Общественная мысль Эстонии пополнилась на неделе рассуждениями Кайре Уусен о взаимоотношениях русского и эстонского языков. Издание Postimees, разместившее у себя размышления барышни, назвало Кайре Уусен «колумнистом».

Главное послание колумниста: в Эстонии возрастает роль русского языка

«Колумнист» в переводе с эстонского — это «никто»; так обозначают тех, кто не удосужился стать «великим», «выдающимся» или, уж совсем на худой конец, «известным писателем». Все остальные — это «журналисты» (если они не художники и не музыканты). Так что «колумнист» — это «никто». Это даже меньше, чем «блогер»: у того хоть свой блог есть.

Данное позиционирование было проведено не с целью как-то унизить барышню (зачем?), а с тем, чтобы показать, что на примере рассуждений колумниста Уусен мы имеем дело не с прорывной публикацией, предлагающей какое-то новое эстонское видение взаимоотношений двух общин в Эстонии, а как раз с нормой. Это то, как эстонцы в массе своей на самом деле думают.

«Во второй половине девяностых и в начале нового тысячелетия еще можно было спокойно прожить без русского языка (или же его игнорировать, делая поправку на страдания последних пятидесяти лет), но в последние десять лет ситуация изменилась. Эстонский язык сегодня вроде бы сильнее, чем когда-либо, но почему-то мы сами охотно сдаем позиции собственного языка в своем же государстве.

Русский всё чаще можно услышать и увидеть на улицах, в объявлениях о работе, на вывесках магазинов. Русскоязычные голосовые рекламы в торговых центрах столь обычны, что на них уже и внимания не обращаешь. Есть рекламные объявления и вывески, на которых русский — на первом месте. Я не помню ничего подобного еще десять-пятнадцать лет назад».

Если кто-то из энтузиастов Русского мира решил начать потирать руки, то напрасно. Потому как это пишет эстонка для эстонцев. И высказывает свои, эстонские ощущения. У русских в Эстонии свои ощущения. Если Уусен считает, что «русскоязычное образование стоит крепко, как скала», то позиция русских по отношению к образованию на русском близка к «всё пропало».

Это как два взгляда на объедки с барского стола. При этом эстонцы реально мнят себя барами, а русских — челядью.

Барство прорывается постоянно, и тема равенства в эстонской среде не обсуждается просто потому, что ее нет. Эстонцы — хозяева на своей, эстонской земле, все остальные — «чужинцы» и должны жить по хозяйским правилам. Что может быть естественнее «в своем же государстве»? При этом вопрос о том, сколько городов основали эстонцы «в своем же государстве», бесит. Потому что — ни одного. Как и латыши, впрочем. Темпы же оккупации эстонцами городов таковы, что в своем свежем исследовании «Демографическое развитие стран Балтии» Дмитрий Житин и Анна Иванова будущее видят так: «редкие города в антропопустыне».

Но в этом разрезе тема «понаехали» вообще не обсуждается.

Примеры барства повсеместны, в том числе и у колумниста Уусен: «Все вывески, все порталы, всякое общение здесь должны быть только на эстонском. Любовь к русским — это когда эстонец в Эстонии говорит с русским по-эстонски». Не «эстонец с русским разговаривают на эстонском», а «эстонец говорит с русским».

Между тем «нормальная» модель языковых отношений по-эстонски разительно отличается от конституционной модели, в которой прописаны языковые права местных самоуправлений и образовательных учреждений национального меньшинства, множественное использование языков в судопроизводстве, право национального меньшинства на культурную автономию и др. Все эти конституционные права сведены на нет в законодательстве.

Больше того, в Эстонии развилось явление, которое можно назвать «языковым эскапизмом» — побегом эстонцев в свой собственный язык. Туда, где все свои и все всё понимают с полуслова.

Например, такой уникальный термин, как rahvuslus, перевода на другие языки не имеет. Rahvus — национальность, но rahvuslus — не национализм, потому что национализм происходит от «нации», а не от национальности. 

Нация же, в отличие от национальности, имеет прежде всего политическое измерение, отсюда nation state — национальное государство и nationality как гражданство. Эстонцы, однако, убедили себя и пытаются убедить других, что Европейский союз — это союз rahvusriik, то есть союз этнических государств.

Уусен, однако, не только рассуждает, у нее есть и практические предложения. «Поэтому если эстонцы хотят, чтобы русская иммиграция продолжалась, как уверяют в последнее время политики, бизнесмены и общественность в своих речах, в том числе сетевых, то решить проблему можно введением для местных русских зарплаты гражданина, которую можно получить, только зная эстонский язык, — надо думать, при таком раскладе за год полку эстоноговорящих прибудет так, как не прибывало все последние десятилетия».

Дельное предложение. Только вот «эстоноговорящих» не прибавится. Потому что кто ж их слушать-то будет? А если никто не слушает, чего языком впустую-то молоть? Прибавится — слушающих на эстонском.

Такая вот «любовь к русским»… «делая поправку на страдания последних пятидесяти лет».

Сергей Середенко

Алиса Блинцова vs Анна Немцова

Вверх профессионального мастерства показала журналист издания The Daily Beast Анна Немцова, которая брала интервью у защитницы русского образования в Эстонии Алисы Блинцовой.

Историей о том, как журналистка американского издания брала интервью, поделилась сама Алиса одному из Прибалтийских изданий.

«Русские Эстонии, вы по менталитету кто: европейцы или русские?», — с таким вопросом обратилась к члену Совета «Русская школа Эстонии» Алисе Блинцовой журналистка Анна Немцова.

Русская эстонка Алиса Блинцова «поставила на место» либеральную журналистку-русофобку
Алиса ответила, что не поняла сути вопроса и попросила уточнить, что журналист имела ввиду. Немцова ответила просто феерично: «Мы, либеральная общественность России считаем себя европейцами, так как выступаем за европейские ценности. Мы выступаем против коррупции во власти, мы за честные и прозрачные выборы, за снижение преступности и за прочие хорошие, европейские вещи».

Русская эстонка логично парировала: «А кто тогда русские, «неевропейцы»? Они что, выступают за коррупцию и за преступность?». Ответ Немцовой был не менее эпичен, чем вопрос: «Да, они за коррупцию и преступность».

Это, что называется, было, вишенкой на торте, но и на протяжении всего интервью журналистка пыталась задавать компрометирующие вопросы, но даже с этим она не смогла справиться. Например, зашла речь об алкоголе и пьющих русских в Эстонии, так ли их много, как в самой России. На это Алиса Блинцова ответила, что по статистике, Эстония по употреблению алкоголя находится на втором месте в мире, в то время как Россия на восьмом. Что-либо внятного на это журналистка ответить не смогла, вспомнив почему-то финнов, которые любят приезжать в «алкогольные туры» в северную столицу России.

Не могла пройти стороной Немцова и то, как на русских Эстонии повлияет улучшение отношений между Россией и Америкой, между Путиным и Трампом, на что Алиса ответила, что Эстония – это независимое государство, и взаимоотношения других стран не должны никаким образом влиять на Эстонию.

Либералка тут оживилась: «Вы что, считаете, что Эстония без Америки или России что-то будет решать? Вы должны радоваться, что Эстония уцелела и сохранила свой язык и государство! О какой независимости вы говорите!».

Как признаётся Алиса, она поняла, что целью визита репортёра была статья, в которой бы рассказывалось, что Совет «Русская школа Эстонии» получает миллионы от Путина. Немцова ей так и сказала: «А мне сказали, что вы получаете деньги от России». «Врут. Ничего не получаем», — ответила Блинцова.

В конце своего рассказа об интервью русская эстонка говорит, что примитивная работа западной пропаганды её насмешила. Чего только стоит сам лозунг: «Европейцы» — это люди хорошие — они против преступности, а русские — это плохие — они за преступность».

Может быть, у других журналистов, более умных и «подкованных», лозунги и другие, но принципы работы мало чем отличаются, поэтому у антироссийской пропаганды на Западе такой маленький КПД.