Наши в Англии. Письмо из 90-х.

Пишет Алексей Лебедев, журналист из Латвии: Разбирая недавно завалы в своем книжном шкафу, я наткнулся на письма, которые мне писал в конце 90-х годов мой друг, уехавший в Англию на заработки.

Те, кому сейчас по 20 лет, не знают и не представляют себе, что в те, уже далекие годы, когда мобильными телефонами обладали лишь редкие счастливчики, люди писали друг другу письма. Жанр письма — это нечто особенное. Сейчас, когда мы пишем sms, оно, как правило, состоит из нескольких слов. Максимум — пары коротких фраз. В письмах же люди подробно описывали свою жизнь, быт, настроения, делились смешными историями и прочее.

Итак, я жадно перечитал эти письма. На мой взгляд, они представляют собой прекрасный образец эпистолярного жанра конца прошлого века. Последних лет, когда люди еще писали письма.

Я решил поделиться этими письмами с вами. Это и интересно, и поучительно, и смешно. Герои писем — наши с вами земляки, уехавшие на чужбину в поисках лучшей жизни. А ведь это — целое поколение.

Писем много, и я буду публиковать их постепенно и лишь с незначительными сокращениями. Мои друзья, разумеется, не возражали.

Прошу прощения за молодежный сленг, который иногда проскальзывает в письмах. Они написаны тем языком, на котором мы общались, когда нам было по 20 лет.

Действующие лица. Автор писем — Саша. Юра — наш общий друг, уехавший вместе с ним. Лицо, к которому периодически обращается автор писем — ваш покорный слуга.

Имена некоторых других персонажей изменены в силу разных причин.

Ферма

«Здорово! 10.45 — на часах. Юрика. Вечера. Сей отрок сидит сейчас и сосредоточенно зашивает штаны, остальные заключенные этого барака ложатся спать: 2 литовца, 1 латыш, 3 болгарина.

Вникнув в твое письмо, я понял что ты в UK пока не спешишь, потому и с ответом не стал торопиться. Коротко о нашем прилете сюда. Нас все пугали запарами на границе. Но у нас их не было. Правда, Юрику пришлось погнусавить по-английски с таможенником, но думаю, у тебя это получится лучше.

Болгары сегодня очень активно смотрели матч по футболу Болгария-Англия, за бутылками какого-то гремучего пойла и со своими черноволосыми девами. Когда болгарская команда забила гол, на весь лагерь разнесся такой рев, так зазвенели стекла, выбитые толстенным болгарским недоумком Иваном, что все подумали: где-то случилось убийство. Так что девы их сегодня ночью будут искусаны москитами у которых жало — три дюйма, не меньше.

Вообще-то, как только мы попали в этот лагерь, то первые, с кем мы стали общаться, и были эти самые болгары. Тэди — спокойный фанатик бухучета (хороший). Галик — рост 1 метр 30 см (плохой). Ходит широко расставив руки, дабы мужественность его не ставилась под вопрос.

И самый идиотский идиот — Иван (злой). Это бугай под два метра с массивным накоплением жира и умом 14-летнего сивоплюя. Он говорит только по-английски, но русский понимает сносно. В последние три дня мы с Юриком слышали от него только одну фразу: «I kill you...»

Самое страшное — что неясно, где грань, за которой его крестьянский юмор перейдет в слепую бизонью ярость. Мало в Англии найдется людей, которые смогут остановить этот дизель без выстрела из винчестера 45 калибра.

Хотя в первые дни все они показались мне милыми и дружелюбными. На самом деле это не так. Здесь все заботятся только о себе и о бабках. Воруют друг у друга все, что плохо лежит. И от вселенской гармонии это житие отстоит очень далеко. Общество Даугавпилса кажется сонмом ангелов по сравнению с ними.

Работать тяжело. Платят мало. Хорошо, если имеешь в день 20 фунтов. Короче, мы попали. Я уже месяц не могу купить себе спальный мешок. Встаем в 5-6 утра и собираем обрыдлую клубнику. Strawberry fields forever. Fuck off! По радио крутят убийственный попс. Наши кассеты эта интернациональная бригада слушать отказывается. В вагончике такой бардак, что можно все потерять, но вот найти ничего уже нельзя никогда.

Четверг. Чисел месяца здесь никто не знает. Наш друг Юрик вчера где-то умудрился заполучить шикарную алую царапину через всю рожу, натуральный Шарапов.

Я его спрашиваю, где, мол, морду расцарапал? Молчит, хихикает. А сегодня говорит: «Фазан напал». Я в ответ: «Фазан или Иван?»

А вообще здесь этой нечисти (в данном конкретном случае я имею в виду фазанов) немерено водится. Очень похожи на павлинов, только серые и менее радужные. Они врагами здесь считаются, так как у фермера Бена Чиверса клубнику жрут немелочно. А куропаток и диких кроликов здесь хоть пруд пруди! Юрик всерьез намерился их поймать. Мечта у него, видишь ли. Так может, этот шрам — первый блин комом?

На этой неделе остались два рабочих дня. После фермер, типа за свой счет, устраивает барбекю, то есть все студенты поедут в Кембридж в клуб и будут бухать и жать барышень. С других ферм тоже будут студенты. Клятвенно тебе обещаю напиться и показать всем что за подвид такой — Латгалец Развеселый! Юрика тоже напою.

Единственное, что здесь на все сто — это пайка. Ее мы покупаем сами. В принципе, за день можно заработать на неделю питания. Мы уже привыкли после работы пить пиво, как бюргеры, аж противно. Но привыкли.

А Юрик еще и жрать повадился, словно забрюхател. Жрет и жрет, морду уже разъел, щеки нарастил. Хотел поздороветь, да только пузо отрастил и его и без того фигура в виде вопросительного знака, стала еще более выразительной и вопрошающей: чего бы еще съесть?

После работы особо делать нечего. Девы здесь в основном — недотроги. Янис — единственный в нашем кемпе самец-латыш — очень по этому поводу сокрушается. В первый же день, во время нашей «прописки» в бараке, он стал жаловаться на свой вынужденный целибат.

Янис — организм вообще примечательный, на весь кемп он известен как «ищущий секса парень из деревни». Но, к сожалению, он не Ален Делон, и мозг его организован просто и незатейливо. Видимо, этот мозг не в состоянии создать мало-мальски приличный комплимент.

Прямота его намерений ужасающа. Нет такой девы, от польки до румынки, которой хоть раз не пришлось бы убегать от его слюнявых поцелуев. Как правило, удается убежать. И поэтому я часто по утрам просыпаюсь от того, что моя лежанка на втором ярусе содрогается от подростковых упражнений сего младого самца на первом ярусе. Иногда в такие моменты мне очень хочется как можно более по-латышски ему откуда-то сверху сказать, назидательно и немного с упреком: «Эх, Янук, Янук...»

Еще Янук гонит брагу из каких-то английских корней и держит ее на шкафу. Ну, это так...

У Юрика морда уже лоснится по полной программе. Еще бы, где же это видано — открывать пасть и всыпать в нее сахар прямо из килограммового мешка? Отмазка у него, что типа глюкозы не хватает.

Теперь о девах. Как ни смешно это будет звучать, но за мной тут приударила украинская штангистка. Вдумайся: УКРАИНСКАЯ ШТАНГИСТКА! Прячусь от нее в караване, где у нас такой бардак, что она меня там найти не умеет.

Зовут эту молодуху Марианной, и всем здесь она по душе. Многие тут отдали бы трехдневную выручку, чтобы обладать ею, Янук например. Но первое, что меня смутило, это ни с чем не спутываемая манера ходить, присущая всем штангисткам. Что есть, то есть.

В Лондоне встретились с нашим общим знакомым Толиком. Скажу честно, он произвел на меня впечатление беглого параноика. Ну, это грубовато, но очень близко к истине.

Факт то, что все иммигранты, приехавшие сюда за деньгами, становятся рано или поздно плюшкиными с навязчивой идеей, что кто-то хочет отобрать их накопления и выслать их из страны. В принципе, второе более чем обоснованно. Такая вероятность весьма вероятна.

Толик переживает особенно, поелику его работа хорошо оплачивается (для иностранца). Все эти обстоятельства делают его весьма нервозным. Он говорит без умолку, просто не давая вставить слово. Конечно, я понимаю, что тут не без радости от родных морд, но все же это ненормально. К тому же он пристрастился пить энергетические лимонады, которые только усугубляют его нездоровую активность.

Толик ввел нас в курс дела, как живут тут люди и что у них на первом плане. Нам услышанное от него очень не понравилось. Все ссучиваются от такой жизни, и это заметно. Но Толик, по лондонским меркам, еще молодец — впустил нас переночевать. Но при этом постоянно намекал, как полезна оказываемая им услуга.

Не знаю, может, это был своеобразный сгусток всех накопившихся впечатлений, но Лондон этим мне не понравился. Хотя когда просто бродишь по улицам, все аристократично, благопристойно. Это в центре.

А там, где живет Толик — совсем по другому. Разве что не видел, чтобы мусорники жгли. Но подозреваю, что и это случается.

Когда мы вышли из метро на станции Толика, я просто офигел. Навстречу валит толпа негров: десять, двадцать, тридцать... сто пять... Одни негры! Никогда я не проходил через такое черное облако. Я было подумал, уж не попали ли мы в гетто. Но тут появились особи с более светлым оттенком кожи, но белыми и их нельзя было назвать.

Толик пояснил: «Это албанцы из Косово. Они знамениты тем, что сожрали всех ручных уток в Сент-Джеймсском парке. Эти утки там жили 400 лет. Но приехали албанцы и решили, что это — дичь. Говорят, сама королева плакала, когда узнала об этом».

В общем, такой контингент в районе Толика. А толпа негров, как выяснилось, шла из церкви (знаешь, где молятся танцуя, хлопая в ладоши и вместо «аминь» тянут «yea-a-ah!»). Толик нам говорит: «Вы только неграми их не называйте, говорите black, а то загонят нас в долги».

Вообще народ тут в конец отвязанный, но это прикольно. Лондон, конечно, произвел впечатление. Но об этом напишу в следующем письме».

Продолжение следует.