"Всю блокаду я мечтала досыта наесться жмыха"

Летопись блокады, 70-летие прорыва которой отмечалось 18 января, писалась все эти семь десятков лет... А в наши дни она не только дописывается, но и переписывается — профессиональными историками, получившими доступ к секретным архивам. И все же самым заслуживающим доверия источником до сих пор служат рассказы очевидцев. Таких, как наша сегодняшняя гостья, блокадница Валентина Андриановна Ярмолинская.

Новость изнутри

С Валентиной Андриановной мы познакомились в ДК «Ругодив» на праздновании 70-летия — можно сказать, прорыва блокады, а можно — начала второй ее жизни. А затем встретились дома, в ее небольшой квартирке на третьем этаже. Скромной и очень аккуратной несмотря на то, что моей собеседнице 92 года.

По радио зажигают звезды российской эстрады.

-Жду новостей, - поймав мой взгляд, говорит Валентина Андриановна, - теперь передают столько интересной информации... Особенно нравится мне Радио 4: с их передачами ты всегда в гуще событий.

А это для Валентины Андриановны, постоянно жившей «на пределе мощности», очень существенно. И особенно сейчас, когда после нескольких неудачных падений на улице она вынуждена ограничить свой мир стенами квартиры. Но праздники, связанные с блокадой, женщина встречает на людях. Слишком важно, слишком незабываемо.

Как правило, это встречи в кругу нарвитян, членов общества блокадного Ленинграда. Сегодня в организации 154 человека, в большинстве своем это самые молодые свидетели последней войны, но с каждым годом их становится все меньше — в минувшем году не стало 15 нарвских блокадников.

Кто есть кто

Известие о войне застало Валентину Ярмолинскую на пути к исполнению ее заветных желаний: жительница Гатчины год назад стала ленинградкой, а самое главное — студенткой Института инженеров железнодорожного транспорта. Все было здесь для девушки  ново и интересно. Несмотря на сложности студенческого существования, в том числе и материальные,  дни проходили, как теперь говорят, на сплошном позитиве. 

Но в сентябре 1941 года у будущих инженеров началась совсем другая жизнь. 

-Когда немец продвинулся к Луге, нас подключили к работе, необходимой для обороны Ленинграда, - вспоминает Валентина Андриановна.- В дневное время мы рыли окопы, а вечером и ночью дежурили на чердаках, тушили зажигательные бомбы, которые сбрасывали немецкие бомбардировщики.

Чем плотнее сжималось кольцо блокады, тем тяжелее становилась жизнь ленинградцев, тем горше испытания, поджидавшие Валентину и ее друзей. 

- Первое время занятия в институте еще шли, - вспоминает нарвитянка.- Но  мебель, которую с разрешения ректората использовали для отопления «буржуек», довольно скоро закончилась, в аудиториях установился жуткий холод. На том наше обучение и остановилось. 

Обитатели общежития страдали от антисанитарии...  На удивление, душ здесь работал, и этой привилегией студенты, конечно же, активно пользовались, но вши и чесотка были неистребимы.
Однако главным врагом студентов был голод. Он запечатлелся в памяти Валентины Андриановны множеством эпизодов, множеством человеческих трагедий.  

 Голодными чувствовали себя постоянно. .. Лично мне за все время наесться удалось пару раз, я в буквальном смысле заплатила за это кровью: сдала ее для нужд военных госпиталей.  После сдачи мы получали талончик: шли в ресторан и там нас угощали обедом из двух блюд. Правда, моя «подработка» закончилась не успев начаться: во второй раз я решила сдать уже не 150, а 200 граммов крови. Да, видно, переоценила себя: упала в обморок, еле опомнилась. Отчетливо помнит участница блокады и тот день, когда в результате  бомбежки  в Ленинграде сгорели Бадаевские склады, на которых размещались основные запасы городского продовольствия.

- С этого места во все стороны растекались тонкие ручейки сожженного сахара. Он был перемешан с землей. Но люди этим не гнушались — брали  застывшую смесь и пытались ею насытиться...
Конечно, помнится этот день еще и тем, что с него начался самый голодный период блокады —125 граммов хлеба в день и больше никакой еды. Нарвитянка не забыла, как мечтала после войны наесться досыта жмыха. 

За водой студенты ходили по Невскому проспекту, который с Пулковских высот легко простреливался. Брали воду из длинной проруби — стоя на коленях, кружками.
-  Так вот идешь, вернее, тащишься за впереди идущим, и вдруг он падает без сил  и  лежит уже бездыханный...  Или проезжает мимо полуторка, а из нее окостенелые руки-ноги торчат, - тяжело вздыхает женщина.  

Валентина Андриановна оказалась среди тех избранников судьбы, которым удалось выехать из блокадного Ленинграда  до полного снятия блокады, произошедшего 27 января 1944 года: было принято решение эвакуировать Институт инженеров железнодорожного транспорта в Ярославль. Но смерть и скорбь не желали оставлять их и на этом пути. 

-Как сейчас помню: едем мы по Ладоге, а впереди нас — машина, полная ребят из ПТУ.  И вдруг в машину попадает бомба и за считанные секунды все они уходят под лед.

Другая жизнь

С институтом Валентина не поехала,  познакомившись на поезде с девушкой, отец которой работал в благополучной по тем временам  Караганде. Наша героиня проработала там в детских учреждениях до конца войны, восстановившись благодаря сердобольным коллегам и психологически, и физически. И все же не было  предела радости Валентины, когда она получила письмо из института: можно возвращаться и продолжать учебу! 

А несколько лет спустя молодой специалист получила распределение в Эстонию. Вначале работала в Таллинне, затем была направлена в Нарву, где и трудилась до ухода на заслуженный отдых на Нарвской железнодорожной станции. 

Беспокойная должность заместителя начальника («в постоянном напряжении 24 часа в сутки: всем нужны составы, рабочие то выпивши, то с похмелья») не  заслонила от нее мира простых человеческих радостей. Любила участвовать в субботниках, культпоходах в кино, играть в волейбол, много читала — особенно после ухода на пенсию. 

-Всю жизнь я жила, не ожидая помощи, думала, как бы мне кому-нибудь помочь, - между делом замечает  наша героиня. Видимо, поэтому сегодня  она и сама окружена заботой:  дочь, внук и его семья не оставляют родного человека без внимания. И видимо поэтому душа ее не потеряла чувствительности.

3 непростых вопроса:

- Сегодня уже в открытую говорят  о каннибализме в блокадном Ленинграде. Что называется, не нам судить... Но все же поражает  цифра официальной статистики: 3500 случаев. Получается, столкнуться с этим можно было абсолютно запросто?
- … Спускаешься со своего этажа в общежитии,  то там, то здесь видишь трупы. У некоторых вырезаны куски плоти,  в ягодицах, например...

- И все же даже самые радикально настроенные историки говорят о том, что расчеловечения в блокадном Ленинграде не произошло. Что было много и самоотверженности, и героизма. Лично вы встречались с такой человечностью?
-Для меня и героизм, и человечность  соединились в одной истории: мы познакомились с моряками, и  они принесли для меня и моих подруг  сухари. Как выяснилось позднее, стащили их  с корабля. Однако были разоблачены и отданы под трибунал, а затем их расстреляли. Думаю, ребята понимали, на что решались, но все же это их не остановило.

-Как можно было пережить всю эту нереальную жестокость?
-Молодость... Вера в победу...

Татьяна Завьялова

И близко по теме воспоминания нарвитян о Сталниграде в сежем репортаже от TBN-Baltia: