Во вторник, 6 сентября, правление Центристской партии обсудит вопрос об исключении Михаила Стальнухина из партии. Сам политик выходить из партии не намерен. В интервью ERR Стальнухин заявил, что если Центристская партия все же решит исключить его из своих рядов, он сможет продолжить работу учителем.

Также Стальнухин отметил, что не хочет баллотироваться в качестве независимого кандидата на выборах в Рийгикогу. Не видит Стальнухин и потенциальной политической силы, которая могла бы объединить людей, которые, например, были против переноса танка-памятника из Нарвы.

Большое интервью с Михаилом Стальнухиным будет опубликовано на портале ERR на русском языке 6 сентября.

Стальнухин: в Эстонии нет почвы для создания русской партии

Депутат Нарвского горсобрания Михаил Стальнухин заявил в интервью ERR, что если Центристская партия решит лишить его членства, он может продолжить работать школьным учителем, а баллотироваться на парламентских выборах в качестве независимого кандидата он не желает. Стальнухин также не видит потенциальной политической силы, которая могла бы объединить людей, выступавших, к примеру, против переноса из Нарвы танка-памятника.

- С момента переноса из Нарвы советских памятников уже прошло некоторое время. Он состоялся 16 августа. У вас просто все время копился этот эмоциональный всплеск, в котором вы называли правительство "фашистами"? Было ли для вас шоком то, что произошло? Или следовало отреагировать раньше?

- У нас не было такой возможности. Правительство вроде бы дало Нарве возможность самой принять решение, и это то, что мы хотели сделать 15 августа. И то, что было предложено, было компромиссным вариантом. Что мы не будем спешить, а возьмем на себя обязательство подготовить концепцию нового военного музея в Нарве и согласовать технические вопросы. Это была поправка, которую мы предложили горсобранию, но мэр Нарвы понимала, что при таком варианте она не найдет поддержки даже в своей коалиции.

Но теперь мы знаем, что у правительства уже все было готово. Техника была на месте, полицейские жили в Кесклиннаской гимназии, которая сейчас на ремонте.

Люди знают, что рабочих привезли, они находились в Нарва-Йыэсуу, и даже гранитные таблички, которыми появились на месте разоренных памятников, были заранее изготовлены. Это означает, что подготовка к 16 августа шла несколько дней, может быть, недель. Как делали накануне определенных праздников и в "славную" коммунистическую эпоху, к 20 августа определенно необходимо было наконец одолеть этих "красных" там, в Нарве, что позволило бы много и красиво говорить о том, как Эстония решает свои самые важные проблемы. Наверное, была еще и надежда, что люди, слушая это, забудут спросить, почему у нас такая огромная инфляция, почему многократно выросли коммунальные платежи, почему наши предприятия останавливаются одно за другим и т.д.

Поэтому у нас было конструктивное предложение о том, как мы будем вместе решать эту проблему, имеющую сверхважное значение для государства, но у правительства были другие планы.

- Стала ли сюрпризом ликвидация двух памятников на Петровской площади?

- Это шокировало весь город, ведь до этого речь шла только о танке. Но в результате в общей сложности в Нарве удалили пять памятников и два в Нарва-Йыэсуу. У реки стоял камень, на котором было написано, что это место, где погиб лейтенант Графов. Этот камень разломали так, что люди плакали, глядя на это видео. Я сам наблюдал, как на Петровской площади снимали [мемориальные] доски. Все эти вещи, которые убрали – в них нет коммунистической пропаганды, нет никакой идеологии. Там рассказывалось о тех людях, которые погибли на войне.

Напомню, что по соседству с нами, в Вайваре, стоят памятники погибшим членам СС – валлонам, бельгийцам, 20-я дивизия СС. В самой Нарве есть т.н. немецкое кладбище, которое содержится в порядке и т.д. Речь идет о том, что эти люди погибли, и среди них было абсолютное большинство тех, кто вообще не хотел войны, кто был вынужден воевать, потому что это был вопрос выживания.

Когда в дополнение к танку напали еще на шесть памятников, это было как холодный душ. И теперь мы знаем, что правительство хочет действовать и дальше. В Нарве, насколько я знаю, есть еще 20 других мест, где они хотят снять доски с домов или что-то в этом роде.

И в заключение. Я не присутствовал на этой встрече, но члены нашего горсобрания ходили слушать одного господина, который сообщил, что государство ужасно хотело бы, чтобы в Нарве были изменены названия 11 улиц. Я взял наш регистр улиц и нашел в общей сложности 13 улиц, которые носят чье-то имя.

Люди внешне не показали эту волну эмоций и не сделали ничего, чего ужасно хотело бы правительство, чтобы кто-то начал сопротивляться, и тогда можно было бы пролить кровь, а затем получать медали за свою храбрость и т.д. Но люди все это помнят, и с этими эмоциями дело обстоит так, что они находятся внутри нас и никуда не исчезают.

- Но что вы скажете большинству жителей Эстонии, которые проезжали мимо этого танка и терпеть его там не могли? Ведь у нас также совершенно другая трактовка истории. Почему этот танк должен был там стоять, какое было бы решение? Ведь это дело не только жителей Нарвы, это дело всей Эстонской Республики.

- Во-первых, я не согласен с вами в том, что у нас разные трактовки истории. Шла война, и очень ясно, что сражались две стороны. На одной стороне были гитлеровская Германия, Италия, Япония и еще несколько стран. С другой стороны была коалиция, и я напоминаю, что Рузвельт, Черчилль и Сталин лично встречались несколько раз, и все эти военные действия шли согласованно. Вы можете говорить о "красных" памятниках, но я говорю о том, что они были союзниками, союзными силами. Что может быть против этого? Когда это была мировая война и тот же цивилизованный мир, который мы видим сейчас, ясно противостоял Гитлеру.

- На самом деле, наш спор заключается в том, живем ли мы в Эстонии или живем в каком-то более крупном сообществе, в котором с советского времени действуют определенные штампы, определенные представления, которые на Западе уже давно отброшены. Но нам на самом деле надо также рассказывать нарвитянам о том, что происходило в Эстонии в 1945-1948 годах. И вплоть до 1991 года. Обо всем, что здесь творили.

- Разве это организовали эти погибшие солдаты?

- Это организовали те люди, которые поставили туда этот танк.

- Неужели вы не видите разницы между теми, кто организовывал террор, и теми, кто воевал и погиб в войне с фашизмом? Как может быть такая каша в голове? Послушайте, сейчас в Украине идет война. На каких танках ездят украинские танкисты?

- На этом танке Т-34 нарисована красная звезда, и под этим символом в Эстонии было совершено очень много зла.

- Для того, чтобы закрасить эту звезду зеленой краской, не обязательно было красть этот танк и ломать этот постамент. Скажите прямо, что вам не нравится эта красная звезда, хорошо, давайте договоримся, мы выкрасим ее в зеленый цвет. Ее больше не будет видно. Или выкрасим ее в белый цвет. Я не думаю, что вы имеете что-то против белой звезды, на американском флаге их целых 50 штук.

Вопрос в том, что никто не хотел разговаривать с городом по вопросам организации жизни в городе. В течение 30 лет все было тихо, и вдруг возникла необходимость организовать в стране вот такой погром. Я это прекрасно понимаю. Правительство, которое не может справиться с экономическими и социальными проблемами, хочет организовать маленькую победоносную войну. Оно ее организовало.

- Считаете ли вы, что все это произошло бы, если бы Россия не напала на Украину? Взорвали бы т.н. монумент победы в Риге? Ничего этого бы не было.

- Не перекладывайте свою вину на какого-то другого. Как человек, который иногда читает новости, я могу привести десятки и десятки обстоятельств, которыми обосновывают то или иное.

- Похоже, что по поводу истории нам не договориться.

- У нас просто нет такой возможности. Вы явно живете в рамках одного нарратива.

- Я живу в том нарративе, который преобладает в западном мире. Я гражданин западного мира, но мне кажется, что люди, которые защищают этот танк, являются гражданами восточного мира. И в этом главная суть этого противостояния.

- Западный мир, сколько не называй его единым, это самообман. Я прошу прощения. Я, наверное, несколько вышел за рамки приличий. Но я с большим интересом наблюдал в субботу в прямом эфире за тем, что происходило в Праге. 70 000 - 100 000 человек вышли на улицы, чтобы рассказать о своих бедах. Со своими конкретными требованиями. Показывает ли это то же самое единство? Не портит ли это ту картинку, о котором все время говорят, что западный мир един?

- Я совершенно убежден, что в демократической Эстонии осенью и зимой тоже будут демонстрации против того, что у нас высокие цены на электроэнергию и газ, люди не справляются, это естественная часть демократического мира. Так мы и живем, что люди выходят и протестуют. Но этого, кстати, абсолютно не существует там, на восточной стороне от реки Нарва. Там не было ни одной крупной демонстрации против убийства, которое происходит в Украине.

- Ну, у них, вероятно, свое представление. У них свое, у Европы свое, и у Китая свое.

- Я задам очень простой вопрос. Действительно ли все нынешние члены правительства для вас фашисты?

- Те, кто высказывался по этому вопросу, безусловно. Мы еще не зашли так далеко, как в Латвии, где один из депутатов парламента уже предложил создавать концентрационные лагеря. По моему мнению, всех мы, живущие на этой территории, должны быть одним большим, целым народом. Но некоторые люди вообще не хотят разговаривать с частью этого народа. Не хотят давать никаких объяснений, все только в императиве. И как это оценивать?

- Считаете ли вы возможным, что эти события, которые сейчас развернулись в Эстонии, и напряженность, которая присутствует в обществе, дают возможность создать какую-то политическую силу для людей, которые выступали против событий в Нарве, в том числе и для вас? Несомненно, в Эстонии есть десятки тысяч людей, которые не согласны с тем, что делается в Нарве и в других местах Эстонии.

- Нет, я не вижу [такой возможности]. В демократическом обществе обычный гражданин имеет право высказывать свое мнение один раз в четыре года, когда он ходит на выборы.

- Весной следующего года состоятся выборы.

- Да, но у нас, похоже, нет ни одной политической силы, которая взяла бы на себя эти самые основные права и всю эту тематику. Ее просто нет. У нас есть определенный [политический] спектр справа до центра, но левых партий у нас вообще нет.

- Мне самому показалось, что Центристской партии во время этих событий в Нарве удавалось довольно хорошо лавировать. Она воспользовалась своей старой доброй испытанной системой, когда председатель партии Юри Ратас заявил, что танк нужно убрать, и в то же время в социальных сетях русскоязычные политики Центристской партии писали очень горячие тексты. Может быть, именно здесь Центристская партия могла бы вернуть своих русскоязычных избирателей?

- Знаете, я по своей природе очень склонен к компромиссам. Я искал этот компромисс в самые трудные времена и делал все, чтобы не раскалывать общество. Я был за границей, когда мне сообщили о желании правительства вывезти танк, я тогда ничего не знал о памятниках. И [газета] Eesti Päevaleht взяла у меня интервью. И там я высказал мнение, что все должно быть сделано цивилизованно, что город может договориться с государством. Давайте сделаем, как рекомендуется, военный музей. Закрытая экспозиция и т.д.

Я высказал это мнение и получил довольно большую поддержку. Потом я приехал в Эстонию, а тогда стали приходить новости, что техника уже на месте, соответствующее подразделение полицейских уже на месте, рабочие уже на месте, и возникло понимание, что никто и не собирается обсуждать этот вопрос с нами. То есть возможность была, но правительство с самого начала ее обнулило. У них в руках были все карты, они их разметили. У них была возможность инициировать процесс, и они это сделали. У них не было даже плана прийти к соглашению по этим вопросам с каким-либо местным самоуправлением. Они этого не хотели, было нужно что-то другое. Честно говоря, сейчас, зная, что планы пойдут еще дальше, я не знаю, что с этим делать.

Что касается написанного членами Центристской партии, то, на мой взгляд, если где-то объединяется более десяти человек, то, волей-неволей, у них появятся разные мнения по разным вопросам. Все люди разные и могут иметь разные взгляды. Это также моя партия, и я на протяжении многих лет действительно ценил, что, будучи поклонниками идеологии успешного среднего класса, мы все же с пониманием относимся к тому, что люди могут по-разному думать по различным вопросам.

- Можно ли думать так радикально противоположно? Если видно, что вы эмоционально опустошены, и если председатель вашей партии сказал, что этот танк нужно оттуда вывезти, то почему вы сразу не написали заявление о выходе из партии? Ведь правление Центристской партии теперь скорее всего решит исключить вас из партии?

- Потому что у нас коллегиальное принятие решений. Я очень боюсь тех партий, где председатель что-то скажет и все говорят - будет сделано. Должна быть возможность спорить и говорить. Еще раз хочу напомнить, что я дал интервью Eesti Päevaleht, где я в принципе поддержал то же самое. Со всем уважением, демонтируем [танк] и вывезем на территорию, которую город определит как территорию военного музея.
Я сказал практически то же самое, только у правительства оказались несколько иные планы, и нам просто не дали этого сделать. Чтобы все было хорошо и спокойно.

- Что будет дальше? Если вас исключат из Центристской партии и учитывая, насколько популярным политиком вы всегда были в Нарве, у вас также будет возможность пройти в Рийгикогу как независимый кандидат.

- Так далеко я не задумывался. Я знаю, что если я попытаюсь это сделать, все эстонские СМИ будут работать против меня. Так было всегда, когда я сталкивался с трудностями. У меня есть очень конкретные случаи, которыми можно это проиллюстрировать.

У меня есть профессия. Я написал несколько учебников эстонского языка. Один учебник, наверное, уникален в эстонских условиях, его общий тираж сейчас превышает 32 000.

Я сделал несколько словарей и поверьте мне, я очень хороший учитель. Я найду себя работу, которая не такая нервная и требующая таких усилий, как работа в Рийгикогу. Так что для меня конец каждого пути дает возможность выбрать новую работу.

Если Центристская партия примет решение меня исключить, я начну думать об этой теме. Пока такого решения нет, я буду членом Центристской партии и буду думать о том, как привести свою партию к победе на парламентских выборах.