Дмитрий Торчиков, фрилансер из Риги продолжает (начало ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ) свои сатирические зарисовки о новом месте жительства: Я тут неожиданно переехал в Голландию, ну и, как водится, пописываю о жизни...

На работе коллега, он это... у нас это называется — тёмненький. Ну, не африканец, но смуглый. Как армянин, только с нормальным носом. А о чём-то говорить надо. Тут толерантность кругом, поэтому они так сразу в лоб не спрашивают.

Для начала он спросил, откуда я. Я сказал: из Латвии. Обычно все при этом кивают с понимающим видом, но никто даже не подозревает, что это и где.

В двух словах я объяснил, что это. Он опять кивнул, ибо сильно ничего не изменилось. География у них тут не на высоте, должен сказать.

Он мне так, для поддержания разговора:

— А русский ты где выучил?

Ну а я же шутить изволю порой:

— Мама, — говорю, — научила.

Он:

— А мама откуда знает?

— Слушай, я вообще-то русский, понимаешь?

Поворачивается:

— Так ты ж сказал, что из Латвии?

— Ну да, — говорю, — из неё, родной.

— Значит, ты — латыш?!

Тут я сделал паузу, подышал глубоко и говорю:

— Значит, так. Если у меня мама русский и папа русский, я кто — монгол?!

Ржёт.

— Ну и чего мы ржём? — спрашиваю.

— Непонятно, — говорит.

— Ну вот у тебя папа по национальности кто?

Он мне:

— Курд.

— Та-а-ак, а мама — тоже курд?

— Да, но она из турецких.

— Ты меня в эти ваши разборки не втягивай. Если мама и папа у тебя курды, ты по национальности — кто?

— Мама и папа курды, — говорит, — а я голландец.

И ржёт. Понимает же, что бред, но — ржёт. Ну и с моего выражения лица ржёт тоже. Мимика-то у меня дай боже.

— Объясни мне, брат... (У них тут все братья, и здороваться надо не ладонь в ладонь, а кулаком в кулак, ну, нигга-стайл.) Ты где родился?

Он мне:

— На юго-востоке Амстердама, там община была...

— Стоп, не надо подробностей, — говорю, — в Голландии, стало быть?

Да, кивнул головой он.

Повторяю вопрос:

— У тебя мама и папа курды?

— Да.

— Где бы ты ни родился, ты по национальности — кто?

Задумался.

— Голландец, — говорит.

— Прекрасно, молодец. То есть если я родился в Китае, а мама и папа русские, то я — китаец, по твоей логике?

А он парень с Ближнего Востока, смотрю — не нравится ему в роли ослика-то недалёкого.

Он, сжав губы:

— А ты где родился?

— О-о-о, — говорю, — это ты зря сейчас спросил.

— Почему это?

— Потому, — говорю, — что Советского Союза нет больше, а родился я в нём.

— А как ты в Латвии оказался?

Чувствую, что у меня в крови где-то далеко были грузины, и они возмущены во мне.

— Так, ты школу закончил вообще? Нет, не так. Ты вообще в школу ходил?..

Смотрю на него — и понимаю, что не у одного меня грузины были в крови...

В общем, пока никому тут не удалось объяснить, что родился я в одной стране, никуда не переезжая, оказался в другой, а национальность у меня — третья.

P.S. После этой беседы курили молча. Два раза. Оба думали, что кто-то один из нас тупой, и оба догадывались — кто. 

     

Денди идёт на интервью

Тут вот какое дело. Я ни разу в жизни не был на собеседовании на предмет устройства на работу. Ну, так как-то получилось.

Начал я трудовую деятельность ещё в Советском Союзе, а какие там могли быть собеседования? А потом грянули 90-е, вообще не до разговоров было. За базар можно было так ответить, что электрический стул кожаным креслом с подогревом показался бы. Не убили — и хорошо.

И вот спустя почти четыре месяца тут и 42 года в принципе, меня пригласили на интервью. Ну, так у них это называется. Я-то, конечно, другое интервью дать мечтал. Но у меня на него времени нет, потому дебют пройдёт здесь. А Познер пожалеет ещё, что меня не позвал.

Когда мне прислали список требований, я подумал, что у них место премьер-министра освободилось. Разве что отпечаток крайней плоти не просили, остальное всё и с копиями с двух сторон.

А слово «интервью» — магическое, блин. Я ж расфуфырился. В парадный и единственный пиджак залез третий раз за последние 25 лет. Иду так, руками делаю, как Жириновский.

Тут жмёт, там висит, лишний раз не вдохни, пуговицы же, ещё рубашка эта... Как вы в этом каждый день ходите — ума не приложу. Туфли начистил до блеска платья дешёвой проститутки. Пакты и меморандумы в кожаную папочку сложил. Причесался на бочок. Серьёзное лицо отрепетировал. Пошёл.

Мама меня в таком виде противным словом «денди» называет.

Прибыл в офисный комплекс. Не встречает никто. Ничего, думаю, интервью первое, не привыкли пока.

Ростом-то я не шибко удался, подхожу к двери стеклянной — а она не открывается, падла. А я ж в пиджаке, солидный. Стою так, еле заметно головой покачиваю. Ну, чтобы дверь открылась. Она — ни в какую. Поди, под голландцев отрегулирована в районе двух метров.

А время идёт. Я так папочкой над головой мух поотгонял — дверка и открылась. А чего бы и мух в январе не погонять на улице?

Внутри всё чинно, Вивальди еле слышно откуда-то сверху, фонтанчик журчит, всё добротное такое, из кожи и дерева. Фонтанчик, конечно, зря журчал, но я стойко переносил все трудности.

Из-за извилистого стола из металла и стекла вынырнула улыбка: «Ха-ай, хау кэн ай хэлп ю?»

Ну, я по серьёзному делу, не стал паясничать, тоже ей в ответ, как дома репетировал, и таким же противным голосом. Последнее у меня природное, так что далось легко. Рассказал ей, куда я и зачем.

Она достала свой талмуд — и давай меня там искать. А я же знаю, что она даже примерно не поняла, как меня зовут. Но ищет. Работа у неё такая.

Я уже паспорт достал, чтобы показать, как моё имя выглядит, как она вдруг: «Нашла!» — радостно так выкрикнула, как будто кроссворд до конца разгадала.

И лист мне этот суёт на подпись.

Я как глянул, а там — Махмуд аль Барадей, Суньвэй Бин, Чанда Попандопулос и другие персонажи с непроизносимыми фамилиями и именами. То-то, думаю, она меня отыскала быстро.

Список мне сразу не понравился, но паниковать было рано, успокаивал я себя.

— Вам, — говорит, — вон туда по коридору и наверх.

Бумажка, приклеенная к стене, с названием конторы, в которую я направлялся, усилила впечатление, оставленное разнообразием имён. Ну, думаю, эти-то холопы на работу попроще, видать, а я-то — другое дело.

Поднимаюсь. Наконец-то меня встречают. Ну вот, думаю, всё в порядке. Воротник рубашки поправил, причесон пригладил, выдохнул, зашёл.

Мать моя женщина... Все тут. И Махмуд, и Бин, и остальные попандопулосы. Человек пятнадцать.

Я-то ждал личной аудиенции с президентом компании. Даже в этот момент я не терял надежды, хотя презрительные взгляды на меня всех присутствующих приближали шансы к нулю.

И главное — одеты все как люди. Кто во что.

Только этот, с зелёными волосами и накрашенными глазами, был в женском жакете. Остальные — почти в домашнем. Представляете, как я там выглядел в пиджаке, со своим лицом и неумением всё это носить?

Это я сначала думал, что человек пятнадцать было. Потом из-за стола китайцы выглянули. Так я из эксклюзивного интервью переместился в организацию объединённых наций. В третий состав. Не в основной. На бэк-вокал.

В помещение из потайной двери вышла дама со сладким лицом, поздоровалась, и благодаря тому, что цифры в голландском языке похожи на немецкие, из её пятнадцатиминутного выступления я понял только 3, 8 и 5.

Этого оказалось недостаточно, чтобы понять, что делать дальше...

П.С. Конечно, я подошёл к сладкому лицу и спросил, что да как, и всё в итоге состоялось. Но чтоб я ещё раз надел на себя пиджак... Ведь буквально недавно писал про нашу эту показуху. Хорошо хоть не на БМВ приехал...

Тут грешить невкусно

Тут вам не там. Это дома мы не задумываемся. Пошёл вкусняшек набрал, от всех на дно пакета спрятал. Наверх самое полезное положил. Ну все же знают, что ты ведёшь здоровый образ жизни, надо реноме держать на соответствующем уровне.

А уже дома — во все тяжкие. И после шести, и много, и жареного, и с майонезом, и маринад от горошка из банки допил, и рукавом вытер усы, и шоколадкой это всё заел, чтобы все грехи за один раз и по полной программе.

И так каждый вечер.

А с утра — на пробежку. У подъезда стоишь, разминаешься долго, тщательно. Нет, не для себя. Для себя дома размялся. Чо на холоде-то? Тут для соседей стараешься. Чтоб вышли, поохали, «ай, какой молодец» чтоб сказали. Ну, обычные действия каждого человека с нимбом вместо шапки.

Тут-то, за тридевять земель, так не получается. Продукты не те. Не считая того, что я жутко переборчивый в еде и вкуснее всех мне готовит только я.

Тут грешить невкусно. Не грех — одно мучение. Вот на фото — мои любимые бутики. Внешне любимые. Это с учётом того, что все составляющие куплены в польском магазине. То есть ну хоть как-то.

Хлеб — всему голова, гласит русская прописная глупость. Сколько бы он тут ни стоил — невкусный. Никакой. Вата вкуснее, я в детстве пробовал.

Голландия — сырная страна. Да. Спорить бессмысленно. В супермаркете — сортов 40 точно. Холодильник метров 10 в длину — одни только сыры. Гадость такая, что ни в сказке, ни пером.

Где?! Где «Радомер», я ВАС спрашиваю? Где этот сыр, который продаётся в Латвии в магазине «Максима» по 8 рублей? Там написано: «Голландия». Нет, «Holande» написано. Только в Латвии может продаваться голландский сыр, о котором в самой Голландии никогда не слышали.

А я именно его люблю. Да, наверное, левый. Может быть, в «Максиме» его и делают. Скорее всего, так оно и есть. Я отчасти ради него сюда приехал.

Мясо копчёное. Карбонадец. Один из моих любимых грехов. Там канцерогенов на душу населения больше, чем в масле после жарки картошки фри. Люблю его. Мясо, не масло. Нет-с. И его тут нет. Ядов в магазине — немерено. Вкусных — нет.

Маргарин. Нет, масло-то тут есть. Но мне же маргарин «Рама» нужен. Он мажется лучше. Солоноватый он. Лучше масла, в общем. И вреднее, и лучше. Намного. Нет его тута. Нету. Маргарин есть. «Рамы» нет. А тот что есть — говно. Жирное невкусное говно.

По бутербродам всё.

Готовить себе каждый день слабо даже мне. Надо делать выходные. Как себе сделать выходной? Просто.

Таз мясного салата автоматически освобождает тебя от обязанностей кока дня на три.

А я люблю мясной салат не из мяса. Колбаса и вреднее, и мяса там нет. Купил у поляков. Если бы не слово «докторская» — не брал бы. Но это слово обезоруживает. Купил. Жадный же. Палку купил целую.

Чтоб у этих поляков все доктора этой колбасой только и питались.

Когда салат режешь, пробуешь же. А у меня рецепторы на языке на яд чувствительные. На наш не реагируют вообще. На импортный — аж вздымаются сосочки на языке. Да — это называется сосочки. У вас они тоже есть. На языке тоже.

В общем, я эту колбасу на язык положил и понимаю, что — не то. Ну не то, блин. Ну, дорезал. Не выбрасывать же.

Вот вы мне скажите — какой мясной салат без майонеза? Кто-то там выдумывает, мол, со сметаной наполовину в соответствии с рецептом. Бред. Никакой сметаны. «Провансаль». Много. Чтоб потом, когда салат доел, ложкой по дну таза пошкрябал, а там — он.

Он уже заветрился, по бокам засох, пропитался всеми горошками, яичными желтками, колбасой. Нет ничего вреднее — однозначно. Но и вкуснее, увы, тоже. Да, юшка от салата огурец/помидор божественна, но майонез после мясного салата — оргазмический!

П.С. Сожрал всё, конечно. Оставшийся майонез, правда, выкинул (хорошо, мама не знает).

Я это к чему всё? Если вдруг кто в Амстер летит с багажом, возьмите баночку «Провансаля», а? У них есть литровая. Вы в аэропорту мои глаза увидите -  денег не возьмёте. Потому и не предлагаю.

Он не будет взрывать самолёт, на котором я полечу

Нет, эту тему надо-таки развернуть, ибо и душу это бередит, и жить мне тут.
 

Состоялся давеча у меня разговор с коллегой. Он родился в Голландии. Его дед — из поколения рабов, переехал сюда и обосновался тут. Из марокканских он.

Ну, то что коллеге лет тридцать, я узнал позднее — так-то эти бородатые товарищи что в 16, что в 40 выглядят одинаково. А мы же, блин, в Голландии. Я весь толерантный сижу, наклейки клею. А этот, как назло, ну вот как в фильмах американских — террорюга чистой воды.

Так бы всё и закончилось лживыми улыбками, если бы он в какой-то момент не встал и так буднично мне не сказал, что пойдёт помолиться. Я настолько не ожидал этого слова на складе, что сразу согласился и пожелал ему всяческих успехов.

Пока он там по своим делам был, я умолял себя не спрашивать ничего, ибо депортируют же, я себя знаю.

Какой там! Минут через двадцать у нас уже шла развёрнутая дискуссия на тему влияния неверных на умы истинных мусульман. А я долго быть толерантным не умею. После слова «неверный» в мой адрес у меня внутри уже всё клокотало — ну и рвануло...

Я у него всё спросил, что хотел и не хотел в том числе. Он мне потом признался, что на любого другого подал бы в суд на второй минуте матча.

Итак, выяснилось, что на складе — и не только на этом — есть специальная комната для моления.

Меня возмутило именно то, что не только молиться можно посреди рабочего дня, так ещё и помещение для этого оборудовано. Это как если бы я был ультраортодоксальным и очень верующим православным, встал бы в какой-то момент и сказал, подняв руки к экономичным лампам освещения: братья и сестры, мол, не велите казнить, служба начинается аккурат через четверть часа, посему покорнейше благодарю вас за задушевные беседы и откланиваюсь вам в ноги до пят, во имя Отца и Сына... ну и так далее.

Ну, вот его уход выглядел для меня примерно так. А христианский храмчик они не хотели бы к каждому складу приделать? А что, с часовенкой было бы очень даже — всё какое-то разнообразие архитектурное.

Всё закончилось хохмами, конечно, благодаря мне.

Но вот эта его шутка, что он не будет взрывать самолёт, на котором я полечу, мне как-то не очень понравилась. Вы как хотите, а я в Латвию поеду на автобусе.

Интересно вот что.

Значит, получается так, что Голландия своим бывшим колониям предоставила карт-бланш. Не самим колониям — а людям. Любой житель Суринама (а там рабство существует до сих пор, в несколько упрощённой форме, по словам суринамцев) имеет возможность не просто приехать в Голландию, но и получить паспорт гражданина. Такова цена оккупации и её последствий тут.

Так же произошло с частью лояльных индонезийцев. Там было как-то всё сложно, но были индонезийцы-христиане, которые не то что прямо поддерживали завоевания своих же земель, но не были настолько агрессивно настроены, как мусульманская их часть. В общем, им тоже дали гражданство тут.

Примерно та же песня со всеми колониями — со своими нюансами. То есть азиаты и темнокожие товарищи из Южной Америки и Африки здесь — полноправные члены общества.

Мало того — они не стали адаптироваться в местный уклад жизни. Они привезли с собой всё своё.

Чувство вины, видимо, на тот момент было таким ярким, что им разрешили всё, что им взбредёт в голову.

Но и это ещё не всё. Некоренное население оказалось ненасытным, и оно продолжает требовать.

Доходит уже до абсурда. Местный Дед Мороз в традициях у местных уже несколько веков. Суть такая же, как и во всём мире — угостить детей сластями и подарками (купленными или оплаченными родителями, естественно).

Дело в том, что гномы у него, ну так сложилось в их традиции, красят лица чёрной краской.

Никакого отношения к расизму это и близко иметь не может. Но темнокожее население, так как требовать уже особо нечего, узрело в старинной традиции использование труда темнокожих и расовую дискриминацию даже здесь.

Мне трудно понять, как можно было пропихнуть эти законы — но что есть, то есть. За последние 40 лет в Голландию влилось несколько неевропейских культур. Влилось — и хорошо за это время размешалось.

Любопытно, что коренные голландцы ворчат, конечно, есть и вполне себе расистские настроения, — но при этом большинство из них понимают, что эта их плата за то, чем занимались их пращуры. Они не просто принимают это как исторический факт, но и до сих пор чувствуют свою вину.

Это меня поразило до глубины души. И это не частные случаи, нет. Так себя ощущает большинство белых, назовём их так.

А вот с приехавшими и обосновавшимися тут всё довольно забавно. Именно — забавно. За четыре месяца мне в той или иной степени довелось поговорить на эту тему со многими, поэтому я уже могу сделать какие-то обобщающие выводы.

Та толерантность, о которой мы наслышаны из телевизора, но по сути ничего о ней не знаем, растёт как раз отсюда, из отношений между бывшими рабами и их хозяевами.

Я всю жизнь прожил в государствах, где у народа ничего никогда не спрашивали. Делали — и всё. Тут же всё совсем иначе.

Конечно, политика, как и везде, не без подковёрных игр, но общественное мнение здесь имеет очень серьёзный вес. Тут нет такой пропасти между властью и людьми, как у нас. Если люди чем-то на самом деле обеспокоены, это не останется в стороне. Власти будут обсуждать эту проблему.

С тем же Новым годом, допустим. Уже два года идёт изучение ситуации с массовыми мероприятиями в новогоднюю ночь, с ёлками, фейерверками и толпой народа на площадях. Взвешивается всё. Учитываются все нюансы и мелочи.

В первую очередь власти озабочены безопасностью и наличием реальной террористической угрозы. И решение вопроса будет найдено. И оно целиком и полностью будет основано на мнении населения на этот счёт.

Но ведь это звенья всё той же самой цепи. Не будь здесь выходцев из других культур и религий, праздновали бы, как это всегда было принято — шумно, весело и все вместе.

Пока это не так. Опасно.

Эту опасность чётко осознают и «понаехавшие». Они себя здесь теперь чувствуют не просто полноправными членами общества, но они ещё и стали использовать рабство как инструмент влияния.

И голландцам деваться некуда — они приняли такое решение сами.

Конечно, когда Украина просилась в ЕС, все проголосовали против, и особенно старательно и рьяно это делало темнокожее население. Они не собираются ни с кем делить свой островок счастья.

Так сюда постепенно перебрались и их уклад жизни, и их религия, и привычки, и обычаи.

С чего вся эта история-то началась — с того, что на рабочих местах тут оборудованы комнаты, где мусульмане молятся в соответствии со своими религиозными законами. И это в центре Европы, в стране теоретически католической, а на практике — атеистической.

И та, и эта стороны так заигрались в демократию и толерантность, что одни уже не могут остановиться и продолжают требовать всё больше и больше, а вторые не знают, как сказать «нет».

Голландцы себя сейчас на своей земле чувствуют неуютно — оттого что появился сильный перекос, и он продолжает расти.

Конечно, капиталистическое общество не делает необдуманных поступков, и приезжие — это дешёвая рабочая сила. Это все прекрасно понимают с обеих сторон. Не было бы экономической целесообразности — не было бы тут никакой толерантности.

Но пока это яблоня плодоносит, её не будут трогать. А вот что делать, если эта яблонька разрастётся так, что остальным места в «Эдемском саду» не останется — это вопрос.

Всё идёт к тому, что они не хотят быть рабсилой. Довольно много приехавших начинают жаловаться на расизм со стороны работодателей.

Это очень удобный способ завуалировать нежелание работать.

Когда мы разговаривали на эти темы с вышеупомянутым коллегой, мы обсудили и то, что со стороны это выглядит уже слишком.

И ответ его был довольно простым и понятным: сами виноваты. «Не надо было приходить с мечом на нашу землю, а потом не надо было нас сюда пускать. Мы никогда отсюда не уедем. У нас всегда в кармане будет козырной туз — мой дедушка был рабом».

И главное — его не переубедить. Я ему говорю, мол, ты же не можешь не понимать, что ты тут со своими исламскими обычаями — несмотря на то, что тут родился, — чужой для коренных жителей.

И в этом виноваты обе стороны. Одни забылись и в толерантном порыве страсти позволили вам иметь прав больше, чем имеют сами.

Теперь вы, неместные, дискриминируете местных. И делаете это осознанно.

Ну должны же быть берега какие-то?! Вот представь — к тебе в Марокко приехали европейцы. Они по пятницам, — а для вас это особый день, — будут сидеть в барах всю ночь и пьяные орать, болея за любимую футбольную команду. А у вас там жарко, поэтому женщины будут ходить в мини-юбках. Как тебе это понравится?

Ничего не отвечает, так как ответ очевиден.

Так вот, говорю, вы здесь выглядите точно так же нелепо. И это — мягко говоря ещё.

Он мне начал рассказывать про то, как голландцы вывезли их полезные ископаемые и на этом разбогатели. А так как эти богатства уже не забрать, они будут пользоваться благами этой страны, таким образом получая плату за украденное 200 лет назад.

Вот такой реваншизм в законе.

Может, как-то сумбурно у меня получилось, но так оно тут происходит. Я думаю, глобальные риски, конечно, просчитаны, и если начнёт пахнуть жареным, толерантность урезонят. А пока — вот так как есть.

На «общаке»

Транспорт, понятное дело, в нашем динамично развивающемся мире занимает не последнее место. Голландия в этом смысле — страна передовая, и вот почему.

Я не знаю ответа на вопрос, почему именно тут, но велосипед здесь для многих как часть тела. Да, их тоже много в Бельгии, например, но не так, как тут. Люди в день наматывают десятки километров, и это экономит уйму денег. Правда, убивает ту же уйму времени и сил.

Мне нравится, что они не останавливаются на достигнутом — и уже разработаны планы по избавлению центральных улиц городов от огнедышащего транспорта вовсе. То есть — только пешком, на велике или на «общаке» (общественном транспорте).

Но остановиться я хотел бы на общественном транспорте. Тут по-прежнему господствует капитализм, и прибыль нужно выудить из всего — и это нормально. Удивляет, как они умудряются находить золотую середину между удобством пассажиров и прибылью.

Сразу скажу, что общественный транспорт тут дорогой. По нашим меркам — так космически дорогой, но и для среднестатистического голландца не дёшево.

Я уже говорил, что для автобусов здесь отдельная дорога, а значит, вы никогда не встанете в пробке в автобусе. По ней просто никто, кроме автобусов, не ездит. Эту же трассу используют специальные службы, что помогает им добраться до места без проблем, что тоже огромный плюс, естественно.

Я, будучи чайником, какое-то время просто покупал билет на транспорт и ехал. Но тут, как и везде, есть проездные.

И вот тут-то уже становится интересно.

Честно говоря, я не знаю, для кого и зачем проездной на все виды транспорта в любое время дня и ночи, ибо стоит он 300 евро в месяц. Чтобы столько проездить, надо не вылезать из транспорта целый день.

Есть проездной на конкретный маршрут — допустим, на работу и с неё, и тут всё понятно и очевидно. Экономия примерно 40% относительно билета в кассе. Кстати, касса и киоск тут называются так же как и у нас, только пишутся латиницей.

Так вот, есть ещё проездной на любое время, кроме часов пик. Тоже понятно — скидку дают за то, что ты не загружаешь транспорт в часы, когда все едут с/на работу. И это мудро, я считаю.

Но, во-первых, ты должен положить депозит в виде 20 евро на карту — и использовать его ты не можешь.

Тут уже работает капиталистический подход. Представляете, сколько народу пользуется проездными в стране, где 17 миллионов жителей?! И каждый из них кладёт 20 евро, по сути, в никуда.

Да, не бог весть какие деньги для человека, но компания имеет миллионы только на этом.

Скажем, с этим проездным проезд в автобусе на 70% дешевле, а это ощутимо. Я всё тут просчитывал и взвешивал, но, как нормальный русский человек, до конца не дочитал. Двадцаткой всё не ограничивается.

Дело в том, что покупая такую карту, ты автоматически подписываешь с компанией контракт на использование этого билета минимум на полгода.

То есть если ты переехал, или поменял место работы, или купил машину, — в общем, по каким-то причинам у тебя нет больше потребности в этом проездном, — 100 евро ты будешь за него платить ежемесячно в течение полугода, даже если ни разу не сядешь в поезд или автобус.

Ещё один момент — мне, как человеку, помнящему не только Ленина, но и его родителей молодыми, все эти электронные штучки ну никак в свою аналоговую систему мышления не уместить.

Входя и выходя из любого вида общественного транспорта, надо чекиниться, то есть фиксировать вход и выход, дотрагиваясь до сенсора.

Если на два дня меня хватило, то на третий я задумался, и выходя из автобуса, не дотронулся карточкой до электронного табло. Не только не дотронулся, но и не обратил на это внимание.

Всё бы ничего, если бы за это дело у тебя не снимали все деньги с проездного, включая депозит в 20 евро.

Конечно, тебе любезно объяснят по телефону, что так делать низя, и деньги вернут. Через недельку. А чтобы пользоваться проездным, тебе нужно снова закинуть 20 евро депозита плюс деньги на сам проезд, соответственно.

Это очень отрезвляет, и уже даже заходя домой, хочется зарегистрировать своё прибытие в электронном виде.

С выходом-то оно более или менее понятно всё. Ты за поездку заплатил, причём раз в 10 больше, и к тебе претензий, по сути, нет. А вот если ты забыл чекануться при входе в транспорт, тут всё гораздо интереснее.

Я, ясное дело, проверил это на собственном опыте, мне чужие грабли никогда не нравились.

В Амстердаме поток людей настолько велик, что если каждый будет проводить картой и турникет будет открываться и закрываться, то это однозначно создаст затор и люди опоздают на поезда.

Об этом подумали — и турникеты открыли.

То есть твоя задача — просто провести билетом по приёмнику, и в путь. Такие вечно витающие в облаках олухи, как я, иногда забывают это сделать — и рано или поздно железнодорожный бог таких наказывает.

Не оставил без своего пристального внимания их рельсовый господь и меня.

Я пришёл на вокзал, в очередной раз открыл варежку у стоящего там рояля — и когда осознал, что уже опаздываю, ломанулся через все турникеты сайгаком.

Успел. Ввалился в вагон, отдышался, утоп в глубоком кресле, вставил наушники и под ненавязчивую мелодию задремал.

Оторвал меня от единения с прекрасным контролёр.

Если сначала я был не в восторге только от этого бесцеремонного акта вандализма, то когда он мне сообщил, что я не зарегистрировал поездку и еду бесплатно, моему негодованию не было предела. Нет, кипело всё, безусловно, внутри — снаружи-то я давно примастырился и мило всем лыблюсь с фигой в кармане.

Но тут лыбься не лыбься — влип очкарик.

Контролёры за свою карьеру задушевных историй наслушались мама не горюй, но я должен был для очистки совести и для комплекта рассказать и свою слёзно-правдивую историю.

Женщина с пуленепробиваемым лицом внимательно меня выслушала. Даже не перебила ни разу — времени-то навалом.

Я рассказал всю легенду до конца, со всеми подробностями, как я умею.

Выслушала — и таким добрым бабушкиным голосом ведает мне:

— Ну ясно, вы знаете, я вам выпишу билет прямо тут, и вы спокойно доедете до своей станции.

Какая всё-таки душевная женщина попалась, думал я, пока она мне скрупулёзно выписывала билет прямо в поезде. Она ещё говорит, мол, будет несколько дороже, конечно, чем обычно, но вы же понимаете...

Я киваю головой в надежде хоть бы не передумала.

Наивности нет предела, блин.

То есть она мою сказку выслушала, пришёл и её черёд. Когда она мне показала слегка подорожавший билет, я нервно сглотнул.

— Это, простите, немного дороже у вас называется? — безнадёжно поинтересовался я.

— Да, — говорит, — согласно закону такому-то, части такой-то, пункту такому-то — вынь да положь.

Первый раз в жизни мне захотелось вынуть в поезде то, что не принято, но я не стал удесятерять и без того недешёвую поездку.

P.S. Мне таки удалось залечить их по телефону и дать им честное пионерское, что это первый и последний раз. Штраф не содрали. Но второй раз на мои сказки они уже не поведутся. Так прямым текстом мне и заявил представитель компании.

P.P.S. На фото — «окно в Европу» именно в тот день.