Сын убийцы-маньяка Андрея Чикатило Юрий оказался в центре внимания украинских СМИ, дав интервью, в котором рассказал, что его папа на самом деле был «хорошим и ласковым» «украинским националистом». И сгубили его злые люди, разумеется, клятые москали, совершенно ни за что. Вот фрагменты интервью Юрия Чикатило.

«Мы смотрели только по телевидению, туда не ездили, там бы нас разорвали. Но отец на суде вел себя неадекватно, или был чем-то наколот, или психическое воздействие… Говорил ерунду, не своим голосом, взгляд дикий… Трудно было узнать нашего ласкового папу…» Оказывается, Андрей Чикатило, по словам его сына, был украинским националистом: «Он активно участвовал в общественной жизни, часто печатался в ростовских газетах, а среди друзей, на “посиделках”, припоминаю, шла речь и о независимости республик, отец, по сути, призывал к изменению строя.

 Говорил, что если бы Украина отделилась, то жила хотя бы, как Польша, а так все деньги забирает Москва, это неправильно. Да, как украинец, он был националистом, это правда. Хотя и 30 лет состоял в КПСС… Но формальных документов, о принадлежности отца, скажем, к Руху, я не видел».

Подумалось мне, что напридумали опять ерунду всякую в свете нынешних политических событий.  Копнул глубже — оказывается не на пустом месте все это.

Вот смотрите «откуда ноги растут»:

В 1992 году в Ростове-на-Дону проходил суд над маньяком Андреем Чикатило. Он избрал неожиданную линию защиты: кроме того, что в зале суда маньяк постоянно оголялся, он объявил себя «украинским националистом», а своих гонителей – ассирийской мафией и Окуджавами.

Маньяк Андрей Чикатило с 1978 по 1990 год совершил 53 доказанных убийства, почти над всем жертвами он совершал сексуальное надругательство. Летом 1992 года в Ростовском областном суде слушалось дело Чикатило. Маньяк предстал на суде украинским националистом, причём себя он часто называл себя в женском роде. Вот краткие выдержки с судебных слушаний.

3 июня. Прокурорское место наконец занято. Судья Л.Б.Акубжанов представляет сразу двух государственных обвинителей – Анатолия Ивановича Задорожного и Александра Борисовича Куюмджи. До конца процесса они будут сидеть рядом напротив клетки, лицом к лицу с Чикатило.

Чикатило: «Отводы у меня обоим прокурорам. А судья связан с ассирийской мафией. Правду затирает. И справка фальшивая. Это судья пишет фальшивки, что я здоров. А меня надо лечить. Судья работает на мафию».

Акубжанов предупреждает Чикатило об ответственности за оскорбление суда, предлагает ему сесть. Тот остаётся на ногах и что-то кричит. Акубжанов снова предупреждает: подсудимый может быть удален из зала суда. Словесным сражением судьи и подсудимого будет отныне начинаться едва ли не каждое заседание суда.

На следующее утро в Доме правосудия состоялось очередное представление.

Чикатило смирно сидит в своей обычной позе – бочком, изогнувшись и ссутулившись. Он, как всегда, отчаянно зевает, и Вадим Кулевацкий, как всегда, выкрикивает: «Что ночью-то делал?». Появляется суд. Все встают, Чикатило тоже. Все садятся. Он стоит. И вдруг одним движением сдергивает рубашку с олимпийской символикой, другим – расстегивает брюки, они падают, под ними ничего нет. Он стоит совершенно голый, белый, каким бывает человек после долгой зимы или многих месяцев тюрьмы. Первыми спохватываются конвойные – они врываются в клетку, натягивают на Чикатило брюки, выволакивают и буквально сбрасывают его вниз по лестнице, скатываясь вместе с ним. Через несколько минут его водворяют на место, уже одетого и в наручниках – чтоб не мог снова расстегнуться.

Судья Акубжанов приказывает конвою впредь в подобных случаях применять силу, вплоть до дубинок. И удаляет Чикатило из зала суда до 2 июля.

+++

Постепенно он меняет тактику поведения, становится резок и агрессивен. Если в мае он ещё давал показания, если в июне больше молчал и с деланным безразличием зевал, то в июле он пользуется любой возможностью, чтобы заговорить. С первой же минуты заседания из клетки разносится глухой голос Чикатило, он никому не даст говорить и мешает слушать.

Он говорит о том, что остается борцом на баррикадах, что скоро родит, что Окуджава (так он стал звать Акубжанова) подкуплен ассирийской мафией и устроил тайное судилище, о том, что первые девять глав его автобиографического романа, позволяющие считать автора великим писателем современности, уже написаны и надёжно спрятаны верными людьми, а Окуджаве он не позволит примазываться к своей литературной славе.

Но появилось и кое-что новое. Чикатило переходит на украинский язык. Он требует переводчиков (с русского на украинский и с украинского то ли на абиссинский, то ли на ассирийский – это для Акубжанова). Требует нового адвоката. Обычно он не настаивал на отставке Марата Хабибулина. Но теперь в суде два прокурора, а с судьей и заседателями против него уже пятеро; у него же только один защитник. Пусть введут в процесс второго адвоката, его выделил специально для Чикатило украинский Рух. Живёт адвокат в Киеве, зовут его Шевченко Степан Романович.

Всякому, кто хоть немного знаком с украинской культурой, фамилия Шевченко приходит в голову первой. А Степаном Романовичем звали съеденного брата Чикатило.

+++

В один из июньских дней допрашивали свидетелей-детей, как положено по закону, в присутствии родителей и педагога. Чикатило почувствовал себя в родной педагогической стихии. Он знал, как можно детей завлечь и как – запугать. Он смотрел на них угрюмым взглядом и что-то неразборчиво бормотал. Младший брат убитого им Вити Петрова, одиннадцатилетний Саша, который видел Чикатило на ночном вокзале, вдруг захрипел и стал синеть, будто его душили. Он так и не смог дать показания.

Допрашивали старушку, со двора которой он унёс санки, чтобы вывезти расчлененный труп Татьяны Рыжовой. Старушка сказала, что у неё пропали не только санки, но ещё и доски. Что тут началось! Нет, досок твоих не брал! А если досок не брал, значит, и вс остальные показания престарелой свидетельницы следует поставить под сомнение.

+++

Он крыл Акубжанова нецензурными словами, хотя утверждал прежде, что всегда краснеет, услышав подобное. Он не давал судье говорить и после очередного, пятого или десятого предупреждения удалялся из зала. Когда конвой выволакивал его из клетки, он хрипло пел на родном украинском языке: «Распрягайте, хлопцы, кони…»

Время от времени вместо украинской народной песни он затягивал куплет из пролетарского гимна: «Вставай, проклятьем заклеймённый…».

+++

Чикатило, прежде дававший отвод судье и заседателям, вдруг ополчился на секретаря – Елену Храмову, потребовал заменить её секретарем мужского пола. В её присутствии им якобы овладевает страсть. После обсуждения деликатного вопроса в ходатайстве было отказано, ибо, приняв его, суд тем самым подтвердил бы сексуальные патологии Чикатило. В тот же день Андрей Романович вновь поведал о своей беременности и о том, что его, «беременную хохлушку», конвойные бьют палкой по животу. Было решено освидетельствовать подсудимого – разумеется, не на предмет беременности, а по поводу телесных повреждений, которые ему якобы нанесли.

+++

10 августа. Кульминация суда: прения сторон.

Заседание открылось пением «Интернационала». «Вставай, проклятьем заклейменный…» – начал глухой голос из клетки и сразу умолк. Затем он пропел суду: «Это есть наш последний и решительный бой…».

Его в очередной раз выдворили из зала. Он выкрикнул «Хай живе вильна Украйна!», будто на свободу Украины кто-то намеревался покуситься прямо в зале суда, запел «Распрягайте, хлопцы, кони…», и скрылся из вида.

+++

Вошёл суд. Все встали и остались стоять до конца приговора. Акубжанов разрешил сидеть только потерпевшим. Им не выстоять было два дня – врачи отпаивали то одну, то другую женщину, под руки выводили из зала тех, кого не удалось привести в чувство лекарствами.

Громким голосом, заметно волнуясь, судья начал читать приговор. И тут же другой голос, глухой и монотонный, раздался из клетки. Несколько минут длился дуэт, потом Акубжанов распорядился отправить подсудимого в камеру. Время от времени его приводили в зал суда – он должен был слушать приговор, – и тогда звучали знакомые слова о Рухе и свободной Украине, о беременности и баррикадах, об ассирийской мафии и партизанах.

Чем дальше читал приговор Акубжанов, тем больше было напряжения в зале. Чаще обмороки на скамьях потерпевших. То там, то здесь нетерпеливая публика вставала на скамейки, чтобы лучше видеть. Акубжанов строго наводил порядок в зале. Подсудимого поднимали в клетку и отправляли назад.

Из выкриков Чикатило: «Я – честная хохлушка! Ни первого, ни последнего слова мне не давали! Подписал под пытками и наркотиками!»

Судья АКУБЖАНОВ. Чикатило, суд приговорил вас к смертной казни. Вам ясен приговор?

ЧИКАТИЛО. Мошенник!

АКУБЖАНОВ. Вам приговор ясен?

ЧИКАТИЛО. Свободу России и Украине!

Это были последние слова Чикатило в зале суда.

Оказывается, подобные интервью сын Чикатило давал еще в 2008 году. Вот скриншот с украинского новостного сайта:

Последнее слово Чикатило (док. фильм)