Екатерина из Пюхтинского монастыря: «У меня сердце стало широким-широким…»
Рецензия и отрывок из книги о блаженной Екатерине, несшей своё парадоксальное служение не во времена Грозного и Годунова, а во времена Хрущева и Брежнева. Недавно Пюхтицкий Успенский ставропигиальный женский монастырь (Эстония) выпустил книгу об одной из своих монахинь, блаженной старице Екатерине (1889–1968).
Екатерина Васильевна Малков-Панина была принята в число послушниц Пюхтицкого монастыря в 1922 году, тридцати трех лет от роду. Она любила трудиться, исполняла послушания, но у нее все получалось необычно. Она часто ходила босая, даже зимой. Кожаного ничего не носила, говорила: «Надо подставлять свою кожу, а не чужую».
Блаженная Екатерина советовала послушницам: жить просто, не осуждать других. Говорила, что причина осуждения –невнимательная духовная жизнь. Всех призывала бороться с гордыней, смиряться. Говорила, что гордость – поглотитель всех добродетелей.
Монахини вспоминали, что она иногда налагала на себя особый пост, объясняя это тем, что собирается умирать, и обычно это было к смерти кого-нибудь из сестер. Если же говорила, что постится, потому что готовится к постригу в мантию, – это значило, что должен состояться чей-то постриг.
Из воспоминаний монахини Г.: «Один раз весь пост она лишь святую воду да частицы просфор вкушала, а в Страстную пятницу при всем народе яичко выпила. Кто же после этого поверит, что она постилась! Так она и делала, чтобы не замечали ее подвигов и считали просто глупой».
По ночам она почти никогда не спала, молилась. О приезжих богомольцах она говорила: «Странники Божии – к Матери Божией приехали!» Народ шел к матери Екатерине нескончаемым потоком. Многие приезжали в обитель специально, чтобы повидаться с ней. С каждым годом их число возрастало. На имя настоятельницы монастыря поступало много писем с вопросами к матери Екатерине и с просьбами помолиться. С приходящими к ней мать Екатерина вела себя по-разному: с одним говорила иносказательно, а кое с кем – и просто; с некоторыми подолгу беседовала, а других сразу же с гневом выпроваживала. Души людские были открыты ей. Приносимое ей почитателями тут же раздавала. Денег у себя не держала ни копейки, но раздавала с большим рассуждением.
«Когда я только что поступила в монастырь, было как-то на душе у меня большое переживание, хотелось быть одной и плакать. Но куда бы я ни старалась уединиться – около меня оказывалась мать Екатерина, я тогда еще ее не знала. Сначала я не обращала внимания на ее постоянно льющуюся (как бы про себя) речь, только всячески старалась спрятаться от нее, но не могла. Потом я невольно обратила внимание на то, что она говорила, ибо услыхала в ее словах напоминание о моей прошлой жизни. И поняла, что она знает все: и прошлое, и настоящее мое переживание, принимает во мне участие и сопереживает мне. С тех пор я прониклась к ней благодарностью и уважением».
Екатерина Васильевна Малкова-Панина в молодые годы.
В пятидесятые годы будущая матушка Глафира пришла к блаженной Екатерине вместе со свой подругой, которая, как и она, мечтала остаться в монастыре на всю жизнь. Этой девушке блаженная сказала, что в монастыре она не останется, и прибавила странные слова: «Иди в матушки!» – «Матушки-то ведь – это монахини», – подумали юные ревнительницы иночества и остались в недоумении. Но спустя короткое время не принятая в обитель девушка поехала на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру, встретила там семинариста, который стал ее супругом, принял священство, – так она стала матушкой. А Глафира приехала в Пюхтицкую обитель и осталась здесь на долгую жизнь, проходила различные послушания, возрастая в духовной мудрости.
Однажды у одной женщины, которая была очень предана блаженной Екатерине, случилось несчастие: ее маленький сын упал с пятого этажа. Мальчик еще дышал, но ушибы были такие сильные, что врачи сказали, что, вряд ли он выживет. Убитая горем мать стала кричать: «Мать Екатерина, помоги! Помоги, мать Екатерина!» – к удивлению врачей, мальчик выжил.
В начале 50-х годов служил в обители один иеромонах. Мать Екатерина носила цветной расшитый пояс, как у этого иеромонаха, и все не давала ему проходу: встанет во время службы напротив, ругается и чудит. Вскоре этот иеромонах уехал в мир и женился, сняв с себя сан.
За много лет вперед мать Екатерина знала, кто станет Святейшим Патриархом. И владыке Пимену, и владыке Алексию предсказала она Патриаршество.
В конце 1961, когда над обителью нависла угроза закрытия, блаженная Екатерина перед началом Великого поста 1962 года ушла в затвор, пребывала в посте и молитве до Пасхи... По её молитвам монастырь не закрыли.
Блаженная Мать Екатерина (слева) и мать Феодосия
Из воспоминаний монахини Е.: «Мать Екатерина спросила:
— Ты видишь, как святые идут в храм?
— Нет.
— А я вижу. Они приходят раньше людей. Идут, идут, друг за другом... Иди, иди скорей в храм, пока служба не началась.
Как-то зимой 1968 г. я зашла к матери Екатерине, она меня спрашивает:
— Кто у нас игумен?
— Не знаю.
— Как же ты не знаешь, кто игумен? Кто помогает матушке?
Молчу.
— Вот кто игумен! – сказала она, указывая на портрет дорогого батюшки Иоанна Кронштадтского.
Из дневниковых записей духовника старицы иеромонаха Петра: «Юродство Христа ради или умышленная глупость. Этот вопрос хорошо разъяснила мать Екатерина. «Глупость есть грех, – сказала она, потому что человек не пользуется даром Божиим, закопав свой талант в землю, как ленивый раб». А о себе она сказала: «Я отказалась от своего разума, разумеется, для славы Божией, покорив Ему всю свою волю. Принесла жизнь свою в дар Богу. А Бог дарует человеку благодатный дар высшего рассуждения и прозрения. Откровение же Божие получается через молитву».
Отец Петр, почитая великую подвижницу, принявшую на себя подвиг юродства Христа ради, говорил, что по силе молитвы она ему мать. А матушка Екатерина, прозорливая блаженная, почитала в свою очередь отца Петра, исповедовалась у него и всегда о нем говорила: «Какой это великий светильник!».
Однажды блаженной старице Екатерине было открыто, что во время службы сам святой праведный Иоанн Кронштадтский служил вместе с отцом Петром.
В заупокойном синодике митрополита Мануила (Лемешевского) над именем матери Екатерины было написано: «Из тех, кто не желал быть прославленными».
В апреле 1966 г. архиепископом Таллиннским и Эстонским Алексием, ныне – Святейшим Патриархом, в Пюхтицком монастыре, келейно, в игуменских покоях был совершен постриг в мантию послушницы монастыря Екатерины Малков-Паниной с оставлением прежнего имени. После пострига мать Екатерина стала тяготиться приемом посетителей. Последние годы своей жизни блаженная старица редко выходила из дому, больше лежала. Если вставала и где-либо неожиданно появлялась, то это было большим событием и значило, что в этом доме должно произойти что-то значительное.
У матери Екатерины постоянно было воспаление слизистой рта, она страдала хроническим насморком, в носу у нее были полипы, ей приходилось дышать ртом. Некоторые признаки говорили о болезни желудка, а почти постоянный приглушенный кашель – о болезни легких. Один Господь знал ее страдания, внешне она ничем их не выражала. В одном из последних писем блаженная написала: «Как легко взять на себя подвиг и как трудно его докончить…»
5 мая 1968 года, на празднование жен-мироносиц, мать Екатерина мирно отошла ко Господу.
Господи, упокой душу блаженной Екатерины, со святыми упокой, и её молитвами спаси нас!
***
Между тем, как показал феноменальный успех «Несвятых святых» о. Тихона (Шевкунова), чтение это может оказаться захватывающим.
А религиозная литература, со всеми оговорками, — неотъемлемая (и, хронологически, — бòльшая) часть тысячелетней русской литературы как таковой.
Недавно Пюхтицкий Успенский ставропигиальный женский монастырь (Эстония) выпустил книгу об одной из своих монахинь, блаженной старице Екатерине (1889–1968).
Жизнеописание старицы, воспоминания и свидетельства современников — все это открывает перед читателем совершенно особенный мир монастыря и самòй блаженной Екатерины, — несшей своё парадоксальное служение не во времена Ивана Грозного и Бориса Годунова, а во времена Хрущева и Брежнева так, словно за четыреста лет ничего не изменилось.
ГодЛитературы.РФ публикует рецензию на книгу и, с ведома правообладателей, ее небольшой фрагмент.
Тесный путь
Другие о скором и счастливом замужестве, уютном доме, детях. Очень многие хотели продолжить образование, поступить на курсы, чтобы, выучившись, стать учительницей, врачом, медсестрой и затем отправиться в народ, чтобы служить ему своим бескорыстным трудом…
Разные были мечты — возвышенные, смешные, порой наивные, — но XX век, век-волкодав, смешал их все.
Екатерина Малков-Панина была серьезной девушкой: она увлекалась наукой, поступила в 1906 году и успешно окончила естественное отделение Бестужевских курсов, работала в Энтомологическом обществе. Во время поездки во Владивосток она открыла два новых вида жуков.
Дальнейший путь представлялся ей очевидным — наука, исследования. Первая мировая перевернула привычный мир. Сильное религиозное чувство, желание помочь ближнему заставили Катю поступить на курсы сестер милосердия, работать в бесплатных городских больницах, госпиталях, летучих отрядах, подбиравших раненых на передовой.
Страдания солдат были безмерны, а возможности врачей и сестер порой ничтожны: не хватало не только морфия, но и простых бинтов. Чужую боль юная сестра милосердия переживала как свою. Но и свои беды накрывали с головой: погиб брат, умерла от крупа любимая сестра, сама она тяжело заболела.
А после октябрьского переворота оказалось, что ее знания иностранных языков и европейской культуры, ее опыт в энтомологии никому не нужны. Невозможно было устроиться даже поденной работницей. После долгих мытарств, болезней, потрясений сильно поредевшая семья Малков-Паниных оказалась в Эстонии.
Екатерине было уже тридцать лет, ни мужа, ни детей, и чтобы прокормиться, она работала на огородах под Нарвой. Опять путь ее казался хоть и тяжелым, но ясным: труд ради хлеба насущного и забота о семье брата. А она поступила послушницей в Пюхтицкую обитель.
Жизнь в монастыре тоже была нелегкой, насельницам приходилось ухаживать за коровами, заготавливать на зиму для них сено, выращивать овощи. А ведь кроме забот о подсобном хозяйстве монахини исполняли ежедневное строгое и обширное молитвенное правило.
С первых же дней в обители Екатерина вела себя странно: неожиданно исчезала на несколько дней, уединялась для сугубой молитвы, постилась до изнеможения. Сестры не всегда понимали ее, но любили и старались всегда помочь.
Как образованная молодая женщина может стать юродивой Христа ради? Блаженной, к которой за советом и утешением пойдут несчастные, обездоленные, страждущие?
Пророчицей, предсказавшей многие события монастырской и церковной жизни? Современному читателю трудно себе это представить. В книге мы находим воспоминания монашествующих, родных, паломников, духовных детей матери Екатерины. Все они сходятся на одном: рядом с ними жила святая.
Святость может проявляться по-разному. Порой, даже увидев ее совсем близко, трудно осознать, с чем ты столкнулся. Ходила мать Екатерина по обители и окрестным лесам порой босая, порой в тряпичных опорках, а то и в лаптях.
Легко одетая даже в сильный мороз, в белом апостольнике, худенькая, она могла незаметно появиться рядом с человеком и сказать ему непонятные, сбивающие с толку, но самые важные и нужные слова. Могла и рассердиться, накричать, однако светлые глаза улыбались и излучали только любовь и смирение.
Множество людей услышали от матери Екатерины горькую правду о жизни своей души, благодаря ее влиянию нашли свою дорогу к Богу. Недаром писала она духовной дочери: «Когда я отдала свой ум Господу, у меня сердце стало широким-широким…»
Сегодня на монастырском кладбище, где блаженная Екатерина похоронена среди усопших сестер, ее могилка пользуется особым почитанием. К ней идут с просьбами и мольбами, а уходят с надеждой на помощь и небесное заступничество.
ПЮХТИЦКАЯ ОБИТЕЛЬ И ЕЕ БЛАЖЕННАЯ СТАРИЦА МОНАХИНЯ ЕКАТЕРИНА.
Жизнеописание. Воспоминания современников. Записки инокини Игнатии.
Составитель монахиня Тихона (Проненко).
Куремяэ, Издательство Пюхтицкого Успенского ставропигиального женского монастыря, 2014
Ее замечательные большие серые глаза — иногда по-детски чистые, спокойные, ласковые, улыбающиеся, иногда серьезные, строгие, в другое время грустные, озабоченные, а иногда и гневные — проникали в самую глубь человеческих душ и читали там как бы летопись прошлого, настоящего и будущего.
Между прочим, смотреть ей прямо в глаза мать Екатерина строго запрещала.
Одевалась она тоже своеобразно: летом ходила в черном хитоне, в белом апостольнике, поверх которого надевала черную шапочку или черный платок.
Зимой на хитон надевала какую-либо кацавеечку легкую, иногда подпоясывалась белым платком. А теплой одежды, пальто и платков не носила.
Питанием довольствовалась с трапезы. Сахара не употребляла, а обычно пила кипяток без заварки или воду из источника. Иногда налагала на себя особый пост, объясняя это тем, что собирается умирать, и обычно это было к смерти какой-либо из сестер. Если же говорила, что постится, потому что готовится к постригу в мантию, это значило, что должен состояться чей-то постриг.
К Причастию Святых Таин приступала часто, иногда подходила без исповеди, в таких случаях священник ее не приобщал; она, точно бы причастившись, благоговейно, низенько кланялась перед Чашей и со сложенными на груди руками шла принимать теплоту.
Нередко можно было наблюдать, как во время богослужения в храме маленькая худенькая человеческая фигурка неслышными шагами, точно по воздуху, передвигалась между рядами молящихся: постоит около одной сестры, направится к другой.
Такие действия не вызывали неудовольствия; наоборот, хотелось, чтобы она подошла и постояла около тебя. Души предстоящих в храме ей были открыты, и она подходила к тому, кто в этом нуждался.
«Однажды я пришла в храм с большим горем на сердце, — вспоминала сестра Л. — Во время богослужения душа разрывалась от скорби и слезы лились рекой.
“Иже херувимы…” — полились нежные, умилительные звуки Херувимской песни.
Слышу позади себя легкие шаги, и потом близко — учащенное дыхание. Поворачиваю голову — мать Екатерина…
Она молилась вместе со мной, сопереживала мне… Под сводами храма замирают звуки: “Ныне житейское отложим попечение…” И нет на сердце чувства безысходности, оно сменяется радостным плачем в надежде на милость Божию и умиротворяет скорбящую душу».
Эта же сестра рассказывала, что при встрече с матерью Екатериной у нее почти всегда появлялись слезы покаяния. Тогда старица строго говорила ей: «Перед иконами надо плакать!»
Мать Екатерина пребывала в постоянном бодрствовании, на малое время она погружалась в легкий сон, часто и среди ночи можно было встретить ее на территории монастыря, озабоченно ходящую по двору или очищающую снег с паперти собора. Насельницы спали, а старица, как воин, бодрствовала.
У нее никогда не было постоянной келии или обставленного уголка, как у других монахинь. Ночевала она то у одной, то у другой сестры, а иногда подолгу в каком-нибудь одном месте. Ничего не было у нее своего, кроме разве Евангелия, Библии и некоторых богослужебных книг, да лупы, без которой она не могла читать.
Никто никогда не видел, чтобы она ложилась спать удобно, на кровати, как все. Всегда где-нибудь приютится, так что и ноги протянуть негде. Ночью, бывало, встанет и поет: «Се Жених грядет в полунощи…», но ходит тихонечко, чтобы никого не побеспокоить.
Часто ночью она ходила на монастырское кладбище неподалеку от монастыря и там молилась, поминала усопших. Приходила она с кладбища вся истерзанная, точно избитая кем-то. Иногда хождение ее на кладбище связывали с каким-либо несчастьем, которое случалось в скором времени.
Ночевать и жить она ходила не ко всем монахиням, а лишь к некоторым и по одной ей ведомым причинам. Лишь впоследствии стали связывать ее длительные посещения с последующими событиями.
Обычно она поселялась на длительное время у тех, с кем должна была произойти какая-либо коренная перемена, или должно было случиться какое-либо несчастье, точно она своим присутствием хотела предупредить об этой перемене, а своей молитвой отвратить беду.
Кто тяготился ее внезапным вторжением, кто благодушно терпел, а кто и почитал за честь.
Фото с сайта Пюхтицкого монастыря
Комментарии
Отправить комментарий