Нарвский журналист вспоминает молодежные группировки 80-х в Нарве

Про молодежные группировки Нарвы и Ивангорода: «Парусинка», «Речка», «Кренгольм», «Болото», раньше остальных исчезнувшие «Привокзальные», «Кренгольмский проспект», «Солдино» и т.д. вспоминает Роман Викулов, известный нарвский журналист.

25 января в нарвском баре The Hole на эту тему даже прошла лекция

Пара слов о сериале «Слово пацана» и о «Нарвском феномене», который в чем-то даже интересней казанского

Я только на днях досмотрел «Слово пацана», очень хороший сериал. Повторюсь, что его создатели ("НТВ", Бондарчук, Жора Крыжовников и т.д.), имхо, даже не поняли, что сделали. Если и поняли, то слишком поздно. В этом плане, мне совсем не интересно, что там наспех поменяли в последней серии (двух последних?), что вырезали, что добавили. Не знаю даже, какую версию я смотрел, отредактированную или нет. Без разницы. Создать что-то принципиально другое, убрать главное было уже невозможно. Главное — сама тема, общая картинка, очень хорошо сделанная, достоверная в общих чертах.

Для меня это далеко не идеальный сериал, большое драматическое произведение, не идеально рассказанная история, там есть проблемки, не критичные, но много, при том, что в целом все очень хорошо - со сценарием, общей убедительностью, диалогами, актерской игрой. Кастинг, я считаю, прекрасный. Слышал мнение, что не очень хорошо, что снялись и очень известные актеры, мол, это мешает восприятию (предыдущие роли наслаиваются, пропадает достоверность), но это не про меня. Российское кино я почти не смотрю, никого не знаю. Например, актера Бурунова я видел где-то, конечно, и раньше, но не в кино, не в сериалах.

Я почти не читал ничего серьезного про сериал, никакой критики, рецензий, не смотрел обзоров. Но на что-то все таки натыкался, на отдельные оценки, суждения, и все это было совсем не о том, не про то главное, что нам показали. Это странно. Наверняка, где-то было, а сейчас изобретаю велосипед, но что делать...

О главном. Сериал по сути антигосударственный, отрицающий государственную власть, очень условно говоря, оппозиционный, показывающий большие сообщества молодежи, самостоятельно организующие свою жизнь, устанавливающие свои законы, следующие им, опираясь на единые для всех ключевые нормы, даже не вопреки власти, а так, как будто ее вообще нет, как будто нет советской идеологии, комсомольцев, ментов, которые в этой истории не управляют, не регулируют, не наводят порядок так, чтобы он был наведен, а догоняют то, что уже не догнать, ковыляют за уже разогнавшимся и продолжающим набирать скорость бронепоездом.

Оппозиционность в том, что показана сама возможность массовой самоорганизации людей, которой милиция помешать не в силах в ситуации, когда идеология уже не работает, и выстраивается новая модель сосуществования не встроенных ни во что официальное молодых людей, прежде всего, подростков, дикая, страшная, как все первобытное, но куда-то там развивающаяся, во что-то эволюционирующая, сама по себе, без влияния государства.

Сериал — о правилах жизни недавно появившегося большого обособленного молодежного мужского уличного мира, об этике в дикой степи, о законах улицы, существующих параллельно государственным законам.

О противостоянии личного и общественного в таком сообществе. Конкретно это о том, как Марат Суворов (Адидас младший) перестает быть «пацаном», предает сообщество, поставив на первое место месть за личное, за то, как Свои обошлись с его девушкой Айгуль, доведя ее до самоубийства. История изнасилованной Чужими и отвергнутой Своими Айгуль, вместе с не отказавшимся от нее Маратом, особенная, какая-то очень казанская, возможно (там большинство жителей - мусульмане, формально, конечно). Не представляю подобного в Нарве, например.

Корни этой дремучей, дикой этики - даже не в традиционной деревенской общине (об этом позже), а гораздо глубже. Это какой-то Ветхий завет и Коран, то что было, наверняка, до них, вот это все - «невеста должна быть непорочна, а порочная заслуживает смерти, избиения камнями, например».

Адидас старший, отстаивая интересы общественного, пацанский моральный кодекс, вопреки интересам своего брата, тоже в конце концов выбирает личное — выдуманное тихое семейное счастье с медсестрой Рудаковой в Абхазии. Да и погибает, сделав глупость именно из личных чувств к отцу.

События в сериале разворачиваются в 1989 году. Наступает время индивидуалистов и общие интересы даже в неформальной среде становятся все менее значимыми, то есть «Слово пацана» говорит о приближающихся 90-х, не только тупо перечисляя за пару серий до концовки, как погибли герои в будущих бандитских разборках, но и провозглашая приход новой эры как времени, когда нет торжества ни закона государева, ни пацанского, а все новые «нормы», «понятия» очень условны, мерцают, не фиксируются, не так важны как воля и сила акторов. В то же время в 90-х, как мы знаем, эффективны были группы, опирающиеся на какие-никакие нормы, а не одиночки, действующие в рамках личного морального кодекса. Те, кто не соблюдали вообще никаких правил, не знали пределов, просто погибли в большинстве своем.

То, что сериал пропагандирует воровские понятия, нормы жизни, АУЕ, как пишут некоторые, это полная херня. Тот случай, когда снято одно, а люди видят противоположное, исходя из сложившихся стереотипов, вопреки содержанию конкретной истории. «Слово пацана» в числе прочего - о противостоянии с «синими» (уголовниками) больших масс обычных молодых людей, не являющихся профессиональными преступниками, не сидевшими ни разу, не понабравшихся по тюрьмам всего этого,, управляемыми лидером без тюремной личной истории. Сериал - о победе над уголовниками, пытавшимися удержать лидерство на улицах, расширить свое влияния, об их реванше, но в отдельно взятой группировке. Все это показано с понятной моральной оценкой.

В позднем СССР в неформальном движе противостояния районов, группировок, которые далеко не всегда боролись «за деньги», а, прежде всего, за влияние, лидерство, «за интересы своих», появлялись совершенно другие лидеры, не из уголовной среды, ставшие главными героями 90-х, криминальными авторитетами, бригадирами, бойцами, как про них всех принято говорить - «бандитами». Главные герои нового времени поднялись на поверхность не из тюрем, а, прежде всего, из спортивной среды, зачастую проявив себя, заняв какое-то положение на улицах задолго до 90-х.

«Слово пацана» не о преступном мире, а о странном социуме. Тот же «чушпан» по сериалу это, прежде всего, один из членов сообщества, презревший его законы, кодекс чести. Ну вот та линия, когда чувак не пришел на помощь своему, оставил его погибать, сбежав. Не какой-то случайный, посторонний человек, а бывший «свой» - самый ярко показанный пример «чушпана».

В сериале такого вот серьезного криминала «за существенные деньги», можно сказать, нет, что не соответствует тому, как в Казани дела шли до 90-х на самом деле. Тут отдельный разговор о том, за что воевали группировки во времена «казанского феномена», возникшего еще в середине 70-х, о том, на почве чего вообще зародилось это масштабное явление. По разным данным, на пике в Казани было от 100 до 150 группировок, в крупнейшие из них входило до 400 человек, в основном подростков, но также и совсем детей, лет с 11, и взрослых. Чрезвычайно масштабное явление.

О его корнях написано много всего, много того, что представляется существенным. Например, что все дело в увеличении численности населения Казани в последние десятилетия существования СССР в три раза, в массовом переселении в Казань жителей деревень, носителей неписанной многовековой этики русского крестьянства, деревенской общины, для которой дихотомия «мы и они» принципиально важна (так все началось с окраин города, «поселков»). Много говорят о том, что неслучайно все это совпало с постепенным закатом советского проекта, с разраставшимся в брежневское время культом потребления, когда все больше советских людей отказывалось быть одинаково бедными, находя способы жить лучше других, зарабатывая очень разными способами неофициально столько, сколько официально заработать невозможно. Временем, когда идея строителства коммунизма уже не казалась молодежи особенно увлекательной, когда западная поп-культура стала править умами и т. д.

Важно то, что именно массовая движуха больших молодежных группировок началась в Казани в 1974 году с появлением банды «Тяп-ляп», тут же занявшейся среди прочего чистым криминалом, прежде всего, кражами и вымогательством (рекетом, как стали говорить позже). Подобных было там много, но далеко не все из сотен казанских группировок были заточены на извлечение прибыли. В «Слове пацана» показана именно такая группировка, которая лишь в малой степени «про деньги», не справляющаяся толком задачей заработка, банда в этом плане «ни о чем».

О «нарвском феномене», по аналогии с «казанским феноменом»

О «нарвском феномене», вероятно, я говорю первым. То есть тема противостояния нарвских районов в 70-80-х хорошо известная, богатая, но проводить аналогии с другими советскими городами, где в те же времена возникло силовое противостояние районов, а тем более с Казанью, нужно аккуратно. Общего много, но отличий более, чем достаточно, многие - принципиальные. Можно говорить об очень особенной нарвской истории, хотя бы потому, что, если быть точным, она не нарвская, а нарвско-ивангородская. Близость разделенных только рекой городов, в отсутствии границы создало почву для такого сюжета, который в других местах просто был невозможен. Нарвские против ивангородских, а если быть точнее - «Речка» против «Парусинки».

Началом большой борьбы преимущественно подростковых группировок у нас, вероятно, была массовая драка «Речки» (группировка из района Мтарого города Нарвы) и «Парусинки» (группировка из одноименного ивангородского района, что напротив Кренгольмской мануфактуры), состоявшаяся в 1974 году, одновременно с началом движа в Казани. Драка произошла в Нарве, с каждой стороны участвовало, как рассказывают, более 100 человек. Победили тогда нарвские.

Потом случилась попытка "Парусинки" взять реванш, не менее массовая. драка. И так далее.

Образование и развитие других районных нарвских группировок. Прежде всего, «Кренгольма», в лого которого, растиражированного на нарвских стенах, была корона, не только как заявка на лидерство, но и как его констатация в отдельные периоды. «Кренгольмский проспект», «Солдино», «Болото» (нижняя часть Нарвы — конец Раху и т. д.), другие. Назвать все, указать хронологию, годы появления, исчезновения, а некоторые из банд были очень временным явлением, я не могу: это почти 20-летняя история, довольно запутанная. Сказав, что началом нарвского районного противостояния можно считать 74-й как год первой крупной битвы, должен добавить, что группировки были и раньше, а первой, вероятно, была «Вокзал» или «Привокзальные», появившаяся еще на рубеже 70-х, но сравнительно быстро сошедшая со сцены.

Общую логику этого процесса, то есть появления новых группировок, формировала логика развития города, сразу после войны фактически отсутствовавшего, то есть людей, как мы знаем, в нем считай не было.

Тут очень важна демография, статистика роста населения Нарвы в послевоенные годы. То, что город фактически создавался с нуля, всем известно, но существенна динамика по годам.

1944 — 500 жителей
1945 — 6140
1950 — 15 186
1960 — 32 697
1970 — 61 205

Тоже банально это говорить, но тут важно: Нарва, которую сейчас во многом справедливо считают городом стариков, в советское время была городом с супермолодым населением.

Люди приезжали на стройки, на производства в большинстве своем совсем еще юными, в очень большой массе — детьми, если оценивать по критериям сегодняшнего дня. Моя мама приехала в Нарву, чтобы работать на Кренгольме, когда ей было всего 16 лет. Этот пример — скорее правило, чем исключение, для текстильного предприятия, на котором к 90-м трудилось 12 тысяч человек. Отец приехал, когда ему было чуть за 20, после профтеха работал на «Балтийце».

Как-то так в общем смысле выглядело переселение в Нарву в 1950-1970 годах — ехала молодежь, чтобы рожать уже здесь. Понятно, что приезжали люди постарше, беря с собой иногда и пожилых родственников, но почти всегда — детей, совсем маленьких или уже подростков.
Город был сверхмолодым, подростков и детей в нем жило великое множество, все они были на виду. Сейчас странно слышать, когда о ком-то говорят, что он был «уличный пацан». В советское время в Нарве других, считай, и не было. Дети играли во дворах, подростки тусовались во дворах. Все ключевое общение, взаимодействие между нарвскими Детьми происходило за пределами мира нарвских Отцов и Матерей (которые часто были одиночками), за пределами Мира взрослых, живущего по канонам советского времени, под направляющим руководством партии, контролем милиции и всего такого прочего.

Детско-подростковая улица жила отдельно, по своим немудреным законам, правилам. Старшие следили за порядком, решали какие-то конфликты. Ничего особенного в общем. В этом плане все как везде, но вот с той поправкой, что Детей в Нарве было больше, чем в тех городах, которые не строились тогда быстро с нуля (хотя и от других подобных Нарва наверняка отличалась по возрастному составу сильно, прежде всего, благодаря специфике развивавшегося мощного текстильного производства).

Понятно, что такая концентрация молодежи на улицах не могла не приводить к конфликтам не только в среде своих, ребят из одного двора, но и конфликтам между представителями разных локальных сообществ.

При этом соседний Ивангород, который до войны был Нарвой, также строился заново, населялся заново, а люди жили с двух сторон реки, учась или работая зачастую на другой стороне. В каком-то смысле это был один город, хотя формально был разделен в числе прочего границей ЭССР и РСФСР.

Уже написал простыню, поэтому продолжу о главном тезисно.

Крупные массовые конфликты, драки межу сначала небольшими группировками начались в Нарве с появлением уличных танцплощадок, вообще танцплощадок.

Созданные в 1969 году ивангородские «Джунгли» были самой популярной площадкой у населения Нарвы.

Ивангород в этой истории — это только «Парусинка», группировка из самой населенной тогда его части. Возможно, были другие ивангородские, но недолго и не такие массовые точно.

В Нарве группировки образовывались вокруг начавших появляться на заре 70-х качалок (тренажорных залов, в основном — в подвалах), боксерских секций в разных районах города. Базовыми были и Свои танцплощадки.

Общая история появления группировок — это история строительства города. Возводились новые районы — в них формировались банды.
В целом война районных банд (так их называли тогда сами участники, но, возможно, не всегда) была не очень ожесточенной, а на фоне Казани — спортивной, можно сказать. В Казани в войне группировок погибло великое множество народа. Там в массовых драках использовалось даже огнестрельное оружие, а ножи и арматура были в порядке вещей.

В Нарве огнестрела вообще в этом деле не было, арматура и какие-нибудь дубины были исключением из общего правила, но были.
В этом плане очень показательно то, что за долгие годы именно в массовых драках группировок в Нарве не убили вообще никого. Тем, кто понимают, что такое уличная драка, когда человек может погибнуть, просто неудачно упав затылком на асфальт, этот факт, отсутствие смертей в очень массовой войне, очень о многом говорит, объясняет общий характер противостояни.

Участники тех событий вспоминают, что принципы фейр-плей (которые в целом все-таки были) соблюдались не всеми и не всегда. Могли бить и лежачего, могло его бить и несколько человек. В то же время люди рассказывают о частых случаях, когда противостояние толпа на толпу решалось дракой отдельных представителей от каждой, но тут опять же могло быть по всякому. Дрались и до первой крови, и до того момента, когда соперник переставал сопротивляться.

Тут важно сказать, что именно нарвские районные группировки были ограниченными сообществами. В них не входили сотни подростков. Но тема «ты из какого района?» захватывала весь город. Было много мелкой подростковой преступности вокруг этого вопроса, вымогательства, избиений. То есть дрались не всем районом, а сформировавшимися группами от каждого.

В отличии от Казани в Нарве до конца 80-х все это вообще не касалось денег. Нарвские банды не были сообществами для их добывания преступным путем, этим вообще не занимались. Возможно, просто потому, что в Нарве не было никакого теневого рынка в 60-70-е годы, а в Казани работали и цеховики, и даже валютчики. Там было у кого вымогать нажитое незаконным путем.

Возможно, от того, что в Нарве это было «не про деньги», группировки не были структурированы почти армейским образом, как в Казани, но лидеры у каждой и всегда были. Некоторые из них проявили себя позже, в «лихие 90-е», как и многие рядовые бойцы районных войн совестного времени, очень мягких на фоне того, что началось после распада СССР, когда власть не то, чтобы не справлялась с поддержанием порядка, а ее просто не стало до утверждения новой, происходившего медленно.

Дисциплина в нарвских бандах на фоне казанских отсутствовала. Можно было спокойно не пойта на важную драку по уважительной причине.
Ребята с уголовным прошлым, конечно, участвовали в движе, но не формировали его характер. Именно уголовной группировкой, включающей многих побывавших на малолетке или уже на взрослом бойцов, были «Привокзальные». Для них как раз было обычным делом вытащить нож в драке. Довольно быстро «Привокзальные» исчезли, как исчез «Кренгольмский проспект», например.

Почему устойчивые группировки не существовали во всех районах Нарвы — отдельный сложный вопрос. Но очень странно, что не было группировок центра — Таллиннского шоссе, а также, большого района Солдино, например. Возможно были, но небольшие, не ставшие такими, какими могли бы в соответствии с общим количеством молодежи в тех районах.

В реальной казанской истории в группировки попадали дети, лет с 11, воспитывались в них, как пионеры. В «Слове пацана» это тоже есть. В Нарве это было подростковое движение. Уходили же из него люди, уходя в армию. После нее у молодых нарвитян были уже совсем другие дела, интересы — работа, семья и т. д.

Участвовавшие в группировках отслужившие люди для Казани были ок, что показано и в «Слове пацана», главный герой которого, Адидас, только что вернулся с Афгана. Для Нарвы это было, мягко говоря, редкостью в любом случае, если вообще было.

Вокруг войн нарвских банд много мифологии, и одни сюжеты рассказываются участниками по-разному, а людьми посторонними пересказываются вообще как угодно.

Многие вспоминают об эпической битве на мосту «Дружба» между нарвскими и ивангородскими. Кто-то ее отрицает вообще. Кто-то говорит, что это была возня, драки как таковой не было, а все больше перепалка. В то же время один мой знакомый рассказывает как прыгал с моста в реку, когда ивангородцы с арматурой в руках не оставили ему выбора, и я склонен ему верить. Но в то же время все-таки сомневаюсь, что он вспоминает те же события, что вспоминают другие. Может, на мосту было и такое, и другое и третье?

Многие отмечают, что самые жесткие стычки были именно между нарвитянами и ивангородцами, так или иначе.

Кто-то говорит, что ради них нарвитяне объединялись, «Речка», Болото», «Кренгольм» двигали свои войска вместе, но есть те, кто это напрочь отрицает, отрицает саму возможность такого.

Конечно, милиция пыталась активно противостоять всему этому делу, но по факту — совсем неэффективно. Все заглохло само собой.
Мне нарвские войны районных группировок больше напоминают, конечно, не казанские баталии, а противостояние фанатов футбольных клубов, футбольных хулиганов, а также фильм «Банда Нью-Йорка», который про становление гражданского общества. Но, может, последняя аналогия — натянутая. С тем, как все это развивалось в деталях и в каком направлении шло, надо разбираться. Тема для серьезного исторического исследования, важная для понимания того, что такое Нарва сегодняшняя, как она формировалась.

Писал я этот текст не один день, но добавил бы еще очень многое. Все больше для того, чтобы просто поднять тему, а не исчерпывающе рассказать о ней. Ошибок в деталях, наверняка, хватает, но в общих чертах — примерно так.

Источник