Заметки "приезжего специалиста"

«Приезжий специалист» — это такой специфический нарвский термин, который в довольно широких кругах стал ругательcтвом. С приезжими специалистами ассоциируется все то, с чем в Нарве не согласны: с изменениями в укладе жизни и рабочем распорядке, новыми архитектурными сооружениями и так далее. Странно то обстоятельство, что сравнительно многие эти специалисты приехали из Тарту.

Я отношусь к их числу: я родом из Тарту и приехал жить и работать в Нарву всего год назад. Но стоит заметить, что количество времени, проведенного в Нарве, значения не имеет: есть приезжие специалисты, которые живут здесь более 10 лет, но все равно доверия не заслужили, потому как отношение у них другое, чем у местных. Отношение к тому, как делаются дела. Например, в Нарве не имеет смысла рассказывать об идеях или — упаси боже! —устраивать мозговой штурм.

По крайней мере, делать это следует не в такой же форме, как это происходит в других местах, когда сперва на стол выкладываются все карты, и затем по различным причинам их начинают откладывать в сторону, пока не остаются действительно достойные. Для нарвитянина каждая высказанная идея — это нечто, что завтра будет реализовано, поэтому нужно быть предельно осторожным, чтобы тебя не обвинили в молниеносном сносе, увозе или изменении чего-либо. Посему не стоит путать людей — публично стоит говорить лишь об уже продуманных, конкретных и реальных вещах.

По-другому дела делаются и на уровне местной власти: таких махинаций, как в городах Ида-Вирумаа, в современной Эстонии нужно еще поискать. Чиновники в других наших городах попадаются на нарушениях, и за этим следует народное порицание. Здесь же среднестатистический житель, самое большее, лишь махнет рукой на деятельность отцов города либо тоже захочет урвать кусочек. Ведь все же лучше выть вместе с волками, чем быть в овечьей шкуре.

Нарва — город красивый, по крайней мере, местами. Если взглянуть на карту и нарисовать полумесяц вдоль дороги, идущей от Кренгольма до Нарва-Йыэсуу, то внутри этого контура стоит жить. Здесь расположены старые, красного кирпича казармы Кренгольмской мануфактуры, красивые сталинские дома с некоторыми дополнениями более позднего периода, ухоженные зеленые насаждения и довольно заброшенные романтичные заросли, река, аллеи, променад. Зато в другую часть города особо заезжать не хочется. Это место, которое, похоже, до сих пор делится на микрорайоны. Высокие удручающие панельные дома выглядят так, словно сделаны из лоскутков, потому как владельцы зданий сами решают, как их ремонтировать и что надстраивать. В случае пожара жителям верхних этажей пожарники помочь не смогут: лестницы, не говоря уже о шлангах, до их квартир не достанут.

Нарвитянин гордится собой и своим городом. Выражается это через самоопределение, согласно которому нарвитянин — это особое явление. И хотя некоторая часть жителей Нарвы (да и что скрывать, большая часть членов здешнего горсобрания) не считают его эстонским городом (данное определение требует некоторой гибкости, потому как при столь абсолютном доминировании русского языка нужно быть непреклонным, чтобы хотя бы в таких жизненно важных местах, как аптеки и больницы, продолжать говорить по-эстонски), нарвитянин — не русский и не эстонец. Он — нарвитянин.

Это, конечно, самоидентификация, но какая-то однобокая и безнадежная. Здесь, безусловно, играет роль тот факт, что большинство нынешних нарвитян никак не связаны с «настоящей старой Нарвой». Они или их родители приехали сюда работать после Второй мировой войны. Во-первых, это означает, что у них нет здешних корней и истории. Во-вторых, стоит признать, что приехавшие сюда жили в советской системе на 20 лет дольше, что сильно отразилось на их понятиях. Если в других местах во вновь ставшей независимой Эстонии жизненный опыт старшего поколения уравновешивал советский склад мышления приехавших сюда людей, то отсутствие в Нарве помнящих довоенное время жителей способствовало укреплению советского менталитета. Поэтому не удивительно, что Нарва, как и большинство других городов в Ида-Вирумаа, совсем не такая, как остальные города Эстонии.

Но и русским нарвитянин быть не хочет, потому что, во-первых, это было бы слишком скучно, а во-вторых, исчезла бы возможность выбирать и у той, и у другой стороны то, что нравится. Замечательно ведь иметь эстонскую социальную защиту, ходить за границу в ивангородский магазин и при этом критиковать блага демократии и свободы слова. В своих оценках они опираются на информацию, полученную из российских СМИ, потому как возможности сравнить сказанное в прессе с реальной жизнью в России у них нет. Таким образом здешний житель еще прочнее старается закрепиться на нарвской земле и заявляет, что он — нарвитянин.

В какой-то степени из вышесказаного следует, что Нарва тоскует по побылому величию, хотя то всегда было временным. Да, Нарва была крупным торговым городом, но в Ганзейский союз так и не вошла, а столицей Швеции стать не успела. Вторая мировая война разрушила ее красивый барочный старый город, модные технологии и свободные рыночные отношения — устаревшую крупную промышленность. Даже областной центр был и есть в другом месте. Нарвитянин смотрит на родной город и думает о том, на что теперь могло бы опираться его самосознание. Один из основных вариантов — это утопическая идея заново отстроить старый город, да так, чтобы он был еще прекраснее, чем прежде. Поэтому нарвитянин и борется с новой архитектурой, потому как появление нового — это самый верный знак того, что прошлого уже не вернуть.

Если нужно бороться, то нарвитянин всегда найдет в себе для этого силы и гражданскую активность. Сумеет собрать подписи против возведения нового здания колледжа, потому что, по его мнению, оно не подходит для существующего в его голове старого города; сумеет собрать подписи против реконструкции крепости, ибо проект «не выглядит так, как в прежние времена»; также даст отпор обновлениям вокруг здания ратуши, поскольку и это уменьшает шансы на восстановление старого города. К счастью, есть и такие, кто пришел к выводу, что залог будущего успеха может скрываться как раз в роли площадки для новой архитектуры: так как старинных зданий здесь нет и не будет, а хрущовок хватает и в других городах, то центр Нарвы можно было бы застроить новой, красивой и модной архитектурой.

И хотя на основании написанного мною может сложиться впечатление, что Нарва мне не нравится, это совсем не так. Я научился любить Нарву во всем ее безумии и инаковости. Нарва — это страна чудес, где все еще возможно. Многие вещи, столь обычные в других уголках Эстонии, только и ждут, кто бы их реализовал. Будь то стильное венское кафе, прибрежный ресторан и паб, бассейн, небольшой частный театр и прокат велосипедов или гражданские инициативы по улучшению городской среды или обличению коррупции. Недавно окончившим университет молодым людям стоит обратить свои взоры в сторону Нарвы и этого региона в целом, поскольку здесь сразу же можно получить довольно высокую должность, с которой можно достойно начать трудовую жизнь и резюме. Плюс ценный опыт на всю жизнь. Поэтому рекомендую всем: приезжайте, посмотрите и победите!

Иво Пости, уже год, как директор по науке Нарвского музея. Фото автора.

Контратенор Иво Пости. Фото ohtuleht.ee