Абхазия — советский Лазурный Берег. Уже 30 лет субтропическая жемчужина живет без хозяина: ее грабят мародеры и разрушают привычки местных жителей.

В Абхазии есть месторождения нефти, газа, каменного угля, гранита, мрамора, разных ценных ископаемых. Половина ее площади пригодна для земледелия, еще половина — лесные угодья. Огромная по меркам страны протяженность ее горных рек создает потенциал для безопасной и дешевой гидроэнергетики. На ее территории есть субтропические зоны и альпийские, можно отдыхать на горнолыжных курортах или лежать на пляже. Это, наконец, одна из самых красивых стран в мире. Почему Абхазия превратилась в страну сплошной «заброшки»?

В первый же вечер в Сухуми я купила банку мацони. Возле кассы прочитала на этикетке, что мацони сделан в Карачаево-Черкесии. Спросила у продавщицы, нет ли местного, не импортного. Продавщица объяснила, что в Абхазии нет молочных заводов. Ни одного, хотя коровы гуляют по улицам, как собаки.

Абхазский мед считается чуть ли не лучшим в мире, но промышленной заготовки меда нет. Любая палка, воткнутая в эту землю, заколосится и начнет плодоносить, но своей переработки фейхоа и апельсинов нет. И кондитерской фабрики нет. То есть она есть, но заброшена. Мукомольный завод, построенный в 1960-е годы, заброшен. И чайная фабрика, выпускавшая в советское время чай грузинский, II сорт, заброшена тоже. Мясо везут из Краснодарского края, а Сухумский комбинат заброшен. Заброшены, превратились в руины блестящие санатории, давшие Абхазии славу советского Лазурного Берега. Заброшены и рушатся частные дома у моря, в них никто не живет.

Все это в Абхазии просто зовут заброшкой. Бывает молочка, бывает пищевка, а тут — заброшка. Попыток сделать заброшку не такой заброшенной за 30 лет было много, здесь появились новые отели и хороший асфальт. Сюда пытались прийти инвесторы.

Просто пейзаж

Дорога сворачивала за гору, выныривала из туннеля, пробитого в камне каким-то инженерным гением, грозила сорваться в ущелье. Голые скалы из-за ливня казались лакированными. Деревья на склонах гор уходили вверх и терялись в серой вате, разбросанной по вершинам. Река Бзыбь неслась по камням и шипела, в прошлогодней траве прятались горные фиалки, из-под зеленого-презеленого мха тянули головы на тонких шейках краснокнижные кавказские подснежники. Я ехала к озеру Рица в горах, в Абхазии его считают не восьмым чудом света, а литерным. В смысле, еще до первого.

Дорога на озеро Рица. Видео: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Дождь зарядил с утра, вода подъедала краску с намалеванных от руки вывесок «Мед», «Дегустация», «Сыр». В каком-то очень прошлом сезоне торговцы поставили их завлекать туристов, летом их на этой дороге — не протолкнешься. Сейчас они вышли уже ранней весной. Прячутся под клеенкой, сикось-накось прибитой к дощатым подпоркам. Меня убедили попробовать домашний сулугуни и гранатовый сок. Сыр и сок, купленные по итогам дегустации, потом пришлось выбросить. От пробников они отличались как настойка боярышника от хванчкары.

Дорога ныряла и крутила дальше. У меня на глазах весна стала превращаться в зиму, дождь — в снег. Горы со всех сторон как будто присели и стали совсем низкими. Это означало, что я уже высоко поднялась и скоро увижу Рицу. Озеро находится на высоте километра над уровнем моря.

Но снег валил уже не хлопьями, залепляя дорогу насмерть. Машины, сумевшие подняться до этой отметки, буксовали и чудом, подолгу кряхтя на узкой и скользкой полосе между двух обрывов, разворачивались.

До озера Рица я не добралась, но сама дорога к нему… Не помню, чтобы когда-нибудь видела что-то такое же ошеломительно красивое и… горестное.

„

В общем, это и есть Абхазия: природная красота, от которой захватывает дух, и щемящая беспризорность всего, что сделано руками.

Дорога к озеру Рица. Реликтовый лес. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Весенний день в Гаграх

Отдых здесь был мечтой совслужащего. Абхазию начали превращать в советский Лазурный Берег в начале 1920-х, когда СССР еще от голода не оправился. Хотя база для этого уже была создана. Александр Ольденбургский, русский генерал, член императорской семьи, герцог, в 1903 году построил в Гаграх ресторан с гостиницей и собственный замок. Позже появились особняк лейб-медика, домик гувернантки — и пошло: иметь дачу в Гаграх стало престижно, сюда потянулись знать и купечество. Они же строили тут сиротские приюты, больницы, школы. Курорт расцветал очень быстро, место-то райское.

После 1917 года имущество купцов, гувернанток и герцогов стала осваивать знать советская. В замке герцога Ольденбургского разместился Дом отдыха имени Сталина. Для партийной элиты. Ну а кому еще отдыхать на мебели принца? Бывшая больница стала санаторием Наркомфина. И так далее. К началу 1960-х только в Гаграх уже были построены без малого три десятка санаториев и домов отдыха. Рядом с дворцами, которые партийная элита строила для себя, герцогский замок казался скромной дачкой.

Звездой Гагр был санаторий «Грузия». Поразительной красоты памятник «сталинского ампира», хоть и построили его через семь лет после кончины вождя народов. Местами пришлось прорубать скалу, чтобы вписать огромное здание в горы. Санузлы в каждом номере были отделаны кафелем в голубой цветочек. С балконов открывался сногсшибательный вид на пальмы, кипарисы, бескрайнее море…

Санаторий «Грузия». Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Кафель есть и сегодня, виды тоже можно оценить. Остального не стало в независимой Абхазии. Независимость, напомню, она отвоевала у Грузии в 1993 году. С тех пор санаторий заброшен, балюстрады порушены, окна выбиты, паркет гниет под лепниной, рухнувшей с потолка.

Последние годы «Грузия» обнесена забором. На воротах написано: частная собственность.

Завидев меня, сторож сказал, не дожидаясь вопроса: 100 рублей. Это, видимо, пароль такой в Гаграх. Час назад сторож ресторана «Гагрипш», где снимали сцены к фильму «Зимний вечер в Гаграх», тоже предложил за 100 рублей посмотреть интерьеры.

«Гагрипш» был первым, что построил герцог Ольденбургский, собираясь делать Гагры курортом-звездой. Ресторан закрыт на зиму, летом работает, а от гостиницы, которая была к нему пристроена, осталась только лесенка.

Внутри «Грузии». Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Внутри «Грузии». Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

По «Грузии», закрытой для посторонних, ходят целыми экскурсиями. При мне юноша в красной шапке вел по этажам группу человек из пяти. Он рассказывал туристам, где стояли граммофоны в разрушенной чайной комнате, какими были лестницы, по которым члены ЦК ходили в столовую, какие ванны стояли в люксах. И как «на совесть строили при Сталине». При этом год постройки юноша не путал, называл 1960-й. Экскурсанты согласно кивали и спрашивали, что же случилось со зданием, когда не стало Сталина.

„

— Война с Грузией, — сделав серьезное лицо, отвечал гид. — До войны с Грузией санаторий работал, но его сильно обстреляли, разрушили и разворовали.

Мне экскурсовод рассказал, что часто водит туристов смотреть на абхазскую заброшку. Так я услышала здесь это слово. Заброшка — это любой объект недвижимости, который восстановить некому, не на что, да и вроде как незачем. Это чемодан без ручки. Он просто стоит, пока сам не разрушится. Такого и у нас полным-полно. Но в Абхазии заброшкой «валяется» то, что когда-то ее прославило.

Знаменитый Зимний театр был построен в 1953 году. Напротив — визитная карточка Гагр, Колоннада. Зимний театр несет следы былой красоты. Там и внутри кое-где сохранились балюстрады, лепнина, узорные балки и мраморный пол вестибюля. Окна выбиты, паркет выломан, сантехника вырвана. Зато этот театр по-прежнему начинается с вешалки. Какие-то шутники подтащили ее ко входу.

Гагры. Советский корпус пансионата «Скала». Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

В заброшку превратился элитный когда-то дом отдыха «Скала». Главный корпус, построенный при советах, лет десять назад какой-то инвестор начал ремонтировать. Вставил окна, завез мебель. На этом все остановилось. Одни говорят, что у него кончились деньги, другие — что «кинули» абхазские партнеры.

Красота «Скалы» была не в массивном советском корпусе, а в трех других, дореволюционных, построенных Ольденбургским. Это бывшая больница, флигель гувернантки, здание сиротского приюта, учрежденного герцогом. Они стоят в руинах.

Гагры. Дореволюционный корпус пансионата «Скала». Бывший интернат Реального училища. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Заброшкой стала бывшая дача Нестора Лакобы — первого коммуниста советской Абхазии и личного друга Сталина. До Лакобы у особняка, конечно, был другой владелец, но после революции владельцем стал главный абхазский революционер. После смерти Лакобы дачу занимали другие партийные и советские деятели. Со времен обретения независимости Абхазией дом заброшен.

Спросите любого абхаза, как могло все это великолепие превратиться в «заброшку»? Он вздохнет и скажет: война. В Гаграх во время войны, повторит он, сожгли и разграбили замок Ольденбургского, уничтожили «Грузию»…

— На самом деле Гагры во время войны пострадали несильно, — говорит предприниматель Кирилл Базилевский. — Абхазы сумели отвоевать город уже к осени 1992-го.

„

В «Грузии» и других домах отдыха все растащили мародеры уже после войны. Все эти здания пустовали и не охранялись.

Дача Лакобы. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Пожар в замке герцога случился еще до войны, подозревали поджог, но не доказали. После войны замок и все остальные объекты просто остались пустовать. У властей молодой республики до них попросту не доходили руки. Зато «руки дошли» у граждан. Давать здесь какие-то оценки я бы не рискнула. Победив в войне, Абхазия жила не просто тяжело, а катастрофически. Она не только потеряла тысячи молодых и сильных мужчин и всю экономику, но была еще и в блокаде.

— Это было очень тяжелое время, — вспоминает президент абхазской Торгово-промышленной палаты Тамила Мерцхулава. — И оно оставило свой отпечаток. Мужчины не имели права переходить границу с Россией, это было разрешено только женщинам. Полная разруха, предприятия не работали, в госучреждениях вместо денег давали продукты. А за спиной у тебя семья. Наши женщины брали мандарины и на своем горбу пешком тащили продавать через границу. На эти деньги и кормили семьи.

„

Это для нас заброшенные дома отдыха — памятники архитектуры, неземная красота и все такое. Там для людей это были дрова для растопки, добротная мебель, сантехника, посуда и масса других богатств.

Внутри санатория «Грузия». Видео: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Каждый мог зайти в «Грузию», провести ногой по струнам бывшего рояля. Его выпотрошенное нутро не сумели, видимо, вынести. Оно так и валяется возле актового зала. Можно было рассмотреть голубой узор на кафеле и попробовать оторвать плитку на сувенир. На даче Лакобы любители руин долго находили даже остатки одежды в шкафу. Не смогли вынести роскошный бильярдный стол, он там так и стоит.

Но заброшка в Абхазии — это ведь не только санатории-дворцы. Заброшенным стоит бывшее здание Совмина в центре Сухуми. С поезда вы сходите на вокзал-заброшку. Аэропорт Сухум — тоже заброшка, хоть и недавно отремонтированная.

„

Республика не признана, и разрешений на полеты ее авиации не дает ИКАО. Аэропорт пустует, но свежеотремонтированное здание хотя бы закрыто. А от гостиницы рядом остались только бетонные стены.

Аэропорт. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Самая страшная заброшка в Абхазии — бывшие жилые дома. Особенно когда знаешь, как они стали заброшкой. Их не надо искать, к ним не надо ехать, они режут глаза практически на любой улице столицы, а уж деревня просто состоит из них. И это не деревянные развалюхи, как в умерших российских селах, а крепкие когда-то, массивные каменные дома, которые даже сейчас могут многое сказать о своих бывших вполне зажиточных хозяевах.

«Мертвый город»

Очамчира — последний город независимой республики на восточной части черноморского побережья. Ближайший к Грузии. Раньше он тоже был знаменитым курортом. Попроще Гагр, зато у него был и другой потенциал.

— Очамчира была самым богатым городом Абхазии до войны (грузино-абхазской 1992–1993 годов. — И.Т.), — говорит Кирилл Базилевский. — Не курортная Гагра, а именно Очамчира. Это был торговый центр и транспортный хаб — автомобильная дорога, железная дорога, порт. Именно в Очамчире работали советские «цеховики». В СССР их, если помните, сажали. А тут их продукция шла в Армению и Азербайджан.

Из Сухуми сюда ведет шоссе с хорошим асфальтом (ремонтировали за счет российской помощи). Последняя сувенирная лавка с глиняной посудой, последний магазинчик с местными винами для туристов, последний придорожный лоток с мандаринами остались далеко позади, где-то после Гульрипша.

Шоссе отделяет от моря газон с жухлой травой и пляж с серой галькой. Вдоль обочины трусцой бежит пятнистая корова, похожая на старую борзую. На пляже два человека в теплых куртках, надвинув на лицо капюшоны, сидят неподвижно у самой кромки воды с удочками. На газоне растет пальма с выжженным хохолком, рядом столб с ржавой решеткой из-под рекламного баннера. Почти все рекламные конструкции в Абхазии — тоже заброшка. Если какая и занята, это или сигареты, или сотовая связь, или банк. Или портрет первого президента Владислава Ардзинбы. Или к новым выборам кто-то готовится.

Очамчира. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Очамчира. Недострой на берегу моря. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Очамчира встречает гостей заброшенной железобетонной громадиной на 17 этажей на берегу моря. Это почти достроенный, а потом заброшенный советский дом отдыха. Здание совершенно мертвое, только на крыше стоят спутниковые антенны. Когда их поставили? Спросить не у кого. На улице ни души.

На короткой улочке, ведущей к шоссе со стороны моря,

„

ни одного живого дома. Все разрушены, разобраны, у всех выставлены окна и нет крыш. В садах на деревьях висят мандарины.

Но благодаря мертвой тишине, царящей в городе, слышно, что жизнь здесь все-таки есть. Где-то играют в мяч. Проехала машина. Мычит корова. Лошадь провезла телегу. Баки на помойках переполнены, мусор вывалился наружу, ветер скребет по асфальту пластиковой бутылкой. Выглядят помойки вполне свежими. В том смысле, что их есть кому наполнять. Правда, почему-то некому убирать.

На других улицах Очамчиры есть и обжитые дома. Есть даже новые и внешне очень благополучные.

Вдалеке видна колония многоэтажек. Там не все окна пустые, где-то сохранились рамы или сверкают белые стеклопакеты. Сохнут на балконах простыни. В одном доме первый этаж зарешечен, а на двери табличка: «Очамчирский государственный районный архив». Прием посетителей — понедельник, среда, пятница. Через стекло видны неровные кипы коричневых листков. Может быть, и вправду архивариус работает три раза в неделю. Сейчас суббота, середина дня, не проверить.

Пятиэтажка с выдолбленными окнами торцом выходит на детскую площадку с пыльной горкой и неподвижными качелями. Рядом в песок воткнута длинная синяя труба, на ней развевается национальный флаг Абхазии. Вдоль трубы-флагштока протянута веревочка. Флаг можно по утрам торжественно поднимать.

Очамчира. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

При желании нетрудно пройтись вдоль домов и посчитать, какой процент квартир пустует.

— Четыре пятых, — говорит мне седой мужичок в красной куртке.

Он единственный, кого я встретила в субботу в середине дня в этом городе. Сидел на каком-то бетонном куске у гаражных ворот и пристально следил, как я фотографирую.

— Не боишься одна ходить? — щурится мужичок, закуривая. — У нас тут волки ходят, знаешь?

Я знаю, что по Очамчире бегают волки. Местные власти просят граждан их отстреливать. Из чего стрелять — таких глупостей в Абхазии и раньше не спрашивали, оружие есть в каждой семье. А теперь принят закон, по которому вооружаться можно с 21 года.

„

За волчью голову обещают тысячу рублей. Две месячные пенсии, между прочим. Те, кому повезло, вешают отрезанные головы с оскаленной пастью на забор.

Отвечать на мои вопросы седой мужичок не хочет.

— Не будет тут с тобой никто разговаривать, — он хмуро бросает хабарик и уходит.

За жилыми на одну пятую, как я теперь знаю, домами открывается неожиданный вид: аккуратный двор, засыпанный гравием, ограда и новехонький двухэтажный особняк. Это детский сад на 200 мест, построенный на деньги, выделенные Россией. Его заложили в 2017 году и собирались открыть в 2019-м. Не уложились в срок. А ведь проблема, если судить по заявлениям абхазских властей, стояла наиострейшая: старого садика на 80 мест, жаловались чиновники, катастрофически не хватало на четыре тысячи очамчирских семей.

Очамчира. Новый детский сад, построенный на российские средства. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

По данным переписи населения СССР, в 1989 году в Очамчире жили 20 тысяч человек. Причем все годы советской власти численность населения в богатом промышленном городе росла. После войны население сократилось в четыре раза. По данным Госстата Абхазии, последние подсчеты по прописке проводились в 2003 году, тогда в Очамчире прописаны были 4700 человек. Реально жило меньше, потому что негде работать. Еще 19 тысяч человек насчитали в районе. Видимо, предполагается, что эти семьи и станут возить детей из деревень в новый детсад, построенный в «мертвом городе».

Чужая посуда

— Очамчира так выглядит потому, что больше всех пострадала во время войны, — объясняла мне президент Торгово-промышленной палаты Тамила Мерцхулава. — Если бы не война, все по-другому бы воспринималось.

Очамчира, повторю, ближайший к границе с Грузией город. Из 20 тысяч человек, населявших его до войны, на абхазов приходилось меньше одной пятой, 18 процентов. Примерно столько же здесь жило русских и немного армян. К моменту, когда началась война с Грузией, 60 процентов населения Очамчиры составляли этнические грузины.

— Значительных военных действий в Очамчире, по большому счету, не было, — говорит местный предприниматель, попросивший не публиковать его имени. — Грузия довольно долго контролировала город, он и был в основном грузинским. Власти в Очамчире поддерживали Тбилиси. Грузинская армия вошла в Абхазию в августе 1992-го и собиралась двигаться по железной дороге, но в Восточной Грузии подняли восстание звиадисты, они железную дорогу взорвали. Поэтому грузинам пришлось идти по шоссе. Они быстро проскочили Очамчиру и всю восточную часть Абхазии, сопротивление встретили только в Сухуме на Красном мосту. В Очамчире фронта как такового не было.

„

Иначе говоря, пустующие и разрушенные дома в большинстве опустошали и рушили не вражеские снаряды. Обе стороны той войны до сих пор обвиняют в зверствах исключительно друг друга.

Но обе стороны, признает теперь мой собеседник-абхаз, действовали одинаково.

— Грузины жгли абхазские дома, абхазы — грузинские, — продолжает он. — Взяв в конце войны Сухум, наши вышли на границу с Грузией за три дня, а никто не ожидал, что война примет такой оборот. Грузины бежали, бросая дома в спешке, часто не успевали взять элементарные вещи. Местные власти бежали первыми, потому что боялись, что им припомнят поддержку грузинской администрации. Начался массовый исход беженцев. Наши вошли в практически пустую Очамчиру. В некоторых деревнях начались партизанские действия, и там дома пострадали. Но в основном они остались пустыми потому, что грузины бежали. Их дома соседи или разбирали, или просто занимали.

Вот так Очамчира, самый близкий — в разных смыслах — Грузии город, и стала зваться «мертвой». Беженцы оставили не только дома, но и рабочие места. Занять их было некому. Предприятия были брошены точно так же, как жилье.

Прокат посуды. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Возле одного пустого дома под Очамчирой я остановилась. Каменный, добротный, со следами красоты, с длинной лестницей, он приковывал внимание. Но зацепил меня не дом, а автобусная остановка перед ним. К ее крыше была проволокой прикручена табличка: «Прокат посуды». Номер телефона и стрелочка, куда за посудой идти. Я видела такое в Абхазии не раз.

Возле остановки гуляли две девочки. Старшая на вид казалась школьницей, я не сразу поняла что младшая — ее дочка. Я спросила, что означает объявление.

„

— Ну, надо вам посуду, не хватает, например, идете и просите на время, что непонятно, — неприветливо ответила маленькая мама.

На самом деле денег на посуду в обычной жизни людям хватает. В абхазской деревне сейчас живут все больше натуральным хозяйством, уж на тарелку-то с ложкой наскребут.

— Это нужно для похорон, а хоронят у нас часто, — объяснил мне журналист Антон Кривенюк. — В деревнях много родственников, каждый раз на похороны накрывают большие столы. И есть конторки, которые привезут посуду, надо только сказать, когда у вас «плаканье». «Плаканья» часто проходят, потому что людей умирает очень много. Здесь мужчины редко доживают до 65 лет. Я смотрю на мое поколение, 35–45 лет: один спился, другой скололся, третий утонул, четвертый суициднул, пятый под машину попал… Больше половины моих сверстников уже на том свете. Вы просто не представляете, какая в Абхазии гуманитарная катастрофа.

Я еще видела в Абхазии табличку «Прокат курток». Правда, только один раз, в Новом Афоне. Тогда уже стемнело, спросить, что это значит, было не у кого. Я предположила, что куртки берут туристы, чтоб не мерзнуть в летней одежде в Новоафонской пещере.

— Думаю, что так и есть, — согласился Антон. — Хотя не так давно у нас были люди, у которых все брали одежду, например, на свадьбу. Скажем, нужны туфли или костюм — идешь к нему. Но и это в деревенских семьях, в городах такого все-таки не было.

Это все мне Антон объяснит потом. А пока я стояла рядом с неулыбчивой юной мамой и рассматривала красивые руины у нее за спиной.

— Дом продается, — оживилась девушка, отследив мой взгляд.

«Роман!» — крикнула она, не дожидаясь моего ответа, и из соседнего двора вышел парень в военной форме. Брат, как я поняла. Он позвал маму. И меня повели осматривать дом. Внутри некоторые части стен были целы. Остальное разобрано практически полностью, не представляю, как это можно восстановить.

„

Зато — пять минут езды до моря, убеждал меня Роман. За дом они хотели 400 тысяч рублей. Ну ладно, согласился Роман, пусть триста.

«Занято»

Я все ждала, что эти милые люди что-нибудь скажут об оформлении купли-продажи. Потому что в Абхазии иностранцы не могут купить жилую недвижимость. Но продавцы молчали. Тогда я просто спросила. Женщина запнулась. Но тут же пообещала, что все оформит.

— И оформили бы, — смеялся потом Антон Кривенюк, слушая мой рассказ. — Нашли бы двоюродных-троюродных родственников, какие-нибудь липовые документы вам сделали.

Кирилл Базилевский назвал это словом «классика».

— Меня часто россияне спрашивают, как бы купить квартирку в Сухуме или в Гагре, больно дешевое здесь жилье, — объяснил он. — Теперь прикиньте. Вы заплатили за дом 400 тысяч. Поскольку сами вы быть собственником не можете, оформляете на абхазца. В лучшем случае под расписку. Чтобы жить в этом доме, вам надо вложить еще миллиона три.

„

А потом приходит формальный хозяин и говорит, что знать вас не знает.

На оформлении бумаг между тем разговор с очамчирской семьей не кончился. Слово за слово выяснилось, что дом и им не принадлежит. Сами они живут в соседнем (он сильно проще и беднее, зато целый). А из этого дома соседи уехали много-много лет назад.

— Это называлось словом «занято», — рассказывает Кирилл Базилевский. — Когда грузины бежали, соседи заселялись в их дома, а на воротах просто писали: «Занято». Такой недвижимости, которая никак не оформлена, в Абхазии полно. Создать кадастр здесь пытаются лет десять, но почему-то не могут.

Близкие к властям люди смотрят на эту проблему по-разному.

— Да, есть такое, после войны кто-то уехал и оставил дом соседям, близким, — признавала в разговоре со мной президент Торгово-промышленной палаты Тамила Мерцхулава. — Испугались и уехали. Но никто же не запрещает им вернуться! За исключением, конечно, граждан Грузии. Которые принимали участие в войне и уехали.

Дом на продажу. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Бывший абхазский чиновник, участник войны, высказался иначе (имени попросил не называть).

„

— К сожалению, наше население после войны получило некоторые плохие привычки, — считает он.

— Во время войны, когда грузины бежали, освободились не только деревенские дома, но и много городских квартир. Их заняли сельские жители, они перебрались в города, получив бесплатно хорошее жилье и бытовую технику. Тогда начала пустеть наша деревня. Хотя не только деревня, тогда же опустела и Очамчира. Но самое страшное, что от этого у людей появилась страсть к «халяве». Со временем это бы прошло. Но вернула привычку, к сожалению, Россия, когда на Абхазию вдруг посыпались «халявные» деньги.

Ролевая модель взаимоотношений России и Абхазии: республика считает себя независимой страной, но ее бюджет зависит от Москвы на 60 процентов

спецкор «Новой газеты»

7813

Гагры, зимний театр. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Каждый год с сентября 1993-го Абхазия празднует День независимости — день «полного вытеснения грузинских войск». За годы независимости страна, обладающая запасами нефти, газа и других ценных ископаемых, имеющая все ресурсы для земледелия и бесконечный туристический потенциал, по уровню ВВП на душу населения достигла показателей Зимбабве и Бангладеш. Абхазия стала заброшенной страной. Стала ли она независимой?

Протяженность береговой линии Абхазии — 240 километров. На этом отрезке есть три морских порта. Ни один из них не может официально принимать иностранные суда, потому что республика имеет статус частично признанной. Слово «частично» означает, что несколько стран-членов ООН ее признали. Это: Россия, Никарагуа, Венесуэла, Сирия и Науру. В стране с населением 245 тысяч человек (московское Марьино) есть два аэропорта, но оба не действуют. В продовольственных магазинах Сухуми вы не найдете молочных продуктов местного производства, их импортируют из России.

Зато почти каждый абхаз имеет пасеку или сыроварню, или винодельню, или сад с цитрусовыми, орехами, хурмой — тут все, что посадишь, растет и плодоносит. Если не сад, то гончарное или какое-нибудь еще сувенирное производство. Ну и, конечно, важная статья дохода — сдача жилья туристам «в сезон». Большая часть кустарей, фермеров и домовладельцев о такой глупости, как налоги, не вспоминают. Даже в обычных магазинах, да что там — на бензоколонках не всегда есть кассовые аппараты. Попросите чек — продавец обидится, вроде как не доверяете, нехорошо так.

— Повсеместно внедрить кассовые аппараты абхазские власти пытались много раз, — говорит предприниматель Кирилл Базилевский. — Но за чей счет их покупать? У местных предпринимателей нет денег. А нагнуть людей, как в России, такое в Абхазии не проходит.

В 2017 году правительство предприняло безуспешную попытку обязать частных домовладельцев покупать патенты на гостиничную деятельность. Тогда же, кстати, в 2017-м, у абхазского министерства по налогам и сборам появился сайт. И тогда же, в 2017-м, абхазское Минэкономики пришло к выводу о необходимости налоговой реформы. Документ до сих пор висит на сайте ведомства в стадии «проект».

„

Так они и живут в независимой республике: люди — сами по себе, государство — само по себе.

Народ вспоминает о государстве, только если возникнет идея кого-нибудь свергнуть. И свергают. Правительства в Абхазии меняются часто.

— У нас каждый гражданин республики старше 46 лет так или иначе принимал участие в боевых действиях (в абхазо-грузинской войне 1992–93 годов. — И.Т.), — замечает бывший замгенпрокурора республики, а сейчас один из лидеров оппозиционной партии Эшсоу Какалия. — Поэтому каждый считает, что флаг республики развевается благодаря ему лично, президент сидит в кабинете благодаря ему лично. А если к этому еще и прибавить перманентные, как говорится, внутриполитические процессы, то выходит вот такая картина маслом: мы получаем очередной внутриполитический кризис — и еще дальше отходим от нормального здорового государства. Вот так. Получить независимость и дорасти до нее — не одно и то же.

Придорожный магазин. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Объединенная группировка

На рабочем столе в кабинете у президента Торгово-промышленной Абхазии Тамилы Мерцхулавы стоит небольшой белый бюстик президента Путина.

— Это — подарок прежнего руководителя палаты, — смущенно улыбается Тамила Валериевна. — Мы испытываем огромное уважение к Владимиру Владимировичу. Россия для нас — ближайший сосед и главный стратегический партнер.

Бюджет Абхазии на 50–70 процентов (в разные годы) зависит российских вливаний. Между Россией и Абхазией с 2008 года действовал «Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи». Еще раз: взаимной. В 2015-м на его основе подписали договор «О союзничестве и стратегическом партнерстве». В документе, например, сказано, что Абхазия регулярно повышает зарплаты работникам «государственных учреждений в сфере здравоохранения, образования, науки, культуры, спорта и социального обслуживания граждан», а Россия это финансирует. Для сотрудников органов внутренних дел предусмотрено повышение не только «денежного довольствия и социальных гарантий», но еще «материально-технического обеспечения». Как раз недавно, в октябре 2020 года, РБК писал, что Россия выделит на эти цели 3,6 миллиарда рублей на 2021–2023 годы.

„

Россия «обеспечивает повышение уровня пенсионного обеспечения» гражданам Абхазии с российскими паспортами. В первый год после ратификации договора на это выделяли 230 миллионов рублей, в 2016 и 2017 годах — 880 миллионов рублей.

В Абхазии насчитали 32 тысячи российских граждан-пенсионеров. Выплаты должны расти, пока их средняя пенсия не достигнет 10 тысяч рублей.

Россия дает нашим согражданам в Абхазии полисы ОМС. Пациенты прикрепляются к медучреждениям Краснодарского края, а краевой медицине затраты компенсирует федеральный бюджет. Отдельно по 50 миллионов рублей он выделяет на бесплатные лекарства.

В Абхазии любят вспомнить, что 90 процентов граждан у них имеют российские паспорта. А значит, подчеркивают, с полным правом могут претендовать на социальные льготы — те же, что у российских налогоплательщиков. Выплаты на эти цели будут расти. Статья 13 договора гласит: «Российская Федерация примет дополнительные меры, направленные на упрощение процедур приобретения гражданами Республики Абхазия гражданства Российской Федерации». Хотя куда, казалось бы, проще. Из пояснительных записок, приложенных к договорам, известно, что суммы помощи рассчитывали на 190 тысяч абхазских россиян, но с тех пор, наверное, их стало больше. Очереди возле пункта выдачи российских паспортов в Сухуми я не заметила.

Пункт выдачи российских паспортов. Сухум. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Россия реализует, кроме того, «Инвестиционную программу содействия социально-экономическому развитию Республики Абхазия». Как сообщало ТАСС месяц назад, с 2008 года «общий объем финансовой помощи, оказанной Россией Абхазии, превысил 40 млрд рублей». И неизвестно, всю ли сумму тогда учли и все ли виды помощи, потому что за два года до этого, в октябре 2018-го, абхазская сторона говорила о 44,6 миллиарда. С тех пор принята новая программа — еще на 4,5 миллиарда до 2022 года. Она предполагает ремонт автодорог, электросетей и подстанций, водопровода, строительство больницы и тюрьмы.

— Мы восстановили всю социальную инфраструктуру, — рассказывает Тамила Мерцхулава. — Мы смогли что-то реконструировать, что-то модернизировать. Те же школы, детские сады, больницы, театры, Русский драматический театр. Это все мы смогли восстановить за счет инвестпрограммы.

Объект Минобороны. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Сотрудничество в числе прочего предполагало появление российских военных баз в Абхазии и создание «объединенной группировки войск (сил), выделенных из состава Вооруженных сил Российской Федерации и Вооруженных сил Республики Абхазия». Кстати, на ограде возле заброшенного замка герцога Ольденбургского в Гаграх, о котором мы недавно рассказывали, сейчас висит табличка: объект Министерства обороны Российской Федерации. Его еще нет в реестре курортов на сайте Минобороны, потому что дворец на реставрации. Зато в этом реестре есть военный санаторий «Гагра» — бывший дом отдыха «Армения», полученный Россией в собственность еще в 2008 году.

«Визитная карточка российской геополитики»

Считается, что без российских денег Абхазский народ бы не выжил. Но на сайте Минэкономразвития России и сейчас можно найти справку, согласно которой с 2002 до 2007 года в Абхазии и без многомиллиардных российских вливаний росли и ВВП, и доходы граждан, и бюджет. То есть не скажешь, что республика без России ни на что не способна.

— Я хорошо помню Абхазию в 2006 году и до 2009-го, когда российские деньги потекли рекой, — говорит Кирилл Базилевский. — Денег в стране было мало, но развитие рынка, инвестиции шли бодрее. Российская финансовая помощь, которая пошла с 2008 года, сыграла с Абхазией злую шутку, здесь на нее подсели. Если бы тогда начали давать не рыбу, а удочку, многие процессы шли бы быстрее.

Споры о рыбе и удочках шли и в абхазском правительстве. Максим Гвинджия с 2010 по 2011 год бы министром иностранных дел республики. Он рассказывает, как пытался привлечь лучших экономистов из разных уголков мира, чтобы его страна нащупала свою модель развития и стала по-настоящему независимой.

Очередь за российской пенсией. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

— Я видел, как это делали в Дубае и Шанхае, привозил экспертов из Европы и из Азии, — рассказывает он. — Они говорили: ребята, у вас такое преимущество: рядом Россия, огромный сосед, это вам и военная безопасность, и огромный рынок. Мы с ними составляли планы развития. Одна такая программа у меня сохранилась. Я посылаю ее каждому новому президенту. Абхазия ведь могла стать визитной карточкой российской геополитики.

Видимо, ни одна из предложенных Западом и Востоком моделей Абхазии не подошла. Молодая республика достаточно независима, чтобы без всяких подсказок выступать визитной карточкой.

— Указывать, как нам надо жить, не совсем правильно, — уверена Тамила Мерцхулава. — Неужели кто-то другой лучше знает, с какими проблемами мы сталкиваемся, как живут наши граждане? Вот если нам хотят помочь — это другое дело. Помочь профинансировать, помочь построить, сделать, создать что-то новое, то это другой вопрос. А когда приходят и говорят, что нам делать, так это мы и без вас знаем.

Но беда-то в том, что, кроме России, никто сюда не приходит и ничего уже абхазам не говорит. Инвестиции здесь существуют только в версии российской программы поддержки.

— Из-под палки инвестиций не бывает, нужно создавать инвестиционный климат, — говорит Эшсоу Какалия. — А мы не можем обеспечить даже главное условие для бизнеса: безопасность инвестиций. Дело даже не в преступности. У нас очень нездоровая правоприменительная практика. К сожалению, государство не смогло выработать механизмы, чтобы защитить бизнесмена.

Журналист Антон Кривенюк считает, что дело как раз в преступности, но, добавляет, не бытовой, не уличной.

— Проблема в абсолютно криминализованных элитах, — говорит Антон. — В людях из 1980-х с идеологией закрытой страны. Они считают, что Абхазии не нужны ни контакты с внешним миром, ни законы, ни отношения с Грузией. По большому счету даже нормальные отношения с Россией им не нужны, они сводятся к простому «дай». В Абхазии на 10 работающих приходится 9 госслужащих. Даже если сегодня страну залить инвестициями, экономического роста не будет. Просто поднимутся зарплаты у этой структуры из 80-х годов. От России они тупо с открытым ртом ждут денег.

Просто бизнес

— У нас открылись неплохие заводы за счет инвестпрограммы, — рассказывает Тамила Мерцхулава. — Чувствуется, что республика восстанавливается, раз новые заводы открываются.

Об открытии «новых заводов» впервые речь зашла еще в 2010 году, когда поступил первый полуторамиллиардный транш по первой инвестпрограмме. Министр финансов Абхазии Беслан Кубрава горячо заверил российских коллег, что освоение денег в его стране пойдет предельно прозрачно и кристально честно. Например, пообещал он, будет запущена современная упаковочная линия на молочном заводе. Можно представить, как удивились в самом Сухуми. Потому что молочного завода, куда эту линию можно было бы поставить, в Абхазии не было. И его тут же решили создать. В 2012 году решили еще раз. Зарегистрировали РУП (Республиканское унитарное предприятие, аналог российских ГУП) Сухумский молочный завод. В Абхазии такие вопросы решаются исключительно через РУП. Не доверять же, в самом деле, российские миллиарды частному бизнесу.

— Купили итальянское оборудование, а потом выяснилось, что в Абхазии нет специалистов, которые могут с ним работать, — рассказывает Кирилл Базилевский. — Вторая проблема — негде было брать сырье. В Абхазии плохо развито молочное животноводство, не хватает пастбищ.

„

О поставках сырья пробовали договориться с Татарстаном, но что-то не срослось. Договорились с Белоруссией, и в 2017 году предприятие на 30 рабочих мест все-таки открыли. Два года завод проработал на белорусском молочном порошке — и умер.

Другим проектом, который хотели развивать в республике, была заготовка меда в промышленных масштабах с прицелом на экспорт в разные страны.

— Абхазия славится своим экологически чистым медом, — объясняет Тамила Мерцхулава. — Внутри страны его не реализовать, здесь у каждого второго своя пасека, но можно найти рынки сбыта в тех странах, где Абхазия получила признание.

Ориентироваться хотели на Россию и Сирию, выбора большого не было. Создали, как водится, РУП «Абхазмёд».

— Предполагалось, что пасечники будут сдавать мед этому РУПу, он его будет фасовать и продавать, — рассказывает Кирилл Базилевский. — Но сначала выяснилось, что купили не то оборудование — не для той фасовки. Потом обнаружилось, что для хранения меда нужны особые помещения. Без них невозможно получить сертификат для отправки меда на экспорт. А помещений таких даже в проекте не было.

Оба проекта государство с его РУПами благополучно провалило. Бизнесмена, который бы сам построил молокозавод или начал фасовку меда, пока не появилось. В Абхазии нет нормальной банковской системы, нет кредитования как такового. Нет страховой системы. Загадочно работает судебная.

Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

— Если тебе в Абхазии нужны деньги на бизнес, это не ваши российские кредиты, тут за тобой не будет бегать Сбербанк, упрашивая вернуть долг, — усмехается Антон Кривенюк. — Не отдашь в срок — к тебе приезжают люди и стреляют по ногам. Все серьезно. Страна в принципе с 1993 года живет вне закона — любого. С этим выросли два поколения, они живут вне правовых практик — любых вообще. Какой тут может быть бизнес?

С частным российским бизнесом у абхазских госпредприятий тоже как-то не очень хорошо пошло. Что больше всего удивило меня в абхазских магазинах — это ряды и ряды банок с вареньем, я никак не могла понять, зачем стране, где есть свежие фрукты чуть ли не круглый год, варенье в таком количестве.

— У нас есть предприятие «Абхазские сады», которое производит джемы и варенья и экспортирует в Российскую Федерацию, — рассказала Тамила Мерцхулава. — Но, к сожалению, договор составлен так, что запрещает нашему производителю заключать контракты на экспорт с кем-то еще.

То есть варенье это реально некуда девать. Турист не поможет, раз оно и так идет в Россию на экспорт, не тащить же с собой банки. А продавать варенье в Науру или Венесуэлу, которые признали Абхазию и как пить дать прикупили бы варенья, запрещает контракт с россиянином.

Торгово-промышленная палата нашла еще одного российского партнера для абхазских садоводов. Он будет получать здесь «цитрус» (собирательное название всех цитрусовых) и делать из них, по словам Тамилы Мерцхулавы, «натуральные чаи».

Недавно еще появилась информация, что абхазское правительство попросило у России денег на создание консервного завода. Пока вроде почему-то не получило.

Кондитерская фабрика, Сухум. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

«Заросла высокой травой»

В 2010 году Счетная палата Российской Федерации проверила, как в Абхазии потратили 7,3 миллиарда рублей, выделенные в рамках финансовой помощи в 2009 и 2010 годах. О серьезных нарушениях речи не шло, только о «недостаточном нормативно-правовом регулировании в сфере организации бюджетного процесса». Позже орган возглавит Татьяна Голикова, и она в интервью РБК выскажется конкретнее: бюджетные деньги в Абхазии «распределялись «понятийно». Республике рекомендовали создать свой контрольный орган. Потом еще дважды российские аудиторы проводили проверки, нашли нарушений на 1,8 миллиарда и уже очень настойчиво порекомендовали Абхазии взять это под контроль.

Контрольная палата Республики Абхазия начала свои проверки в 2014 году. Отчеты опубликованы на сайте ведомства. Это редкие примеры абсолютно бесхитростного «освоения», их можно было бы публиковать отдельной книгой, но мне, например, покоя не дает мысль, что деньги-то взяты у российских налогоплательщиков. Приведу несколько примеров.

В 2018 году палата проверяла республиканский кабинет министров. Выяснилось, что семь лет назад, в 2011-м, аппарат кабмина просто так давал сотрудникам в долг денег из казенных средств. Обратно не потребовал. В 2016 году правительство наняло «для оказания услуг» гражданина РФ Гришина. Ему выплатили 220 тысяч рублей, но кто этот Гришин, какие услуги оказал правительству, так и осталось невыясненным: «отсутствуют какие-либо документы, подтверждающие факт выполнения работ конкретно гражданином РФ Гришиным».

По счету, выписанному индивидуальным предпринимателем Шларбой, правительство купило планшет за 30 тысяч рублей, приняло его на баланс и тут же списало. По такой же схеме аппарат правительства приобрел ноутбук, айпад, клавиатуру за 15 тысяч рублей и телевизор за 46 тысяч.

„

Десятки тысяч рублей у членов правительства шли на «представительские» ужины в ресторанах. В среднем ужинали на 15 тысяч,

потом предъявляли в бухгалтерию чек за съеденное и выпитое и получали компенсацию. С кем ели и в чем была представительская ценность ужина — не указывали. Наели за год на 181 тысячу рублей.

Минсельхоз Абхазии выделял деньги из российских траншей подведомственным предприятиям и частным фермерам. На развитие. Форелевое хозяйство взяло деньги на очистку «от кустарников и мелколесья» участка 75 гектаров. Аудиторы нашли участок 10 гектаров. Кто ж знал, что они приедут с линейкой? Миллион рублей, судя по бумагам, Минсельхоз выделил индивидуальному предпринимателю из села Моква на выращивание ореха пекан. Ревизоры на месте пекана не нашли, «территория под посадку ореха заросла высокой травой». Фермеру Джарсалии выделили 3,5 миллиона «на организацию животноводческой фермы». Ревизоры животных не обнаружили. Фермер заверил их, что скот закуплен, просто сейчас «находится в г. Краснодар». Отдохнуть поехал.

Но самый смак — это кампания по борьбе с коричневым мраморным клопом. Это вредитель, угрожающий садам. Обычно с ним борются химическим методом. Но абхазский Минсельхоз организовал «прием коричневого мраморного клопа у населения». За каждый принесенный килограмм клопа платили тысячу рублей. Судя по суммам, списанным на выкуп клопа, народ нес вредителя нескончаемым потоком. Один только Очамчирский район сдал министерству почти тонну клопа. В отстающих оказался Гулрыпшский, оттуда поступило 455 кило клопа. Всего на клопа министерство списало три миллиона рублей.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Страна Заброшка

Абхазия — советский Лазурный Берег. Уже 30 лет субтропическая жемчужина живет без хозяина: ее грабят мародеры и разрушают привычки местных жителей

«Давайте не будем про Грузию»

— Несмотря на разруху, Абхазия пользуется спросом у российских туристов, — уверяет Тамила Мерцхулава. — Ежегодно мы принимаем более миллиона российских туристов. У нас достаточно туристических объектов, где можно неделю отдохнуть на ту сумму, какую россияне тратят в каком-нибудь ресторане.

Гагры. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Отзывы постояльцев «туристических объектов» я цитировать не буду, их легко найти. Но вот в Грузии есть город Мцхета. В 2013 году меня поразило, какой он чистый, аккуратный, ухоженный, весь как новый. Мне рассказали, что это результат первых лет президентства Михаила Саакашвили. Понимая, что Кавказ — это туризм, лучшие курорты остались в Абхазии, а новых быстро не построишь, правительство Саакашвили в туристических городах отремонтировало гражданам дома снаружи и внутри. Только сдавайте, чтоб туристу было хорошо. Я не знаю, в какой степени это касается всех городов, но Мцхету видела.

— Вот давайте не будем про Грузию, — перестала вдруг улыбаться Тамила Мерцхулава. — Как может быть приемлемо для Абхазии хоть что-то грузинское? Грузины наши враги. Ни экономическая модель, ни что-то другое в Грузии не может быть для нас приемлемо. Наши граждане не желают поддерживать какие-то торгово-экономические связи с Грузией.

Это не совсем так. О том, что контакты с Грузией потихоньку поддерживают и граждане, и бизнес, здесь многие знают, но немногие говорят вслух.

„

— Это лицемерие, — говорит Антон Кривенюк. — На самом деле, огромное количество людей в Абхазии поддерживает контакты с Грузией.

Многие понимают, что невозможно прожить без нормальных отношений с соседом. Абхазия — демократичная страна, у нас реально проходят выборы. Но в идеологическом плане тут полный тоталитаризм. Попробуйте сказать, что наша нищета — следствие закрытых границ, что людям у нас негде зарабатывать, вас заклюют и затопчут.

На днях Грузия предложила отколовшейся республике вакцины от коронавируса.

— Они готовы были привезти какое-то количество доз, полученных в Евросоюзе, сразу, — говорит врач одной из сухумских больниц Аслан (имя изменено по его просьбе). — Но наши власти ответили, что от Грузии не примут ничего. Россия обещает нам вакцину уже, наверное, месяц. Смертность у нас огромная, на официальные цифры даже не смотрите.

В конце февраля советник президента Абхазии Бенур Квирая подал в отставку, потому что пресса рассказала о его частном визите в Тбилиси. «Я поехал туда, чтобы привлечь большие инвестиции для нашей родины, — говорил потом Квирая «Эху Кавказа». — Я хочу построить порт, большие гостиницы, хочу привести в Абхазию много денег, чтобы мой народ, который живет в этой стране, не нищенствовал». В августе прошлого года в отставку подал помощник президента Абхазии Лаша Сакания, который принял делегацию грузинского парламента.

— Торговля с Грузией все равно есть, от этого никуда не денешься, — пожимает плечами Максим Гвинджия. — Это, конечно, какие-то частные инициативы, но рано или поздно мы вынуждены будем это признать. Надо двигаться в этом направлении. Я ничуть не уменьшаю трагичность той войны, моя семья в печальном «рейтинге» самых пострадавших. Но я вижу перспективы. Нельзя постоянно паразитировать на плохих отношениях России и Грузии.

Автор: Ирина Тумакова

Источник