По волнам нашей памяти: Ах, это ламповое занятие - звукозапись! (+ 100 магнитоальбомов русского рока)

Кто интересовался новинками современной музыки в 80-х годах, тот сразу скажет, что именно обведено кружочком на этом фото. Именно здесь, на пересечении ул. Энергия и Таллинского шоссе, находилась студия звукозаписи, куда народ приходил за музыкальным свежачком. Процедура была такая - приходишь, выбираешь на стенах из списка, написанного от руки, нужную группу, отдаешь мужчине свою кассету или бобину и через пару дней забираешь уже с записью. Естественно это стило денег, поэтому практиковалась и перезапись в домашних условиях, но качество было уже не то. Для тех, кто еще не стал счастливым обладателем магнитофона, там же за 50 копеек можно было купить маленькие голубенькие пластинки, где на каждой был записан всего один хит. Проигрыватель с пластинками в начале 80-х был распространен гораздо больше и стоял практически в каждой квартире.

Сейчас любой трек можно достать парой кликов, а когда-то люди со всей страны ехали за записями к Сергею Фирсову — одному из первых коллекционеров русского рока и заведующему фонотекой легендарного Ленинградского рок-клуба. Он и поведал журналу «Батенька» о том, как распространялась музыка в восьмидесятых.

Примерно такая аппаратура использовалась в нарвской студии звукозаписи:

***

Когда я попал в рок-клуб, в 1981 году, то практически сразу стал записывать все концерты, которые там проходили, никто до меня этим не занимался. Постепенно вырос большой массив записей. Я обменивался с меломанами из других городов, так и собралась большая коллекция. Сколько единиц в архиве, я даже не считал. Я собирал коллекционные концерты, которые сам записывал, какие-то редкие альбомы, которые до сих пор не изданы на CD. Например, свердловская рок-группа «Водопад имени Вахтанга Кикабидзе», которую мы здесь выпустили на кассетах. Таких групп было достаточно много.

«Работая проводником в поезде Ленинград — Москва, Сергей подключал деку к радиосети, заманивая пассажиров хрустальным звучанием какой-нибудь группы. Сонные обитатели вагонов ручейком тянулись к проводнику с просьбой переписать „запомнившиеся мелодии“. Естественно, не бесплатно. На вырученные средства Фирсов тут же накупал хромовых плёнок».

Я записывал оригиналы альбомов на кассетные деки, причём старался только на западные. У меня были и советские, но их я держал для перезаписи. В восемьдесят четвёртом купил деку Aiwa 220, достаточно хорошую, и всю классику писал на неё. У меня вся коллекция до сих пор хранится на кассетах. Были люди, которые собирали музыку на бобинах, но бобины советского производства были плохого качества, а кассеты — фирменные, они до сих пор живые. Я записывал примерно по сто кассет в день. У меня была куча двойных дек, а дома сидели разные люди, которые помогали мне в этом деле, потому что я один не успевал, надо было ещё по концертам ездить. Янку, Машнина, Летова я записывал дома на специальный стереомикрофон прямо на деку, микшируя гитары через бобинник Akai, поэтому запись получалась очень чистой.

Люди приезжали в Ленинград со всей страны с целыми чемоданами бобин и кассет, со списками того, что им было нужно. Я записывал музыку, исходя из списка, плюс всё то, что выходило. Мне хотелось, чтобы люди слушали и новые группы, а не только те, которые уже были раскручены. Например, меня просили записать пятьдесят бобин «Аквариума», я записывал тридцать, а двадцать — на своё усмотрение. Самыми активными участниками были Москва, Нижний Новгород, Архангельск, Прибалтика (прежде всего Таллин), Киев, Свердловск, Новосибирск, Тюмень, Омск. В Москве в рок- лаборатории был Саша Агеев, с которым мы обменивались новинками, а здесь, в Питере, я работал с Алексеем Вишней, Андреем Тропилло, переписывал у них фактически официально. Ездил я и к Летову в Омск. Вся эта практика существовала долго. Пока были все рок-магазины. В общем, они и сейчас есть, только сейчас всё в интернет упёрлось. Ещё лет десять назад всё продавалось.

Мои вкусы и предпочтения систематизировались где-то к восемьдесят пятому году, когда я начал всерьёз заниматься записью. Самыми популярными были «Аквариум», московская группа «ДК», которую я очень пропагандировал, их продолжатели — «Весёлые картинки», «Браво», «Вежливый отказ», «Ночной проспект», «Звуки Му», «Зоопарк». Ещё ходили записи группы «Россияне». С восемьдесят третьего начали подтягиваться «Телевизор», «Джунгли», «АукцЫон», «Выход». Была совершенно роскошная группа из Архангельска — «Облачный край». В какой-то момент покатил рок из Свердловска: «Чайф», «Наутилус», «Апрельский марш», Настя Полева. Ощутимое вливание произошло от южной волны, появились группы из Киева: «Сахар — белая смерть», «Вопли Видоплясова», «Коллежский асессор». Кстати, из Владивостока в восемьдесят третьем мне привезли группу «Мумий Тролль», я послушал, тогда же стёр и больше никогда не вспоминал о них. Из Тюмени позже пришли «Тёплая трасса», «Инструкция по выживанию», потом, само собой, «Гражданская оборона», Янка и вся волна сибирского панка. В середине восьмидесятых основное и зародилось. Из западных групп хорошо шёл весь классический рок, но я его почти не записывал.
«Фирсов пропагандировал в Питере лучшие образцы столичного рока, а в Москве — ленинградского. В отличие от большинства cвоих земляков, занимавшихся вдумчивым самосозерцанием, Сергей получил реальную возможность слушать музыку разных региональных школ. Во время ленинградских рок-фестивалей он знакомился с иногородними музыкантами и устанавливал с ними прямые контакты. Отбирая из потока присланных кассет наиболее самобытные, Фирсов привозил в Москву десятки альбомов малоизвестных периферийных рок-групп».

За запись я брал какие-то небольшие деньги. Средняя стоимость за бобину с двух сторон была рубля три. Если мне привозили что-то новое-интересное, я писал бесплатно. Если бы я на этом не зарабатывал, я бы не смог пополнять свою коллекцию. В Питере существовал чёрный рынок, но не в том смысле, что было конкретное место, чтобы прийти и купить. Созванивались, приходили домой, приносили кассеты, бобины. Потом я открыл магазин в рок-клубе, и все стали приходить туда — это был самый первый в городе такой магазин. Там уже лежали готовые кассеты, плюс люди могли заказывать записи по каталогу. Потом мы открыли ларёк на Петроградской около метро, но это было уже начало девяностых.

МИХАИЛ ГОВОРОВ, РОСТОВ-НА-ДОНУ:

Многое, конечно, приходило именно от Сергея Фирсова, через вторые, третьи руки, поскольку у него была очень большая фонотека с огромной географией: там были группы от Магадана до Владивостока.

А так я либо писал по почте, либо записывал бобины через товарища, жившего тогда в Питере. В Ростове-на-Дону и Мариуполе мало до чего можно было добраться, это был 1988 год, я ещё в школе учился, поэтому у меня был набор, ограниченный пятью бобинами, и надо было выбрать, что записать. «Телевизор», ДДТ, основные ансамбли можно было достать. Часть «Аквариума», «Калинов мост», «Машина времени», «Кино». Люди сами делали каталоги и рассылали их по почте, записывалось всё на обмен. Вообще через почту можно было много чего достать, это была отличная вещь — обменивались бобинами по всей стране. Кстати, первая выписанная бобина появилась у меня благодаря рекламе в журнале «Аврора». Тогда там был Александр Житинский, который вёл рубрику «Записки рок-дилетанта». Так я записал «Восточный синдром» и Настю Полеву.

Лично к Сергею Фирсову я приезжал только однажды, уже на закате всех этих дел. Кажется, это было в девяносто седьмом. Когда я к нему приехал, на записи у Фирсова планов было громадьё, хотя вот-вот должен был выйти закон о пиратстве, но это никого не смущало. Когда я приехал, выяснилось, что Фирсов на бобины больше не пишет, а пишет только на кассеты. А я притащил с собой огромную кучу бобин, пришлось экстренно доставать кассеты. Я переписал у него все квартирники Башлачева, что-то ещё по мелочи.

Много лет прошло, но я всё ещё помню, как бобина выглядит. До сих пор лежит где-то.