Известная в Эстонии диссидентка, политзаключенная, бывший первый министр внутренних дел независимой Эстонской Республики Лагле Парек поделилась со Sputnik своими воспоминаниями о советском времени и впечатлениями о сегодняшней Эстонии. Лагле Парек давно не занимается политической деятельностью и живет в католическом монастыре. Однако она по-прежнему активна и востребована.

© Фото: из личного архива Лагле Парек

- Четверть века пролетело с момента восстановления независимости Эстонской Республики. Расскажите, что вам особенно врезалось в память из жизни в СССР из повседневности, быта, общей атмосферы?

— Не скажу чтобы быт у меня был прекрасным. Но я к этому относилась очень спокойно, потому что в нашей семье больше ценилось культурное, чем материальное. Мама у нас была не сильно практичным человеком, и нас так воспитывала.

Но если сравнивать ту бедность, в которой мы жили, особенно жилье, с нынешними временами… Нас высылали в Сибирь в сорок девятом году, мне было семь лет. В последнее время, вспоминая все это, я думаю, насколько люди были лучше в тяжелые времена, чем сейчас, во времена благополучия.

Из Эстонии было выслано 22 тысячи человек. Они возвратились домой с нулевыми возможностями: ни квартиры, ни комнаты, ничего. Но никто не оказался на улице! Значит, у всех нашлись родные или друзья, которые им дали какой-то уголок, где можно было жить. И это на самом деле важно.

Я помню, у меня была подруга, она с бабушкой вернулась (мать и отец остались в Сибири, потому что отца не освобождали). Они долго жили у знакомой на кухне, за занавеской. Там была одна кровать, на которой они спали.

Или вот: моя сестра вышла замуж, у нее родился сын, известный сейчас "мальчик" Хейки Ахонен (был директором Музея оккупации). У них была комната в шесть квадратных метров, через которую проходила хозяйка. Хейки спал в корзинке. В этом ничего страшного, корзинка для младенца место очень хорошее (улыбается). Ночью эта корзинка стояла на столе, днем — на кровати родителей. Потом вернулся брат мужа моей сестры. Он спал под столом, потому что не было другого места. Это все пройдено, и из этого положения мы выходили довольно тяжело, но находились люди, которые помогали — на улицах не жил никто.

Это означает, что в тяжелые времена люди лучше, я повторюсь.

Сейчас я у себя иногда спрашиваю: если бы мне нужно было дать возможность семье из трех человек пожить в моей комнате, я бы как поступила? Честно признаю: мне это было бы не так легко. Сейчас мы уже не можем выше духом подняться. Это нужно очень честно признать: мы уже привыкли к лучшей жизни, но сами что-то важное потеряли.

Жизнь потихоньку материально улучшалась, но все-таки было трудно масло достать, и белый хлеб в некоторые периоды был дефицитом. Я уже не говорю об обуви, туфлях — все было дефицитом. Жили мы материально все-таки очень тяжело, если сравнивать с сегодняшним днем.

Но что меня саму поражает все время: тогда жить в моральном смысле было лучше. Тогда все казалось ясно: Эстония — оккупированная страна, советская власть — это твой враг.

А теперь, когда мы свободные люди, живем несравненно лучше, с врагом стало трудно (смеется)!

Нет, это серьезно, это очень интересно, потому что сколько из нас нынче смеют спросить: "А что я делаю для того, чтобы было лучше?" У себя надо спрашивать. Потому что это наша республика, она создана нашими руками, не против нашей воли.

- Чем вам запомнились дни, когда начался сам августовский переворот?

— В то время когда эти изменения происходили, я была очень занята, поэтому у меня к этому никаких личных чувств не было. Было очень много работы, даже трудно сказать в деталях и досконально, что я делала. У меня часто спрашивают: "Что ты двадцатого августа девяносто первого года ночью чувствовала?" Да ни фига я не чувствовала, абсолютно! Некогда было.

На это Марью Лауристин очень интересно ответила, когда ее спросили, была ли она все это время на Певческом поле? Марью ответила: "Нет, ни разу не была, у меня времени не было".

Потому что кто-то должен на самом деле что-то конкретное делать в такое время. Ведь петь, махать руками, слоняться по улицам, конечно, очень хорошо, это выражение твоих чувств, но ведь это впустую, из этого ничего не выходит. Нужно что-то все время организовывать, решать текущие вопросы: кто-то нужный потерялся, кого-то надо найти для дела, что-то срочно надо решать, так что у меня эмоциональных "чувств" к тому времени нет никаких.

- Расскажите, пожалуйста, о своем отношении к русским.

— Я тут недавно искала что-то в своих бумагах и нашла свое интервью какой-то газете на тему Бронзового солдата. И там как раз я это разбираю… Я всегда спокойно относилась к этому памятнику. Флегматично.

Вот был один день в году, День Победы. Русские туда ходили: ели, пили, возлагали цветы. И я думала, что очень хорошо, что у них есть такое место. Я считала, хорошо, что есть место, где человек может подняться в своих чувствах, возвыситься.

Я поняла, что все не так просто, как я думала, когда они туда стали водить своих детей. Потому что это уже совершенно другое. Родившиеся в Эстонской Республике дети должны быть воспитаны в духе добра. Тогда я поняла, что с этим надо что-то делать. Что-то изменить в самом памятнике.

Мне очень нравится Ильмар Рааг. Мы с ним разговаривали тогда о том, что можно сделать. Возникла идея: поставить много скульптур, олицетворяющих всех тех, кто когда-то Эстонию захватывал. Мы же были на самом деле свободны 20 лет один раз и теперь 25 лет уже второй раз! И в окружении этих статуй маленький эстонец стоит и говорит: "А мы все равно останемся!" Вот такая группа скульптур мне нравилась.

Но у меня отношение к русским очень теплое. Еще с детских воспоминаний о Сибири. Они сами были бедные, полуголодные — после войны везде и всем было тяжело, однако очень понимали, насколько нам трудно, поскольку с нами не было родителей. Я была с сестрой и с бабушкой.

- А как это место в Сибири называлось, где вы были?

— В ссылке мы были в Новосибирской области, в Черепановском районе, в рабочем поселке Сузун.

И вообще, когда я вошла в диссидентскую жизнь, то мы же очень много с русскими общались. Мы же все вместе были тогда. Так что для меня это не вопрос, отношение к какой-то нации — плохое или хорошее… Каждый человек есть человек.

- А как вы себе представляли будущее Эстонии? И совпали ли мечты с действительностью?

— Я много раз думала об этом. Главной целью была свобода. А вот оформление этой свободы, это было все-таки мной не столь продумано, честно говоря, потому что это — для людей, умеющих мыслить финансовыми категориями, размышлять очень материально. Для меня самым главным было — это свободная самостоятельная республика. Конечно, никто не мог представить, насколько сложно все это. Демократия — это очень непросто.

Недавно я читала воспоминания Ильмара Раамота. Его родители очень много вложили в освобождение и становление первой республики в начале прошлого века. А сам Ильмар — активный человек 20-30-х годов. И его описание тогдашней политической жизни до того совпадает с сегодняшней нашей, что немножко грустно и немножко смешно. Вывод: не надо идеализировать никого и ничего. И политика, и демократия — это сложно, и должно быть сложно.

Я думаю, чтобы понять роль каждого из нас, надо немножко дольше пожить в свободной республике.

Нужно быть смелым, честным и высказывать свое отношение к происходящему.

Ну, и правительство, и политики вообще должны раскрывать правду о проблемах, которые пока еще неразрешимы, потому что мы просто очень бедные еще. Надо открыто говорить, например, почему пенсии маленькие. Нужно больше открытости, тогда бы и люди лучше понимали ситуацию. А замыливание проблем только усложняет, усугубляет их.

А вообще надо очень долго и постоянно учиться, несколько поколений должно прожить в условиях свободы и учиться демократии — власти народа.

- Чем вы сейчас занимаетесь?

— Я живу в католическом монастыре в Пирита и занимаюсь мечтой своей жизни — организую паломническую дорогу из Пирита в Вастселийна (Юго-Восточная Эстония). Это замечательное занятие. Живу в монастыре, но я не монашка. Когда-то я помогала этому монастырю строиться, место получить, но последние три года занимаюсь этой дорогой. Мне это очень нравится!

От Эстонской ССР к современной Эстонии: что изменилось

ЭССР стала Эстонской Республикой 25 лет назад. Как изменилась жизнь в стране во всех сферах общественной жизни - в трудовой и коммунальной, в образовании, что стало с ценами и товарами.

© Sputnik/ Юрий Абрамочкин

Борис Григорьев

Четверть века прошло с тех пор как Эстония из Эстонской ССР окончательно превратилась в Эстонскую Республику. Самое время подвести некоторые итоги – что изменилось в нашей жизни и в какую сторону? Не претендуя на истину в последней инстанции, давайте сравним.

Трудовая сфера

В Эстонской ССР безработицы не было, а любой принципиально неработающий человек считался тунеядцем, к которому применялись меры государственного и социального воздействия. Именно поэтому многие творческие люди были вынуждены официально устраиваться где-то дворниками и кладовщиками. Вместе с тем всеобщая трудовая занятость позволяла каждому человеку иметь хоть какой-то доход и социальные льготы, порой по своей ценности превосходившие сам основной доход. К социальным благам относились бесплатные профсоюзные путевки на санаторный или курортный отдых, пионерские лагеря для детей, бесплатное образование всех уровней, бесплатная медицина и многое другое.

В современной Эстонии  безработица существует. По сравнению с другими европейскими странами она сравнительно невелика, однако держит в напряжении практически любого работника. Действующее законодательство позволяет уволить работника достаточно просто, а профсоюзное движение в современной Эстонии (в отличие от соседней Скандинавии) находится в зачаточном состоянии, не играя практически никакой роли при принятии важных государственных решений, касающихся интересов работников.

Потеря работы часто оборачивается для людей личной трагедией, так как это грозит возможностью выселения из квартиры, потери медицинской страховки и многими другими бедами.

Пенсионная система

Изменилась за четверть века и пенсионная система. Если раньше женщины могли выходить на пенсию в 55 лет, а мужчины в 60, то теперь пенсионный возраст стремится к 65 годам, вне зависимости от пола. Сам размер пенсий хоть в цифрах и увеличился, но все равно не позволяет пенсионерам чувствовать себя столь же вольготно, как это было в советское время.

Коммунальная сфера

Что за четверть века точно улучшилось, так это коммунальная сфера. Многие жившие при ЭССР люди помнят обшарпанные, разваливающиеся жилые дома с грязными подъездами, разбитыми почтовыми ящиками и вечно незакрывающимися дверями. Приличные отремонтированные дома в то время были скорее исключением, чем правилом. Теперь все наоборот – большинство домов Эстонии отремонтированы и содержатся в весьма приличном состоянии. Так же как и дороги. Конечно, и сейчас иногда можно встретить колдобины, но их число не может идти в сравнение с тем, что было во времена Эстонской ССР.

Свобода передвижения

С независимостью, а затем вступлением страны в ЕС жители Эстонии обрели и большую свободу передвижения – не только в рамках территории СССР, как это было раньше. Правда, для многих эта свобода стала не по карману. Одновременно закрылась восточная граница, в результате чего появились жители страны, которые ни разу в жизни не были в соседней России. Кто-то не хочет оформлять визы, на кого-то влияет идеологическая "промывка мозгов", кому-то запрещают ездить туда на месте службе. Вместе с этим рвутся связи с Россией и у русскоязычных жителей Эстонии.

Пресса

В Эстонской ССР выходили многочисленные газеты и журналы, как на эстонском, так и на русском языке. На данный момент в Эстонской Республике не осталось ни одной местной ежедневной русскоязычной газеты, а остающиеся еженедельные издания и несколько журналов представляют собой перепечатки из эстонской прессы, либо предлагают чисто развлекательный контент.

Появившийся Интернет позволил частично закрыть образовавшуюся брешь. Хотя вместе с потерей собственной полноценной прессы русскоязычное население Эстонии потеряло и значительную часть влияния на происходящие в стране процессы.

Гражданство

25 лет назад все жители Эстонской ССР имели одинаковые паспорта граждан СССР.

С обретением независимости было принято решение предоставить гражданство Эстонской Республики лишь потомкам граждан, проживавших в стране до 1940 года. Остальные (в основном русскоязычные жители) для получения эстонского паспорта должны были сдавать экзамены по эстонскому языку и на знание Конституции и проходить процесс натурализации. Не пожелавшие этого сделать получили паспорта иностранцев (так называемые серые паспорта) или гражданство Российской Федерации. Вопрос апатридов в Эстонии не решен до сих пор.

Делопроизводство и образование

Делопроизводство на предприятиях и в госорганах Эстонской ССР велось на двух языках – эстонском и русском. Притом без обязательства непременного перевода документов на тот или иной язык. Среди руководящих работников ЭССР пропорция эстонцев и неэстонцев примерно соответствовала национальному составу населения республики. В нынешней Эстонии численность неэстонцев среди руководства госорганов находится в рамках статистической погрешности.

Среднее образование в ЭССР было обязательным и давалось в зависимости от родного языка учащихся в полном объеме на эстонском или русском языках. Существовало в республике и русскоязычное высшее образование, правда, не по всем специальностям. Некоторые отделения Тартуского университета, к примеру, набирали исключительно эстоноязычные группы, а русскоязычным абитуриентам предлагали отправляться на учебу в вузы других союзных республик.

Теперь высшего образования на русском языке как такового в Эстонии больше не существует, а русскоязычные школы все в большем объеме переводятся на эстонский язык обучения.

Товары и цены

За прошедшее с 1991 года время мы успели забыть о таком понятии как "дефицит", который был непременным спутником жителя Советской Эстонии. Ассортимент товаров за эти годы многократно расширился, правда часто на смену натуральным продуктам пришли искусственные заменители.

Сравнивать цены в ЭССР и современной ЭР довольно трудно, так как изменились приоритеты людей и структура экономики. Кроме того, для перечисления советских рублей в нынешние евро существует много методик. Одна из наиболее популярных приравнивает 1 советский рубль примерно к 10 евро. Если брать эту методику за основу, то получается довольно интересная картина. Километр проезда на такси четверть века назад в ЭССР стоил 20 копеек. Столько же стоила посадка. При переводе в евро это получается 2 евро за посадку и 2 евро за километр, то есть очевидно, что при ЭССР такси было дороже.

В то же время средний размер квартплаты за двухкомнатную квартиру в панельном доме составлял 10-15 рублей в месяц (100-150 евро) вне зависимости от сезона. То есть квартира обходилась дешевле. А если добавить к этому, что сами квартиры (пусть и в длинной очереди) люди получали бесплатно, то у них не было нагрузки в виде жилищного кредита, который сейчас висит многолетним бременем почти у каждой современной эстонской семьи.

Коробок спичек при ЭССР стоил 1 копейку (10 евроцентов), билет на проезд в городском общественном транспорте Таллинна 5 копеек (50 евроцентов). Среднемесячная зарплата служащего колебалась от 90 до 150 рублей (900-1500 евро), рабочего – от 100 до 350 рублей (1000-3500 евро). Плюс существовали доплаты, премии и тринадцатые зарплаты. Средний размер пенсии составлял при Эстонской ССР от 70 до 120 рублей (700-1200 евро). В части последних цифр нынешние пенсионеры могут лишь позавидовать.

Автомобили

На смену советскому автопрому, состоявшему в основном из нескольких модификаций марок "Жигули" (ВАЗ), "Волга" (ГАЗ) и "Москвич" (АЗЛК-ИЖ) пришли удобные западные автомобили. Сначала это были старые использованные иномарки, а с приходом на эстонский рынок скандинавских банков и открытия эры дешевых кредитов – последние достижения мировой автоиндустрии.

Свобода слова

Говоря о советском времени, принято вспоминать о преследовании инакомыслия. Действительно, органы госбезопасности бдительно смотрели за тем, чтобы граждане не сильно грешили против советских порядков. Хотя на кухнях царила полная свобода самовыражения.

В нынешней Эстонии каждый волен выражать свое мнение. В то же время и сейчас за выступлениями зорко следят местные спецслужбы, публикуя списки "врагов народа" в своих ежегодниках. Плюс на выступающих с критикой действующих властей лиц часто оказывается давление через прогосударственные СМИ, родственников и связанный с ними частный бизнес. То есть по сути в этой сфере изменилось не так уж много.

История продолжается

За минувшие четверть века изменился мир и сами люди. Что-то было хорошо в прошлом, что-то лучше сейчас. Для кого-то важна ностальгия о молодости, кому-то дороже нынешние перспективы. Если спросить – в какое время жить лучше – сейчас или 25 лет назад, то ответ однозначен – сейчас. Только потому, что мы находимся в этом времени и сами творим свою историю.