Понять, простить и вылечить: как изменить преступников, не прибегая к тюрьме

Тюрьма как социальный институт не оправдывает себя. Она не уменьшает число преступлений, но только паразитирует на теле государства, даже не пытаясь сделать из преступников мирных людей. Это замечали многие — от Льва Толстого до современных криминологов. Федор Журавлев — о том, какие альтернативы тюрьме существовали в прошлом и какие способы ресоциализаци преступников практикуются в современном правосудии.

Таллиннская батарейная тюрьма — самый жуткий музей в Эстонии. Иллюстративное фото: Егоров / travelblog.lv

Почему этот вопрос заслуживает рассмотрения?

• Потому что тюрьмы пожирают очень много денег.
• Потому что есть большие сомнения в том, что пенитенциарная система способна выполнять одну из своих основных функций — предотвращать будущие преступления.

В 2010 году журналисты The Guardian подсчитали, во сколько Великобритании обходятся тюрьмы. С 2000-го расходы на систему исполнения наказаний выросли с 2% до 2,5% ВВП страны. Содержание одного заключенного стоит казне 41 000 фунтов стерлингов в год. Комитет по вопросам правосудия предупреждает: если правительство будет настаивать на своем плане расширения пенитенциарной системы, ему придется в ближайшие 35 лет дополнительно изыскать 4,2 млрд фунтов стерлингов.

Предназначение тюрьмы — предотвращать будущие преступления — также разбивается статистикой.

Тюрьма не спасает от рецидивов: 47% совершеннолетних правонарушителей в Великобритании совершают новое преступление в течение года после освобождения.

Для осужденных, отбывающих срок менее года за преступления небольшой тяжести, этот показатель возрастает до 60%. Среди лишенных свободы детей и подростков показатели достигают 75%. Рецидивы со стороны бывших заключенных ежегодно обходятся стране в 11 млрд фунтов стерлингов.

Тюрьма собирает вместе людей, которые способны, находясь в заключении, самоорганизоваться для будущих преступлений. Француз алжирского происхождения Мухаммед Мера два года пробыл в заключении за вооруженный грабеж. В тюрьме он познакомился с радикальными исламистами. Отбыв наказание, Мера совершил нападение на французских военных и еврейскую школу.

Эксперт по криминологии Франсуа О в интервью журналу «Атлантико» рассказывал, что случай Мухаммеда Мера не исключительный. После ряда взрывов, совершенных в 1995 году, Сафе Бурада, отбывая наказание в тюрьме, смог убедить ряд других заключенных примкнуть к нему. Прямо в тюрьме ему удалось организовать группу последователей для совершения терактов, причем некоторые из них даже не были мусульманами. Есть пример Абу аль-Заркауи, который до попадания в тюрьму считался неправедным мусульманином из-за алкоголизма. Как и Мера, радикалом он стал уже в тюрьме, а через несколько лет даже сделался главой «Аль-Каиды» в Ираке.

Ошибочно думать, что проблема в исламе. Франсуа О отмечает, что объединение в тюрьме характерно для представителей любых национальностей и религий — это служит способом самозащиты.

Кроме того, концепт тюрьмы смешивает вместе осознанных преступников и действовавших в состоянии аффекта.

Из-за этого люди, которые не имеют криминальных наклонностей и вряд ли бы совершили повторное правонарушение, попадают в среду, которая переплавляет их в полноценных преступников. Таким образом, тюрьма не только не уменьшает количества возможных преступлений, но и может увеличивать их число.

Система правосудия абсолютно обезличена, и это касается не только отношения к нарушителям. Размер наказания измеряется степенью вреда, нанесенного всему обществу в целом, однако про реальных жертв все забывают. Они используются как свидетели обвинения, а их нужда в моральном восстановлении остается вне поля зрения суда.

Однако непременно встает вопрос: если не тюрьма, то что? Нельзя ведь просто так отпустить преступников. Тем не менее в правовой практике разных стран есть случаи, когда за разные преступления нарушителей не сажали в тюрьму, а подвергали альтернативным формам наказания или же вовсе пытались им помочь.

Суды по наркотическим делам в Австралии: лечение вместо заключения

В австралийской системе правосудия существуют общественные исправительные учреждения. Нарушители регулярно отчитываются перед наблюдателем, которому поручено направлять преступника через образовательные программы, общественную работу и программы лечения, цель которых — исправление антисоциального мышления и поведения.

Для нарушителей, чьи преступления были каким-то образом связаны с употреблением психоактивных веществ, существуют отдельные drug courts — суды по делам о наркотиках, первый из них открылся в Новом Южном Уэльсе в 1999 году. Вместо уголовных сроков такие преступники получают интенсивное лечение и наблюдение.

Связь преступности и наркомании серьезнее, чем можно представить. В США, согласно исследованиям, большинство заключенных страдают от злоупотребления психоактивными веществами. 80% преступников злоупотребляют психоактивными веществами или алкоголем, в то время как почти 50% имеют зависимость. После выхода из тюрьмы от 60% до 80% наркопотребителей совершают новые преступления.

Наркосуды в Австралии основываются на принципе, что с правонарушителями лучше иметь дело не на карательной основе, а на терапевтической. Такой подход применяется выборочно — например, к несовершеннолетним преступникам, чьи личные проблемы рассматриваются как причина нарушения закона. И суды решают, что вместо заключения под стражу правильнее будет разобраться с этими личными проблемами.

В таких судах обвинение и защита не противостоят друг другу, а работают вместе для составления удачной программы лечения.

Судья же выступает практически как личный психолог: постоянно общается с нарушителем на стадии лечения, реагирует на его обращения и разбирается в обстоятельствах его жизни, чтобы при лечении были учтены все факторы стресса. Правда, такой режим оказался неэффективным для более «тяжелых» преступников, которые были напряжены из-за постоянного контроля и провоцировали новые юридические проблемы.

В штате Западная Австралия суд по делам о наркотиках разработал три программы, нацеленные на разные категории лиц, злоупотребляющих психоактивными веществами. «Режим кратковременного вмешательства» предназначен для обучения людей с незначительными обвинениями, связанными с каннабисом. «Режим контролируемого лечения» — для несовершеннолетних правонарушителей, злоупотреблявших психоактивными веществами. Возможность тюремного заключения грозила только постоянным рецидивистам за нарушения условий лечения. Более жесткий вариант действовал в штате Виктория. Там суды предлагали двухгодовую программу лечения от наркозависимости, однако за любое отклонение от нее пациент отправлялся в тюрьму.

Программы лечения, конечно, были далеко несовершенны и в каждом штате работали по-разному. В той же Западной Австралии пациенты жаловались на отсутствие безопасных центров детоксикации с доступом к психиатрическим услугам, длинный лист ожидания, нехватку реабилитационных услуг и отсутствие средств детоксикации, которые подходили бы для аборигенов. В других штатах жаловались на отсутствие помощи от соцработников или конфликты между лечением и юридической сферой.

Суды в Виктории и Квинсленде осуществляли аналогичный надзор за преступниками с алкоголизмом, однако в других штатах одну зависимость отделяли от другой. Дело тут в ориентации скорее на общественное мнение, чем на желание помочь определенной группе людей. Суды по психоактивным веществам пользовались популярностью, потому что фокусировали внимание на тех средствах, которые, по мнению многих, связаны с большей степенью зависимости. В топе для Австралии был героин.

Вера в то, что люди с героиновой зависимостью «нуждаются в лечении», потому что именно зависимость «заставляет» наркомана совершать преступления, была так распространена в обществе, что суды следовали за мнением большинства и при этом оставались на слуху.

Оценить эффективность таких судов оказалось сложно. Например, суд помогает избавиться от наркозависимости человеку, впервые в жизни совершившему мелкое нарушение — украл телевизор, например. За контрольный срок в два года рецидива не произошло. Есть ли в этом конкретный эффект от суда? Ведь часть подобных «преступников» обычно отфильтровывается сама и «ошибка молодости» в действительности оказывается случайностью.

Тем не менее, согласно экспертным оценкам, суды по делам о наркотиках показали свою эффективность: преступники получили доступ к лечению, масштаб наркозависимости в целом был сокращен, а суды, врачи и соцработники начали работать вместе. И главный эффект — показатели преступности сократились, а расходы на тюремную систему уменьшились.

Восстановительное правосудие: как примирить жертву и обидчика

Международные исследования доказывают, что большинство пострадавших, кроме некоторых жертв особо тяжких преступлений, больше заинтересованы в возмещении ущерба, чем в суровом наказании преступника. Однако во многих случаях реакция государства на преступление никак не затрагивает интересы жертвы. Восстановительное правосудие сосредотачивается на возмещении вреда, нанесенного преступлением, возвращении преступника в общество и предоставлении всем сторонам процесса — преступнику, жертве и обществу — возможности напрямую участвовать в осуществлении правосудия.

Восстановительное правосудие, или виктимология — это встреча лицом к лицу жертвы преступления и человека, его совершившего, процесс, посредством которого стороны, вовлеченные в конкретное правонарушение, совместно решают, как справиться с его тяжелыми последствиями в настоящем и в будущем.

Виктимология опирается на принцип «поскольку преступления ранят, то правосудие должно исцелять». Помогает ей механизм медиации — метод урегулирования конфликтов посредством третьей стороны. Медиатор должен сочетать в себе черты социолога и психотерапевта и при этом не навязывать собственные идеи конфликтующим. В виктимологии медиаторам иногда даже запрещают вносить свои предложения, чтобы итог работы был волей только участников конфликта. До применения в системе правосудия медиация была успешно опробована для решения проблем, связанных с насилием, в школах и семьях и даже для разрешения военных конфликтов.

Используя сценарий, медиаторы помогают выстроить диалог между сторонами. Скрипт обычно содержит подобные формы:

Что случилось, когда…?
О чем вы думали, когда…?
Что вы почувствовали, когда…?
Кто страдает от причиненного вреда…?
Что вам нужно сделать сейчас?

В Норвегии все муниципалитеты предоставляют услуги медиации, которая может быть использована в виде альтернативы наказания или его части. В последние годы количество дел, переданных в службы медиации, постоянно растет.

Пилотный проект был запущен в 2006 году на базе службы медиации Сёр-Трёнделага. Команды из представителей различных органов и институтов (полиция, органы опеки и попечительства, здравоохранение, школьное образование и исправительные учреждения) обеспечивают постоянное наблюдение за молодыми правонарушителями, систематически совершающими серьезные преступления.

В виктимологии наибольшую эффективность показал метод, при котором медиатор работает не только с преступником и жертвой, но и с их семьями.

Исследователи Мовен и Вишер выяснили интересный факт. Если семье не нужно пробивать бюрократические барьеры, чтобы добиться свидания с родственником в тюрьме, и она может видеть его в менее тягостной обстановке, то семья намного лучше принимает провинившегося, что играет огромную роль в принятии вины и социальном восстановлении.

Прощение в Древнем Вавилоне и исламском суде

Один из аспектов виктимологии — реституция, то есть возмещение жертве ущерба. Ее корни уходят глубоко в прошлое. Например, кодекс Хаммурапи, созданный около 1700 года до н. э., является одним из старейших дошедших до нас письменных сводов законов. В нем, кроме суровых наказаний, описывается ряд правил возмещения ущерба жертве в случае кражи, телесных повреждений и даже убийства.

203. Если свободный ударит по щеке свободного одинакового положения, то обязан уплатить мину серебра.

204. Если вольноотпущенник ударит по щеке вольноотпущенника, то обязан уплатить десять сиклей серебра. <…>

209. Если кто-нибудь, ударив свободную, причинит выкидыш ее плода, то должен уплатить за ее плод десять сиклей серебра.

Похожие примеры встречаются в античной и мусульманской практиках, в Библии и Салической правде франков. Исторически, вплоть до Средневековья, восстановление общественного мира при помощи реституции было основным содержанием законов и правосудия, а решение конфликтов имело более личностный характер. Лишь с установлением авторитарной власти правосудие полностью перешло в ее руки, а иногда и лично к монарху.

Правосудие стало способом разделять и подавлять, а не решать проблемы. А еще источником дохода — в конце эпохи франков штрафы за преступление в пользу государства стали основной формой наказания, причем выплачивались они в руки судье. Ущерб потерпевшего оставался его личной проблемой. Для государства это оказалось такой удачей, что от этой практики не избавились до сих пор.

Принципы примирительного правосудия исторически присутствовали и в мусульманских странах.

Основной акцент исламское право делает на человеческом достоинстве и таких ценностях сообщества единоверцев, как прощение, милость, покаяние, уважение к человеку, что рассматривается как смысл современной виктимологии. Как и во многих других традиционных обществах, преступление расценивается как забвение ответственности человека перед обществом и Богом, поэтому юридический ответ на него должен удовлетворить обе эти стороны.

Во всех правовых традициях ислама преступления делились на три категории: хадд, кисас и тазир. Категория хадд включает в себя кражу, супружескую измену, клевету, употребление алкоголя, разбой, мятеж и вероотступничество, но не включает убийство. Эти преступления считаются самыми тяжкими, поскольку наносят ущерб не только отдельным людям, но и всему религиозному сообществу, Богу и общественному правопорядку. Поэтому в религиозных текстах указываются конкретные наказания за эти деяния, например, смерть через побивание камнями за супружескую измену или отрубание руки за воровство. В этой категории преступлений мнение потерпевших практически не играет роли.

По-иному обстоит процедура в категории кисас, которая применяется в случае убийства или физического нападения. Кисас не имеет конкретных наказаний. Инициировать процесс всегда должны потерпевшие и их семьи, чьи голоса будут иметь решающее значение. В Иране судья не имеет права выносить решение по делу кисас без совещания с потерпевшими. Его роль в процессе включает также обязанности медиатора.

Для жертв и их семей существует несколько возможностей. Они могут объявить о полном прощении без наказания. Чаще проводятся переговоры о компенсации (дийя), которую можно считать аналогом современных форм реституции, символизирующих раскаяние преступника. Также на обвиняемом висит вира — плата для предотвращения кровной мести, однако если денег у обвиняемого нет, то ее выплачивают родственники или государство. Впрочем, пострадавшие могут потребовать и смертной казни, так что говорить о восстановительном правосудии получается от случая к случаю.

В преступлениях тазир применяется другой принцип гуманизации. В Коране тазир представлены как грехи: это злоупотребление доверием, растрата, лжесвидетельство. Однако наказания за них не описаны, а оставлены на усмотрение должностных лиц. Наказания за них самые мягкие, поэтому здесь возможен учет мнения потерпевшего.

Полное избавление от тюрем пока нигде не реализовано, а большинство существующих методов (вроде drug courts или штрафов за финансовые преступления вместо тюремного заключения) имеют ограниченную применимость. Так что усилия ученых и интеллектуалов, стремящихся к менее жестокому обществу, точно стоит направить в это русло.

Источник