Хенри Калласте: «Предпочитаю работу, а не компенсацию»

Ровно год прошел с того момента, как начало лихорадить Кренгольмскую гимназию. События, начавшие развиваться в июле 2013-го, привели к выявлению нарушений закона, к созданию внутри школы нездоровой, мягко говоря, атмосферы, к разделению педагогического коллектива на «группировки». Итогом стало увольнение директора гимназии Геннадия Быкова.

Процедура увольнения Быкова заняла почти полгода. На увольнение нового директора понадобилось два дня.

Напомним, что на основании результатов проведенного конкурса на замещение вакантной должности директором Кренгольмской гимназии в марте 2014 года стал Хенри Калласте, руководивший до этого Русской гимназией Тапа. Причины увольнения: аренда кофейного аппарата и «неправильно» запечатанный конверт с результатами экзаменов.

Эта вторая причина кажется более серьезной – она касается исполнения директором своих административно-педагогических обязанностей. Но нет, главным, по мнению Отдела культуры, стал именно кофейный аппарат. Об этой «чашечке кофе» Хенри Калласте рассказывает в нижеследующем интервью для «НГ». Кстати, господин Калласте, как и обещал после увольнения, оспорил решение в комиссии по трудовым спорам. И выиграл этот спор.

О перипетиях своего недолгого пребывания на посту директора Кренгольмской гимназии и своих дальнейших планах рассказал «Нарвской газете» сам Хенри Калласте.

Предваряем «резкие движения» любителей термина «журналистская этика»: интервью с конкретным человеком, где он высказывает свое видение событий, взято после того, как Отдел культуры уже озвучил свои доводы через СМИ. То есть слова Хенри Калласте представляют собой как раз мнение противоположной стороны. Впрочем, журналисты «НГ» готовы выслушать и тех, кто желает оспорить его слова или выразить свое видение ситуации.

Подробно
Господин Калласте отвечал на наши вопросы очень обстоятельно, и мы их практически не сокращали, чтобы читатели смогли представить наиболее полную и подробную картину произошедшего.
- Хенри, сколько времени вы проработали на должности директора?
- Чуть больше двух месяцев, с 18 марта по 27 мая 2014 года. После чего, еще до окончания испытательного срока, получил от Отдела культуры Нарвы уведомление о расторжении трудового договора.
- В какой форме все это проходило?
- В понедельник, 26 мая, ко мне в кабинет пришли госпожа Лариса Дегель и господин Владислав Ильин и буквально бросили мне на стол письмо, где говорилось, что я должен в тот же день, до 17.00, написать объяснительную по поводу подписания мной акта идентификации личности. Я все сделал.
- То есть, все исполнили в точности, ничего не оспаривая? И…
- На следующее утро снова пришли Дегель, Ильин и инспектор по кадрам Изотова, и, так же молча, положили на стол уведомление о прекращении трудового договора. Последним днем моей работы значилось 27 мая. Попросили подписать, что ознакомлен с документом, забрали свой экземпляр и удалились.
- Вы ничего не знали о предстоящем увольнении до визита чиновников?
- Информация по школе ходила, и распространялась она среди «своих» завучем Ириной Янович. Смысл ее высказываний был таков: «Я вам гарантирую, что скоро он здесь работать не будет».
- У вас был конфликт с госпожой Янович?
- Я несколько раз предупреждал завуча о том, что прекращу с ней трудовой договор, если она не будет выполнять свои непосредственные обязанности. А нарушений с ее стороны хватало.
- Что говорилось в уведомлении о причинах расторжении договора с вами?
- Поводов было два. 23 апреля проходил государственный экзамен по эстонскому языку в 12 классе. В школу в закрытом виде пришел пакет с заданиями, я, как положено, в закрытом виде передал его стороннему наблюдателю для проверки. Все было сделано согласно законной процедуре. Когда экзамен закончился, работы гимназистов разложили в конверты, по 10 штук в каждый. Сторонний наблюдатель эти маленькие конверты запечатала, сложила в большой, который я должен принять под подпись и отвезти в отдел культуры. С этим у нее возникли трудности, и она обратилась ко мне за помощью. Я, конечно, взялся помочь, но только начал работу, как она выхватила конверт у меня из рук и резко оторвала липкую ленту. И тут же, со словами: «Ой, я что-то сделала неправильно…», вернула конверт мне. Я постарался всё исправить, аккуратно наклеил липкую ленту так, что конверт даже не помялся. Невооруженным глазом этого даже невозможно было заметить, но, при передаче конверта в Отделе культуры я честно рассказал о случившемся. Сказал, что готов написать объяснительную, что позже и сделал. Конверт с работами был выслан в уезд, а затем в Таллинн, в SA Innove, которое занимается проверкой работ. Если конверт вызывает подозрения, они тут же сообщают об этом. Из Innove в Нарву пришел официальный документ, что никаких нарушений не выявлено. А это происшествие и стало, как мне объяснили, основной причиной моего увольнения.
- А вы сами как оцениваете этот инцидент? 
- Считаю, что ни одного процента нарушений с моей стороны там нет. Но в Отделе культуры посчитали, что, не умея запечатать конверт, я не обладаю нужными качествами и характеристиками для нахождения на посту директора гимназии.
- Однако руководство Отдела культуры причиной увольнение называет не «несоответствие должности», а некие финансовые нарушения…
- Речь идет об «акте идентификации личности». Я рассмотрел, как и положено по закону, три предложения о взятии в аренду кофейного аппарата. Из них выбрал самый недорогой, который можно установить в учительской.
- А при чем здесь кофейный аппарат?
- Я, когда заступил в должность, беседовал с каждым из учителей. Коллектив был очень раздроблен, люди боялись друг друга. Они практически не общались между собой, больше трех человек не собирались. Есть прекрасное помещение, с мебелью, компьютерами, но там никто не задерживался, такая установилась атмосфера, – нельзя. Теперь стало можно, а что может сблизить лучше, чем «посиделки» за чашечкой кофе? Так, кстати, и случилось. Когда кофейный аппарат появился, учителя стали засиживаться в учительской, не спеша, как раньше, убежать с работы минута в минуту.
- Вернемся все же к финансам. Этот прибор был настолько дорог, что вам ставят в вину его покупку?
- Дело не в этом. Аппарат я, во-первых, не покупал, а взял в аренду на три года. Цена ее – 38 евро в месяц. Причем из бюджета не нужно платить ни копейки: аппарат окупается за счет тех денег, которые учителя в него «бросают», – кофе ведь не может быть бесплатным.
- И что же здесь нужно идентифицировать? В чем нарушение?
- Фирма Fusion Varahalduse AS дает аппарат в аренду не сама, а через банк Citadele & Factoring AS. И банк запросил акт, что я как директор гимназии даю согласие на заключение договоров в дигитальном виде. Не заключаю их, не распределяю какие-то средства, не подписываю финансовые документы, а лишь даю согласие, что банк может вести документацию, которая в будущем может понадобиться, в дигитальном виде. Всё. Почему спросили у меня? Потому что арендованное имущество будет находиться именно в гимназии, директором которой я являюсь, и я несу ответственность за его сохранность.
- И в чем же увидели нарушение?
- Не знаю. Акт я подписал и отдал школьному секретарю Елене Ярошенко, чтобы она отправила его по адресу фирмы. Но она вместо этого передала акт в Отдел культуры и своему брату Сергею Никитину, члену правления Нарвского отделения Центристской партии, чем нарушила как свои должностные обязанности, так и закон о защите личных данных. И документ «пошел по рукам».
- Ну и что там нашли криминального?
- Не знаю. Но документ прошел через партию, и начались какие-то политические игры. Подробностей их я не знаю, но что целью было убрать меня, не сомневаюсь. И убрать в пользу Ирины Янович. Некоторое время, после увольнения Быкова, она исполняла обязанности директора, а когда я выиграл конкурс, открыто заявляла, что это временно, и директором все равно будет она.

Причины и следствия
Далее Хенри Калласте говорит о вещах, публиковать которые без согласия полиции проблематично. Речь идет о показаниях Янович по «делу Быкова», о списываемых ежегодно бывшим директором огромных суммах. В принципе, часть этих данных публиковалось в открытом доступе, но в этой части материала как раз можно вспомнить о журналистской этике.
Кстати, в последний свой рабочий день Хенри Калласте Ирину Янович все же уволил, и считает, что сделал доброе дело. Впрочем, восстановлена на работе она была моментально, и на сегодня вновь исполняет обязанности директора.
Но вернемся к судьбе самого господина Калласте.

- Хенри, комиссия по трудовым спорам встала на вашу сторону. Что это означает?
- В первую очередь то, что меня должны восстановить на работе. Должны, но имеют право этого не делать. Таков у нас закон. В этом случае мне полагается компенсация в 10 тысяч евро, а с учетом всех издержек эта сумма составит 13 300 евро.
- Что бы вы предпочли?
- Безусловно, вернуться на работу. Считаю, что даже за два месяца мне много удалось, прежде всего – вернуть в школу нормальную, добрую атмосферу. Люди стали улыбаться! А 13 тысяч из городского бюджета, думаю, можно потратить на другое, более доброе дело.
- Если не восстановят?
- Обращусь в суд. У меня хорошие адвокаты, которые на 120% уверены, что мы его выиграем. И тогда в качестве компенсаций и возмещения ущерба будут фигурировать совсем другие суммы. По самым приблизительным подсчетам, речь может идти о 70 000 евро. Но, повторяю, я бы предпочел вернуться на работу, а не снижать нарвский бюджет. Тем более, что об этом меня просит и коллектив гимназии. Кстати, учителя приходили в Отдел культуры и буквально умоляли руководство не увольнять меня, но чиновники были непреклонны. Видимо, у них свои резоны.

Фото: Ирина Кивимяэ, Виталий Школа, "Нарвская газета"