В Сбербанке очередь, душно, тесно. На диванчике сидит девочка лет 7-8 рядом с мамой, очень красивая - смуглая, с ресничками, ямочками на щеках. На голове корона из косичек, украшенных заколочками в виде цветов, из прически выбиваются кудрявые тонкие завитки, похожие на пружинки. Белые замшевые сапожки, удлиненный пуховичок с вышивкой. Мама уставшая, сидит немного сгорбившись, смотрит в одну точку. Тоже красивая была наверное - лет 10 назад. А сейчас усталость всю красоту смыла, ей бы отдохнуть, да накраситься, да чтоб радостный блеск в глазах появился... Девочка вертит головой, сама себе кивает так, что прядки-пружинки скачут вверх-вниз, и время от времени начинает мычать:
Одна рука у нее непроизвольно летает, стукает сидящую рядом бабку. Бабка неодобрительно косится, отодвигается от них, насколько позволяет теснота. Девочка пинает ногами стойку стола, задевает стоящую рядом женщину. Мама наклоняется к ней, тихонько говорит:
- Котенок, тише, тут люди. Сиди спокойно, заинька.
Прижимает слегка девочкину руку к туловищу, приобнимая за плечи. Целует в макушку, прямо в серединку короны из волос. Девочка совершенно счастливо улыбается, поднимает лицо вверх, навстречу маме, и вся светится. Трется головой о мамин подбородок, потом носом о щеку, и снова мычит, а мама вскользь оглаживает ее по голове, по плечу, пододвигает ножку поближе, чтоб она не касалась стоящей женщины. Прижимает девочкину головку к себе, смотрит невидящим взглядом вдаль, а девочка всё улыбается, улыбается, не сводя с мамы счастливых глаз, и вдруг громко смеется низким горловым смехом, широко открыв рот и высунув язык.
Когда я был ребенком, взрослые часто доводили меня до слез своими нудными воспоминаниями о том, какое трудное у них было детство, как им приходилось пешком ходить в школу каждое утро 15 километров вверх в гору, а зима тогда длилась круглый год, и ещё они носили пару своих младших сестрёнок туда на плечах и «закорках». Я не знаю, что такое «закорки», спросите сами у бабушки. В их школе была одна холодная комната, туалет был во дворе и до него надо было бежать километр в гору зимой. Мимо Гитлера. Под обстрелом.
В этой комнате учились одновременно 10 разных классов, причём у всех были круглые пятёрки, хотя бумаги и ручек им и не хватало, поэтому они писали карандашами на полях газеты с портретами Сталина на каждой странице во весь разворот. А статьи из этой газеты они сперва читали вслух, патамушта книг тогда тоже не было, а потом использовали в том удалённом туалете, если успевали добежать до него в гору. Патамушта туалетной бумаги тогда тоже ни у кого не было.
При этом они как-то успевали помогать своим родителям убирать коммуналки и чистили там туалеты каждый день! Кроме того, они рубили лес на дрова, топили печи, и чистили по 5 ведер картошки в день, патамушта тогда кроме картошки не было другой еды, но есть её им не давали, а сразу всё забирали для фронта. А ели они очистки от этой картошки и какой-то «жмых». Я не знаю што такое «жмых», спросите сами у бабушки.
Я принципиально не уступаю места в транспорте пенсионерам. Особенно по их требованию. Можете меня забросать яйцами (мужчины) и помидорами (женщины) за неимением первых.
В окно отвернулась и сижу. И начинается в колхозе утро... Вот такая у нас нынче молодежь, неблагодарная. Мы им родину освобождали. Мы на заводах пахали, планы перевыполняли. У нас, видите ли, мораль высокая была! А это поколение не стыда ни совести не имеет, с голыми жо**ми ходит, грубит, нас бедных, на одну пенсию живущих, не уважает. Мы тут последние копейки за проезд в маршрутке отдаем, никаких льгот, еще и место не уступят.
Большинство из нас уже настолько привыкло к интернету и различным интернет-сервисам, что представить свою жизнь без них очень сложно. Давайте посмотрим, как к интернету относится более старшее поколение людей, которым было под 60 лет. Какими сайтами пользуются, что об этом думают.
Под катом коллекция фото и рассказов от самих пенсионеров. Весьма любопытно.
Рак – болезнь хреновая. И для больного, и для его окружения. Деду было за 80, рак у него был выявлен на поздней стадии, и все врачи, так или иначе принимавшие участие в его лечении, сошлись в одном: пациент неоперабелен, да и вообще, неизлечим. Выписали обезболивающие и отправили домой. Умирать.
***
Умирал дед долго.
Настал момент, когда в доме у него постоянно приходилось находиться кому-нибудь из родных. Днём и ночью. Обезболивающие уже не справлялись, и деда корёжило от боли. Боль не давала ему покоя ни днём, ни ночью. Он не мог уже спокойно ни лежать, ни сидеть, ему приходилось постоянно менять положение, двигаться, ходить, хотя на это уже не почти не было сил. Покормить, напоить, уколоть, поднять, отвести, посадить, уложить, укол, таблетка, глоток чая, две ложки каши «через не могу», посадить, отвести, укол, таблетка… Бывало, он ненадолго засыпал, и тогда у того, кто был рядом, появлялось минут 15-20 передышки. Потом всё повторялось. Глоток чая, ложка творога, укол, таблетка…
В последнюю ночь рядом с дедом был я. Укол, таблетка, глоток воды. Он лежит, я сижу рядом, смотрю на ковёр на стене. Глаза слипаются. Тишина. Только его неровное, с присвистом дыхание да тиканье часов на стене.
В Сбербанке очередь, душно, тесно. На диванчике сидит девочка лет 7-8 рядом с мамой, очень красивая - смуглая, с ресничками, ямочками на щеках. На голове корона из косичек, украшенных заколочками в виде цветов, из прически выбиваются кудрявые тонкие завитки, похожие на пружинки. Белые замшевые сапожки, удлиненный пуховичок с вышивкой. Мама уставшая, сидит немного сгорбившись, смотрит в одну точку. Тоже красивая была наверное - лет 10 назад. А сейчас усталость всю красоту смыла, ей бы отдохнуть, да накраситься, да чтоб радостный блеск в глазах появился... Девочка вертит головой, сама себе кивает так, что прядки-пружинки скачут вверх-вниз, и время от времени начинает мычать:
Когда я был ребенком, взрослые часто доводили меня до слез своими нудными воспоминаниями о том, какое трудное у них было детство, как им приходилось пешком ходить в школу каждое утро 15 километров вверх в гору, а зима тогда длилась круглый год, и ещё они носили пару своих младших сестрёнок туда на плечах и «закорках». Я не знаю, что такое «закорки», спросите сами у бабушки. В их школе была одна холодная комната, туалет был во дворе и до него надо было бежать километр в гору зимой. Мимо Гитлера. Под обстрелом.
Я принципиально не уступаю места в транспорте пенсионерам. Особенно по их требованию. Можете меня забросать яйцами (мужчины) и помидорами (женщины) за неимением первых. 
Рак – болезнь хреновая. И для больного, и для его окружения. Деду было за 80, рак у него был выявлен на поздней стадии, и все врачи, так или иначе принимавшие участие в его лечении, сошлись в одном: пациент неоперабелен, да и вообще, неизлечим. Выписали обезболивающие и отправили домой. Умирать.