Конец мужчин: как женское доминирование влияет на культуру и общество

Еще 13 лет назад, впервые в истории США, женщины составляли большую часть всей рабочей силы страны. Большинство менеджеров тоже были женщинами. И на каждых двух мужчин, получивших высшее образование, приходилось три женщины, которые делали то же самое. В течение многих лет прогресс женщин в мире и обществе воспринимался как борьба за равенство. Но что если равенство не является конечной точкой? Что, если современное постиндустриальное общество просто больше подходит именно для женщин? Публикуем сокращенный перевод статьи журналистки Ханны Росин для The Atlantic, посвященной беспрецедентной смене ролей, которая продолжает происходить по настоящее время, и ее огромных культурных последствиях.

В 1970-х годах биолог Рональд Эрикссон придумал способ отделить сперматозоиды, несущие мужскую Y-хромосому, от сперматозоидов, несущих женскую X-хромосому. Для этого он отправил два вида сперматозоидов по стеклянной трубке через все более толстые альбуминовые барьеры.

Сперматозоиды с Х-хромосомой имели более крупную головку и более длинный хвост и поэтому, как полагал Эриксон, должны были застрять в вязкой жидкости. Сперматозоиды с Y-хромосомой были «стройнее» и быстрее, а потому могли более эффективно опускаться на дно трубки. Эрикссон вырос на ранчо в Южной Дакоте, где развил в себе старозападную ковбойскую чванливость. По его словам, этот процесс был похож на «разделение скота у ворот». Скотом, оставленным за воротами, были, конечно же, сперматозоиды с X-хромосомой. […]

В конце 1970-х Эрикссон передал этот метод в клиники США, назвав его первым научно доказанным методом выбора пола будущего ребенка. […] Феминистки той эпохи недолюбливали Эрикссона и его типичный ковбойский стиль, словно он сошел с рекламы сигарет Marlboro. Для них и он сам, и его метод разделения сперматозоидов предвещали появление мира-антиутопии с массовым рождением детей преимущественно мужского пола. «Вы должны беспокоиться о будущем всех женщин», — сказала тогда Роберта Стейнбахер, монахиня, ставшая социальным психологом. Стейнбахер предполагала, что нет никаких сомнений в том, что семьи будут предпочитать рождение сыновей, и продолжала жаловаться на то, что женщинам определяют роль «граждан второго сорта», в то время как мужчины по-прежнему доминируют с точки зрения власти и влияния. […]

Эрикссон рассмеялся, когда я зачитала ему цитаты из речей его старого антагониста: редко когда бывает так легко доказать ошибочность ужасного прогноза. В 90-х годах, когда Эрикссон изучил данные двух десятков клиник, использующих его методику, он, к своему удивлению, обнаружил, что пары гораздо чаще запрашивают девочек, чем мальчиков, хотя Эрикссон считает свой метод более эффективным как раз для зачатия последних. По словам Эрикссона, в некоторых клиниках это соотношение достигает 2:1. […]

Еще более тревожным для Эрикссона стало то, что при выборе пола следующего поколения голос мужчины больше не является главным. «Именно женщины принимают все решения», — говорит он. По словам Эрикссона, сначала женщины, звонившие в его клинику, извинялись и робко объясняли, что у них уже есть два мальчика. «Теперь же они просто звонят и [говорят] прямо: „Я хочу девочку“. Матери смотрят на свою жизнь и думают, что у их дочерей будет светлое будущее, которого не было у их матери и бабушки, причем будущее даже более яркое, чем у их сыновей. Так почему бы и не выбрать девочку?»

Почему бы и не выбрать девочку? Практически на протяжении всего существования цивилизации патриархат, насаждаемый правом первенца, был главным организационным принципом — за некоторыми исключениями. Мужчины в Древней Греции перевязывали левое яичко, чтобы произвести на свет наследников мужского пола; женщины убивали себя (или были убиты) за то, что не смогли родить сыновей. В своей знаменитой книге 1949 года «Второй пол» французская феминистка Симона де Бовуар высказала предположение, что женщины настолько ненавидят свое «женское состояние», что относятся к своим новорожденным дочерям с раздражением и отвращением. Теперь же многовековое предпочтение сыновей исчезает — или даже обращается вспять. «Женщины нашего поколения хотят дочерей именно потому, что нам нравится то, какие мы есть», — написала одна читательница в журнале Cookie. […]

Большая семья Эрикссона является такой же хорошей иллюстрацией быстро меняющегося социального ландшафта, как и любая другая. Его 26-летняя внучка — биохимик и занимается генетическим секвенированием. Его племянница изучала гражданское строительство в Университете Южной Калифорнии. […] «Женщины живут дольше мужчин, в этой экономике у них это просто получается лучше. Многие из них оканчивают колледж. Они отправляются в космос и делают все, что делают мужчины, а иногда делают это намного лучше», — говорит Эрикссон.

Мужской пол был доминирующим с самого начала человечества. Но впервые в истории человечества ситуация меняется — и с потрясающей скоростью. Культурные и экономические изменения всегда усиливают друг друга, а глобальная экономика развивается таким образом, что подрывает историческое предпочтение, отдаваемое детям мужского пола, причем во всем мире. Например, Южная Корея за несколько веков построила одно из самых жестких патриархальных обществ в мире. Многие женщины, которые не могли «подарить» своим мужьям наследников мужского пола, подвергались жестокому обращению; некоторые семьи молили духов убить их дочерей. А затем, в 1970-х и 1980-х годах, правительство приветствовало промышленную революцию и начало поощрять женщин выходить на рынок труда. Женщины переезжали в город и поступали в институт, быстро переходя от работы в промышленности к более высоким должностям. Вскоре после этого традиционный порядок начал рушиться. В 1990 году в законы страны были внесены изменения, благодаря которым женщины могли сохранять опеку над своими детьми после развода и наследовать имущество. В 2005 году суд постановил, что теперь женщины могут регистрировать детей под своим именем. И если еще в 1985 году около половины всех женщин, участвовавших в общенациональном опросе, заявили, что «у них должен быть сын», то к 2003 году этот показатель упал до чуть более 15%. Времена, когда в Южной Корее предпочитали мужчин, прошли, и такой же сдвиг происходит сейчас в других быстро развивающихся индустриальных странах вроде Индии и Китая.

До некоторой степени причины этого сдвига очевидны. Поскольку гибкое мышление и коммуникативность затмили физическую силу и выносливость в качестве ключей к достижению экономического успеха, те общества, которые пользуются талантами всех своих взрослых, а не только половины, качественно продвинулись вперед. Другие общества либо следуют их примеру, либо оказываются маргинализированными. […]

В феминистских кругах эти социальные, политические и экономические изменения всегда воспринимаются как медленная и трудная форма наверстывания упущенного в вечно продолжающейся борьбе за равенство женщин. Но в США, наиболее развитой экономике мира, похоже, происходит нечто гораздо более примечательное. […]

Что, если современная постиндустриальная экономика просто более близка женщинам, чем мужчинам?

В течение долгого времени эволюционные психологи утверждали, что все мы следуем принципам адаптации из далекого прошлого: мужчины быстрее и сильнее, они запрограммированы на борьбу за ограниченные ресурсы, что сейчас проявляется в стремлении преуспеть на Уолл-стрит; женщины же запрограммированы на то, чтобы находить хороших кормильцев и заботиться о потомстве, и это проявляется в более заботливом и более гибком поведении, необходимом для того, чтобы привыкнуть вести домашнее хозяйство. […] Но что, если бы мужчины и женщины выполняли не биологические императивы, а социальные роли, основываясь на том, что было более эффективным в каждый конкретный момент на протяжении всей долгой человеческой истории? […] Более того — что, если экономика новой эры больше подходит именно для женщин?

Как только вы откроете глаза на эту возможность, вы сразу же начнете замечать вокруг немало доказательств. […] Еще в 2010 году, впервые в истории Америки, баланс рабочей силы сместился в сторону женщин, которые теперь занимают большинство рабочих мест в стране. Рабочий класс, который долгое время определял представление о мужественности, постепенно превращается в матриархат, в современных университетах и колледжах также преобладают женщины: на каждых двух мужчин, получивших степень бакалавра искусств, приходится три женщины. Из 15 категорий должностей, которые, по прогнозам, будут расти в ближайшее десятилетие, все, кроме двух, преимущественно заняты женщинами. Действительно, экономика США в некотором смысле становится странствующим сестринством: женщины из высшего сословия оставляют домашние дела и начинают работать, создавая рабочие места для других женщин.

Постиндустриальная экономика безразлична к мужской силе. Атрибуты, которые сегодня наиболее ценны — социальный интеллект, открытое общение, способность сидеть спокойно и сосредоточиться, — как минимум не являются преимущественно мужскими. […] Да, в США по-прежнему существует разрыв в заработной плате, который можно убедительно объяснить — по крайней мере частично — дискриминацией. Да, женщины по-прежнему берут на себя основной уход за детьми. И да, в высших слоях общества по-прежнему доминируют мужчины. Но учитывая силы, которые толкают экономику сегодня, эти установки кажутся последним вздохом умирающей эпохи. Десятки студенток колледжей, с которыми я беседовала для этой статьи, предположили, что они вполне могут работать, а их мужья — сидеть дома и присматривать за детьми. […]

Смена ролей, происходящая между американскими мужчинами и женщинами, наиболее явно и болезненно проявляется в рабочем классе. […] Огромное количество мужчин среднего возраста стали жертвами конца производственной эры: большинство из них продолжали работать руками, несмотря на то что спрос на ручной труд снижался. С 2000 года производство потеряло почти 6 миллионов рабочих мест, более трети всей своей рабочей силы. […] Мужчины преобладают только в двух из 15 категорий должностей, которые, по прогнозам, будут расти в следующее десятилетие больше всего: уборщик и IT-инженер. Все остальное оставлено женщинам. […]

Список постоянно растущих рабочих мест сильно связан со старыми стереотипами и привычками, из которых женщины по иронии судьбы извлекают выгоду

Мужчины же оказались на удивление неспособными адаптироваться. В течение всего прошлого века феминизм заставлял женщин делать то, что когда-то считалось противоречащим их природе: сначала приходить на работу в одиночку, затем — продолжать работать, состоя в браке, после — работать, даже когда дома тебя ждут маленькие дети. Многие профессии, которые вначале были прерогативой мужчин, теперь в основном заняты женщинами: на ум сразу же приходят секретарь и учитель. Тем не менее я не знаю обратных примеров. В последние несколько лет школы медсестер изо всех сил пытались набирать мужчин, но успех был минимален. Педагогическим школам тоже приходится нелегко. Диапазон приемлемых мужских ролей изменился сравнительно мало и, возможно, даже сузился, поскольку мужчины начали отказываться от некоторых профессий, в которые пришли женщины. С каждым днем ​​мужчины отстают все больше. […]

Переход экономической и культурной власти от мужчин к женщинам был бы чрезвычайно значительным, даже если бы никогда не распространился за пределы рабочего класса. Но женщины также начинают доминировать в менеджменте среднего звена и делают потрясающие карьерные успехи. По данным Бюро статистики труда, в настоящее время женщины занимают 51,4% управленческих и профессиональных должностей в сравнении с 26,1% в 1980 году. […] Экономика белых воротничков ценит чистую интеллектуальную мощь, которой мужчины и женщины обладают в равной степени. […]

Ближе к вершине пирамиды вакансий, конечно, рост количества женщин останавливается. Выдающиеся женщины — генеральные директора, бывшие и нынешние, настолько редки, что их считают чуть ли не второстепенными знаменитостями. […] Только 3% генеральных директоров из списка Fortune 500 — женщины, и этот показатель никогда не поднимался сильно выше. […] Но хотя женщины — генеральные директора могут быть редкостью в крупнейших компаниях Америки, они высоко ценятся: в прошлом году они в среднем получили более высокие зарплаты, чем мужчины. […]

Когда-то считалось, что лидеры должны быть агрессивными и конкурентоспособными и что у мужчин, естественно, больше и того, и другого. Но психологические исследования усложнили эту картину: в лабораторных исследованиях, имитирующих переговоры, мужчины и женщины примерно одинаково напористы и конкурентоспособны, хотя и с небольшими вариациями. Так, мужчины склонны самоутвердиться, в то время как женщины склонны принимать во внимание права других, однако оба стиля одинаково эффективны, пишут психологи Элис Игли и Линда Карли в своей книге «Through the Labyrinth».

На протяжении многих лет исследователи иногда преувеличивали эти различия и описывали особые таланты женщин в условиях грубых гендерных стереотипов: женщины более чуткие, ищущие консенсуса, привносящие высшую моральную чувствительность в беспощадный деловой мир. В 90-х годах эта область феминистской теории бизнеса, казалось, подтвердила свою точку зрения, однако после последнего финансового кризиса эти идеи получили больший резонанс. Исследователи начали изучать взаимосвязь между тестостероном и чрезмерным риском и интересоваться, не побуждают ли группы мужчин друг друга каким-либо базовым гормональным образом к принятию безрассудных решений. Итоговая картина оказалась зеркальным отражением традиционных гендерных представлений: мужчины оказались на стороне иррациональной и чрезмерно эмоциональной, а женщины — на стороне спокойной и уравновешенной. […]

Если вы действительно хотите увидеть, куда движется мир, то, глядя на текущее положение вещей, вы можете получить лишь часть картины. Чтобы увидеть будущее — рабочей силы, экономики и культуры, — нужно провести некоторое время в университетах и колледжах, где происходит тихая революция. Более чем когда-либо колледж является воротами к экономическому успеху, необходимым предварительным условием для перехода в верхний средний класс, который определяет наше общество. С демографической точки зрения мы с абсолютной ясностью видим, что в ближайшие десятилетия в среднем классе будут преобладать женщины.

Мы все слышали о студенческом гендерном разрыве, но его последствия еще не полностью осознаны

В настоящее время женщины получают 60% всех степеней магистра, около половины всех степеней в области права и медицины и 42% всех степеней MBA. Самое главное, что женщины получают почти 60% всех степеней бакалавра — в большинстве случаев это минимальное требование для благополучной жизни. В результате резкого изменения ситуации с 1970-х годов мужчины теперь чаще, чем женщины, имеют только диплом о среднем образовании. […]

С 1980-х годов, когда женщины наводнили колледжи, прием мужчин рос гораздо медленнее. На протяжении 1990-х годов различные авторы и исследователи мучились вопросами относительно того, почему мальчики, казалось, терпят неудачу на всех уровнях образования, начиная с начальной школы, и определили нескольких виновников: ошибочный феминизм, который заведомо относился к мальчикам как к начинающим агрессорам; различная химия мозга; сложная устная программа обучения, игнорирующая интересы мальчиков. Но опять же ясно лишь то, что высшие школы, как и экономика, теперь ценят самоконтроль, сосредоточенность и коммуникативные способности, которые, похоже, легче даются именно девочкам.

Исследователи предложили множество решений. Растет движение за большее количество школ и классов для мальчиков и за уважение индивидуального стиля их обучения. Некоторые люди думают, что мальчики должны иметь возможность свободно передвигаться по классу, уделять больше времени выполнению проверочных работ или иметь отдельные предметы, которые соответствуют их интересам. […] Большая часть этих «специальных» решений очень похожа на те позитивные действия, которые предлагались женщинам на протяжении многих лет, что само по себе вызывает тревогу.

Изменились мальчики или нет, но время для экспериментов уже давно прошло. Замечательно видеть девушек и молодых женщин, готовых достичь успеха в ближайшие годы. Но позволять поколениям мальчиков чувствовать себя устаревшими и неуместными — это не рецепт мирного будущего. У мужчин мало естественных групп поддержки и ограниченный доступ к социальному обеспечению, группы по защите прав мужчин, которые действительно существуют в США, принимают на себя гнев и обвинения в антиженских настроениях. Браки распадаются или не заключаются, матери осознанно рожают и воспитывают детей без отцов. Рост могущества женщин не только не приветствуется, но и начинает восприниматься как угроза.

Каким было бы общество, в котором женщины находились бы на вершине? У нас уже есть некоторые предположения. Сейчас в когорте американцев в возрасте от 30 до 44 лет впервые больше женщин с высшим образованием, чем мужчин. В 1970 году на долю женщин приходилось 2–6% семейного дохода, теперь же типичная работающая жена приносит домой 42,2% дохода, а 4 из 10 матерей, многие из которых матери-одиночки, являются основными кормильцами в своих семьях. […] Условия брака также радикально изменились: все большее число женщин, которые никак не могут найти мужчин с таким же уровнем дохода и образования, отказываются от брака вообще. В 1970 году замужем было 84% женщин в возрасте от 30 до 44 лет; сейчас их 60%. […]

Социолог Кэтрин Эдин в течение пяти лет разговаривала с малообеспеченными матерями в пригородах Филадельфии. Она обнаружила, что многие из этих районов превратились в матриархальные, где женщины принимают все решения и диктуют, что мужчинам следует и не следует делать. «Я думаю, что феминистки упустили из виду, — сказала мне Эдин, — как много власти имеют женщины, когда они не связаны браком». Она объяснила, что женщины «принимают все важные решения»: рожать ли ребенка, как его воспитывать, где жить. […]

Однако сегодняшняя ситуация не является, как любит говорить Эдин, «феминистской нирваной». Феномен рождения детей родителями, не состоящими в браке, продолжает укореняться: некоторое время оставаясь стабильной, доля детей, рожденных от не состоящих в браке родителей, за последние несколько лет подскочила до 40%. Многие из их матерей испытывают финансовые трудности; самые успешные из них работают, ходят на школьные собрания и делают все, чтобы прокормить детей.

И тем не менее женщины остаются главными. «Изменения в семье за ​​последние четыре десятилетия были неблагоприятными для мужчин и плохими для детей, но не совсем ясно, являются ли они таковыми для женщин», — говорит У. Брэдфорд Уилкокс, руководитель Национального проекта исследования брака Университета Вирджинии.

На протяжении многих лет исследователи предлагали различные теории, объясняющие эрозию брака в низших классах: рост благосостояния или, наоборот, исчезновение работы и, следовательно, мужчин, за которых хочется выйти замуж. Но Эдин считает, что наиболее убедительна теория, согласно которой брак исчез потому, что женщины начали выдвигать условия — и ставят эту планку так высоко, что мужчинам сложно ее достичь. […]

По мере того как традиционный порядок был перевернут с ног на голову, признаки глубинного разрушения стали проявляться в самых разных местах. […] Американская поп-культура продолжает создавать бесконечные вариации образа омега-самца, который находится даже ниже бета-самца в своей «волчьей стае». Этот часто безработный неудачник с проблемами в личной жизни может проявиться как вечный подросток, или в образе мизантропа без толики очарования, или в виде ленивого мужчины, развалившегося на диване. Он может быть милым или не очень, циничным или романтичным, но главное, что он не может понять, как быть мужчиной. […]

В то же время появился новый вид альфа-самок, вызывающий тревогу, а иногда и страх. […] На самом деле чем активнее женщины продвигаются вперед, тем чаще они ведут себя как представители доминирующего пола не только в позитивном смысле. Уровень насилия, совершаемого женщинами среднего возраста, с 1980-х годов резко вырос, и никто не знает почему. В новостях регулярно сообщают о новых женщинах-убийцах.

Между тем «мужчина из рекламы Marlboro», хозяин дикой страны, кажется слишком надуманным и нелепым даже для рекламы. Его современные аналоги — низкорослые мужчины в рекламе Dodge Charger, которая показывалась во время Суперкубка в феврале 2010 года. […] Четверо мужчин смотрят в камеру, не улыбаясь и практически не двигаясь. Их губы не шевелятся, но голос за кадром объясняет их затруднительное положение — то, как их заставили замолчать требования надоевших работодателей, экологических фашистов и женщин. Особенно женщин. […] Затем реклама внезапно переходит к фантазии: к камере устремляется Dodge Charger, а мы читаем надпись жирным шрифтом и заглавными буквами — «последнее пристанище мужчины». Но девиз звучит неубедительно. После такого проявления немоты и пассивности, увиденной в рекламе, за рулем этого зверя мы можем представить разве что женщину.

Анна Веселко

Источник