Пьяные туры изменили взгляды финнов на необъятную Россию. И наоборот. Сегодня мы не замечаем последствий. Полувековая одиссея соседей в Ленинград подкосила даже коммунистический колосс. Хмельной туризм сформировал колоссальный теневой рынок. Заодно это был чисто русский, кабацкий разгул. В основе его лежало доброе слово «дружба», помноженное на наше все – водку.

Все началось после смерти тирана. Того, кто, как известно, поломал отношение финнов к России. Если Ленин дал независимость, а в Финляндии победили белые, то Сталин в 1939 напал. Вскоре территория от Ленинграда до Выборга стала «красной».

В 1956 году Никита Хрущев впервые после раздора посетил Финляндию. Даже парился в бане с президентом Урхо Кекконеном. Это, кстати, потом ему ставилось в вину на Политбюро ЦК партии. На что он прекрасно отреагировал, заявив, что настоящий большевик ради дела может париться даже с дьяволом. И, говорят, тихо добавил в адрес недовольных вождей: «Козлы».

Если кратко, то договоренности оказались просты: Карельский перешеек, как Крым сегодня, навсегда остается в России; навсегда президентом остается и Кекконен; Финляндия не вступает в НАТО. А за это СССР начинает с ней дружить и густо торговать.

Финляндия быстро становится внешнеэкономическим окном в Европу. Торговля процветает до сих пор, а от Кекконена осталась фраза-анекдот: «Если я умру…».

Где торговля, там и туризм.

Разумеется, сначала вес воспоминаний об утраченных территориях помогал чувствам. Финны смотрели на свои заброшенные фундаменты и плакали. Но человек не может жить только прошлым. Память нас защищает, и вскоре оптимизм взял свое.

Финляндия уже тогда была социальным государством, где заграничный вояж не воспринимался полетом на Луну. В профсоюзах были скидки. Пошло продуктивно.

И вот в Ленинграде появились марсиане на своих космических кораблях. Железный занавес проходил по борту автобуса, а на нем были ненашенские буквы. И буквы были разноцветные. Даже прикоснуться к обшивке советскому человеку считалось жутковатым.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаИсаакиевская площадь, начало 1960-х.

Наши люди считали, что все иностранцы похожи на антигероя знаменитого детского стишка Маршака - мистера Твистера. Он с большим пузом, в смокинге, с сигарой и очень противный кровосос. Но и по Маршаку Твистер отговаривает дочку: «Зачем тебе ехать в Советский Союз? Поедем к датчанам и шведам». Заметьте – Финляндии нет.

Но даже дочка прожженного владельца заводов и пароходов сказала: «Хочу в Ленинград».

В 1956 году с визитом доброй воли в страну приезжает Ив Монтан. Он дает по три концерта в день, даже на крупных московских заводах. Глоток свободы. Советские люди вдруг понимают - не у всех, кто живет на Западе, растут рога.

Это метафора отчасти. В культовом вестерне Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих» чекист произносит: «У всех, кто своего брата – бедняка грабит, у всех на голове рога вырастут».

Вначале появление финнов воспринималось по русскому классику басен Крылову: «По улице слона водили».

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаИсаакиевская площадь, 1970-е.

А слоны, как известно, порой шалят. К тому же финны - народ застенчивый. Гулять, как на Руси, напоказ и демонстрировать свои пороки у них не принято. В Ленинграде можно было, наконец, расслабиться. И, конечно, финны тогда еще испытывали комплекс перед шведами. Финны беднее, в Стокгольме на них смотрели свысока, как на деревенских. А в СССР они почувствовали себя англичанами в Индии.

Одеты финны были, как и в наши дни, скромно. Но с точки зрения ленинградцев – роскошно.

А присмотрелись, потихоньку выяснилось, что финны просты.

 «Приехав в страну, старайтесь соблюдать ее законы и обычаи во избежание недоразумений», - это эпиграф к тому же знаменитому стишку о Твистере.

Прошли годы, и финны стали своими. Они соблюдали обычаи. И особенно главную нашу потеху – кабацкий загул. Если бы нужно было выбрать только одну фотографию, демонстрирующую атмосферу водка-туров, то по мне так лучше этой не найти.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаНастоящий валютный бар в Ленинграде, куда вход советскому человеку был закрыт.

Если поначалу барьером для ленинградца был страх, оставшийся от Сталина, то вскоре выдохнули. Серьезным препятствием стал язык.

Фарцовщики образца 1956 года были больше стилягами. Они заканчивали изысканные вузы. Знакомиться с иностранцами ходили в Мириинский театр, внешне не очень отличались от фирмачей.

А тут финский язык. Тарабарщина, по сравнению с французским.

В 1959 году ленинградец Сергей Довлатов, являющийся ныне иконой интеллектуалов, поступает на финское отделение филфака университета. Это не случайно. Довлатов знал, что такое фарцовка.

Точная точка отсчета.

Уже в начале 60-х на Невском проспекте появляются новые герои. Одни облюбовали подоконник витрины Дома книги. Это место намоленное.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаФарцовщики у Дома книги, конец 70-х.

У других были мотоциклы. Это предбайкеры, смотрелись с восторгом. Как лихие флибустьеры. Собирались они, как тогда говорили, на жердочке - у перил лучшего магазина города – Елисеевского. «Фред курил, облокотясь на латунный поручень, Елисеевского магазина. Я знал, что он фарцовщик». – это предложение самого Довлатова из рассказа «Креповые финские носки». Они начинают выезжать на финское взморье – к Зеленогорску. А попадают на великий шелковый путь «Выборг-Ленинград».

До начала 60-х весь импортный ширпотреб шел от моряков, из комиссионных магазинов. И то не для тех, кто в шесть часов утра встает на фабричную смену. Что-то, правда, еще оставалось трофейное – в 1945-ом солдаты и вправду навезли многое.

Вскоре все изменилось.

И вот к середине 60-х в язык горожан врывается великое слово «пурукуми» (purukumi.- фин.). Жевательная резинка. Я уверен будущая присказка «мир, дружба, жвачка» берет свое этимологическое начало в финском языке.

Не шпана, не фарцовщики, а школьники бегали в Эрмитаж. Они считают, что все финны там. На Иорданской лестнице пристают ко всем на вид чужим, предлагая значки с ликом Ленина, и спрашивают мечту: «Пурукуми ё?».
- «Жевка» есть?

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаИностранцы, дети, жевачка.

Членство в комсомоле или наличие пионерского галстука, словно незнание уголовного кодекса, не волновало подростков категорически.

Милиция ловила, сдавала родителям. В семьях шли скандалы с ремнем в мозолистой руке отца. Матери сначала защищали дитя от пролетарского гнева, потом отцы отпаивали жен валерьянкой.

Старое поколение еще знало – от пурукуми недалеко и до измены Родине. А власть пока недвусмысленно намекала – в Магадане не весь снег убран.

Школа реагировала незамедлительно. В стенгазетах печатали заголовки «Они позорят наш класс», из райкомов партии шли секретные указания – проводить собрания и разъяснять, что вражеская разведка засовывает в жевательную резинку тертое стекло.

Верили, но продолжали мечтать о «жевке». Вскоре засомневались. Родилась шутка. Сотрудник КГБ показывает пурукуми и спрашивает: «Что это?».
- Тертое стекло, куриный помет и сметана, - дает правильный ответ ребенок.
Жуешь, значит крутой. Пластик делили на десяток кусочков. Жевали всем двором. Если сегодня подобное и происходит на планете Земля, то только в Северной Корее.

Массовое вовлечение в индустрию финского туризма датируется началом 70-х. 1972-1974 – можно смело назвать взлетом.

В этом месте начинается легенда о сухом законе в Финляндии, здесь цементируются важные идеи для альтернативного власти светлого будущего. Например, смысл валютной проституции.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаИменно так выглядели интердевочки в 80-х. Своего рода плакат: «Welcome».

Но художественный фильм «Интердевочка» покажут через 15 лет.

Финн перестает быть слоном.

Финляндия потихоньку воспринимается как родная Болгария, про которую иронизировали: «Болгарский слон – лучший друг советского слона». Вдруг выясняется, что до Финляндии ближе, чем до Кубы.

В сознании теплится лишь межгалактическое предположение: «Вот американец, это «Да!» В наши дни американец больше «нет», а финн по-прежнему близкий человек. Пусть медленный, но милый.

Vodka tour: Трасса «Виипури-Ленинград»

Четверть века назад путь от Выборга до Ленинграда был куда занимательней дороги из Петербурга в Москву. Герои шоссе - фарцовщики, а впечатления приобретал рабочий человек из капиталистической Финляндии. По ней шли караваны автобусов.

Трасса являлась аперитивом, вызывающим слюноотделение, перед городом грехов имени Ленина. Если в Ленинграде финнов "центровые" к 80-ым годам и за иностранцев не считали, то в Выборге и на трассе они вовсе воспринимались карельскими лесорубами.

Порой по этой же дороге Выборг-Ленинград ездили шведы, но они останавливались на призывы дельцов редко. За это их не любили еще сильнее, чем не любили их финны за средневековую шведскую пословицу: «Шведы бьются до последнего финна».

Правда, порой и они помогали валютчикам. И несущие себя гордо шведы не могли устоять перед темным заработком. Некоторые заключали фиктивные браки только для того, чтобы нотариально легализовать ношение валюты тем, кто заплатил за брак. Делец носил договор и в случае задержания имел алиби.

Норвежцы же слыли за абсолютную экзотику.

Без алиби или взятки можно было уехать в колонию.

Страшно сегодня подумать, но статья № 88 УК СССР – «Незаконные валютные операции» делилась на две части. Первая: до восьми лет лишения свободы, что породило присказку: «восемь-восемь – лет на восемь». Вторая – особо крупные размеры, а они начинались с 10 тысяч долларов - вплоть до исключительной меры наказания расстрел. Валюту называли атомом в руках.

Однако фарцовка для определенной части Карельского перешейка стала естественным приработком. Контакт двух культур происходил, как правило, на придорожных автостоянках и бензоколонках. Стоянки начинались сразу после Выборга - в Светогорске и далее, а бензоколонок было шесть.

Работа не прекращалась и когда основные массы уезжали в Финляндию воскресным вечером. По трассе всегда шли большегрузы, рефрижераторы, частные машины. Водители селились в кемпингах в Дюнах, Ольгино. В отличие от туристов обыкновенных, эти занимались промыслом не для того, чтобы погулять. Везли вещи по-крупному. Если джинсы, то пар по 50.

Дальше исполняли валютное сальто. Джинсы обходились марок в 10, продавали оптом – за 70. 60 марок умножаем на 50, получаем 3 тысячи марок. Поездок могло быть до пяти-шести в месяц. 15 тысяч марок в месяц поболее, чем зарплата водилы даже в Финляндии.

До сих пор я помню имя Окки, а на трассе его звали Аркашка. Имя – Сеппо, прозвище Очкарик. Он работал на приметном желто-белом автобусе. Все знали, что они махровые спекулянты. Иногда даже их задерживали при сделках, но они всегда отказывались от товара. А политика СССР в отношении финнов была чрезмерно вегетарианская – если не разнес гостиницу, то отпускаем.

Риск сесть за валюту или мошенничество на трассе оказывался не сопоставимо меньше, чем в центре Ленинграда. Почти все фарцовщики были местными. И милиционеры оттуда же – из Выборга, Зеленогорска, Светогорска. Они сидели за одними партами, их родители работали на одних предприятиях. Это было больше, чем круговая порука – практически родственные связи, укрепленные удаленностью от мегаполиса и легкой к нему неприязнью.

На стоянках и бензоколонках скапливалось до десяти машин и мотоциклов с фарцовщиками. Когда становилось тесно, случались драки. Больше 200 финских марок с собой не возили – за это можно было присесть. Если что – бежали в лес и закапывали марки в лесу. Потом часто забывали точное место.

Однажды у бензоколонки под Светогорском жулик Воробей при побеге спрятал марок так под тысячи три в лесу. Когда галопом уходил от оперативников – увидел камень приметный. При возвращении оказалось, что камней много, а все деревья похожие. На следующий день с ним прибыла бригада человек в пять. Все с граблями. Работали до ночи. Все листья сгребли в кучки на площади в несколько гектаров. Это был первый случай в мире, когда лес в Советском Союзе вычистили, как английский парк перед Петродворцом. Но, увы, марки до сих пор лежат где-то там.

Старожилы шутят: «Сколько валюты припрятанной не нашли – новую трассу можно было построить». Теперь построили. «Скандинавия» называется. Но на нефтяные финансы.

Серьезные облавы власть устраивала крайне редко.

Автор помнит, что в 1988 году по трассе из Финляндии проехал важный партийный бонз. Его машину перепутали и на бензоколонке начали предлагать «Советское шампанское». Что было! Весь личный состав отдела, работающего по иностранцам, собрали по тревоге, будто в Финский залив атомные субмарины США зашли.

- Если вы не контролируете ситуацию, я вас как внутренние войска вдоль по трассе через пятьсот метров поставлю! – орал начальник подразделения полковник Федотов, присланный в милицию на подмогу из КГБ.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаОблава.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаОблава – вид в упор, первый справа – хмурый полковник КГБ Федотов.

Я с товарищами в ужасе ринулся на трассу, поймал ветерана-валютчика по прозвищу Пусик, вместе с ним попался Скороход. Я лупил в истерике ногами по дверям их «Жигулей» и передавал «эстафетную палочку»: «Если вы не контролируете молодежь, а они — дебилы, не отличают финна от секретаря ЦК, вы у меня с повязками «Народной дружины» будете по трассе рассекать!».

Мы неделю занимались устрашением, которое не имело ничего общего с социалистической законностью. Ловили первых попавшихся фарцовщиков на трассе, выхватывали у них деньги и раскидывали по лесу. Иногда демонстративно сжигали купюры.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаПреступление и наказание на трассе.

Дело, конечно, было не в фарцовке. Наказывали за то, что сор вынесли из избы, да прямо в руки ненавистных всеми начальников от КПСС.

Такие скандалы заканчивались указаниями-фантасмагориями. Помню в тот раз заместитель начальника управления полковник Воротынцев предложил то, что вошло в сборник устных милицейских мифов. Когда я, как ответственный за это «великолепие», честно доложил, что позорное явление нам не изжить, он спросил: «Товарищ капитан, а может быть, рассмотреть вопрос с воздушными шарами?».
На совещании стало тихо.
- В каком смысле? – осторожно спросил я.
- Вы с личным составом по воздуху плывете вдоль трассы, вас не слышно, а сверху передаете по радиостанции координаты валютчиков, - пояснил полковник.
- Я даже не спрашиваю, откуда шары возьмем. Но отчего они обязательно поплывут вдоль трассы? А если ветерок поперек и я в Хельсинки приземлюсь? Я не против, конечно… – уклонился я.

Трасса делилась. От Выборга-Виипури до Зеленогорска-Терийоки. И от Зеленогорска до Ленинграда. До Зеленогорска – была территория областных парней, после хозяйничали городские. Приезжали уже наглые, на иномарках, что считалось вызовом. Но борьба шла с тем же успехом. Они только больше улыбались и откупались по-взрослому.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаЗадержание слева – валютчик, справа – два оперативника.

Приличная гульба начиналась в мотеле-кемпинге «Ольгино». Историй уйма. Предложу ту, что ярче характеризует обстановку. У финна, приехавшего на спортивном, красном кабриолете, его знакомые-спекулянты попросили покататься на шикарном авто. Разбили, аккуратно поставили иномарку на стоянку в «Ольгино», а когда он проснулся после пьянки, рассказали ему душераздирающую историю. Мол, он в невменяемом состоянии гонял по трассе, уходил от милицейской погони, а они были вынуждены за него платить взятки. В результате он еще нашим фарцовщикам еще и заплатил за дружбу.

К 1980 году на трассе уже слышно было имя Юры Комарова – будущего дона трассы, отца «комаровского» преступного сообщества.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаСправа – Юрий Комаров - на светской вечеринке в 2005 году.

Свое мировоззрение он определил одной фразой: «Что я, с авоськой буду ходить?».

Комаров скончался несколько лет назад. Он прошел девяностые, не тужил, но много пил. Похоронен на известном маленьком кладбище в Комарово под Зеленогорском. Вокруг Крестного отца трассы лежат архитекторы, востоковед, исследователь Антарктиды. Недалеко могила одного из символов русской поэзии – Анны Ахматовой.

Выходит, и Комаров причислен к новейшей элите России.

Vodka-tour: Cексуальный Ленинград

Знаменитые финские туры опровергли советскую догму о победе над проституцией. Юридически ее признали только за два года до буржуазной революции в 1991-м. Фактически продажный секс царствовал в центре Ленинграда начиная с 70-х. На нем заработали многие.

Финны тратили, но с удовольствием. Без этого движение "водка-тур" был бы кастрированным явлением.

Образ проститутки кинематограф СССР рисовал в основном в контексте первых лет после Октябрьской революции. НЭП, деклассированный элемент, вульгарные девки с размалеванными бордовой помадой губами.

Фото: с сайта kino-teatr.ruКадр из фильма "Путевка в жизнь". Режиссер Николай Экк, 1931.

Позже на суд зрителя выставляли гулящих. Как правило, с трудной судьбой. Потому что проституции в стране рабочих и крестьян быть не могло. По крайней мере, так считало законодательство, не имеющее форм наказаний за это.

И вот к началу 70-х годов в Ленинграде этот позор стал нормой.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаЗадержанная в Ленинграде в 80-х годах за приставание к финским туристам.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаЗадержанная в Ленинграде в 80-х годах за приставание к финским туристам.

Произошло накопление и переросло в качество. К году так 1973 - 1974-му число финских туристов выросло. Соответственно, фарцовщиков стало больше. Тут, как в спорте: настала стабильность – признак мастерства. А где хмельной туризм, там должны быть и легкие девушки. Иначе это не крупный портовый город, а пародия. Не окно в Европу, а форточка.

Конечно, главным толчком для проституции стала удивительная экономика социализма. Где все планировалось с рвением, а элементарного ширпотреба не хватало. Не говоря уже о модных шмотках.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаИмпортный глянец – картинки мечты.

Девушки просто завидовали.

Отсюда мечта. В девяностые годы она временно превратилась в гордость: «Я - путана». На эстраде популярные певцы завывали: «Россия», «Космос» и «Континенталь» - твои любимые охотничьи места». Это названия знаменитых отелей в Москве. Ленинград тоже не подкачал. В нашей версии это звучало бы так: «Европа», «Прибалтийская», «Москва».

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаНачало 80-х, Ленинград, практически рекламный плакат.

Это сегодня проституция – копеечный бизнес от безнадеги, а тогда зарабатывали за ночь по две зарплаты квалифицированного шахтера из воркутинского забоя.

Основные места были облюбованы быстро. Это гостиница «Европейская», центровые рестораны «Нева», «Север», отели: «Москва», «Пулковская», «Прибалтийская», «Ленинград». На все про все – под сотню красавиц.

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова

Финны хорошо знали эти точки общепита. Их интерес заключался не в том, что финны на секс голодные. Тут дело было в гульбе и атмосфере.

«Проститутка капиталистическая» работает, как безразличный станок. Строго по часам, согласно прейскуранту. Время кончилось – или доплачивай, или с вещами на выход. «Бабочка ленинградская» была воспитана в советской школе. Интернациональная прививка обязывала встречать иностранцев радушно, по-кавказски. Они гуляли с ними в кабаках, танцевали, смеялись, ехали на квартиры, порой с утра карусель продолжалась. Не бесплатно, но в этом не чувствовалось натяжки, когда женщина украдкой смотрит на часы. Они дарили финнам праздник. Практически любовь.

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова

В большинстве своем девчонки были из средней полосы России – Кострома, Ярославль. Здоровый цвет лица, доярки. Питерских было мало. Приезжали в большой город, селились в общежития, устраивались нянями в детские сады, начинали работать швеями-мотористками. Со временем понимали, что при таком подходе к жизни они никогда не смогут купить духи «Шанель № 5», о которых иногда слышали. И выбирали альтернативный социальный лифт.

И хорошо пошло.

Так, например, дамы Лебедева и Пикулина появились первый раз в ресторане «Нева» в 1985 году. А в 1987-м обе уже рассекали на новых «девятках», которые им пригнали из Душанбе за 11 тысяч рэ за штуку. Как тогда говорили, «поднялись быстро».

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаЦентровая девчонка в начале 80-х.

На них зарабатывали и все остальные: швейцары в отелях брали от пяти до десяти рублей, официанты, таксисты – так называемые «отстойщики», что дежурили возле нужных мест, скупщики валюты. Туда же органы правопорядка. На барышнях наживались и спекулянты. Настоящие французские духи тогда меньше 300 долларов на черном рынке не стоили. А пахли они правильно. В смысле, такие женщины.

В интуристских гостиницах работала спецслужба милиции. Эти сотрудники должны были следить, чтобы с иностранцев волос не упал, чтобы в отели муха не пролетела. А проходили толпы.

Как-то раз мой знакомый фарцовщик без стука заходит в служебную комнату милиции в гостинице «Ленинград», а там оперативнику проститутка по прозвищу Осетренок отсчитывает марки.
- Не стремно? – смеется фарцовщик.
- Так все свои, - отвечает офицер в штатском.
Сегодня Осетренок живет в Париже. Скучает жутко.

Работали по путанам и жулики. Конкуренция среди девушек была серьезная. Есть русская поговорка «больше трех баб - это уже массовые беспорядки». Разборки между дамами носили массовый характер. Лица расцарапанные – картинка привычная. Они сдавали друг друга ворам. Жили-то в съемных квартирах. Эти квартиры постоянно обкрадывали. Бывали и нападения.

Большинство работало на «контору» - на оперативников. В отличие от профессионального преступного мира, где подобные связи могли закончиться ударом финки в парадной, девушки часто и не скрывали. Даже хвастались, какой опер лучше.

На меня стучала проститутка по имени Мальвина. Вначале я пытался ее приобщить к конспирации, но потом плюнул. Информации ноль, одни сплетни ночные, а горя хлебнул. Она часто напивалась, ссорилась со своим хахалем, потом приезжала ночью ко мне домой. И не одна, а с баяном. На баяне играла хорошо. Я ее не пускаю, она сядет на ступеньки под дверью и поет. Репертуар в основном был душевный: «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой». Один раз умудрилась приехать с таким же в хлам пьяным финном. Результат: я спал на кухне, а они рухнули у меня в комнате. Как это объяснишь? Такова детективная быль.

Вообще девчонок сажали редко. Если только за отравление финнов клофелином. Это медицинский препарат. Его подмешивали в водку, турист вырубался и приходил в себя в трусах.

Разумеется, они воровали деньги из бумажников, но все это происходило в атмосфере цыганщины, и жалоб поступало мало.

Красавицами были не все. Тем более сегодня, когда кругом на журнальных столиках лежат глянцевые журналы. Но некоторые гремели. Помню Раю-осетинку, Скварцени, Ленку-веселую, Царь-попу. Яркие. Да и головы были на месте. Со всеми подряд в постель не ложились. За ночь могли под полторы тысячи марок заработать. Знали, что, где и почем.

Наконец, в 1989 году Административный кодекс признал это явление. Появилась статья 164 со значком «2». Уникальный исторический факт. Там в комментариях было сказано: «Если у сотрудника милиции есть основания полагать, что женщина занимается проституцией, то…» Штраф сто рублей. Мы сидели и думали: «Короткая юбка и чулки – это достаточное основание или нет?»

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаЗадержанные в отделе милиции за фарцовку и проституцию, начало 80-х.

Вот только с такой жизни большинство из них потеряло. Деньги ушли в песок, тела потрепаны, с репутацией напряженка.

Пару лет назад я случайно встретил в ресторане девушку из прошлого. Когда-то я ее задерживал на Невском. Нам под пятьдесят обоим. Улыбаюсь, спрашиваю: "Кто ты ныне, Тома?" Подсаживается она за мой столик, целует в щечку и тихо говорит: «Жень, мент и проститутка навсегда останутся ментом и проституткой».

 
Фото: из личного архива Евгения ВышенковаОбычная картина в ленинградском ресторане.

Vodka tour: Увидеть Выборг на полчаса

Титул "города фарцовщиков" Выборгу подарили финны, когда в период застоя превратили его в алко-Мекку. Проститутки, водка и мордобой — за эти развлечения соседи щедро расплачивались с выборжанами сигаретами, колготками и джинсами.

Хочешь неверное представление о России – суди по Выборгу. Желаешь понять страну – не ходи в Петербург. Но наше окно в Европу, будто в петербургском дворе-колодце, смотрит на финскую витрину в упор. Мы на двоих договорились о едином пространстве. Центром этой гармонии стал Выборг. С него стартовали знаменитые водка-туры.

Наверное, финны въезжают в Выборг, как в свою прошлую квартиру. Но без реваншистских ноток. Можно вспомнить, что при наступлении Красной Армии в начале июня 1944-го все финское население покинуло город. В пустые стены заселились издалека те, кто не только не знал, что такое Финляндия, но и в городах-то редко бывал. Сохранилась зарисовка: прибывающие везли с собой булыжники. Считали, что в Выборге они не найдут камней, чтобы придавливать в бочках квашеную капусту.

Давно это было.

Начиная с 60-х годов Выборг по шкале европейской ментальности уступает только столицам советской Прибалтики – Таллину и Риге. Если бы мы вновь начали ссориться, выборжане поголовно были бы против конфликта. Как шутил известный в прошлом фарцовщик Клюв, «если им запретят, я тоннель в Лапранту (Лаппеенранта. - Прим. ред.) вырою».

В Выборге есть выражение: пытка надеждой. Тогда жили надеждой, что откроют границы. В наши дни - тем, что в Москве, наконец, оценят Выборг как единственный европейский туристический город в провинции.

Символично, что главной доминантой, вспыхнувших благодаря Хрущеву и Кекконену, отношений стала единственная в Выборге гостиница для интуристов «Дружба». Именно рядом с ней была первая остановка тех, кто на протяжении полувека ездил в водка-туры. Здесь бы памятник нашей пол-литре установить.

Кстати, в центре Выборга есть и своя Красная площадь, на ней тоже есть место громадному Ленину и под ним также совершались всевозможные махинации.

С тех времен у большинства ленинградцев в головах засела легенда, мол, в Финляндии был сухой закон. Отнюдь. Дело было в ценах и поведенческих стереотипах.

К концу 60-х годов бутылка водки в Финляндии стоила примерно 120 марок. Это было дороже, по сравнению с ценами в Европе. В СССР – 3 рубля 62 копейки. На черном рынке финская марка шла за рубль. Считайте сами: более чем в тридцать раз дешевле.

Думать нечего. «Столичная», «Московская», «Сибирская» и даже «Особая». Наливай, да пей. Русские поступали бы похлеще.

К тому же финн – человек скромный. Он и говорит на тон ниже, чем русские. Наша обычная беседа для них воспринимается излишне эмоциональной. В Финляндии не принято ходить по деревне так, чтобы все соседи знали, что ты нажрался. А в СССР их родственники не видели, милиция закрывала глаза. Например, у нас считалось, что самые денежные – это лесорубы из города Пори. Вот лесоруб и ощущал себя белым мистером.

Плюс, что еще важнее, советский человек жил в тотальном дефиците. Коммунисты указывали, что ему носить, что читать и как есть. Если есть. Наверху, вплоть до появления на сцене супруги Горбачева – Раисы, культивировался показной большевистский аскетизм. С начала двадцатых годов печатали тонны рассказов и воспоминаний о том, как Ленин почти падал в обморок от голода, а вожди выгоняли тех партийцев, кто в трудные времена мечтал о масле.

Даже после наступления буржуазной революции в 1991 году телевидение показало документальный фильм про Ельцина. Будущий титан сидел на правительственной даче, обставленной румынской мебелью, и ворчал на внучку, сказавшую слово «кетчуп»: «Ты где живешь? В какой стране? Нашла слово… кетчуп».

Советский человек был похож на филера - серый и незаметный.

Дельта цен у спекулянтов шмотками - астрономическая. Неликвидные джинсы в Финляндии стоили пять марок, то есть пять рублей. А дельцы в Выборге покупали их за 100 марок – 100 рублей. Перепродавали за 150.

Туризм развил возле границ с СССР бизнес – называли такие магазины кирпатория. Дешевые вещевые рынки для отъезжающих.

При учете, что в ресторане можно было компанией погулять за 25 рублей, смешно обвинять финнов в стяжательстве.

Миры капиталистический и социалистический оказались похожи. Водители финских автобусов, грузовых автомашин вели себя также, как и наши дальнобойщики в престижной компании «Совтрансавто». Все спекулировали. Одни на ввоз, мы - на вывоз.

При всем катке коммунистической морали и законов Выборг был менее запретным местом для контактов с финнами. А власть лояльнее – сама финское носила. Без обид, но за Выборгом закрепилось прозвище «Город фарцовщиков». В Выборге знали финский язык хорошо. Местные заказывали в Финляндии учебники финского языка, которые издавались в Карелии.

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова

Не то, что в Ленинграде – две фразы и счет на пальцах. Доходило до конфуза. За одним фарцовщиком закрепилась кличка Хевон после того, как над ним пошутили. Его научили говорить: «Олен хевонен?» - сказав, что это переводится на русский, как «что-нибудь продаешь?» А это значило: «Я - лошадь». Финны удивлялись, а весь Невский проспект ржал.

Как мы уже говорили, первая остановка - возле гостиницы «Дружба». Иногда на площади у вокзала, что в ста метрах от «Дружбы».

В «Дружбе» было постное советское кафе на первом этаже. Финские туристы забегали туда на полчаса. А на стоянке автобусов всегда работала дюжина молодцов. Это были люди с положением в обществе.

Скупка начиналась отсюда. Делали деньги спокойно - местная милиция брала по три рубля с человека и сама приглядывала за рисками. В самой «Дружбе» был пикет милиции, где постоянно дежурил оперативник Володя-Рыжий. В кудрях такой, в конопушках. Этот брал по семь рублей. А когда доходило до споров о мзде, то возмущался: «Креста на вас нет – питерские по четвертаку заряжают». И был прав.

Они не считались продажными, так как делились с начальством.

Типичная характеристика на сотрудников.

Даже выборгский городской отдел КГБ через них заказывал сигареты и мелочевку. Лишь иногда на служебных собраниях ответственный работник партии возмущался: «До каких пор это будет продолжаться?!»

- До полной победы коммунизма, - раздавались смешки из зала.

Комсомольцев, радеющих за порядок, в Выборге не было. Плакатным энтузиазмом не пахло. Здесь за такие выходки могли вечером и голову разбить. Ведь все друг друга знают, здороваются, из одних яслей. Ленинградцы совались только по разрешению местных. Бейсбольных бит тогда не было, а насовать могли в удовольствие. Боксеры еще в моду не вошли, крепкие парни были лыжниками и пловцами. В Выборге процветали эти спортивные клубы.

До середины 80-х самым авторитетным был Виталий-Чинарик. Он приехал в шестидесятых в Ленинград цирковым артистом – воздушным акробатом. Был сильный и ловкий. Давал, как говорится, иллюзион.

Скупали вещи. Валюту редко. Вещи – это свитера, джинсы. Джинсы шли не американские. Конечно, в топе была марка «Сеппеле». Но о брендах потом. Обувью интересовались крайне редко. Больше ходовым товаром. Так, фарцовщик по прозвищу Муха в 1980 году скупил махом полторы тысячи колготок по рублю, а в Ленинграде у гостиницы «Москва» сбросил их оптом по семь рублей. Наши дамы носили толстенные коричневые чулки с подвязками. Как говорили, «сбруя, баржу можно таскать». Если новый «Жигуль» стоил чуть больше четырех тысяч рублей, то за полчаса Муха заработал больше, чем Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев за год.

Им был чужда риторика советского плаката «Накопил – машину купил».

Фото: http://fotki.yandex.ru

У жуликов даже пошла ироничная мода на копилки из Финляндии. Одна такая до сих пор хранится у автора на даче в Сосново, когда-то – Рауту. Как талисман того времени.

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова

Фарцовщики наживались на разнице в цене, а финны, как говорят до сих пор в России, отбивали поездку. То есть гуляли бесплатно. Турпутевка финнам обходилась где-то в 120 марок.

И как ахал когда-то жулик Воробей: «Сколько кошельков украл, а меньше тысячи марок за раз не было». И добавлял: «Живут же люди!»

Фото: из личного архива Евгения Вышенкова«Воробей» в 80-е годы.

На таможне в Торфяновке финнов не проверяли. Хотя знали, что везут вещи на погулять. Иногда сами покупали на скорую руку футболки, иногда брали презенты – в основном сигареты. А это было в те годы не смешно. Блок «Мальборо» стоил на черном рынке – 35 рублей, а зарплата таможенника – 150 рэ.

Однажды КГБ даже накрыл электриков на границе, которые между двумя пунктами пропусков умудрялись несколько лет продавать водку. Из этого факта весной 1980-го года сделали показательный процесс. По телевизору их показывали. В Выборге смеялись: «Удивили! Да мы так живем!»

На черном рынке Выборга долларом и не пахло. Все со всеми расплачивались марками. Первый «Форд» с автоматически поднимающимися фарами появился в городе так: к владельцу иномарки подошел официант из ресторана «Башня» и «убил» финна ценой в 70 тысяч.

Точно так же, но в не сопоставимо меньших масштабах, вели себя те советские счастливчики, которым власть разрешала махнуть за границу. Говорили, «за бугор». Только наши вывозили, а не ввозили. Покупали рулоны кримплена за копейки, которые потом сдавали в комиссионные магазины. А тащили джинсы. На большее им при пересечении границы валюты не давали.

Финны у нас в гостях смотрели на нас свысока, мы выглядели на Западе униженными. Строка Маяковского, превратившаяся в лозунг «Читайте, завидуйте, я - гражданин Советского Союза», - стала грустным анекдотом.

В Выборге было два комиссионных магазина. Внутри всё «Мэйд ин Финланд». Сюда приезжали из Ленинграда за популярными енотовыми шапками с кожаным верхом. Уникальность «комков» заключалась в том, что Выборг не накрыла волна польских подделок, которая к середине 70-х уже захлестнула Ленинград. В городской порт польский «Левис» и «Адидас» шел контрабандой в промышленных масштабах и дальше расползался по стране.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаИзъятие польского контрафакта в 80-е годы.

А Выборг за счет Финляндии держался, как линия Маннергейма.

Вот с кривой на графике проституции в Выборге было неважно. Продажная любовь уступала по качеству ленинградским красавицам. Девки спали за выпивку, за прикосновение к потустороннему миру, за импортные сигареты.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаПредел мечтаний советских девчонок после веселья с финнами.

Сто марок был потолок. Правда, в сотне номеров «Дружбы» останавливались только те, кому лень было доезжать за весельем до Ленинграда. Между собой девчонки объясняли тягу к ним финнов тем, что они рано женятся.

Также Выборг хорошо зарабатывал на выезде. Приезжали в четверг-пятницу, уезжали - в воскресенье-понедельник.

При отходе с исторических земель еле дышали, соображали через раз. Доторговывали теми остатками, что не прогуляли за тур. Иногда снимали с себя одежду. Особо лихие зимой приезжали в Финляндию с голым торсом. Бартер шел своеобразно и уже не в пользу финнов. Их обманывали – совали поддельные деньги, сталинские облигации, прочие фантики.

Фото: из личного архива Евгения ВышенковаОблигация займа 1954 года, она ничего не стоила, их всовывали вместо рублей.

Финны были очень доверчивы. При массовом лукавстве, всегда давали деньги вперед. Сопровождающие финнов старались не выпускать их из автобусов.

Отвлекая водителей, вынимали сумки из багажного отделения. О технике и разнообразии этого промысла, конечно, поговорим. Но чуть попозже.

И самое главное – мы расскажем, как финские мошенники нанесли ответный удар.

А финны обыкновенные считали, что где-то потеряли вещи. Если и жаловались в милицию, то сотрудники им рассказывали, что никакого преступления не видят – они просто оставили вещи без присмотра. Финны не трезвонили. Рекламы из печали не делали. Заодно статистика МВД была в полном порядке.

Но грабеж был в среде деловых людей запрещен. Обманывай, но не нахальничай. Во-первых, не было смысла, во-вторых, за это наказывала милиция. Тут точно сядешь как нарушитель негласной конвенции.

В заключение вспомним, что кроме водки финны увозили обыкновенный русский хлеб и булку. Ну, нравился он им. Рядом с гостиницей «Дружба» был магазинчик, там они и покупали. Для нас это было диковинно.

Еще неплохо шли добротные русские веники. Странно, но это так. Существует история-байка: парень просыпается с похмелья, в кармане – 20 марок. Он шел на рынок и покупал 25 веников. Их к вечеру возле «Дружбы» продавал по 15 марок. Итого: 375 рублей. Больше чем инженер зарабатывал за три месяца. Кто сможет устоять против этой логики, может бросить в бизнес на вениках камень.

Теперь на трассу Выборг-Ленинград. Дистанция – чуть больше ста километров. Она монотонна, там круговая порука, временами опасная.

А сегодня возле гостиницы «Дружба» нет интриг. Заполняется она лишь летом. На террасе можно встретить пожилых финнов, которые тихо разговаривают и смотрят на единственный в России замок. Пусть шведский. История дает больше занимательных сюжетов, чем выдумка.

Владельцем «Дружбы» является самый влиятельный бизнесмен Выборга – Александр Петров. Когда-то, в советские годы он после армии начал свой трудовой путь электриком по лифтам в «Дружбе». Он не испачкался в девяностые и стал капиталистом. Его дети обогнали отца. Виталий Петров – единственный россиянин, который выступал на гонках «Формулы-1», а Сергей – классический музыкант, которого приняли без экзаменов в консерваторию Вены.

Так дружба родила новую нацию.

Евгений Вышенков, "Фонтанка.fi"