинув шторку, на нас смотрела лицо молодого человека. Заметив, что мы на него смотрим, он поспешно задернул занавеску.

– Деда против. Может вы поговорите сами с ним, может согласится?! - Ефрем, так и не дождавшись нашего ответа, снова удалился в дом.

Мы так и продолжали стоять по ту сторону калитки с мыслями о том, что вот-вот и командировка сорвется. Что нам запретят снимать в селе и вся поездка окажется просто пустой тратой времени и денег. Через несколько минут к нам вышел глава общины Федор Савельич, Ефрем семенил за ним. Невысокий, жилистый с прищуренным взглядом, глава общины медленной походной подошел к калитке.

– Так шо вы хотите? - сходу выпалил Федор. Рассказав о своих планах еще раз мы намекнули на то, что без фотографий людей просто не обойтись. И репортаж не будет полным, да и на работе нас не поймут. Так же попросили рассказать о проблемах села.
– А о каких таких проблемах вы говорите?
– Ну как каких?! Состояние дорог, межевание земли, ну и что сами расскажете.
– Ну езжайте, коль приехали. Чего уж. Только вот фотографировать нельзя! Грех!
– Людей нельзя? А дома можно?
– Дома можно. Можно все, кроме людей.
– Ну хоть и на этом спасибо!
– Найдите там Ульяна. Скажете что он меня. Он вам все покажет и расскажет, если нужно будет.
– Спасибо!
– А добираться как будете?
– Не знаем еще. Наверное на такси. Ну или пешком. Там видно будет.
– Ну хорошо!

Ефрем все это время стоят и молча смотрел то на нас, то на деда. Лишь когда мы стали уже уходить, он окликнул нас и сказал: «Если медведя встретите. Не убегайте от него».

Марш-бросок по тайге

От Рощино до Дерсу ехать около 60 км по грунтовой дороге. Этой дорогой можно доехать до Пластуна и Тернея. Правда уходит она вправо, а на Дерсу, Дальний Кут и Островное — налево. Тариф на такси составил 1600 рублей в одну сторону. Белый Пробокс мчал нас по широкой грунтовке. Слева протекала река Большая Уссурка, справа расположился густой лес. Местами участки дороги были подтоплены. Проехав около 15 км таксист остановился у большой лужи, которая превратила дорогу в небольшое озеро. Глубоко там или нет — никто не знал. Мне пришлось выйти из машины, закатать штатины и пойти измерять глубину. Пройдя метров 20 воды было уже по колено. Обернувшись, увидел, что таксист машет мне рукой, мол иди обратно.

– Нет мужики, я не проеду здесь. Либо едем обратно, либо идите пешком
– А пешком долго идти?
– Конечно долго. Еще порядка 45 километров.

Деваться было некуда. Таксист взял с нас 350 рублей. Собравшись, мы двинулись в нелегкий путь. Напоследок таксист крикнул: «Все время держитесь левой стороны! Там будет развилка, вы ее увидите, вот на ней налево! Направо это вы до Пластуна уйдете.»

Таксист развернул свой автомобиль и удалился в обратном направлении. Мы, нагруженные сумками с вещами и аппаратурой двинулись по затопленной дороге прямо. «Если медведя встретите. Не убегайте от него» - эхом отзывалось у меня в голове. Хождение по воду у нас заняло около 10-ти минут. Выше, чем по колено, воды не было. Таксист, при желании, мог бы и проехать. Уже подходя к концу затопленного участка к нам навстречу выехал синий Скайлайн из окна которого высунулись пьяные ребята:

– Че, много воды?
– Да, по колено.
– Нормально, спасибо!

Не знаю каким образом, но экипаж низкого Скайлайна смог преодолеть это препятствие. Мы решили, что если будем вызывать такси, то что бы водитель был уже пьяным.

Ровная дорога, уходящая куда-то вдаль была практически пустой. Машин особо не было. По обе стороны густой лес. Перетекающие с ветки на ветку тени, отбрасываемые деревьями были похожи на медведей, от который убегать ну никак нельзя. Еле слышный шум, хруст веток так же заставлял думать о все тех же медведях. Так мы прошли около получаса, когда нас согласился подвезти мужичек на старенькой легковушке. Оказалось он едет в Мельничное, поэтому смог довезти нас до самой развилки, где распрощавшись каждый двинулся своей дорогой. Денег за проезд он с нас не взял. Следующий автомобиль мы смогли поймать минут через 40. Семейная пара ехала в Дальний Кут и с радостью согласилась подвезти нас до переправы. Денег с нас так же не взяли.

Убитый Митсубиши

Переправа представляет собой деревянную башенку, от которой на ту сторону натянут подвесной мост, предназначенный для пешеходов. Автомобили и другую технику перевозят на, так называемой, барже. На самом деле баржой этот кусок металла назвать можно. Это просто часть от понтонного моста, которая передвигается засчет стального троса натянутого между берегами и течением реки. Стоит немного повернуть этот железный плот под углом, его сразу же несет на ту сторону. Что бы перебраться с одной стороны на другую плоту требуется около 5-ти минут. Баржа работает по определенному времени. В назначенное время приходит человек, работающий на барже и перевозит людей с одного берега на другой. Мы же пошли по подвесному мосту, который, когда идешь по нему, раскачивается из стороны в сторону. Под мостом несет свои воды река Большая Уссурка.

Перед тем, как идти в Дерсу, нам необходимо заглянуть к главе Дальнекутского сельского полесения Анне Леоновой. Помимо материала о Дерсу, нам нужно поработать и в Дальнем Куте и в Островном, где, по слухам, живет всего один человек. От переправы до Дальнего Кута порядка 2-х километров, путь занял не больше получаса. Найдя главу поселения и договорившись о том, что в скором времени мы и их село посетим, мы попросили помочь нам с трансфером до Дерсу. Анна Леонова посоветовала нам найти кого-нибудь из местных, кто согласился бы довезти нас до Дерсу. Немного прогулявшись по селу мы стали допытываться у местных насчет транспорта до Дерсу. Довезти нас вызвался паренек, который приезжает в Дальний Кут просто отдохнуть от суетной городской жизни, да просто пообщаться со своими друзьями. Старенький трехдверный Митсубиши Мини мало был похож на автомобиль, который находился на ходу. Если бы вы встретили это средство передвижения где-нибудь припаркованным на дороге, то сочли бы его за брошенный автомобиль. Однако он был куплен специально под эти дороги. То, по чему нам пришлось ехать до Дерсу трудно назвать дорогой, даже на направлеине не очень-то и похоже. Складывалось ощущение, что ехали мы по некогда бурному руслу какой-нибудь речки: камень на камне. Тарахтя наш мини-джип с черепашьей скоростью пробирался по этому бездорожью. Периодически на пути попадались так называемые мостики, которые после дождя обвалились. Что бы проехать дальше нужно было передвигать доски под габариты автомобиля.

– А мы можем периодически останавливаться? Я хочу дорогу снять.
– А вы журналисты? - поинтересовался сразу водитель
– Да, будет о Дерсу писать и о Дальнем Куте
– Это хорошо! А дорогу снимайте, снимайте. Здесь только на таких машинах проехать можно. Ее особо не жалко. Специально для таких поездок купил.

Мы периодически останавливались для съемки состояния дороги и для того, что бы переложить на многочисленных мостиках доски. Какие-то 5 километров у нас отняли практически целый час. Парень взял с нас 1000 рублей.

За пару километров до въезда в село его гостей встречает новенькая табличка "Дерсу", которая указывает путешественнику, что он близок к цели. Но среди местных это название не в чести – свой новый поселение староверы поголовно величают как когда-то называли обитавшие здесь их предки - Лаулю. В честь знаменитого проводника Владимира Клавдиевича Арсеньева село переименовали после известных событий на острове Даманский, повлекших за собой массовую смену китайских названий населенных пунктов Приморья на более политкорректные по тем временам.

И все-же проделавший столь долгий путь в эти края вряд-ли о чем-то пожалеет. Посреди великолепной долины, упирающейся с одной стороны все в ту же матушку-реку Большую Уссурку (у староверов – Иман), с другой - в грандиозную каменную стену первых отрогов великого Сихотэ-Алиня, а с двух остальных – в дремучую Уссурийскую тайгу, раскинулась настоящая русская деревня, словно сошедшая со страниц русских же сказок.

Все, как один, бородатые мужчины в национальных рубахах-косоворотках с узорчатой вышивкой и в кушаках, женщины в цветастых сарафанах до пят, одетые на тот же манер босые дети… Необычный говор, который, несмотря на его непривычность, понимаешь без особого труда. Попадая в Дерсу, словно совершаешь путешествие в прошлое – до того все необычно и удивительно.

Латиноамериканские староверы – это потомки тех, кто спасался в XVIII–XIX вв. от религиозных преследований российского государства в Сибири и позже на Дальнем Востоке. В этих регионах было создано много старообрядческих поселений, в которых сохранялись этнические русские и древние религиозные традиции. Местные староверы в большинстве своем принадлежали к особому толку в старообрядчестве – так называемым часовенным (переходным между поповцами и беспоповцами).

У "часовенных" функции духовных лидеров исполняют выбранные из числа мирян грамотные наставники. Условия жизни на просторах Сибири и Дальнего Востока России закалили их, вынудили жить исключительно собственным хозяйством и сделали более замкнутыми и консервативными, чем остальные старообрядцы.

В соответствии с установленными канонами женщина должна иметь столько детей, "сколько Бог даст", и предохраняться от беременности считается грехом.

В хозяйственном и семейном быту широко используют современную технику (трактора, машины, холодильники, стиральные и швейные машины и др.), электричество. Иное дело – духовная жизнь. Смотреть телевизор, посещать кинотеатры, читать светскую литературу, пользоваться Интернетом строго запрещено. Обычно староверы не поют светских песен, стремясь сохранять благочестие, но праздники справляют очень торжественно, с песнями и танцами, конечно такими, которые не противоречат их религиозным установкам.

В пищу употребляют в основном продукцию, получаемую на своих подворьях. Но ряд продуктов – соль, сахар, растительное масло – приходится покупать в магазине.

Но дальнейшее исследование села несет небольшое разочарование – возле покосившихся от старости вековых домов припаркованы вполне современные японские авто, преимущественно джипы, и разного рода сельхозтехника – трактора да комбайны. Технический прогресс не обошел стороной и эти места.

От журналистов устали

По совету знающих людей добираемся до новенького дома, стоящего на самой окраине села. Ульян – первый из пяти братьев Мурачевых, добравшийся до этих мест, вместе с сыном и многочисленными внуками перетрясает мешки из-под муки, готовя их к скорому сбору урожая. Терпеливо выслушав наши объяснения, вежливо намекает, что к гостям не готовился, да и "зачастили гости в его дом в последнее время, особенно журналисты".

Как оказалось, пишущая и снимающая братия оккупировала Дерсу еще в те времена, когда здесь появились первые переселенцы из Южной Америки. Проложил дорогу из Южной Америки в умирающее тогда село нынешний глава общины Федор Савельевич Килин с родней в 2008 году. Вслед за первопроходцами потянулись в Дерсу и другие старообрядческие семьи, заселившие брошенные прежним населением села дома. С тех самых пор сюда, как в музей, чуть ли не ежедневно наведываются журналисты и корреспонденты со всех уголков государства, и не только российского.

- Вот только вчера англичанин уехал, три дня гостил. А до него приезжали с камерами. Вы нас поймите, нельзя нам "славиться", не положено, вера запрещает. Да и напишут, бывает, такое, будто бы у нас тут все плохо да погибаем мы тут. Наши потом там это читают, и ехать сюда не хотят! Стыдоба! Устали мы от вас, понимаете! - горячится Ульян, но быстро отходит и объясняет нам суть проблемы.

Пытаются они с тестем Федором Килиным убедить своих многочисленных родственников, оставшихся на чужбине, перебираться сюда.

- А как "пославимся", так и не хотят они к нам ехать, говорят "Плохо у вас там, не поедем!" А мы ни на что не жалуемся, все у нас хорошо. Мы вернулись домой и с Божьей помощью все сами решим, все проблемы. Так и напишите, - сетует Ульян.

Показалось, что Ульяну, действительно, не на что жаловаться – за его спиной большой новенький дом, рядом припаркована не самая старая сельхозтехника разного назначения, имеется не новый, но добротный, японский внедорожник. Есть и огород, и хозяйство – куры да около трех десятков коров. На такое состояние, как видится, действительно грех жаловаться.

- Есть небольшие сложности с землей, - все-таки признается Ульян, приглашая нас в свой дом после многочасовой субботней молитвы и обязательной бани.

Все дело в том, что агитируя староверов вернуться на Родину, посольские работники не скупясь сулили переселенцам не только солидные подъемные по федеральной программе добровольного переселения соотечественников, но и землю под посевы в востребованных объемах. По приезду в Приморье подъемные южноамериканским русским выдали, а вот обещанных наделов староверы не увидели до сих пор. Точнее увидеть-то увидели - только вокруг Дерсу стоит-зарастает бурьяном под тысячу гектаров плодородной нивы (а во всем Красноармейском районе незанятой пашни под сотню тысяч гектар), а получить в аренду или собственность не могут и по сей день. Российская действительность оказалась суровее обещаний дипломатов.

- Не дают землю без межевания, а оно стоит дорого. Если даже по самому малому взять – есть фирма, просит по 150-200 рублей за гектар. Откуда у нас такие деньги?, - делится Ульян.

- Свободной земли на сегодня у нас всего 612 гектар и вся она закреплена за староверами. Но межевать мы за них не можем, и в аренду сдать без межевания тоже не можем. Какой-то замкнутый круг, - позже объяснит нам глава Дальнекутского сельского поселения Анна Леонова.

Часть старообрядцев Боливии и Уругвая (практически все – потомки приморских старообрядцев) прибыла в Приморье по краевой целевой программе "Об оказании содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом". Рассчитанная на 6 лет, она реализуется в Приморском крае с 2007 года. Основная цель программы – стабилизация демографической ситуации в крае, которая характеризуется снижением общей численности населения за счет естественной убыли и миграционного оттока. Первоначально программой были определены шесть территорий вселения: 4 городских округа (Артемовский, Дальнегорский, Находкинский, Уссурийский), Пограничный муниципальный район и пос. Восток Красноармейского района.

"Закрепленную", но до сих пор не принадлежащую им землю, староверы все равно старательно обрабатывают – сеют пшеницу, сою, картофель и другие культуры. Урожай убирают с помощью сельхозтехники, приобретенной на выданные по программе переселения подъемные.

Сельским хозяйством во всех его проявлениях староверы занимаются испокон веков, передавая навыки по наследству. К растениеводству и животноводству детей здесь приучают с младых ногтей – обрабатывать землю и выращивать скот у этих славных людей в крови.

- Мы все землеробы, а другого нам и не надо. Этим занимались наши предки, занимаемся мы, и будут заниматься наши дети, - рассказывает Ульян.

Надежда на "трутневский гектар"

Об идее дальневосточного полпреда президента, вице-премьера Юрия Трутнева о раздаче "бесплатных гектаров" на Дальнем Востоке в Дерсу узнали не сразу – телевидения, как и мобильной связи, в селе нет, и никогда не было. Важную новость переселенцам сообщили их родственники из далеких южноамериканских краев, прочитавшие об этом в интернете. С ними староверов Дерсу связывает спутниковый таксофонный аппарат – один на всю деревню.

- Одним вечером явились ко мне толпой и давай распрашивать, что да как, на каких условиях, когда и сколько земли давать будут. А я сама еще ничего не знаю, только слышала, что такая идея обсуждается, - рассказывает Анна Леонова, попутно интересуясь о последних подвижках по этой инициативе.

Рассказываем главе поселения, что готовится законопроект и что землю планируют выдавать в расчете "один гектар на человека" уже с нового года.

К "гектарам от Трутнева" в Дерсу до сих пор сохраняется повышенный интерес. Маячащая на горизонте бесплатная земля без всякого межевания и лишней волокиты здесь востребована как ничто другое. Но ограниченный размер будущих наделов староверов огорчает – привыкшим к успешному освоению сотен и тысяч гектаров пашни потомственным земледельцам пресловутого гектара на человека кажется слишком мало. Но, как оказалось, далеко не всем.

Первым делом интересуется у нас о гектаре и Иван Мурачев – последний из братьев, перебравшийся в Дерсу, в дом которого нас определяют на ночлег.

Чета Мурачевых с восемью детьми перебралась в Приморье из родной Боливии три года назад. Сперва переселенцы обосновались в селе Корфовка под Уссурийском, но, не выдержав тягот непривычной для них мирской жизни, полной соблазнов и греха, подались вслед за родственниками в далекое, но спокойное Дерсу. Уже в России в семье Мурачевых произошло пополнение – у четы родилась еще одна дочка Олечка, девятый по счету ребенок.

Ивану, перед переездом на историческую Родину потерявшему в южноамериканской стране все нажитое имущество, и 11 бесплатных гектаров, которые он сможет получить по полпредскому цензу, лишними не будут.

- В Боливии засеивал соей сотни гектаров, но два подряд наводнения уничтожили весь урожай, а взятые под него кредиты пришлось оплачивать всей техникой. В отличие от многих наших, мы вернулись домой почти ни с чем. Дали бы хоть сколько земли, глядишь и развернулись бы со временем, - говорит Иван.

Обещанного три года ждут

В отличие от зажиточного по местным меркам брата Ульяна, нет у Ивана ни большого хозяйства, ни масштабных посевов. Старенький тракторишко, приобретенный на подъемные средства, подаренный родственниками "на молитву" старенький японский джип, да пожертвованная старшим братом одна буренка – вот и все нынешнее имущество Мурачевых.

Перебравшись в Дерсу, семья первое время ютилась в брошенном своими хозяевами разваливающемся доме с протекающей крышей - более-менее пригодный для проживания деревенский жилфонд к тому времени уже разобрали другие переселенцы. От постоянной сырости начали чаще болеть дети, а у супруги Ивана Александры обострилось стародавние хронические болячки. Так бы и прозябали переселенцы в аварийном жилфонде, если бы не добрые люди, которых для староверов лично нашла их главный сопереживатель - исследователь старообрядческой культуры Дальнего Востока, главный научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН Юлия Аргудяева. Ее стараниями нашелся в Приморье бизнесмен, полностью оплативший Мурачевым покупку стройматериалов для нового дома, который тут же был построен Иваном и его сыновьями. Нынешним летом семья отпраздновала новоселье.

За всех своих добродетелей Мурачевы усердно молятся – просят Бога вознаградить этих людей за их доброту и участие. Но не могут пока попросить Бога за государевых служащих, обещавших им, как и другим переселенцам, всяческое содействие и помощь на новом месте. Три года ждут - не дождутся Иван и его семья ни помощи, ни содействия от чиновников.

Обещаний, как и водится, было много и каких! Сулили и беспроцентные займы, и какую хочешь технику в лизинг. Но в местных банках заморским братьям-бородачам Ивану и Елисею только и успевают давать от ворот поворот – идите, мол, к тем, кто обещал, пусть дают вам и кредиты, и лизинги без залога и бизнес-плана. А идти-то и не к кому – сулившие золотые горы дипломаты далеко, в Боливии, а местные чиновники только руками разводят – мы-то ничего не обещали. Так и бьются Мурачевы с российской действительностью да пока не отчаиваются. По совету добрых людей, как положено, зарегистрировали совместное сельхозпредприятие, подают заявки на кредиты, куда только можно.

- Перво-наперво нужен нам комбайн, чтобы сою быстрее сеять да потом убирать. Стартовать нужно, а без техники никак. Все до копейки вернем, но нужно с чего-то начать. Подсобил бы кто, век бы за него молились, - не опускает рук Иван.

Лес запретов

Об аграрных делах староверы Дерсу готовы говорить бесконечно. Дело своих предков они знают "от и до", по многим сельхознаправлениям даже имеют свои наработки, успешно применявшиеся на прежнем месте. Применяли бы и здесь, тем более, есть кому.

У Ивана четверо сыновей, каждый из которых, кроме как землепашцем в будущем себя не видит. Трое из них – Савин, Никон и Евстафий – уже стоят на пороге взрослой жизни. 18-летнему Савину, как самому старшему, по местным традициям уже давно пора заводить собственную семью. Есть и невеста, да и живет здесь же – в Дерсу. Но перед женитьбой нужно обзавестись молодому парню делом и стабильным достатком, чтобы содержать супругу и последующих детей, которых будет много - сколько Бог даст (а дает по статистике много).

Нужно будущей семье и собственное жилье, но его без денег не построишь даже в Дерсу, окруженном со всех сторон лесистой тайгой. Напилить бы ровненьких сосен, поставить бы новенькую избу молодоженам, погулять всем селом на свадьбе и новоселье, да не тут-то было. Ни одно деревце в лесу просто так не срубишь - чиновники успели начудить и здесь, включив староверское поселение и его окрестности в границы национального парка "Удыгейская легенда" со всеми вытекающими запретами. Позже границу нацпарка все-же подвинули к местам, где живут представители этой малой народности, но природоохранный статус с Дальнекутского поселения не снят до сих пор. Так и живут староверы в разваливающихся домах да смотрят на окружающую их бескрайнюю тайгу - до нужного стройматериала рукой подать, но он под запретом.

Проблема, конечно, и с дровами - рубить-пилить древесину нельзя даже для нужд отопления. Да что там - даже сухостой и вальняк аборигенам в лесу брать запрещают! Но деваться-то некуда и, вопреки запретам, таскают староверы из лесу мертвые и никому, кроме них, не нужные стволы, которыми и отапливаются.

Этого явно недостаточно для отопления жилищ в зимние дни, когда температура опускается ниже –45°C. К таким минусовым температурам южа-
нам-старообрядцам привыкнуть нелегко, тем более что далеко не все они обеспечены хорошей зимней одеждой и обувью.
В настоящее время основные средства к существованию дают собранный с приусадебных участков урожай огородных культур, случайные заработки и остатки подъемных
денег. Многие семьи, особенно многодетные, бедствуют.

Неснятые природоохранные запреты однажды чуть не довели до большой беды. Сильные ливни, которые в этих местах не редкость, сразу в нескольких местах сильно размыли грунтовку, соединяющую Дерсу с внешним миром. Мощные потоки воды унесли с собой сотни кубометров грунта, оказавшихся на их пути, сделав и без того плохую дорогу непригодной для движения на любом транспорте. На две недели село оказалось полностью отрезано от цивилизации. Было бы и больше, если бы не взбунтовались староверы и не потребовали от главы поселения срочно принять меры и отремонтировать дорогу.

- Посмотрели мы на провалы и ужаснулись - в некоторых местах дорогу просто "смыло", - вспоминает Анна Леонова. - Хватились, а где же стройматериала-то столько взять, как доставить до места... Вокруг тайга, а рубить нельзя - особый природоохранный режим. Но делать было нечего, пришлось принимать волевое решение и приняла - дала добро на валку. Общими усилиями свалили 20 стволов и заделали "пробоину", восстановили дорогу на какое-то время. Прилетело мне, конечно, потом за это, пришлось объясняться, что выхода-то и не было другого. Вроде бы, поняли.

Сколько времени проживут самодельные мостики никто не знает, добавляет глава поселения. Каждый, даже небольшой, дождик подмывает поставленные на дороге "заплатки", а любой хороший ливень может оставить только воспоминания о них. Дорога нуждается в срочном капитальном ремонте.

- Ровного асфальта здесь никто и не требует, но поставить элементарные водопропускные каналы, нормальные мосты в местах стоков просто необходимо, иначе история будет повторяться снова и снова, - говорит Анна Леонова.

Сами староверы на дорогу не жалуются - говорят, в Боливии и Бразилии и не по таким ездили. Но ждут, что районные власти все-таки возведут нормальные и долговечные мостики. Пока же после дождей ремонтируют дорогу своими силами.

Жаловаться на жизнь у староверов не принято. У них на все "воля Божья", а тяготы и мытарства - всего лишь необходимая часть их долгого и тернистого пути в Рай. Своими силами и с Божьей помощью готовы решать переселенцы все свои проблемы, хотя кажется, что в глубине души понимают, что не все зависит только от них. До Москвы далеко, а до Бога, которому они молятся по сохраненному дониконианскому укладу, все-же высоко. И без помощи местной власти, без политической воли и выполнения ранее данных обещаний, мытарствам южноамериканских "новых русских" длиться еще очень долго.

Трагическая судьба их гонимых за веру предков, доказывает, что верить в счастье и светлое будущее на далекой Родине, которая пока не оправдала их ожиданий, они умеют лучше многих.

Таким образом, все 15 семей (около 70 чел.) старообрядцев, переселившихся в течение последних лет из Уругвая и Боливии в Приморье, оказались в с. Дерсу.

Но может ли любая, даже самая крепкая, вера быть бесконечной, есть ли у нее какой-то разумный предел? Где та точка невозврата, пройдя которую, прибывшие в Приморье старообрядцы повернут в обратном направлении, бросив желанную землю зарастать бурьяном, а построенные дома - гнить и разрушаться? Печальные примеры в Дерсу уже были - несколько семей уехали искать счастья в других местах.

- Была бы специальная программа помощи, адаптированная под них и их жизненный уклад, дождись они выполнения всех обещаний - через несколько лет не узнали бы мы эти депрессивные края, - уверена Юлия Аргудяева. - Там, в Южной Америке, сидят на чемоданах тысячи старообрядцев, сидят и ждут от своих первопроходцев в России историю успеха. И, если они ее дождутся, будьте уверены, мы увидим их массовое возвращение своих соотечественников в Приморье, чего так долго ждем. Надеюсь, что дождемся.

Источник

И опять возвращаемся в Дерсу. Тогда, 5 лет назад:

И сейчас: