Масло масляное. Почему финские фермеры смогли создать народное предприятие мирового масштаба.

Более ста лет назад в Финляндии фермеры собрались и создали кооператив по производству молока. Назвали его Valio. Он и сегодня так называется, только теперь это один из крупнейших производителей молока в Европе, фактически транснациональная корпорация. А владеют ею не банкиры и эффективные менеджеры, а все те же фермеры. И это, наверное, единственная компания такого размера, где всю прибыль получают те, кто производит продукт. Как выглядит такая кооперативная культура и есть ли у нее будущее?

— Цэ, цэ, цэ, — ласково подзывает Каарло свою любимую корову Рузу, треплет ее за ухом и что-то ей шепчет. Та в ответ, к­ажется, улыбается и благодарно слюнявит хозяина с ног до головы.

На финской молочной ферме корова не просто одушевляется — вся жизнь вращается вокруг нее. Это и объект приложения ч­еловеческой энергии, и объединительная сила семьи, и источник благосостояния государства. Неудивительно, что именно фермеры Valio придумали «концепцию довольной коровы», смысл которой прост, как стаканчик для йогурта: чем комфортнее корове, тем лучше молоко.

В пупке девушки

Ферма Марккула находится в муниципалитете Лумийоки, недалеко от города Оулу — ровно посередке Финляндии, фигурально выражаясь, в пупке той золотоволосой девушки, с которой финны сравнивают свою страну.

Фермой владеют супруги Каарло и Сиско. Она входит в один из кооперативов — собственников Valio, компании, на долю которой приходится свыше 80% молочного производства Финляндии и товарооборот которой составляет примерно 2 млрд евро.

По сути, хозяйство Марккула и тысячи ему подобных и есть тот самый фундамент, на котором стоит здание этой компании. Так что если хотите разгадать секрет качества всех этих бесчисленных валиовских с­ыров, масел, сметан и йогуртов плюс всего того же в безлактозном исполнении, то вам именно сюда.

Слава деду

Каарло и Сиско. Все-таки есть такие пары: с первого взгляда видно, что созданы друг для друга, части единого целого.

Каарло производит впечатление уверенного в себе, твердо стоящего на этой не очень плодородной земле человека. Бейсболка, футболка, великолепные зубы, умные с прищуром глаза. Ни дать ни взять латифундист. Только руки выдают крестьянина: кисти — камчатские крабы, мизинцем нажимает сразу на четыре буквы смартфона.

Сиско — пример ненавязчивого гостеприимства: «А вот еще попробуйте пирога с ревенем — это традиционное, финское. Не хотите? Тогда взбитых сливок с морошковым вареньем».

Они живут в просторном кирпичном доме. Кожаная мебель, самодельные инсталляции из ложек и кофемашина. И портрет Мэрилин Монро.

Хозяева с гордостью сообщают, что их х­озяйству уже более ста лет. Им помогает один наемный работник. Плюс двое их сыновей. Одному 21 год, только из армии вернулся, другому 30, у него есть жена и маленький ребенок.

Рядом с домом гараж. Там среди других а­втомобилей есть спорткар с затейливой а­эрографией. Скорее всего, младшенького, да? Так и есть, подтверждает Сиско. А вот на том солидном «мерседесе», наверное, е­здит старший с семьей? Как бы не так — это машина работника. Ему просто нравятся «немцы», сообщает Каарло.

А начиналось все с деда Каарло — благослови бог этого решительного человека, — который поехал в Америку на заработки, вернулся и купил крошечное хозяйство, всего 20 га. С тех пор оно все время расширялось: выкупали соседские фермы, отвоевывали землю у леса. И вкладывали, вкладывали деньги в развитие: пенни и марки, центы и евро. Сейчас хозяйство занимает 300 га — тут и коровник, и угодья под травы и зерновые, и пастбища.

Так, очевидно, должна выглядеть идеальная фермерская жизнь в представлении тех, кто когда-нибудь обирал колорадского жука на рязанских картофельных грядках. Однако до пасторалей и здесь далеко. За этим вполне осязаемым благополучием стоит труд, тяжелый и каждодневный, ведь корове неважно, Рождество сегодня или Иванов день.

Цвет бензина

На ферме содержатся 70 дойных коров. А если считать поголовье целиком, или со шлейфом — так называют всех мычащих, но не даю­щих молока: новорожденных, бычков, нетелей, — то получится аж 200 животных.

Весной владельцы в очередной раз модернизировали свое хозяйство, точнее, рядом со старым коровником построили более современный. В Финляндии появление фермы — всегда праздник. Поэтому на открытие приехали более полутысячи гостей. Местная газета уделила этому событию две полосы.

Родина любит своих фермеров и помогает им. Например, предоставляет субсидии на инвестиции. Или освобождает от НДС при покупке топлива для сельскохозяйственных нужд. А это, между прочим, 24%. Причем ­такое топливо специально подкрашивают, так что его ни украсть, ни налево пустить. Фермер даже свою машину им заправить не может — только трактор, комбайн или другую сельхозтехнику. А полиция имеет право остановить на дороге любой автомобиль и проверить цвет бензина.

В ближайшее время Каарло и Сиско собираются удвоить поголовье своего стада, причем за счет своих же коров: самовоспроизводство не только дешевле, но и безопаснее с точки зрения предупреждения заболеваний. А планы по молоку — тысяча тонн в год. Это в среднем 33 литра молока в сутки от одной коровы. В российской деревне сказали бы: три ведра и банка. И добавили бы: «Врешь!»

Осеменил — и порядок

Каарло и Сиско демонстрируют нам свои владения. Начинают с командного пункта — других слов и не подберешь. Здесь у них все, что необходимо для содержания коровника: компьютеры управления автоматикой, принтеры-факсы, документация и пособия.

ЕС, поясняет Каарло, требует отчета по любой мелочи. Каждый гектар занесен в реестр, каждая корова пронумерована, хозяйство многократно проинспектировано. Ни одно животное не то что не пропадет, такое ощущение — помочиться не сможет так, чтобы это не отразилось на цифрах и графиках.

Каарло приходится самому вести бухгалтерию. Обычно он справляется. Но если в документах обнаруживается закавыка, можно бесплатно вызвать специалиста по производству молока — такие есть в каждом кооперативе Valio, они предоставляют помощь своим фермерам по многим вопросам, от производства кормов и хранения молока до наладки оборудования и осеменения коров. В этом преимущество кооперации.

Власть фермерам

Структура управления компании Valio выглядит так же, как и сотню лет назад.

Фермы объединены в кооперативы и владеют их паями, кооперативы, в свою очередь, владеют акциями Valio.

Правление компании состоит из четырех фермеров. В наблюдательном совете чуть б­олее двух десятков человек, большинство т­оже собственники молочных хозяйств. Поэтому стратегические решения принимаются с учетом требований фермерского сообщества.

Все должности выборные. Выборы проходят по двухступенчатой системе: сначала голосуют примерно 7800 фермеров в кооперативах, затем представители кооперативов.

Когда фермер прекращает производить молоко, ему возвращают его паи. Если ты в семье — ты в деле, если нет — нет. А что? Справедливо.

Можно сказать, что вот эти самые люди, дружелюбные и трудолюбивые Каарло и Сиско, и есть настоящие собственники компании Valio. А не отдельные топ-менеджеры, советы директоров или, прости господи, олигархи.

Супруги утверждают, что действительно чувствуют себя частью большой семьи. Главное, говорят, чтобы была стабильность и закупочные цены несильно колебались — иначе трудно инвестировать.

Такая схема управления, как в Valio, является уникальной не только для ЕС. За редким исключением, нигде больше в мире такого нет. Неужели это тот самый капитализм с человеческим лицом, о котором так долго молчали большевики?

Лижите — не лижите

С командного пункта открывается вид на к­оровник с высокой крышей, по размерам, скорее, похожий на спортивный манеж. На окнах жалюзи, образующие шторную с­истему, регулирующую воздухообмен и количество солнечного света в зависимости от температуры на улице. Вентилятор, смахивающий на пропеллер исполинского паратрайка, включается по необходимости. Корм подается механическим способом строго по таймеру. Массажные щетки при приближении коровы срабатывают автоматически. Н­авозоуборочные скреперы действуют с заданной регулярностью, поэтому надо сильно принюхиваться, чтобы почувствовать запах коровника.

Вот одна из коров отгорожена от остальных. Половая охота — чересчур беспокойна и мешает другим? А может, травма или подозрение на заболевание?

А тут ясли для телят. Их кормят с помощью закрепленной в нише соски. Она соединена шлангом с бачком из нержавейки, снабженным всякими индикаторами и реле — точь-
в-точь реквизит из «Звездных войн».

Предупреждают, что трогать коров нельзя. Но сами коровы то и дело норовят тебя лизнуть, и никто не протестует. Правила как в стриптиз-клубе.

Вдруг возникает легкая суета. Оказывается, приехала осеменатор — накануне вызывали. Можно ли поснимать ее работу, спрашиваю. Хозяева согласны, но только если корова не застесняется.

Все те специальности, которыми необхо­димо владеть, чтобы эффективно управлять т­аким тонко настроенным механизмом, как молочная ферма, даже сосчитать трудно. В­етеринарка, селекционная работа, расте­ние­водство, почвоведение — это само собой; основы химии — обязательно, иначе не понять, сколько белка содержит молоко и законсервировался ли силос. Не говоря уж о таких «пустяках», как сельхозмеханизация. У нас бы сказали: мастер широкого профиля. Финны говорят просто: фермер.

Мы — роботы

При входе в коровник установлены два д­оильных робота — напичканные электроникой агрегаты, позволяющие производить дойку без участия человека. Проще говоря, это механические руки, умные и ловкие.

Перед одной из коров открывается пропускной бортик. Ее никто не пригонял, сама р­ешила, что пора доиться, поэтому тут же о­тправляется в спецзагон.

Сначала робот моет все четыре соска вымени. Затем к ним «прилипают» доильные стаканы. Один поворот механизма, другой — м­олоко струится по шлангам в принимающие емкости. На экране компьютера появляется разнообразная информация: имя и номер к­оровы, время предыдущей дойки, количество молока, скорость молокоотдачи.

А корова тем временем получает приманочный комбикорм — это как конфета для ребенка, вроде поощрения за хорошее поведение. Часть данных сообщает чип размером с майского жука, укрепленный на одном ее ухе. Другое, как клипсами, увешано бейджами и номерками. Вот этот, с длинными числовым и штриховым кодами, — Евросоюза. А короткий — свой, финский.

Не прошло и пяти минут, как с дойкой ­покончено.

После этого корова вольна заниматься всем, чем ей заблагорассудится (животноводы называют такой вид содержания коров беспривязным): жевать жвачку, трепаться с подружками, валяться в стойле или в проходе, подставлять бока механической чесалке — короче, нагуливать новую порцию молока. Ей предоставляется почти шопенгауэровская свобода. Единственное ограничение — в следующие несколько часов она не сможет ­подойти к доильному роботу: таким хитрым о­бразом устроен коровник, в виде лабиринта. Иначе все животные, в том числе с опустошенным выменем, только бы и делали, что толкались в очереди за приманкой.

Компьютер против навоза

Кто придумал, что финны медлительные? Е­сли речь заходит о чем-то, что их волнует, за их скороговоркой не угнаться и ведущим утреннего радиошоу.

Едва ли не самая актуальная тема здесь — доильные роботы. Рабочих рук не хватает, п­оэтому фермеры активно инвестируют именно в роботизацию. Правда, при этом все равно считают, что оператор с помощью доильного аппарата работает внимательнее — мол, есть такое понятие, как тепло человеческой руки, его ничем не заменишь.

Зато у роботов есть два, так сказать, стратегических преимущества: они снижают п­отребность в трудовых мигрантах, а также позволяют удержать молодежь на земле. О­дно дело, если парень или девушка своими руками копается в навозе, и совсем другое — если производит молоко посредством компьютера, поигрывая между делом своим а­йфоном.

Это просто бизнес, сынок

Спрашиваю хозяев Марккулы, не хотят ли их сыновья рвануть на жительство в город, где жизнь почище и повеселей. Каарло отвечает, что не стал бы расширяться, если бы не был уверен, что они продолжат его дело. Правда, он еще не решил, кому перейдет ферма. Если одному из сыновей, то какому? А может, обоим?

По финским законам владелец фермерского хозяйства не может просто взять и передать его в наследство своим детям. Они должны выкупить его у родителей. Резон такой: отец всю жизнь работал, а наследник может тут же все продать и уехать на острова курить бамбук?

Мало того, этот самый наследник должен еще иметь не менее пяти лет стажа работы на профильном производстве: иначе начнет управлять фермой и все развалит. У сыновей Каарло и Сиско с этим пунктом полный порядок: они в шесть лет уже сами раздавали корм, а в двенадцать управляли трактором.

Впрочем, платить приходится немного, и часто речь даже не идет о продаже имущества, стороны ограничиваются переоформлением текущей задолженности. Ну, а если денег все-таки не хватает, банк предоставит льготный кредит.

Пока же у Акелы, то есть у Каарло, сил на управление фермой хватает. В прошлом году в отпуске был всего две недели — и ничего, нормально. А когда он отойдет от дел, то уступит свой дом молодым, а сам с женой поселится неподалеку, но на таком расстоянии, чтобы им не мешать — лишь изредка поправлять.

Проверки на дорогах

На ферме Марккула содержатся коровы двух пород: айширы и голштинцы. Первые, наиболее распространенные в Финляндии, молоко дают жирное, с весомой долей белка. Вторые этим похвастаться не могут, зато у них надои больше. Слив все молоко в одну емкость, фермер получает заветный микс. Это очень деликатное, почти алхимическое дело — найти оптимальное соотношение качественных характеристик: чтобы было одновременно вкусно, полезно и безопасно.

А качество молока — основа кооперативной системы компании Valio. Чем оно выше, тем больше закупочная цена и тем прибыльнее хозяйство.

В Финляндии приняты три уровня качества: Е-сорт, первый и второй. За первый компания платит фермеру на 2 евроцента меньше, чем за Е-сорт. За второй — на 32 евроцента. Похоже, компания Valio действительно возвела качество в ранг профессиональной доблести.

Молоко и изготовленная из него продукция тестируется многократно на всем маршруте от фермы до супермаркета. Та его часть, что связана с фермой, предполагает несколько проверок.

Сам фермер химсостав молока не исследует, но может при необходимости — если, н­апример, корову перед этим лечили, — проверить его в лаборатории на остатки антибиотиков. А вот водитель молоковоза обязан провести экспресс-анализ молока, доставив его на завод Valio. Водителей обучают этой процедуре специалисты компании. И уже после этого выполняется так называемый официальный тест на подтверждение отсутствия в молоке антибиотиков.

Если результаты анализа неприемлемы, партия будет забракована и отправлена на утилизацию. А поскольку молоковоз обычно забирает молоко сразу с нескольких ферм, приходится назначать расследование, по чьей вине это произошло.

Ох, и несладко придется тому, кто накосячил! Потерял свое молоко — это раз. Заплатит за чужое — это два. И самое страшное: теперь его фермерской репутации грош цена. Все будут говорить: «А, Тойво, помним-помним, это тот парень, которой не знает, как делать молоко». Стыдобища, словом. Или так: образец реальной коллективной ответственности.

Похоронить по-человечески

Каарло знает всех своих коров по мордам и именам и, кажется, даже по походке. Запоминать помогает принятое в Финляндии правило: клички всех сельскохозяйственных животных, родившихся в один год, должны начинаться с установленной для этого года буквы. Допустим, любимицу Каарло зовут Р­ууза. Значит, родилась она более десяти лет назад, потому что тогда в ходу была буква «Р». А с ней — еще десятки тысяч Рит, Роз и Розенкранцев.

— А откуда вы в Финляндии берете столько имен — животных-то миллионы?

— Ну, находишь одно имя, к примеру Катя, и придумываешь производные: Кэт, Катенька, Катюша.

— А называете как-нибудь оригинально, д­опустим, Майкл Джексон?

— Это был бы бык-производитель…

— Сомневаюсь.

— Ах, ну да.

По мне, так эта Рууза ничем не отличается от других — корова как корова, шатенка с рыжинкой.

— Ну что вы, — удивляется Каарло моей мужской слепоте, — она же очень красивая: глаза, челка; а какой корпус, а голова — типичный молочный тип, плюс добрая.

Его привязанность к Руузе так велика, что он собирается содержать ее до самой смерти, даже после того как у нее закончится лактация. А затем похоронить по-человечески — предать земле. К тому же, говорит Каарло, она дала уже 150 тонн молока.

Ну, вот с этого, думаю, и надо было начинать. А то «добрая», «челка»…

***

Перед хайтековским зданием главного офиса компании Valio в Хельсинки установлена скульптурная композиция, в основе которой лучина — с ее помощью в старину в Финляндии окуривали коров, отгоняя от них насекомых. Самой коровы в этой композиции нет, она лишь подразумевается. Но если напрячь воображение, вон там, у основания древесной щепы, можно разглядеть довольную улыбку, очень похожую на улыбку Руузы.